Бескрайнее поле, высокая, по грудь, трава. Вместо небесного светила — блеклый безжизненный глаз мертвеца, каким-то образом прикрепившийся к полному грозовых туч ночному небу. Что странно, но достаточно светло, словно во время полнолуния, не смотря на черные грузные облака. Хель бредет вперед и вместо шелеста травы слышит приятный хруст под ногами и неразборчивый приглушенный шепот позади. Сон не дает ему обернуться, а голос незнаком и пугает до мокрого пота в пальцах. Подошва сапог плотная, воин знает это, но при этом с каждым шагом сквозь нее чувствует, как что-то ломает под своим весом, словно множество сухих и тонких прутьев. В этом новом мире, порожденном подсознанием, не было ни городов, ни деревень. Ни рек, ни озер, ни морей. Не было ветров и семян, способных странствовать вместе с ним и закрепляться в земле средь этой травы. Пустой горизонт, бесконечная дорога. И фантомная усталость и страх, постепенно расползающиеся по конечностям. Шепот стал настойчивее, громче, а собственный рот отказывался что-либо говорить в ответ. Невольный монолог под взором глаза огромного мертвого бога. Ноги обо что-то спотыкаются и орк понимает, что падает вперед, не в силах скоординировать собственное тело, словно ничтожный и ослабевший пьяница. Падает на что-то... Кого-то. Носом прямо в ее большую, мягкую грудь. Естественный запах тела заполняет ноздри, а рот наконец открывается, но не для того, чтобы что-то произнести, а для того, чтобы тот час жадно обхватить губами сосок, начать посасывать его, покусывать. Она с готовностью обхватывает его ногами, давая понять, что не отпустит. А он и не уйдет. Не в этот раз. Сегодня он готов.
— Посмотри на меня. — тонкие девичьи пальцы ласково, но настойчиво обхватывают голову Хельбергена и отрывают от своей груди, заставляя смотреть ей в лицо. От взаимного взгляда в животе растет одновременно и прекрасное и болезненное ощущение.
— Я смотрю. — тихо отвечает Хель и пытается высвободиться из чужих рук, чтобы начать уже потихоньку стягивать с себя одежду, но она неожиданно с силой вонзается ему в лицо ногтями. Когтями.
— Смотри на меня.
Ей рот кривится, уменьшается, обрамляется мехом. Голос бьет по ушам, мерзкий крысиный писк с едва различимыми повторяющимися словами «смотри, смотри, смотри». Все ее лицо, еще мгновенье назад, прекрасное и любимое, вытягивается в косматую морду чумного грызуна, в шерсти которого видны язвы и болячки. Его талию обвивают уже не крепкие ноги, а голый и длинный хвост. Хочется кричать, кричать что есть мочи, да губы только и делают, что отвечают одно:
— Я смотрю. Я смотрю. Я смотрю.
Сон держит его разум крепко, мучает, давит под собой, а тело мелко подергивается в настоящем. Видение не хочет уходить или заканчивается, держит и орк боится того, что будет происходить дальше. О да, мужчина знает, что произойдет дальше, какой будет расплата за то, что он так легко угодил в ловушку. Под их весом смачно хрустят птичьи кости — так вот что это было! Вовсе не ветви! Тварь впивается в него зубами, продолжая крепко держать за голову. Глубокие и страстные укусы покрывают шею, плечи, лицо, грудь. Хель понимает, что может хотя бы зажмуриться, лишь бы не видеть эту мерзкую крысиную морду перед собой и так и делает, невольно испуская жалобный стон. Укусы тут же прекращаются. Вместе с ними и крысиный визг с причитаниями. Через силу Хель постепенно открывает глаза и видит под собой раскрасневшуюся и прикрывшую глаза девушку. Губы пухлые от покусывания, темные волосы выбились прядями из сложной прически, а на лбу выступили капельки пота. Руки уже не держал его за голову, а гладят и сжимают примятую траву и кости.Образ крысы все еще свеж перед глазами и наслаивается на эту эротику поверх, оттого мужчина не наваливается с похотью сверху, а спешит вскочить на ноги, пока его ничто не держит.
— Я смотрю.— вновь невольно шепчет он, панически осматриваясь по сторонам и наконец находя ориентир средь неразличимых между собой сторон света.
Златовей, медленно и с усилием пробираясь сквозь жесткую траву, пытается двигаться ему навстречу, машет, что-то кричит. Мужчина тут же бросается ей навстречу, радостно крича в ее сторону.
— Я вижу! Я вижу! Я...
Он видит, как из самой земли позади Агнии вырастает семь волков и, настигнув девушку в пару прыжков, валят ее в траву, скрывая от взора. Не было ни криков, ни звуков борьбы или разрываемой плоти. Лишь алые и тонкие брызги, неестественно выстреливающие в небо, словно струи из фонтана. Небесный глаз мертвеца медленно направил широкий зрачок туда, где семь зубастых ртов растащили ведьму по частям.