Бескорыстные душегубы

[indent]Черная тень движется по полу, увлекаемая мерным перемещением солнечного света. Ты поддерживаешь череду повторяющихся круговоротов небесного тела, опираясь костистым подбородком о навершие трости и стимулируя мыслительный процесс точнейшим перфекционизмом в подсчете дистанции на которой тьма в очередной раз проиграет появлению нового столпа природной энергии. Вокруг тебя разрослась знакомая коралловая комната — место, излюбленное твоей подопечной благодаря сочетанию многих качеств. Естественные живые наросты образуют здесь единство цивилизации с морской стихией, а колдовской красный цвет успокаивает тревоги монохромным постоянством стилистического размножения. Посреди комнаты расположилась витиевато устроенная купель, окольцованная разнородными окнами в составе хрустальной породы. Ничего подобного, кроме как здесь, ты никогда раньше не видел, и даже супротив опасной близости солнца научился ценить моменты уединения Фисбы с водной стихией. Благодаря последней, в купе с магией поместья это пространство воплотило собой чуть ли не единственное пристанище перманентной чистоты и неповторимой ухоженности. В обозримой доступности, среди каменных изваяний натуральных стен, расположились охраняемые тобой пожитки — платье и скарб священнослужительницы, перемноженные зеркальными гранями ближайших кристаллических наростов. В сем просторе царит благоговейная тишина и выученная непоколебимость сердечного замирания. Время в коралловой комнате бесконечно зациклено и ты уже давно разобрался с условностью, что на самом деле за окном ночь — иначе как объяснить беспечность и устойчивость Фисбе перед воздействием огненного исполина?

[indent]Красноватая жидкость ободряюще обволакивает твое обнаженное тело, а каменистый выступ между лопаток удерживает гармонию погружения и безопасности. Здесь, на глубине полуметра природного наполнения страх погрузиться в пучины травматичного вымирания не затрагивает твой дух, а ты позволяешь водной энергетике очистить собственный разум. Тебе приходят образы лучшего мира, среди которого каждый из вас отпускает бремя существования и становится свободным от обязательств смертного тела. Влага омывает твою светлую кожу, завлекая волну щекотливого ободрения вглубь интимных изгибов и очагов воспламенения стыдливого покраснения. Ты паришь над цветочным полем алого цвета, среди густой яркости коего наблюдаешь волнительные взгляды случайных прохожих — среди многочисленных сыновей крестьян, торжествующих пьяниц и заблудших преступников встречаются и по-настоящему интересные экземпляры. Белокурая девочка запечатленного тобой возраста суетливо проносится между гигантских маковых стеблей, озабоченная делом спасения от эльфийского преследователя. Рыжая голова бледного мужчины сливается с перспективой твоего обозрения и ты силишься подлететь ближе, дабы разглядеть подробности насильственного сюжета. Но твои руки касаются воздуха в бессильной попытке оттолкнуться от пустоты — приблизиться не выходит. Девочка скрывается в зарослях побледневшей алцеи, и ты переводишь внимание на кустистое образование в основании пейзажной композиции. Причудливое красное дерево образует собой фигуру прекрасной женщины, ветви которой тянутся к небу в молельном жесте прославления надежды и вознесения. По стволу деревянной дамской руки карабкается неуклюжий рыжий кот и здесь-то твоих сил хватает, чтобы приблизиться и лицезреть его в непосредственной близости. Кот пугается твоего прибытия, и задние лапы подводят его — зверек выпускает когти и повисает на двух передних конечностях посреди красочного обрыва. Сострадание одолевает твои намерения, и ты тянешь руки в безмолвной попытке поддержать животное-неудачника. Заботливо и торопливо обхватываешь руками маленькие беспомощные лапки, отрываешь страдальца от дерева и беззаботно скидываешь его вниз — прямо в объятия бесславной смерти.

[indent]От размышлений тебя отрывает внезапный всплеск и учащенный ритм дыхания — Фисба стоит посреди купели вприсядку, суетливо перебирая руками в поисках опоры. Среди однотонного окружения способности девушки к ориентированию претерпевают определенные трудности и ты хорошо знаешь, как ей помочь. Ты педантично складываешь чужие пожитки в охапку, а свободной рукой непринужденно подбираешь ребенка — время купаний вышло.

[indent]Через несколько секунд вы оказываетесь в соседней комнате, облюбованной вами в качестве временного убежища. Наглухо зашторенное окно не пропускает даже слабый намек на освещение и ты сажаешь девочку на широкую перину двухместной кровати под мерцающими переливами заранее зажженной лучины. Фонарь на прикроватной тумбочке позволяет тебе разглядеть любимое кресло и ты распластываешься в нем под аккомпанемент глубокого аналитического размышления. Обычно, после процедуры посещения коралловой комнаты Фисбе много и вдохновенно говорит, а ты также много и внимательно слушаешь. Ты знаешь, что у твоей спутницы всегда есть план и идея на вечер — нет ничего необычного в сегодняшнем дне, чтобы эта традиция вдруг прервалась.

[indent]Проходит какое-то время, прежде чем повесть посещенного абстрактного образа заканчивается, а вы резко поворачиваетесь в сторону крепкой входной двери. Громкий стук, а затем усиленный повтор знаменуют прибытие одного из питомцев Пирама. Мужчина поднимается с насиженного места и успевает открыть дверь прежде, чем дородный черный козел разнесет лакированное дерево вдребезги и окажется внутри комнаты путем повелительного убеждения. Парнокопытное вбегает на ворсистый ковер в бушующей истерии случившегося настроения. Вы тут же подмечаете, что кусок плоти на шее животного выдран с клочьями, а на месте, где по анатомической логике должны проступать жилы и мясо, виднеются комковатые образования ваты. На одном из огромных рогов Уолленквиста пикантным флагом свисают шелковые трусы красного цвета. Зверь скачет на месте и, вращаясь вокруг своей оси, указывает на появление чужаков в поместье. Не то, чтобы их не было ранее — различные алчущие путешественники и бродяги нередко умирают или теряют человечность в здешних стенах, однако редкие из них вызывают столь интенсивное возбуждение в рогатом, а также способны на оборону против крупного неживого существа. А по отсутствующим за дверью трупам можно было легко догадаться, что в актуальной схватке пострадал только лишь Уолленквист.

[indent]Ты опускаешь массивную ладонь на лобную пластину страдальца и успокаиваешь его одним лишь прикосновением. Ты и сам не понимаешь, как у тебя это получается — просто звери иногда тебя слушаются сами собой. В противовес приглушенным телодвижениям козел начинает истошно блеять и, если поначалу вас это сильно раздражает, то вскоре ваши слуховые сенсоры подмечают систему — структуру, где среди прочих гортанных звуков вы различаете три кажущихся важными слова.

Эльф. Ребенок. Кот.

Техническая часть

Пирам,
1. А кто станет тебя останавливать? Можешь.
2. Черный фарфоровый горшок размером примерно как торс Фисбе. Может быть, немного меньше. Вся эта цветочная композиция, с учетом земли внутри, весит около двенадцати-пятнадцати килограмм.

Бескорыстные душегубы

[indent]— Пустословие, — бесстрастно фыркает Вероника на расстоянии полуметра от Фисбе. Сия особа гораздо старше суммарной длительности ваших жизней и потому скорость ее движений остается неуловимой для привычного вам снаряжения чувственных сенсоров. Тонкая ровная линия женской брови изгибается в красноречивой мимике замешательства и ты сразу же разумеешь, что ни о какой мелодии она ничего не знает. Мироощущение древнего вампира математично: если бы вы не хотели помешать Веронике, то вы бы не помешали. И теперь вместо очевидного факта она вынуждена слушать банальности о ценности уединения: если подумать, то она могла бы организовать комфортное одиночество для каждого из вас и ни одна пуля Пирама не коснулась бы безжизненно-бледного тела.

[indent]— Я говорю с тобой, а не с твоей дворнягой вовсе не из соображений расовой солидарности, — строгий взгляд одинокого глаза выказывает терпеливое снисхождение к проявленной тобой непонятливости, — а потому, что нам приснился одинаковый сон, — женщина выжидает паузу, меланхолично разворачивая голову в сторону Пирама. По глубокой задумчивости и осязаемой прострации ясно, что Вероника смотрит скорее сквозь проклятого, нежели акцентировано на него. Для нее твой спутник в определенном смысле не существует.

[indent]— Под два метра ростом. Рыжий. Гуманоид. Скорее кот, нежели человек. Отсутствует левый глаз. Обладает нездоровым пристрастием к кожаным одеяниям, несоответствующим климатической зоне и здешней моде, — слова вампира звучат выверено, отчетливо и категорично, — на пару с ним ты сорвалась с фигуристого дерева, — кажется, что глашатай сумеречного клана знает о тебе больше, нежели ты готова позволить, и тем самым создает леденящее ощущение чтения мыслей.

[indent]Пирам отрывает тебя от земли и ты ощущаешь, как скоротечно ускользают от тебя последние чаяния — надежды на более детальное понимание. Дверь раскрывается и ты оборачиваешься всуе — Вероника испарилась из пространства покидаемой вами комнаты. Знакомая красная ткань поверх белоснежной фактуры стен встречает вас благодатной тишиной окружения. Кажется, что в этом коридоре никогда и ничего не происходит, из-за чего ты начинаешь спешно перебирать многочисленные главы воспоминаний — ни в одной из них сего длинного мраморного перехода нет вовсе.

[indent]Пирам преодолевает расстояние вдоль алых гардин с благородным спокойствием. Он воспринимается слегка расстроенным — скорее из-за невозможности утащить с собой экзотическое растение, нежели из-за акта нетривиального взаимодействия с могущественной вампирской диаспорой. В узких монолитных отражениях пола его причудливо светящиеся глаза кажутся комично большими и расплывчатыми — такими, что на их фоне ты едва не упускаешь возможность заметить противоестественное шевеление прямо на потолке. Ты рефлекторно поднимаешь голову и не обнаруживаешь среди барельефного полотна ничего примечательного — объемные узоры лепнины протягиваются по периметру комнаты в уравнении фрактального самоповторения. Ты отвлекаешься от своей шальной мысли с легкой непринужденностью, ведь в твои чуткие уши вновь изливается мерная мелодия музыкальной шкатулки.

[indent]Сведомая дверь угрожает вам медлительно надвигающимся освещением — солнечные лучи пробиваются с пролета верхнего этажа и блокируют безопасный путь к возвращению. Вы спускаетесь и, минуя двадцать девять ступеней, оказываетесь посреди аскетичного холла. Композиционным завершением спуска выступают два высоких напольных канделябра с десятками не зажженных свечей в отведенных под них ячейках, а монументальные столпы поддержки архитектурных сводов обрамлены в статном виде каменных колонн. Перед вами — широкая закрытая стена, на чьем холсте висят три позолоченные портретные рамы — пустые и безупречные, будто бы время не властно над памятностью их содержания. Два арочных проема раскрываются перед вашим взором и уводят интерес в диаметрально противоположные стороны — вдоль стены налево и вдоль стены направо. Если обойти лестницу сзади, то можно также увлеченно подметить и аналогичные дугообразные входы и по обе стороны от нее. Лишь над последними двумя висят стилистически выдержанные кованые фонари и оба активированные.

[indent]Топографическая и интуитивная логика подсказывают по крайней мере одному из вас, что для достижения скрытой тенью комнаты, которую вы могли бы лицезреть сквозь проломленную сверху дыру, вам нужно идти налево. Но так ли просто ориентироваться в помещении, когда его конструктивное постоянство — феномен столь же мнимый, сколь иллюзорна однозначность девичьих выражений? Как раз в момент активного мозгового размышления вы слышите резкий древесный хруст и сквозь короткий надломленный крик перед вами приземляется тело. Молодая девушка, лет шестнадцати на вид, лежит на холодном оголенному полу распластанная согнутыми конечностями в разные стороны. При жизни она могла бы считаться красивой и утонченной — очаровательные длинные волосы образовывают яркий золотистый прибой у основания тронутого посмертием черепа, а нежное голубоватое платье скрывает ладную, формирующую дивные женские изгибы фигуру.

[indent]Будь вы особами впечатлительными и безнадежно наивными, то могли бы сейчас заключить, что смерть наступила в результате падения и несчастного случая при учете неосторожного удара головой о бесстрастный мрамор. Но нет — высоты потолка в конкретном помещении едва ли хватало на фатальный прыжок, а пробитый череп предполагает обилие крови на светлой отражающей глади. Вместо ожидаемой лужи известного цвета вас привлекает мертвецкий оттенок кожи и закатанные внутрь глаза — такое чувство, будто девочка умерла задолго до последнего прыжка. Сие наблюдение подтверждается быстрее, чем вы успеваете озвучить немой вопрос. Из усохшей глазницы ребенка вырывается склизкая плоть чешуйчатого тела. Продолговатая тварь извивается вокруг бывшего миловидным лица и вновь заползает внутрь пострадавшего организма, покуда не оказывается обвитой в несколько колец отвратительной хищной маски. Присовокуплением сего произведения естественного отбора выступает раздвоенная морда скользящего хищника — частая генетическая мутация, объединяющая две твари в одном сосуде.

Техническая часть

Фисба,
1. Пирам не понаслышке знает, что картины в поместье часто оказываются порталами сами по себе. Однако, кто их заряжает, настраивает и стабилизирует — остается одной из самых старых и таинственных загадок этого места. Вы также знаете о неочевидной корреляции связи изображения картины с конечной точкой перемещения и то обстоятельство, что эти картины заполняет кромешная тьма, навевает тревожные мысли и опасливую настороженность. Что до тайников за самой рамой картины, то, для того чтобы протестировать поисковую идею наверняка, придется приложить усилия и проверить сей домысел самостоятельно, практическим путем.
2. Ввиду некоторых особенностей твоего восприятия — нет, Снежинка. Тебе нет.
3. Зацепки? Ты мнишь себя криминалистом, моя ослепительная? Полагаю, что для более детального и предметного рассмотрения тела вам стоит озаботиться вопросом избавления от ядовитой твари. От себя могу добавить, что, если Пирам начнет протирать здешние декорации на предмет пыли, то вместе с оной сможет обнаружить споровый налет. Я не эксперт, но кажется, что папоротники размножаются именно таким способом.

Пирам,
1. Без эксперимента с элементами расчленения и ловли на живца сказать сложно, однако опыт зельеварения подсказывает тебе, что столь яркая расцветка (можно сказать, что змея желто-синяя) редко свидетельствует о лечебно-профилактических качествах носителя. Да и сухая логика потворствует идее о том, что хищнику, который не стремится к маскировке, есть что противопоставить внезапному нападающему.
2. Если ты посмотришь вверх, в сторону лестницы и под самые своды потолочного отдаления, то сможешь пройти испытание на внимательность и терпимость. Темные древесные балки вырисовывают геометрические узоры в несущей конструкции здания, аккуратно отделяя прикрытую фрактальной росписью гладь от ветвистых смоляных отростков. Тянущиеся во все стороны серпантины тентаклей захватывают верховье пространства редкими беззвучными перемещениями — черные растительные лианы облицовывают все выступы и неровности на поверхности архитектурного массива, плотоядно и деловито смыкаются на полупрозрачных сетях паутины и заспанного свисания летучих мышей. Тебе потребуется некоторое время, чтобы в полутонах возвышения разглядеть присутствие уже знакомого тебе папоротника и его новой формы — растение разрослось кратно периметру комнаты и умело слилось со здешним антуражем и красками. Незнакомый с магией поместья путник мог бы даже принять сию биологическую мутацию за элемент декоративного насыщения — настолько уместно и гармонично выглядит ваш преследователь.

Фисба,
1. Ты — многогранник, Фисба: всегда найдешь способ застать врасплох. Боюсь, что я не смогу сосчитать хрусталики люстры — не хватит терпения. Некогда подвесное изделие огромно и даже роскошно — такие люстры могли позволить себе лишь прогрессивные аристократы, не утратившие трезвость рассудка и вовремя вложившие родовые капиталы в стремительно развивающуюся промышленность. Тебе потребуется самую малость больше, чем ваши с Пирамом карманы, дабы утащить все детали рассыпавшейся конструкции.
2. Я — рассказчик, а не предсказатель. Чего не знаю — о том не смогу поведать. Если ты хочешь получить отклик от мира на свои побуждения, то реализуй их, а последствия сами подбросят монетку — решение посещать тебя или обойти стороной.
3. Ты не внимательна, юная Благодать. Я уже указывал, что на потолке тебя ждут тоннели гигантской паутины, редкие наросты грибка (вполне естественные для столь древнего места) и, вероятно, в некоторых местах можно разглядеть пятна — разводы, оставленные нетривиальными историями здешних обитателей. Никаких тайных посланий, художественной росписи или богемской изобразительности здесь нет. Если тебе хочется увидеть или узнать что-то конкретное, то не бойся наглеть в формулировках и работай над точностью вопроса — даже самый острый клинок тупится о надежную сталь, а вот уязвимые места в сочленениях доспехов можно пробить даже самой обыкновенной кочергой.