Удивляться тому, что в Доме тебя застали врасплох все равно что удивляться восходу солнца по утрам, ну а то, что оказался недостаточно расторопным — что ж, всегда есть кто-то сильнее, быстрее, иногда даже умнее тебя. Сейчас, впрочем, приходилось думать не только за себя, но еще и за Фисбу, которая по причине некоторых физиологических особенностей не могла видеть опасность так, как ее видел Пирам, да и склад ума у нее был несколько более легкомысленный. И тем не менее было в высшей степени позорным то, что рослого Пирама какая-то очередная неведомая тварь, у которой не было ни названия, ни вида, ни подвида, ни классификации, самым возмутительным, бестактным образом протащила по явно давно не мытому полу, изрядно портя безупречно чистые одеяния чрезмерно чистоплотного мужчины. И как это он ничего не заметил, не почувствовал, не услышал? Либо он теряет хватку, либо в игру начали вступать действительно опасные твари, с которыми ему прежде нечасто приходилось сталкиваться. Хотелось думать, что все же второй вариант.

Придя в себя и мысленно отругав за беспечность, долго глазеть по сторонам он пока не собирается по двум чрезвычайно веским причинам. Во-первых, он теряет из виду Фисбу, что резко портит ему ровный и спокойный настрой. Во-вторых, чертово щупальце сделало мерзкую прореху на штанине, которую теперь можно прикрыть только латкой, а ведь это обязательно и безнадежно испортит вид брюк, обычно выглядивших просто безупречно, идеально выглаженных и без единой пылинки. На такую мелочь, как насквозь пробитая нога, мужчина практически не обращает внимания, готовый как следует поквитаться с дерзким чудовищем за испорченный костюм. Тратить драгоценные патроны на эту нечисть, впрочем, ему недосуг, да и тростью сделать больно можно куда сильнее. Надо только оценить, куда нацелить первый, наиболее эффективный удар. Пирам вовсе не собирался становиться жертвой вот этой негодной сущности без такта, без манер и без, вероятно, даже зачатков разума.

Подмога пришла весьма неожиданно, и вот это было в Доме уже редкостью — обычно тут почти никто не помогает друг другу, только если вы не состоите в дружбе или неких отношениях с каким-либо жильцом либо же жильцами. Пирам, однако, не помнил, чтобы заключал какие-то союзы в вот этим пауком, который так лихо и эффективно расправился с проклятым монстром, а потом и вовсе с эффективностью иного заправского врачевателя лечит болезненную открытую рану, искусно вправляя явно поврежденную кость. Правда, лечит не менее болезненным способом, чем рана была нанесена, пожалуй, и все же Пирам благодарно кивает, силясь вспомнить, чем же заслужил такую благосклонность. Пожалуй, хорошим отношением к паукообразным? Он никогда не убивал пауков в их с Фисбой комнате, наоборот, старался даже к паутине относиться бережно, если в ней была добыча, а то и вовсе подкармливая пауков найденными жуками да мошками, справедливо считая, что пользы в этом случае будет больше. Неужели поэтому к нему так трогательно пришли на помощь?

— Приветствую и благодарю за помощь, — чопорно, вежливо и спокойно говорит Пирам, еще раз кивнув. — Я в долгу не останусь и постараюсь помочь чем смогу в ответном жесте благодарности. Правда, сейчас моя подруга пропала и мне срочно надо ее найти. Полагаю, Вы могли заметить мою спутницу? Без меня она как без глаз, того и гляди попадет в очередную неприятность.

То, что даже его острое зрение, его отточенные рефлексы и его недюжинная сила не помогли ему в недавней неприятной ситуации было и так понятно, на этом даже не стоило заострять внимания. И, оставалось надеяться, что его неожиданный спаситель окажет ему еще одну милость, то есть хотя бы укажет на направление, в котором следовало искать Фисбу. Пауки, вероятно, могли ощущать Дом иначе благодаря своей вездесущей паутине. То, что его спаситель не сможет многого поведать ему благодаря отсутствию возможности говорить, было весьма прискорбно.

— А еще мне очень жаль, что так произошло, — медленно добавляет он, делая огорченный жест в сторону многочисленных маслянистых пятен, густо покрывавших теперь его бедные одеяния. Паук, разумеется, может трактовать это как сожаление по поводу гибели многочисленных паучков. Кому придет в голову горевать еще и по испорченной одежде в такой ситуации? Разве что Пираму. Правда, паучат было действительно жаль, это тоже было так.— Такая досада.

Отредактировано Кристофер Калантэ (01.08.2023 16:31)