В своём намерении покинуть гостиницу Герда и Маргарита оказываются единодушны, к неудовольствию и без того смущенного ситуацией Эдмонда. Однако, как человек высшего света, он должен был понимать, что в обществе существовали определённые рамки норм и приличий, нарушать которые им не стоило. Репутация холостого аристократа, который решил снять комнату с двумя неизвестными девушками, сильно пострадает, да и Герде не хотелось становиться частью этих постыдных слухов.

Она кивает словам Маргариты, но, не ожидая, что та немедленно направится на улицу, следует за подругой, спешно подбирая юбки тёплого платья. Спешка в такое время была сопряжена с риском хорошенько приложиться затылком об обледенелую брусчатку, и Маргарет чудом спасается от этой участи хорошей реакцией Эдмонда - в отличие от него Герда успела только испуганно пискнуть.

Такая резкая смена положения не скажется хорошо на только-только затянувшейся ране.

- Ну что за несчастье, - Герда хлопочет вокруг подруги, отряхивая снег с её дорогих одежд, - Боюсь, такими темпами ближайшая дорога приведёт нас не на постоялый двор, а прямиком к дверям храма, уж не сочтите это мрачной шуткой.

Она качает головой.

- Но я останусь верна своему решению покинуть это место. Маргарите нужна отдельная кровать и горячая вода, в идеале - ещё и помощь лекаря, который будет менять ей повязки и следить за состоянием раны. Так уж вышло, что в медицине я понимаю немного. В самом крайнем случае мы и впрямь можем посетить церковный приют.

Будто в подтверждение её словам, по городским улицам проносится колокольный звон. Герда удивлённо оглядывается по сторонам, а после бросает взгляд в стремительно темнеющее небо. Дело к вечерней службе?

Старый друг Эдмонда только бросает сочувствующий взгляд вслед да качает головой, после чего запирает массивную входную дверь некогда прекрасного, нет, даже роскошного отеля на ночь. Ох и намучается же Кворн с этими особами. Но не похоже, чтобы у него был какой-то выбор.

— Ваше упрямство, дорогая моя сестра, уже несколько раз едва не стоило вам жизни. Может быть, стоит перестать искушать судьбу, хотя бы на время?

Почти физически ощущаемое раздражение охотника было вполне понятным. В погоне за избыточным комфортом и ненужной роскошью Маргарита вполне может оказаться в условиях куда худших, нежели те, от которых она со свойственным ей великолепным виртуозным высокомерием имела наглость отказаться. Он так старается ради нее, а в ответ получает очередную порцию надменных отповедей. Может, к черту это все, пусть сама справляется, раз такая умная и самодостаточная? Нет. Эдмонд прекрасно знал, что не может бросить все вот так, не завершив начатое. Похоже, что это знала и Маргарита.

— Иногда мне приходиться сдерживать себя, чтобы не свернуть вам шею на месте. Но меня всякий раз останавливает тот факт, что это было бы для вас слишком легкой кончиной.

Кворн постарался, чтобы его шепот был слышен только сидящей рядом с ним сестре, но если их общая подруга обладала очень хорошим слухом, то эту зловещую, полную холодной ярости фразу фэй-ул вполне могла бы услышать. Дела охотника, впрочем, пока что изрядно расходились с его словами в пользу Маргариты, но бесконечно злить его, издеваться и подкалывать явно не стоило. В конце концов, сломать один из изящных пальчиков на безупречной ручке бледной как смерть сестры он мог совершенно случайно. Понимала ли это сама Маргарита? Безусловно. Тем не менее мужчина положил ей руку на плечо якобы с целью придержать ее от падения или резкого движения, случись дилижансу слишком уж резко повернуть.

Отредактировано Эдмонд Кворн (30.07.2022 18:33)

Кажется, будто бы воздух накаляется , и в ставшей так неожиданно тесной кабине становится невыносимо душно. Герда негромко покашливает - притвориться совсем глухой у неё не получилось, но и желания встрять в очередной обмен любезностями от этого не возникло. Слишком сложная ситуация, чтобы безоговорочно занять чью-то сторону. Выбор, в отсутствии такового, падает на попытку сменить тему.

Не помогает. Или, по крайней мере, помогает не так сильно, как хотелось бы.

Холодность Маргариты контрастирует с её бледностью, вовсе не аристократичной, но белизной кожи покойника. Герда поджимает губы, делает глубокий вдох:

- Вы весьма прагматичны, не так ли? - Улыбаясь едва заметно, не найдя в себе сил на большее, она продолжает, - Это, разумеется, не отменяет вашей правоты. Дело Пророка - открыть людям волю нашего покровителя. Кто же решил, что воля внеземного существа доступна их пониманию?

Откровение Пророка не стало вспышкой, неожиданным раскатом грома, ибо ясное небо давно уже затянуло тяжёлыми тучами невзгод и туманами Тьмы. Оно было скорее... дурным знамением, сопутствующим чему-то более страшному.

За окном темнота, с большой неохотой рассекаемая светом уличного фонаря; в ней чётко угадываются очертания двухэтажного здания - знакомого Герде. Её воодушевление контрастирует с мрачным настроением Эдмонда и его сестры.

- Я приложу усилия для того, чтобы отложить этот разговор, - Отвечает она, отмечая, меж тем, неизбежность того, чего так опасалась Маргарита, - К тому же, присутствие вашего достопочтенного брата плохо сказывается на здоровье его сестры. Хорошо ли вы себя чувствуете?

Герда покидает дилижанс последней, уверенно шагая по присыпанной солью дороге - не столько попытка местных обезопасить себя от падения, сколько символ их глубокого суеверия. К сожалению, вряд ли соль убережет их от Тьмы, если таковая нагрянет снова.

Появление гостей не остаётся незамеченным, и, стоит Эдмонду открыть дверь - в проёме показывается дворф; он намеревался открыть дверь первым, но, верно, успев схватить ручку, не ожидал, что кто-то потянет её с другой стороны. Неловко раскланявшись, дворф жестом приглашает гостей войти в тёплый дом, внутри обустроенный гораздо лучше, чем снаружи. Ковры и картины, не изящная, но сбитая добротно мебель - чистая и уютная обстановка, которую здесь поддерживала немногочисленная прислуга.

Их сопровождающий, тем временем, останавливается подле стойки с документами и ключами - из десятка последних не хватает всего трех.

- Не сочтите его молчание грубостью. Бигби оставил голос во Тьме - не говорит с тех пор, как погинул Гарменар вместе с семьей, - Тихо говорит Герда, снимая с головы тёплый чепец, - Мой дорогой приятель! Не найдётся ли в этом доме ещё одной свободной комнаты?

Каких-то действий от него сейчас не требовалось, равно как и слов, и это слегка коробило охотника. Верная ворона Эда вернулась слегка обеспокоенной впервые за все время — дурной, очень дурной знак. Охотник еще раз подозрительно оглядывается, но как и прежде, ничего опасного не замечает. То ли исчадия Тьмы были на почтительном расстоянии, то ли они не проявляли пока что враждебности, но пока что непосредственной опасности нападения не было. Тем не менее ворона сочла нужным всеми возможными способами дать Кворну знать, что нужно быть настороже.

— Хорошо, — лаконично отвечает сестре Эдмонд, аккуратно и слегка рассеянно погладив Эду по блестящим перьям. Не похоже, чтобы чары сестры на сей раз возымели на него хоть какое-то воздействие. — Ваше положение действительно оставляет желать лучшего. Что до вашего предложения, то я тоже согласен. Взаимное уважение очень важно, ведь без уважения мы всего лишь люди.

На сей раз он слишком отвлечен, чтобы поддаваться на очередные провокации Маргариты, сейчас его больше заботили две вещи: во-первых, опасность появления тварей Тьмы; а во-вторых, та неотвратимая неизбежность кошмара, который ему обязательно присниться. Впрочем, ему-то бояться кошмаров? Смешно. Он их уже столько повидал и его они столько раз терзали, что кошмаром ли больше, кошмаром меньше, не все ли равно? Уж скорее стоило бы опасаться порождений Тьмы, иные из которых были пострашнее иных кошмаров и, в отличие от последних, были смертельно опасны.

Пожелав доброй ночи своим спутницам, приложив некоторое усилие, чтобы это не прозвучало насмешкой, Эдмонд, предварительно отведя ее в сторону, совершенно искренне попросил Гертруду, чтобы та приглядела за его слабой здоровьем сестрой, хотя и знал, что она это сделает и без всяких просьб. Нелогично, но в духе несколько импульсивного охотника, который к тому же вовсе не желал, чтобы его считали каким-то чудовищем – чудовищем, которым он не являлся. После этого он направляется к себе, хотя и знает, что сегодня глаз сомкнуть не удастся — Тьма-то точно не дремлет, не должен дремать и он. Именно поэтому Кворн попросил себе сварить кофе покрепче, куда затем положил изрядное количество сахара и, словно этого было мало, взял пару крупных пирожных. Не иначе как это даст повод для очередных ехидных насмешек со стороны сестры в приступе приторно-притворной заботе о его здоровье и, в особенности, беспокойстве о состоянии его зубов. Которыми, по крайней мере, пока, он мог похвастаться и не без причины.

Сидя на кровати и проворачивая барабан своего причудливого оружия с равномерными, механическими щелчками, Эдмонд поймал себя на том, что уже, вероятно, битых полчаса таращится в одну точку выделенной ему комнаты, не замечая окружающей его обстановки и даже не различая причудливого узора на латунного цветах обоях, впрочем, изрядно потускневших со временем. Странное состояние бездумного оцепенения было одной из тех приобретенных слабостей во время последней войны с проклятыми зелеными выродками — нехорошая слабость, которая иногда проявлялась во время бездействия или ожидания чего-то, но главным образом в одиночестве. Случись ему просидеть так еще хоть немного дольше, и Эда бы пребольно клюнула его в щеку, что было весьма действенным, хотя и неприятным способом возвращения к реальности. Зачем он здесь, почему не выполнил задуманное, и для чего вообще все это? Мужчина помотал головой. Нашел время заниматься философствованием.

Герда отмахивается от благодарности и поджимает губы в ответ на уверенность Маргариты в том, что Эдмонд непременно её уничтожит. Всё эти едкие слова были не более, чем защитным механизмом; однако же, разве они не производили обратный эффект? Не распаляли ненависть, не усугубляли и без того шаткое положение?

Она мягко похлопывает подругу по руке своей тёплой ладонью.

- Я знаю, - Звучит просто, без попытки доказать обратное, - Но постараюсь сглаживать углы так, как умею. Считайте это эгоистичным желанием сберечь собственное душевное равновесие, за счёт защиты вашего.

Отвар горчит на языке незнанием будущей реакции. Удивительным образом формулы, которые действовали одним образом на людской организм, проявляли себя иначе в организме фэй-ул. Это кажется закономерным, однако лишь до тех пор, пока сложность их изучения не омрачалась печальным фактом - потомков фэйри было не так уж много, и мало кто из них прежде проводил над собою опыты.

Герда была, своего рода, первооткрывателем в этом деле. А главный метод первооткрывателя - это метод проб и ошибок.

Она помедлит, прежде чем оставить бумаги и в самом деле лечь подле Маргариты, устроиться поудобнее на одеяле сверху и укрыться пледом.

- Я просто хочу думать о том... что в любой момент смогу повернуть назад. Закончить на полпути заранее проигрышное дело - бизнес учит рационально использовать все свои ресурсы. И эмоциональные в том числе.

Прикрыв глаза, Герда кивает:

- Верю. Я буду рядом, когда взойдёт солнце.

Как так все получилось, как и почему его опять обманули?! Ярость, которую он столь долго копил, наконец-то нашла выход, пусть и не такой, какой бы ему хотелось. Он ненавидел всех и все вокруг, ненавидел ту, которая отняла у него привычную жизнь, отняла будущее, честь рода и по вине которой, не в последнюю очередь, ему пришлось отправиться на ту чудовищную войну. Он рубит, режет, кромсает и убивает треклятых выродков, отчаянно желая прорубить себе дорогу до этой сволочи, которой он наконец-то воздаст по всем ее заслугам. Дети? Как примитивно. Иллюзии и морок, которые ему уже не помеха. Настоящих-то детей он бы никогда не убил, пальцем бы не тронул, он ведь не такой подонок, как те орочьи недоноски, с которыми он так отчаянно сражался. Но теперь ярость была холодной, ибо не чувствовал он больше ничего. Он теперь скорее знал, а не чувствовал.

Странно, очень и очень странно. Морок был реальным, чрезмерно реальным, но ему уже встречалось видеть такое, когда иллюзии могли быть не просто осязаемы — они могли ранить и даже убить. Эти дети вот-вот превратятся в мертвых птиц, или мышей, или вовсе окажутся набитыми соломой куклами. Но ничего не происходило. Только зловещая тишина да металлический запах крови, бьющий в нос. Сестра тоже лежала мертвой, он даже для верности пару раз проткнул ее мечом, словно бы не веря, что это не притворство. Может, ей тогда голову отрезать? Да, точно! Так и следует поступить. Как же он сразу-то не догадался.

Кворн без дальнейших церемоний одним сильным, точным ударом отрубает голову Маргарите и поднимает ее за волосы, внимательно вглядываясь в распахнутые остекленевшие глаза, взгляд которых застыл в одной точке. Ну, самое время этому проклятому наваждению спасть, и тогда окажется, что в руке за волосы он держит грубое подобие наспех, небрежной сделанной куклы с волосами из веревочных обрывков, а где-то вдалеке над ним посмеивается сестра. Опять.

— Нет, нет и нет. Что-то я не верю, что ты вот так могла подохнуть, сестрица. Хватит комедию ломать, не верю я в твои фокусы больше, – мужчина спокойно, бесстрастно смотрит прямо в мертвые глаза. — Я все равно до тебя доберусь, сколько бы ты ни выпустила своих дурацких иллюзий. Хватит уже  мне голову морочить.

Минута, другая. Затем уже и добрая четверть часа прошла, а ничего не менялось. Обстановка была все такая же, мертвая голова, как и полагалось беспощадно и кощунственно отрубленной голове покойницы, не подавала никаких признаков жизни или изменений, сколько бы он не тряс ее, держа за волосы. Дети, которых он зарубил без малейших колебаний, тоже лежали неподвижно. Совершенно непонятно. Неужели в этом и был ее план? Эдмонд осознает, что еще способен на какие-то чувства и эмоции, его пробирает холод, нет, его еще и трясти начинает мелкой дрожью, будто от жесткого озноба.

Что он наделал?

Охотник задумчиво проверяет барабан своего необычного оружия, совмещавшего и массивный револьвер, и меч. В барабане было шесть патронов, за ненадобностью неизрасходованных. С минуту думает, потом выщелкивает все шесть на землю, после чего становится на колени и со всей той холодной яростью вонзает себе свой меч в живот так глубоко, что изрядная часть клинка выходит из его спины аккурат подле позвоночника. Обжигает такой чудовищной болью, что в глазах темнеет, но Кворн не позволяет себе ни единого звука. Кончина чудовища, которым он стал, не будет быстрой, нет, она будет полной кошмарной агонии и ужасающих страданий. Никогда еще Эдмонд не предполагал, что может быть такая боль, что человек может так страдать.

Рухнувшего на колени мужчину жестко рвет кровью, но он по-прежнему молчит, только поворачивает окровавленное лицо в сторону Гертруды, неведомо как оказавшейся в живых в этой бойне. Посчитал, что она-то не может быть иллюзией, или все же может? Вот оно что, вот где он просчитался, получается. Чудовищным, невообразимым, нечеловеческим усилием Кворн выдирает из себя меч, обдавая себя фонтаном собственной же крови, а от боли едва не теряет сознания. Нет. Нельзя еще умирать! Пока нельзя. Теперь долго он так не промучается, но надо напоследок закончить дело. Негнущимися пальцами он кое-как заряжает барабан выпачканными в крови и земле патронами, затем целится в сторону фэй-ул и нажимает спуск. Потом еще раз, еще и еще. Попал или нет? Пот заливает глаза, которые и без этого уже почти ничего не видят от дикой боли и стремительной потери крови. Охотник падает на землю, судорожно сжимая рукоять "Исповедника" в правой руке, левой загребая землю, силясь хотя бы поднять голову. Напрасно. Проклятое тело уже не слушается. Не так он представлял свою кончину, ох не так. Затем его поглощает тьма.

Отредактировано Эдмонд Кворн (22.08.2022 18:32)

- Не смей ко мне прикасаться, дрянь! - Взвизгивает Герда, без труда вырываясь из хватки Иерихонна - в физическом воплощении Маргарет он не имел той ужасающей силы, какой владел в царстве снов. Она вытирает ладонями лицо, чтобы заглушить новые всхлипы, - Не говорить об обыденности кошмара существу, которое самозабвенно погружает в него других, не себя!

Сейчас Герда похожа на взъерошенного зверя: растрепанная, с диким взглядом, полным слез и эмоций, едва пересекающих грань меж страхом и злостью. Короткая вспышка злобы придала ей достаточно сил, чтобы встать, и достаточно смелости, чтобы заговорить с тем, кого фэй-ул неприкрыто побаивалась. Она тяжело опирается спиною о стол, отступая на добрые четыре шага от постели.

Но от новостей о муже ноги снова подкашиваются, а рогатая голова опускается.

- Думаешь сторговаться со мной? - Спрашивает Герда тихим, дрожащим голосом. Она не хочет смотреть на лицо подруги, такое прекрасное и насмехающееся, - У Маргариты, может быть, не было выбора, чтобы связать себя с тобой этими нерушимыми узами, но у меня? О, у меня этот выбор есть.

Сияние её слабого тела становится сильнее - зелье, выпитое накануне вечером, действует.

- У меня боле нет стремления запереть вас в архиве, добрый господин - ваша демонстрация была достаточно убедительной, чтобы отринуть эту идею, как абсолютно не состоятельную. Ваши отношения с Маргаритой трепетны, подчинение друг другу - беспрекословно. Но что же будет, если ей действительно суждено погибнуть от руки дорогого брата? Единственного на всем белом свете человека, который точит на неё зуб; который спит сейчас в соседней комнате и от кровавой расправы его останавливают разве что собственные убеждения? Мы с вами знаем - людское сердце переменчиво. Одна вспышка, и я ничего не смогу с этим поделать. Вы ничего не сможете с этим поделать.

Она устремляет полный презрения взгляд в холодные глаза, чужие глаза.

- Кого же вам тогда станется любить, господин Иерихонн?

Стук в дверь - отличный повод выскочить из комнаты, не дожидаясь ответа. Вспышкой света Герда оказывается на пороге и ощутимо вздрагивает, увидив Эдмонда. Вся храбрость мигом покидает её и, спрятав заплаканное лицо за густыми волосами, она бежит дальше по коридору, к ванной комнате.

Она уверена, что все это - блеф, и, не сбавляя шага, идёт дальше, плотно сжимая челюсти. Это защитный механизм, лишающий всякой пародии на эмоцию страха или гнева. Осталось только щемящее чувство неправильности происходящего.

Герда не оборачивается, не видит улыбки, от которой поднялась бы дыбом шерсть, однако, мирно лежавшие доселе на столе карты взмывают в воздух, делая пару замысловатых кульбитов, и устремляются следом за беглянкой своей пестрой чередой.

Только одна, украшенная цветками клевера, выбивается, сигая в окно раньше самой Маргариты.

Колесо Фортуны разгорается, пылает чистым огнём, пока не ляжет на землю перед постоялым двором настоящими силками, какие обычно ставят в охоту на лесного зверя. Смягчат падение и уберегут от новых глупостей - с прытью Иерихонна этого стоило ожидать.

В любом случае, Герда не имела настроения возиться с очередной порцией проблем, которые он ей подкинет. Не в ближайшее время. Опустошенная, она и впрямь думала, что ничего лучше ей и в голову придти не могло.

К магии разного рода Кворн относился примерно так же, как к инструментам — в чьих-то руках она могла нести благо, ну а в чьих-то — нести зло. Взять, к примеру, обыкновенный нож, который может одинаково легко отрезать кусок бечевки или же перерезать чье-то горло. Поэтому-то он не испытывал никаких предубеждений касательно колдовства разного рода, несмотря на то, что на войне он успел повидать, что делает проклятая орочья дальнобойная магия. Надо сказать, что магов они в плен никогда не брали, да и вообще его отряд с зелеными выродками не церемонился, но магам — о, к вражеским магам всегда был особый подход, для которых смерть была лишь финалом долгих, ужасных мучений.

То, что Гертруда была способна к необычной магии, Эдмонда скорее приятно удивило, потому как в их положении такая как она будет скорее нести благо. Так оно и оказалось, ведь даже нечеловеческих способностей охотника и его невероятной скорости было недостаточно чтобы уберечь сводную сестру от тяжелых травм, а то и смерти при таком стремительном падании. Благодарно кивнув фэй-ул, он с легкостью спрыгнул вниз, не обращая внимания на поднимавшийся шум, затем подхватил потерявшую сознание Маргариту и внес в дом, благо немой представитель малого народца был достаточно сообразителен и расторопен, чтобы вовремя открыть входную дверь. Кворн шустро и без усилий принес сестру обратно в их с Гертрудой комнату, недовольно хмыкая, едва они оказались за запертой дверью.

— Похоже, на ночь ее придется или связывать, или привязывать к чему-то массивному, чтобы она не могла себе больше навредить. Для верности стоить использовать оба варианта, я так думаю. Или же, быть может, есть некие снадобья, которые могут предотвратить такое?

Мужчина бережно кладет девушку обратно на постель и поворачивается к Гертруде, ожидая ее ответа. Вот уж действительно, только этого им и не хватало для полного счастья.