- Ну надо же было...

- ТИХО-ТИХО-ТИХО, НАХРЕН!

Тильберт аж поднес указательный палец к губам, чтобы показать всю серьезность положения и приготовился. Все-таки трудно быть тамадой и гвоздем программы в одном лице, когда у тебя самого язык заплетается, а вестибулярный аппарат давно уже стучится на задворках подсознания с мольбами в стиле: "Луной и всеми богами заклинаю, остановись на пиве!"... Но все-таки душа требует еще, разум возразить не смеет, а совесть, седая как снег, уже давно перестала изображать испуг.

- Так вот, останавливает меня, значит, куратор. За плечом мешок, в мешке все цивильно и по-церковному, то есть мясо, сыр, хлеб, ватрушки всякие сладкие... Но самое главное - две бутылки с очень интересным содержимым, не помню, каким точно, может, в процессе вспомню. И вот, слышу басистый такой голос:

- Ну, что поделать, думаю - раз уж влетел и предстоит помирать, сделаю хотя-бы это с музыкой. Кладу мешок, начинаю идти, но...

- Ладно, думаю, твоя взяла. Беру мешок, иду к нему. Каждый шаг отдается смачным таким стеклянным звоном, Куратор еле пытается сдержать хохот и говорит...

- Серьезно, вы туда выпивку хотели пронести?!

- Томас, я не знаю, как у вас там в соседней келье было, но мы натурально погибали. После занятий свободные два часа? Да-да, сейчас - ноги в руки и вперед бегать-прыгать-осознавать свой долг перед Луной и народом Галатеи. И так раз за разом. Раз за разом. Пока ты уже не начинаешь на утренней молитве засыпать стоя и просыпаться оттого, что падаешь. Да, мы захотели отдохнуть в единственный свой выходной.

- Забавно. Почему-то смыл всей этой муштры дошел только сейчас.

- Действительно. К такому трудно быть готовым... - Воцарилась мрачная тишина. Отличительная особенность пьянок охотников, по крайней мере знакомых Тильберта - резкий переход от воодушевленного настроения к упадническому и наоборот. Своеобразный замкнутый круг, словно извращенная пародия на колесо Аркан. - Ну да ладно, не будем о грустном. Что же было дальше...

- И что же было потом?

- Эх, друг мой, потом было веселье. Во-первых, утром Эстебан с ноги распахнул дверь в келью и вылил обе бутылки прямо на пол, который нам пришлось отмывать. После мы все же побежали в броне вокруг города. Два круга. Если бы ты знал, что это такое, в такую-то жару! И ведь даже на шаг не перейдешь - куратор за нами ехал верхом на коне и смотрел. Затем мы копали могилу. Братскую. В глубину, в ширину - все как положено. Я все думал, почему, но понял лишь когда мы выкопали ее и куратор Эстебан принес покойников...

Долго смеялись охотники. Долго произносили тосты, долго грустили, долго вспоминали свое обучение, совместные охоты и тех из них, кто больше уже никогда не соберется со старыми друзьями за одним столом. Очень грустно было оттого, что эту традицию, обговоренную еще во времена их бытия лишь претендентами - встречаться каждые пару месяцев в условленном месте - продолжают соблюдать все меньше и меньше охотников. Сначала они заранее договаривались с владельцами таверн о том, чтобы в этот день других посетителей не было - их было достаточно, чтобы совместными средствами такую возможность купить. Позже в этом необходимость отпала. На их столе появлялись кружки, наполненные до краев, которые никто не трогал. И рядом с каждой из них лежало перо ворона, как последняя память о брате или сестре, которые никогда больше не выйдут на охоту.

Теперь их было всего семеро. Кружки больше не ставили - предпочитали перед застольем идти в храм и уделять время тому, чтобы в спокойной обстановке вспомнить павших товарищей. И поблагодарить Ее за то, что им выпала честь когда-то их знать.

- Когда-нибудь эта война закончится... - Вздохнув, прошептал Тильберт, осушив последний на сегодня - так он решил - стакан пива. - Когда-нибудь я создам оружие, которое всех этих тварей испепелит. И тогда мы с вами соберемся еще раз... Но уже не будем грустить. Лишь тогда наш долг перед ними будет исполнен.

- Ты слишком много берешь на себя, Тиль. Без обид. - Говорит сестра, усаживаясь на стуле поудобнее. - Ты уже чтишь ее, продолжая сражаться. Все мы чтим. Несмотря ни на что.

- Да. Чтим. - Отчего-то на душе стало паршивей некуда. - Но мне этого мало, Матильда. Смертельно мало...

- Я не могу уговаривать тебя свернуть с твоего пути. Да и не хочу, честно говоря. - Девушка пожала плечами. - Однако на мой арбалет можешь рассчитывать всегда. Что бы ни случилось.

- Арбалет... - Тильберт усмехнулся. - Ты когда-нибудь мне позволишь сделать тебе новый, наконец?

Беззаботный смех охотницы немного разрядил обстановку.

- Я ценю твой талант, Тиль, но это - мое оружие. И я никогда и ни на что не поменяю его.

- Знаешь... - Он вздохнул, встав со стула и накинув плащ. - В чем-то ты все-таки права.

- А ты куда собрался? - Подал голос Кастор.

- Восвояси.

- В какие это такие свояси, я еще полон сил!

- Прости, но мне правда завтра нужно быть в форме. Предстоит неблизкий путь - я, кажись, нашел наконец кое-что, что поможет мне в создании оружия.

Кастор фыркнул.

- Итак, сегодня он уходит от нас раньше всех. Что дальше? Перестанешь использовать серебро?

- Очень смешно, Кастор, умная ты задница. Доживи до следующей встречи, хорошо?

- Говорит наш любитель схлестнуться с Темными в ближнем бою.

- У меня в ближнем бою шансов больше, чем у тебя в дальнем.

- Время покажет. Удачной охоты, брат.

- И тебе. Всем вам.

С этими словами Тильберт направился к выходу. Предстояло еще преодолеть сложное препятствие в виде лестницы на первый этаж и двери, после чего осилить марш до таверны, в которой он снял комнату - заблаговременно принял меры, зная, что во время их посиделок произойти может что угодно. Вплоть до драки. А остаться без крыши над головой в Рон-Дю-Буше не очень-то хотелось.

Видимо, Тильберт переоценил свои силы - лестница, казалось, встала вровень с самым сильным Темным, которого он когда-либо убивал. Ее цепкие лапы так и норовили пустить его под откос, заставить упасть и кубарем покатиться вниз на потеху уже порядком захмелевшим завсегдатаям. Но он бы не был охотником, если бы позволил себе осквернить честь своих черных одеяний таким конфузом. Медленно, будто хищник, боящийся потревожить ничего не подозревающую дичь, он одолевал ступеньку за ступенькой.

Настолько медленно, что когда спустился, то почувствовал, что ему уже порядком полегчало. Или гордость действовала отрезвляюще. Или, что более вероятно, он поглощал... Нет - уничтожал алкоголь в таких масштабах, что организм медленно, но верно перестает его воспринимать, по крайней мере в таких дозах. Не самый лучший навык, если честно - охотников с пивным пузом он еще не видел, да и такие, наверное, долго не живут.

Он уже собирался пойти прочь, как вдруг перед его глазами предстала странная картина.

Хозяин разговаривал с какой-то девушкой у барной стойки. И выглядела она так, будто ее что-то очень сильно беспокоило. Вернее, даже не так - скорее огорчило, причем до такой степени, что охотник ощущал это чуть ли не физически. Да, внешний вид девушки - ее волосы, своим цветом так напоминающие серебро, бледная кожа, почти что болезненная и этот взгляд... Просто так на других людей не смотрят. Он подошел ближе, как бы невзначай всматриваясь в висящее на стене чучело огромной рыбы и до него дошли обрывки фраз.

Лучше бы не доходили.

Он сам не был образцом нравственности и чести. Но несправедливость ненавидел всеми фибрами своей черной души. А то, что предложил этой девушке тот боров... Тильберт дождался, пока она развернется и уйдет, а хозяин скроется за дверью в... Кухню, наверное? Ему, впрочем, было без разницы. Они там будут всего скорее одни и это хорошо. Уверенным - удивительно - шагом он направился вслед за ним и не прогадал. Действительно кухня. И действительно - они одни. Вот только незамеченным они не оказались.

- Эй! Ты чего здесь забыл?! - Возмущенно окрикнул его хозяин таверны, сложив руки на груди.

- Ох, простите мне мою грубость, господин... - Тильберт артистично засмущался, сжав ладони за спиной и уставившись в пол. - Я услышал, что вы предлагали той девушке и подумал... Не повторите ли вы это предложение мне? В областях Тьмы так холодно и одиноко, а я очень устал и хотел бы поспать, но денег после вашей прекрасной выпивки совсем не осталось...

Выражение лица трактирщика было бесценно. Если бы не След Тьмы, думалось Тильберту, расхохотался бы прямо тут. А так - лишь сдавленный смешок и удовольствие от увиденного чисто механическое.

- Ты... Грязное отродье, а ну пошел вон! И чтобы ноги твоей здесь больше не было!

- Господин, ну я же хотел как лучше...

- Если ты сейчас же не уберешься, то я тебя...

Подошел близко. Роковая ошибка.

Тильберт среагировал моментально. Рывком подался вперед, зажав рот ублюдка рукой, чтобы криком не привлек ненужное внимание. Да, здоровый гад. Но, впрочем, видал он и поздоровее. Он занес ногу за ним и, уперев кулак в плечо, использовал собственный вес здоровяка для того, чтобы повалить его на тумбочку, достать из складок одежды кинжал и с размаху вонзить в миллиметрах от его лица. Взгляд охотника же не выражал ничего, кроме смертоносного сосредоточения.

- Заткнись. Ни звука, иначе я отрежу тебе то, чем ты любишь тыкать куда не надо. Родители не учили тебя тому, что с девушками нужно обращаться вежливо? Или же они были такими же алкашами, как и мои? - Он разжал ладонь, переместив хватку на его горло и сдерживаясь от того, чтобы сжать ее и не отпускать, пока жизнь не покинет тело... Нет, уже не человека. Добычи, что полностью и целиком теперь зависит от милости охотника. Второй рукой он достал мушкетон и приставил к виску мужчины, наблюдая за его реакцией. И, казалось, что-то в его душе начало пробуждаться. Какая-то извращенная пародия на удовольствие. Так кошка играет с мышью, зная, что та никуда от нее не денется. Он и раньше понял - хозяин таверны не очень-то жаловал охотников, в отличие от их золота. Тем паче - он не знал, звучит ли в сознании таких как он голос разума, что не даст ему сделать выстрел. - Поверь, если вместо нас заговорят стволы, то мой окажется сильнее. В обоих смыслах... Сомневаюсь даже, что у тебя вообще есть ствол. Тоже в обоих смыслах.

Дверь отворилась и поток таких себе острот внезапно прервал вошедший Кастор.

- Тиль, чего ты там... - Увидев, что происходит, он будто бы инстинктивно все понял. - Давай быстрее, жду тебя снаружи. - Послышался вздох и приглушенная речь. - Эх, как в воду глядел - придется у меня дома продолжать, а там сейчас срач полнейший... Матильда, купи еще пару бутылок пока не поздно, а?

Хмыкнув, Кросс вернулся к хозяину таверны.

- Твое пойло тебя спасло, здоровяк - я не хочу лишних проблем, так что мы пойдем легким путем. Сейчас мы с тобой выйдем на улицу, обнимаясь, как старые друзья. Та девушка еще не ушла далеко. Извинишься перед ней и считай, что вопросов к тебе у меня больше нет. Усек?

Короткий кивок был ему ответом.

- Вот и славненько. - Они направились к выходу, однако Тильберт остановил трактирщика прямо возле него. - И да, если ты думаешь, что я ничего тебе не сделаю на людях - ты прав. Однако мои связи в Фирском ордене, к твоему сведению, все еще живут и намного сильнее, чем ты можешь себе представить. Так что ничего страшного не произойдет, если ты вдруг решишь выкинуть какую-то глупость - просто поставки в твою таверну резко сократятся, если не прекратятся вовсе. Много людей станут выпивать там, где выпивки больше нет, как думаешь?

Мужчина развел руками.

- Ничего подобного с моей стороны не будет. Даю тебе свое слово.

Тильберт кивнул.

- Надеюсь, в тебе осталось достаточно мужского начала, чтобы быть ему верным.

Вместе, как ни в чем не бывало, они прошли к выходу из таверны - Тиль даже махнул на прощание коллегам. Вместе вышли и увидели силуэт девушки, еще не ушедшей далеко, как он, впрочем и думал.

- Эй, юная леди! - Крикнул Тильберт, размахивая рукой. - Мой знакомый хочет вам кое-что сказать. - Он взглянул на хозяина таверны. - Ведь так?

- Да, именно так. - Мужчина закашлялся. - Я хотел бы извиниться за свое недостойное поведение. Я не знаю, что на меня нашло и... Простите меня. Такого больше не будет, клянусь.

Мужчина вопросительно посмотрел на Тильберта и тот кивнул ему, мол, свою часть сделки выполнил - инцидент исчерпан. Уперев взгляд в землю, тот зашагал прочь, в то время как охотник выпрямился и подошел ближе - некультурно было бы орать девушке через пол улицы.

- Тильберт Кросс, охотник Церкви Луны. Ночью ходить по городу небезопасно - вылезает всякая... - Он обернулся, смотря вслед хозяину таверны. - Погань. Позвольте мне проводить вас. Все равно еще раз обойти улицы было бы полезно - это мой долг.

Отредактировано Тильберт Кросс (27.07.2022 00:58)

Когда во время учебы один из кураторов сказал им, что алкоголь "скотинит" человека, то он никогда не думал, что внезапно настолько поверит в эту фразу. Слова его давнешнего друга заставили буквально с размаху впечатать ладонь в свой лоб, поморщившись от неприятного ощущения. Вот только все эти внутренние нравоучения, навалившиеся внезапно, сводил к нулю один простой как три медяка факт.

Тильберт сам был пьян, причем не слабо. В следующий же миг охотник то ли из-за ударившего в голову стыда, то ли из-за провернувшего тот же маневр пива заметно качнулся, тем не менее, сумев удержать равновесие.

Фу как неудобно, подумалось ему. Чертовски неудобно перед дамой.

- До дома еще квартала три, а ты уже бухой в ничто. - Отвечает он ему, сложив руки на груди и пытаясь выглядеть максимально трезвым.

- Жизнь, Тильберт, как известно, обгоняет мечту... - Бросил ему тот на прощание, с титаническими усилиями воли подобрав бутылку и не без помощи товарищей отправившись домой.

Увидев их удаляющиеся силуэты, что постепенно скрывала ночная мгла, охотник облегченно вздохнул. Почему же осознание глупости своих поступков приходит именно постфактум? Он прекрасно помнил, что всегда ощущал "грань" - ту самую последнюю кружку, последнюю рюмку, бокал, после которой кончится удовольствие и начнется кое-что мрачнее. Что же заставляло его постоянно эту грань переходить?

- В очередной раз гнался за эмоциями, Тильберт? - Спрашивает он себя в мыслях. - Тогда использую головную боль утром для того, чтобы создать лучший в мире намордник и никогда больше ни капли выпивки не брать в рот.

- С этим разобрались... - Говорит он вслух, стирая испарину со лба рукавом и кутаясь в плащ. Год близится к концу и становится уже холодновато. - Вы ни в чем не виноваты. - Успокоил он ее. - Я решил покинуть ее раньше того, как увидел, что этот поросенок себе позволял.

С максимально сосредоточенным выражением лица он все же смог забить трубку и поджечь табак, затягивая горький дым и с удовольствием выдыхая и следуя за девушкой.

- Ка короткой ноге? - Тильберт усмехнулся. - Ничего страшного не происходит, пусть только попробует - найду и сделаю эту ногу еще короче. Одно из преимущество и странностей моей профессии одновременно: Церковь позволяет поносить нас на чем свет стоит, однако за нападение на одного из нас всего скорее покарают по всей строгости. Наверное, начали признавать наши труды, наконец... Или им просто жалко потраченных на наше обучение средств и времени.

Шаг за шагом. Поворот за поворотом. Шли в основном молча и Тильберт, не особо уже стесняясь, не отрывал глаз от огней священного города. Они буквально приковывали взгляд, очаровывали, ослепляли... Однако когда в переулке путь им перегородили двое рослых мужчин с натянутыми на нос платками, Кросс все-таки остановился и присмотрелся.

Когда рябь в глазах прошла, он понял, что перед ним далеко не рослые и даже не мужчины - два каких-то оборванца в тряпье да с очень подозрительным видом. И вид этот буквально кричал о том, что путь они им перегородили не просто так. Подобное обстоятельство даже как-то смутило Тильберта. Чего это им может быть нужно?

- Какие-то проблемы, пацаны? - Спросил он, сощурившись и склонив голову набок.

- Гони деньги. Живо.

Тильберт замер на месте как вкопанный. Затем захрипел. После - и вовсе расхохотался.

- Дружище, да нет их у меня, все честно пропил. Вот, смотри. - Он демонстративно вывалил карманы, из которых, тем не менее, выпал один медяк. - Ох, соврал, получается... Можешь забирать.

Юных грабителей, тем не менее, аргумент не убедил. По крайней мере одного из них, что был постарше и указательным пальцем показывал на его шею.

- За то есть цепочка. Снимай.

- Ага, бегу уже, аж патлы на ветру развеваются. - Тильберт сложил руки на груди, демонстрируя максимально пренебрежительное отношение к двум не то что преступникам - малолетним шкетам, что были чем угодно, но не угрозой. - Иди отсюда и друга своего захвати.

Младший подошел к нему и достал из складок одежды... "Твою же мать" - подумал охотник, увидев сверкающий в свете Луны нож.

- Ты глухой или где? Жить хочешь - давай сюда свои цацки!

Сделав шаг вперед, Тильберт ударом руки наотмашь выбил кинжал из его руки, заметно посерьезнев.

- Ты хоть знаешь, что людям приходится пройти для того, чтобы получить просто право носить такой амулет?

Однако ответом ему был лишь крайне неожиданный удар в челюсть. Слабый по меркам привыкшего к боли охотника, да, но все же прекрасно поставленный удар взращенного улицами человека... Которого он не то что не ожидал - не предполагал даже возможности того, что у пацана хватит на это смелости. От былого пренебрежения не осталось и следа - оклеймавшись, Тильберт схватил его за ворот.

- Я мог понять твою попытку меня ограбить - сам был таким как ты и что только не делал, когда жрать была охота. Но твой удар... Хочешь поиграть в мужчину, сопляк? Тогда вот тебе урок первый - мужчина всегда отвечает за свои поступки. - "Голод" он оставил в мастерской охотников, зная, что там он не пропадет и планируя его наточить перед тем, как двинуться дальше. За то мушкетон все еще был при нем. Он достал его и взялся за рукоять, с размаху вбив приклад в лицо мальчишки. Тот отшатнулся назад, рухнув на мокрую кладку улицы и охотник увидел, как на его глаза наворачиваются слезы. - Ну что, нравится быть взрослым? Стой и терпи, когда приходится отвечать. Я не скулил и не плакал, когда меня избивали вчетвером... - Он уже поднял ногу для того, чтобы ударить его вновь, как вдруг...

Нога резко опустилась. Тильберт почувствовал острую боль в боку и чье-то дыхание за своей спиной. Из-за чудотворного действия алкоголя и адреналина он не сразу понял, что произошло, но когда боль стала просто невыносимой, а рука нащупала что-то теплое, льющееся сквозь пальцы, у него в глазах все поплыло. Охотник рухнул на колено, понимая, что если согнется - а он согнется, от такой-то боли - то вряд ли уже сможет сохранить равновесие. Секунда - и вот он уже на коленях, опирается на кулаки и глотает ртом воздух, в то время как второй парниша, что постарше, отступает назад. Луна больше не отражается в металле подобранного им оружия, ведь оно покрыто свежей кровью.

- Ты!.. - У младшего не было слов. - Что...

- Поставил этого говнюка на место, вот, что. - Пацан вытер кровь о рукав рубашки и, улыбаясь, снова взглянул на Тильберта и Гаэль, но его друг не унимался.

- Идиот, он охотник! Посмотри на амулет! - от, что был помладше, с широко раскрытым ртом тыкал пальцем на вывалившийся из-за ворота талисман - голову ворона. - Макс, что ты натворил?! Мы теперь покойники!

- Твою же мать... - Констатировал тот, резко нахмурившись. - Так, успокойся. Нас никто не видел... Кроме них. Смекаешь? - Рука крепче сжала рукоять ножа. - Проследи за этим гадом, а девчонкой я займусь.

- Ну уж нет! Если хочешь, чтобы тебя вздернули, то я за тобой в петлю не полезу! - С этими словами молодой развернулся и побежал прочь.

- Трусливы шлюхин сын... - Юный убийца оскалился и посмотрел на Тильберта и Гаэль. - Убью его следующим...

Охотник хотел что-то сделать, что-то придумать, однако все мимо. Он, один из лучших оружейников Галатеи, охотник Церкви Луны, убивающий Темных, испустит дух в безымянном переулке, убитый простым пацаном, который просто в какой-то момент своей, наверное, не самой беззаботной жизни свернул не туда. Кросс получал куда более серьезные раны, но почему тело не слушается именно сейчас? Неужели гад так хорошо попал? И что самое страшное - даже разум отказывался работать нормально, а в мозгу пульсировала лишь одна мысль.

Не хочу. Только не сейчас. Только не так.

Силы стремительно покидали охотника и тот, постепенно отключаясь, завалился набок, вскоре оказавшись на спине. Любые намеки на опьянение из-за самого первобытного страха, что буквально вбит самим творением в каждое живое существо. Взгляд жадно цеплялся за каждую деталь, информацию от каждого органа чувств, зная, что вполне может больше никогда ничего не почувствовать. Можно было бы сравнить это со Следом Тьмы, если бы не одно "но".

Даже полностью опустошенный им охотник все еще остается разумным, а главное - живым существом. Но смерть... Смерть - это конец всех возможностей. Из-за грани ты уже ничего и никогда не сделаешь. Нет, конечно, есть способы, но достигшие их индивиды скорее сами жалеют об этом...

Если бы он мог, он бы даже засмеялся. Даже учитывая, что ему банально не смешно - этому смеху следовало прозвучать. Ударить правильно ножом - задача не из легких, у неумелого придурка получится максимум несерьезное ранение, особенно если тот решит попытаться ударить промеж ребер. Но бывают и исключения, как, например, сейчас. Сопляк совершенно не знал, как драться с серьезным противником. Он не выстоял бы и секунды против кошмаров, с которыми Тильберт борется каждый божий день...

Но это он лежит на земле, а в руках у того самого сопляка нож, красный от его крови.

Потому, что самоуверенность способна даже сильнейшего в этом мире заставить совершить ошибку, из-за которой тот преклонит колени. Да, он убивал жителей Тьмы. Да, он - один из лучших оружейников Галатеи. Да, он хоть и не лучший, но все же достойного уровня охотник - но он все еще человек. И если его пырнуть, то из него потечет хоть и ядовитая для монстров, но за исключением этого фактора - вполне обычная кровь, без которой его тело вопреки всем красивым книжкам про превозмогающих боль героев просто откажется функционировать. Так мало и этого фактора - мразь ударила на удивление удачно. Не то чтобы это была несовместимая с жизнью рана - времени прошло достаточно, а он еще не покинул этот мир.

Вот только она определенно была смертельной. И останется таковой, и даже принесет ему эту самую гибель, если не оказать помощь... А кто ее окажет? Возможно, Гаэль смогла бы, но... Нет. Он бы не был собой, если бы привык полагаться на других. Утоление. Черт возьми, ему бы очень пригодился мушкет. Судя по звуку, грабитель откинул его в сторону. В принципе, если он один, то он может ценой титанических усилий попробовать добраться до него и решить эту проблему, но...

— Да ну, на хер! - голос определенно принадлежал грабителю.

Тильберт приподнимается, морщась от адской боли в месте ранения и видит картину, из-за которой в горле застывает так и не вырвавшийся крик. Крик - все, что нам остается, когда вопит о необходимости действий, но разум понимает, что никакие силы на свете не помогут тебе остановить то, что происходит сейчас. И то, что произойдет.

Девушка, которую он хотел защитить от опасностей на пути домой, сейчас, наверное, сама того не желая заслоняла его собой. И его брови поползли вверх, когда он увидел в ее руках свое оружие. Гаэль не производила впечатление человека, который знает, как пользоваться огнестрелом, но... В сердце Тильберта теплилась надежда на благоприятный исход. Вернее, не столько даже надежда, сколько вера. В девушку. В судьбу. В то, что они не подохнут здесь, посреди грязи и дерьма.

В дитя своего гнева, который он заключил в оболочку из дерева, металла и механизмов.

И когда грохот, сравнимый с раскатом грома, резонирующий в стеклах домов и уносящийся вдаль, стих, Тильберт замер в изумлении. Легкая - как казалось засранцу - добыча выпрямилась и показала зубы. Его крик не сравнится с ревом оружия, что превратило его кисть в бесполезный ошметок и обратило в бегство. Только тогда он позволил себе опустить наконец голову и упереть взгляд в сияющую посреди ночного неба Луну. О, если бы его братья и сестры видели ее сейчас такой, какой видел ее он! Казалось, что она улыбается ему...

И тут он слышит шаги. Слышит голос девушки, такой быстрый, почти что тараторящий. Волнение... Не мудрено. Это его постоянные битвы заставили зачерстветь - он забыл, что для нормальных людей подобные вещи являются чем-то из ряда вон. Он пытается что-то сказать, но понимает, что сил слишком мало даже для этого. Жизнь стремительно покидала его тело... Но он столько всего не успел сделать! Кто же теперь продолжит его войну? Кто создаст оружие, что уничтожит Тьму и ее жителей? Неужели всему этому суждено умереть вместе с ним? Это было несправедливо. Чертовски несправедливо даже несмотря на то, что он действительно подставился из-за собственной гордыни.

Из последних сил он протягивает руку, забира флакон. Смотрит с нескрываемой благодарностью и кивает, зубами откупорив и осушив до дна, после чего начинает ждать. Секунда. Десять. Минута. Холодно. Промокшая одежда мерзко липнет к телу, люди, повылезавшие из окон, что-то кричат... Но боль стихает. Ясность мысли возвращается. Было ли это зелье с тонизирующим эффектом или же когда опасность слегка снизилась в нем открылось второе дыхание - Тильберту не хотелось думать об этом. Важно было другое.

Сначала он упирается в землю рукой. Затем приподнимает торс, прохрипев от пронзившей его боли. Затем перемещается на колени, прислушиваясь к ощущениям, будто бы впервые в жизни пытается встать. Одна нога. Вторая. Рывок... Получилось, но результат оставляет желать лучшего - и это вовсе не следствие выпитого пива. Схватившись за закружившуюся голову, он пошатнулся и еле устоял на ногах, сгорбившись и уперев взгляд вниз.

- Спасибо. Этого... Хватит. На первое время. - Он выпрямляется, нахмурившись якобы из-за злости на то, что такой шкет смог почти убить его. Нельзя показывать людям свою слабость. Не тогда, когда от них зависит исход войны с Тьмой. Но все же вновь давшее о себе ранение вырывает сдавленный крик из его глотки, заставляя вновь согнуться. - Проклятье...