Званые вечера всегда даровали Зарвин особо трепетное, томительно-расслабленное настроение. Особой россыпью вдохновения венчались вечера, посвященные лишь нескольким людям, каждый из которых претендовал на внимание и мог совершенно спонтанно стать фаворитом самых отчаянных симпатий. Близость давалась куртизанке с особой легкостью и виртуозным мастерством, но вовсе не этот элемент повествования синтезировал опьяняющее очарование ближущегося мероприятия. Ее притягивала, воодушевляя бегать по гримерной с девичьим нетерпении оказия повлиять на судьбы высокородного эльфа и высокопоставленного представителя торговой гильдии. Напрямую вмешиваясь в их интимную жизнь и овладевая таинством самых примитивных страстей, куртизанка могла ощутить собственные власть и величие, разбавленные умыслом и эгидой влияния собственной гильдии, что персонально для нее означало безнаказанность и полную свободу действий.

Когда слуги, назначенные Змеем, надевали на голову Зарвин ювелирное совершенство золотой короны, выполненной по форме головы кобры, она улыбалась самой нахальной улыбкой из всех существующих. Изощренный золотой корсет, сомкнутый широким сияющим ободом вокруг головы переходил в увесистый золотой ошейник, окольцовывающий нежную и кажущуюся хрупкой женскую шею. Надетый поверх белого шелка платья, он подчеркивал утонченную откровенность плеч и притягательную размерность форм, выделенных туго натянутой окантовкой глубокого декольте. Объемные, вздутые рукава одеяния оформлялись золотистой сеткой, опускающейся на аккуратные гладкие руки и соединялись с блистательными отсветом пальцевых украшений. Строго цепляющееся в пол платье полупрозрачной тканью очаровывало смотрящего, неохотно выделяя гладкие длинные ноги и их восхитительные изгибы. Даровитое тело выбивалось из-под наряда замысловатыми черными полосами татуировок, что извилистыми поворотами охватывали позвоночник и, покрывая череп, выступали поверх симметричной округлости лица.

В богоподобном мерцании всеобщего внимания, облаченная в совершенство, эльфийка сторицей возвращала обращенные на себя впечатления загадочным взглядом приятно-усталых металлических глаз. Встречающий ее камердинер не сразу вспомнил о функционале и обязательствах этикета, предполагающих полностью сомкнутый в покорном молчании рот и безотлагательное участие в обнажении гостьи освободительным маршем супротив верхней одежды. Удерживая в руках увесистую шубу, созданную непревзойденным художником портного дела и покрытую вкраплениями змеевидных пластинчатых дисков, робкий слуга, плененный дивной осанкой оголенной спины, перебирал в голове заученные слова и не находил среди них подходящих к подобному выдающемуся великолепию. Встреченная благоговейным безмолвием Зарвин нисколько не разочаровалась вербальному упущению и грациозной походкой проследовала вдоль полумрака тянущегося коридора. Привлеченная величавыми голосами знатных господ и узнавая среди них искомый властно-завистливый голос, прерываемый короткими хриплыми вставками, эльфийка сделалась чарующе серьезной, а отзвуком сразу трех каблуков почти непринужденно указала на свое появление.

Выгнувшись в пояснице и деликатно опуская хрупкую ладонь на драгоценную поясницу, она оперлась второй рукой о двухметровое золотое копье, инкрустированное белыми драгоценными камнями и смерила долгим взглядом присутствующих. Завравшийся и по-плохому мелочный господин Бернар почти сразу растекся в вожделенной улыбке, натянувшей и без того длинное лицо до безобразной гримасы крысиного царствования. Таких мужчин Махаон видела и обслуживала довольно часто — настолько, чтобы перестать узнавать в них какую-либо искру надежды на ценность существования. По правде говоря, если бы не их баснословные деньги и слабость к женской доступности, она бы вовсе убивала таких прямо в постели. Никакой пользы для общества и культуры они все равно не несли, позволяя себе продлевать жизнь лишь за счет силы номинала звенящей монеты. Эдакое бодрствование в кредит. Почему бодрствование? Да потому, что такие же мужчины без гроша в кармане вызывали лишь жалость и милостивые потуги избежать с ними встречи любого толка. Другое дело — благородные эльфы, чье затянувшееся пребывание на материке олицетворяет надменное и абсолютно беспощадное потребительство в вопросах вечности и самообожания.

— Господин Мероль, — Зарвин обогнула кресло, в котором расположился влиятельный мужчина, — Таль, — песнь бархатистого голоса танцовщицы лилась медлительно и планомерно, обволакивая утонченный слух ценителей роскошеств и жадных до всего необыкновенного богачей. Интонационный распев, движущийся звуком в такт изящным движениям несравненного стройного тела завораживал, приковывая к себе интерес и завлекая в игру утонченных манипуляций. Дива вечера не улыбалась, однако в тембре ее очарования читалось приглушенное одобрение, взывающее к симпатии животного происхождения. Оставшийся без участия куртизанки делец поспешил реабилитироваться, выйдя на позицию инициатора досуга и обольстительного диалога, но вместо ожидаемого эффекта оказался полностью проигнорирован дамой. Поднимаясь по лакированным ступеням на антресоль в застилающий полумрак освещения, Махаон не утрачивала зрительный контакт с огневолосым отступником светского настроения. Ее свободная рука окольцованным златом пальцев тянулась вдоль истощающего перила, а грудь вздымалась от глубокого дыхания редким распиранием драгоценнейшего корсета. Казалось, что мир замер в ежесекундной сцене коллективного восхваления красоты и явного превосходства, негласно подтверждая восторженными взглядами, что ни одна из сопровождающих здешних коммерсантов женщин и близко не сравнится с легендарной Мадемуазель Махаон.

Оказавшись на возвышении, Зарвин бережливо перекинула верхнюю часть тела через декоративную балюстраду, чем совершенно случайно спровоцировала доступность мужскому взгляду увеличившейся под ювелирной шнуровкой груди. Манящие пухлые губы, выделенные матовой помадой слегка раздвинулись, приоткрывая ряд ровных белоснежных зубов, а глаза обольстительницы неспешно осмотрели присутствующих. Вечер официально объявили открытым, а эльфийка указала истинный ценник на его посещение. Жаль лишь, что почти каждый воспринял ее как женщину, доступную к покупке, а вовсе не как персону, способную продать их самих. Впрочем, ей это было на руку.

— Господа, — обратилась Зарвин ко всем сразу, хоть и взгляд ее был направлен к двум конкретным торговцам, — не сподобится ли кто-либо из столь завидных мужчин до манерности завсегдатая кабака и не угостит даму толстой.. сигарой? Танцовщица почти незримо ухмыльнулась, распространяя по комнате устойчивый и влекущий аромат туберозы.

Угроза нарастала. Кажущийся спокойным и рассудительным предприниматель чувствовал себя в доминантной позиции относительно похотливого и суетливого коллеги по цеху, однако проигрывал последнему в прямоте самовыражения. Не было никакого смысла и ценности в напускном стремлении к самовыражению за чужой счет, если в итоге вы оба плясали в унисон искрящемуся шарму проститутки. И хотя Зарвин была лучшей во всем, что касалось завораживающего очарования, манипуляционного привлечения, сексуального соблазнения и эмоционального подчинения, была в ней еще одна порочная и совершенная в проявлении страсть — продажность в абсолютной степени грехопадения. С невинным и томительным молением в уникальном стальном блеске глаз она принимала из рук пылкого мужчины запрошенную сигару, пользуя в качестве инструмента получения лишь очаровательные пышные губы и долгое, нарочито вульгарное сосущее движение ими. Прикрывая глаза от восторга и притворного возбуждения, она предвосхитила потаенные мысли обреченного ухажера и аккуратно повисла на ювелирной гладкости дорогостоящего древка копья.

— Вы так любезны, господин Фабрис, — выдохнула она сквозь беспечно узкую щель меж безупречно ровных дентальных рядов, — в Вашем присутствии любая дама возжелает никогда не вернуться в мучительную горесть Вашего же отсутствия, — заглядывая в глаза мгновенно возгордившегося поклонника, она почти случайно схватилась свободной рукой за предплечье вовремя приблизившегося заместителя главы гильдии и плавно развернулась в его сторону, используя в качестве оси вращения импровизированный шест. Преисполненный поэтической печали взгляд робким молитвословием встретился с изумрудной проникновенностью эльфийского настроения и выдерживал тот пять многозначительных секунд, обращая девичьи надежды в руины спровоцированного смущения. Высокий и самолюбивый, Даэрон казался единственным и исключительным претендентом на женское влечение, разительно выделяясь на фоне тускнеющей заурядности собравшихся богатеев. В отсвете излучаемых его статью флюидов, угадывались надежда и пленительная безопасность, что феерией впечатлений низвергли легкомысленную куртизанку в омут покоряющего бессилия. Признаваться угоднику в сильных и опьяненных им чувствах, Лонгплан, конечно же, не спешила. Вместо этого она боязливо отвела взгляд в сторону и, вовремя ощутив момент для тактического отступления, осмыслила зримую лишь ей одной точку пространства.

— Я слишком истощена Вашими достижениями и Вашей безукоризненной манерностью, Господин, — вторила она ласкающим полушепотом, медлительно затягиваясь услужливо активированной табачной трубкой, — посему я не стану благодарить Вас о том, в чем замечаю Вас непревзойденным, — эльфийка выждала паузу, тщательно подбирая слова и используя для того гибкий язык, завлекательно проведя им по небу вокруг искушающей ротовой линии, — ведь это означало бы признание себя выше Вас, — на этой фразе дама резко подалась вперед, имитируя неловкое спотыкание, и оказалась в стеснительной близости от изящной серьги плутократа, — я хочу, чтобы ты владел мной, — произнесла она тихо и вожделенно, так, чтобы подобострастное интонирование феминного голоса мог расслышать лишь Мероль'Таль. Сразу после этого дама выгнулась в спине, элегантно возвращая себе равновесие и поспешила обратиться в социальное удаление, где, как могло показаться случайным и не очень свидетелям ситуации, могла бы спокойно зализать рану прилюдного конфуза и спокойно совладать со стыдливостью. На самом же деле, никакие муки совести и последствия осознанного стяжательства не беспокоили Махаон, а она сама лишь выжидала оказию, дабы прервать собственноручно учиненное молчание уже после случившегося взаимодействиями между двумя противоборствующими партнерами.

Мелочный и не обремененный сложными ролевыми масками Бернар исступленно глядел в сторону удаляющейся эльфийки с нескрываемым сожалением. Обреченно вздыхая о дивной прелестности частично оголенной спины, он искренно воображал себя героем, вовлеченным в противостояние сил и характеров изобретательным коллегой-сердцеедом. Любвеобильность и настойчивость — приятные и важные качества любого мужчины, переплетались в нем воедино с детской наивностью и яростной нетерпеливостью по отношению к конкурентам любого толка. А потому, как только поведенческое смыслообразование пролило свет на очевидность девичьей симпатии к его давнему идейному врагу, полные зависти глаза торговца воспылали праведным огнем посрамленной соревновательности.

— Если бы ты не мог проснуться, как бы ты узнал, что сон, а что действительность, Мероль'Таль? При всей надменной открытости Фабрис не был дураком и легко адаптировался под условия негласной игры, если был заинтересован в победном исходе. Посему, вопрос, озвученный ранее Даэроном в ответ на его собственный, был в очередной раз повторен в более извращенной форме и с претензией на риторическое послевкусие: мужчина точно знал, что за хитрости с поджиганием нес ответственность рыжеволосый эльф и не собирался давать тому лишний повод для издевательств. Более того, он и сам кое-что смыслил в магии, а потому поспешил напомнить о качестве их общения небольшим воздушным пузырем вокруг авантажного лица заместителя. Нетрудно догадаться, что в отсутствии доступа к кислороду человек начнет задыхаться, а огонь потухнет. И, тем не менее, озлобившийся мужлан не желал решать корпоративные противоречия через мальчишеское ребячество и почти сразу же отпустил оппонента, выждав достаточно времени, дабы тот успел отрезвиться.

— Даже не думай про нее, Мероль'Таль, — огрызнулся Бернар не то предупредительно, не то обиженно, — не все в этом мире должно доставаться тебе: если хочешь с этим поспорить, то предлагаю пари, — мужчина паскудно подмигнул, выгибая бровь в сторону стоящей в одиночном отдалении Зарвин, — оба попытаемся впечатлить ее, а достанется она тому, кого возжелает сама. Если будет капризничать и сливаться, то возьмем стерву совместно, — торговец двусмысленно покосился на своего соперника, мысленно прощупывая того на решимость и готовность доказать свое превосходство. Ирония столь категоричного и низменного предложения состояла в том, что при этическом или рациональном отказе Даэрона от подобной сделки проявлялась его состязательная слабость, а заодно и двуличная заинтересованность, ведь не было никакого смысла ударять за женщиной, которая тебя не интересует. Если только ты не состоишь с ней в сговоре, а она сама появилась на закрытом мероприятии по предварительной с тобою договоренности. Уж в чем-чем, а в подобных интригах Фабрис соображал даже более, чем освященный и всячески авторитетный заместитель главы одной из самых публичных организаций на Галатее.

— Прошу меня простить, господа, — Зарвин разрезала акт взаимного обмена репликами двух состоятельных коммерсантов чудесным звучанием обворожительного напева, — я — новый человек в столь высокопоставленном и знатном обществе, полным достойных представителей именитых купеческих родов, — слегка потупив взгляд, эльфийка на мгновение сделалась доверчиво маленькой, — и, признаюсь Вам честно, я не особо понимаю в вопросах рыночных инсинуаций и не могу поддержать диалог о рентабельности открываемых торговых путей, а потому буду Вам безмерно благодарна за экскурсию по поместью и ликбез в отношении истории самых главных его барельефов, — поочередно взглянув то на одного мужчину, то на другого, красавица опустила обрамленную золотыми полуперчатками ладонь на вздымающуюся в учащенном дыхании грудь, — готова предложить Вам взамен самые чувственные восхваления, завороженное восхищение Вашей эрудицией и покорное служение силе, величию и соблазнительному размеру ваших, — она легонько прикусила губу, старательно скрывая глубочайшее хотение, — разумов..