- Тильберт? Сколько же воды утекло... Худой ты какой-то. - Окончание фразы утонуло в звуке удара молота о раскаленный металл. - Каши мало ел?

Усмехнувшись, охотник присаживается на деревянный ящик, подогнув под себя ногу и пристально всматриваясь в действия кузнеца, занятого работой. Настолько, что тот даже не повернулся к нему лицом.

- Рад видеть тебя в добром здравии... Учитель.

- Учитель... - Фигура даже ненадолго остановилась. - Давно ты не называл меня так.

- Да. Давно. - Несколько ударов молота и кузнец, довольный результатом, опускает изделие в шипящую от контакта с раскаленным металлом воду. - Даже не верится...

- Помнишь, как я учил тебя делать их? - Мужчина вытаскивает из воды строительный гвоздь, отправляя его к остальным.

- Да. Ты не давал мне есть и отдыхать до тех пор, пока не получится нормально.

- Я вел тебя к высоким стандартам, Тильберт.

- Я знаю, Учитель... И это стоило каждой потраченной тобой секунды. - След Тьмы рано или поздно любого охотника делает черствым, как сухарь. Тильберт охотится на жителей Тьмы уже достаточно, чтобы ощутить его влияние на себе, и ему уже трудно представить вещь, способную его пронять. Однако сейчас... Сейчас он с удивлением осознал, как колит в его груди и почувствовал грустную улыбку на своем лице. - Я прекрасно вел дела. Вступил в Солгардский орден... Чуть не победил дворфа в кузнечной дуэли и правильно сделал. Мы вместе создали новое оружие.

- Трансформатоны... Да, я слышал. - Кузнец улыбнулся в ответ и подошел к своему ученику, сложив руки на груди. - Стало быть, у вчерашнего сопляка распушились крылышки?

Беззаботный смех разрядил обстановку.

- Можно и так сказать. Кхалид, я... Всегда вел себя так, как ты учил меня. Всегда оставался мужчиной. Скажи... У меня получилось? Я стал тем, кем ты хотел видеть меня?

Голос охотника заметно дрожал и кузнец прекрасно понимал это. Он заключил бывшего ученика в объятия и Тильберт ответил на них, уткнувшись лбом в его плечо, вдыхая запах гари и пота, такой настоящий, словно пятнадцать с лишним лет назад.

- Ты превзошел все мои ожидания, Тильберт. И я безумно горжусь тобой.

Он чувствует ужасные спазмы, из-за которых трудно становится держать дыхание ровно. Чувствует, что хватка кузнеца стала стальной, будто его действительно обуревают те же самые эмоции.

- Нам столько всего нужно обсудить... - Говорил он. - Столько всего сделать... Останься со мной, Тиль. Старику так одиноко в этой глуши...

- Не могу, Учитель... - Эмоции. Чистые. Неподдельные. Печаль, разрывающая грудную клетку. Это превзошло все его ожидания, обрушило все, что он думал о себе.

- Почему? Мы оба знаем, что ты хочешь этого.

Внезапно воцарившаяся тишина заставила кузнеца поднять голову. Она... И дуло мушкетона, что уперлось ему в бок. Тильберт чувствовал слезы, что катились по его щекам, сильнее сжал наставника в объятиях, настоящий Тильберт Кросс - он здесь, в этом самом моменте, он почти живой...

- Потому, что Он учил меня никогда не прекращать бороться. - Выстрел...

И Тильберт мертвый снова.

Разомкнувшая объятия с многоголосым ревом тварь отшатывается назад, упав на пол и схаркнув какую-то черную мерзость. Бок его сочился ею, с краев раны шел дым, лицо приобрело совершенно неестественное для человека выражение. Мгновение - и, разрывая одежду, из тела кузнеца вырываются мириады рук и бесформенных конечностей, будто сотканных из темной дымки, голова деформируется, превращаясь в нечто, усеянное маленькими пористыми отверстиями. Ни один мускул на лице охотника не дрогнул, пока он наносил на распрямленное лезвие Голода смазку, в составе которой содержался самый смертоносный для монстров металл.

Темный наконец понял, что у его жертвы есть довольно острые зубы. Стремясь узнать, кто же в этом конфликте охотник, а кто - дичь, два противника без лишних слов ринулись друг на друга.

Это было исступление. Если в повседневной жизни он уже ощущал притупленность эмоций, то в бою - никогда. Их взаимная ненависть будто резонировала в искаженном самой Тьмой пространстве, бой охотника и жителя Тьмы походил скорее на схватку насекомых, двигающихся настолько быстро, что глазу не удается уследить за ними. Сила твари, находящейся на собственном поле, отныне противостояла оружию и ловкости охотника, единственный смысл жизни которого - убивать таких, как она. И это был бой до первой ошибки.

Как оказалось, Темный совершил ее первым. Подпрыгнув на искривленных ногах ввысь, он обрушился на место, где стоял охотник... Лишь для того, чтобы понять, что там его уже нет. Прогремел еще один выстрел и оглушительный рев дал Тильберту понять - он попал точно в цель. Обезумевшая от боли тварь рухнула на пол и он устремился к ней, занося распрямленное Утоление. Момент расплаты настал.

Поразительно - существа Тьмы были будто сотканы из призрачного тумана. Однако он всегда чувствовал, как металл сталкивается с псевдоплотью, ощущал сопротивление, которое могло быть оказано лишь мясом, мышцами и костями... Однако их не было. Не в привычном для смертных понимании. Вот только чем глубже вонзал он свое страшное оружие, тем более явно осознавал - он просчитался. Удар, что должен был стать смертельным, не удался - чудовище еще было полно сил... Роковая ошибка.

Подскочив, Темный сумел ухватить его несколькими лапами, вознося вверх, прямо к измененной голове. Хватка конечностей существа стала стальной... Но оно еще не разорвало его на куски, а значит, все не так просто. И вскоре Тильберт понял, почему.

То, что пыталось выдать себя за его учителя, выдернуло из своего тела "Голод" и, бросив его на пол, стало прижимать охотника к себе. В нос внезапно ударил чужеродный запах чего-то сладковатого... Он уже знал, что именно собирается сделать Темный и инстинктивно выставил руку перед собой, но ладонь соскользнула и он запястьем прикоснулся к телу твари... В тот же момент почувствовав адскую боль. Ткань разъело буквально за несколько секунд и теперь сама его плоть начала опухать и покрываться волдырями, словно от сильного ожога.

Выбора не было - он вполне может умереть здесь. Рыча от боли, он все отпирался и думал, что же делать... Пока совершенно безумная затея не пришла ему на ум. Улыбнувшись под натянутым на нос платком, он резко прекратил сопротивляться и монстр прижал его к себе... Послышался звук бьющегося стекла и тот остановился.

- Я знал, что тебе нравятся обнимашки... - С торжествующим видом Тиль отработанным движением целой руки достал с пояса кинжал и разрезал внутренний карман, из-под которого посыпалась серебристая труха, разлетающаяся в воздухе.

Простое как три медяка оружие, которое ему показал один из самых молодых охотников, прекрасно себя проявило. Склянки из тонкого стекла, наполненные серебристой трухой - при попадании прямо в монстров они наносили им катастрофические повреждения, а если они были способны дышать и вдыхали их, или же попадание приходилось на глаза... Тварь просто раздавила их, прижимая охотника к себе - она даже не успела разъесть своими выделениями его одежду. Стоило серебру коснуться оболочки Темного, как тот взвыл, отпустив Тильберта. Превозмогая боль, он подобрал "Голод" и бой кончился. Началась расправа.

Он бил снизу вверх, заставляя оседающую на полу серебристую труху взмывать снова в воздух, наносил твари страшные раны, отрубая конечности, целые куски оболочки, медленно, но верно загоняя в угол. В конце концов от изначального размера монстра осталась лишь маленькая его часть. В этом и заключался смысл его охоты. Начинающие, да и чего греха таить, большинство опытных охотников стараются выманить жителей Тьмы из привычного места обитания, лишив значительного количества сил и сделав их легкой добычей. Тильберт же давно перешел грань между осторожностью и безрассудством. Он предпочитал биться с Темными на их собственном поле, ибо ничто не делает тварей более уязвимыми, чем мысли о собственном превосходстве. Пусть так, думал охотник. Он еще не встречал в этом мире ничего, что могло бы противостоять концентрированной ненависти человеческого гения.

Искалеченное тело твари вскоре обмякло, мертвым грузом рухнув на трещащий от такого веса пол. Тиль, переводя дух, первым делом сложил Голод и перезарядил Утоление - вокруг могли быть и другие. Однако... Тишина. Вздохнув, он уже хотел было заняться своими ранами, как вдруг...

- Тильберт... - Тварь все еще говорила голосом его учителя. - Помним... Тебя...

- Ты меня знаешь, тварь? - Он крепче сжал рукоять мушкетона.

- Знаем... То, что было с тобой... И другими. Ваша плоть. Ваш разум. Ваши чувства и эмоции. Мы хотим... Быть. В них. Везде. Всюду. Каждым из вас...

Охотник нахмурился. Тварь явно была на последнем издыхании. Почему бы не...

- Почему вы поступаете именно так? Неужели у нас с вами нет другого пути?

- Другой путь... Только одно. Ничего... Другого.

- Так что же тогда вам нужно от нас?

Голова Темного отделилась от тела, вырастив нечто, напоминающее змеиный хвост, после чего стала медленно ползти по направлению к Тильберту.

- Не уходите от нас. Придите к нам. Станьте нами. Станьте нами. Станьте нам...

Последние слова жителя Тьмы утонули в грохоте выстрела, от которого голова разлетелась на куски.

***

Тильберт шел по дороге, морщась от боли в запястье. Легче не стало - конечность все еще жгло, некоторые волдыри крайне болезненно лопались. Он усмехнулся, осознав, что подавляющее большинство времени смотрит себе под ноги, лишь временами поглядывая вперед. Если долго всматриваться в Бездну - Бездна начинает всматриваться в тебя... Тильберт не помнил, где услышал эту фразу впервые. Наверное, еще до Катаклизма.

Не знал также и то, о какой Бездне шла речь - возможно, тот человек был моряком и имел ввиду водную гладь, скрывающую под собой лишенные света глубины. Да, безмолвный океан прекрасно умеет хранить тайны. Кто знает, вдруг под сокрушительным весом воды действительно скрыто что-то, чему лучше навеки оставаться на дне? Однако теперь охотник стал замечать удивительное сходство между плаваньем и перемещением по пораженной Тьмой местности. Знал ли тот человек, насколько подойдет эта фраза ремеслу людей, единственный смысл существования которых - сражаться с напастью, поразившей мир?

Вероятно, нет. Однако даже сейчас Тильберт помнил и свято придерживался советов опытных охотников, которые наматывал на ус, будучи еще совсем зеленым претендентом - никогда просто так не всматриваться в обманчивое спокойствие тумана... Ведь неизвестно, что может присмотреться к тебе оттуда.

Однако последние услышанные им звуки заставили насторожиться. Человеческая речь, причем довольно эмоциональная... В области Тьмы это может быть что угодно, но вот его шансы на повторение такого героического поединка с одной целой рукой упорно стремятся к нулю... Вот только что делать, если предмет его беспокойства уже слишком близко, чтобы бежать? Настолько, что его очертания уже видны в тумане? Нахмурившись, Тиль выхватил "Утоление" и здоровой рукой выставил его по направлению к предполагаемому противнику, как вдруг...

Люди. Всего скорее. Он никогда не видел, чтобы такое количество Темных охотилось сообща. Увиденное было похоже скорее на караван, чем на подстроенную коварными монстрами засаду. И, судя по всему, их кто-то вел, ведь двигались они явно не хаотично. Опустив мушкетон, но не став его убирать, Тильберт застыл на дороге, окидывая взглядом собравшихся и сохраняя спокойствие.

И это было спокойствие готовящейся к броску кобры.

Отредактировано Тильберт Кросс (22.07.2022 01:55)

Глаза - зеркало души. В первую очередь, когда Тильберт хотел что-то для себя уяснить, касающееся человека или людей напротив, он обращал внимание на них. Не нужно было всматриваться, чтобы увидеть и даже почувствовать на себе испуганные взгляды. Впрочем, неизвестность сейчас не играла на руку. Если это - наваждение кого-нибудь из Темных, то неплохо было бы определиться, каким образом его развеять или на худой конец вычленить, за чьей фигурой прячется очередное исчадие. Возможно, для этого понадобился бы лишь один-единственный выстрел, что попадет точно в цель и прикончит его, вот только стрелять Тильберт не торопился.

Что, если это - действительно люди? И серебряная пуля, предназначавшаяся жителю Тьмы, унесет ни в чем не повинную жизнь? Тильберт никогда не мнил себя идеалом чести и достоинства - в порывах почувствовать хоть что-то близкое к прошлой жизни он давно и безвозвратно ее замарал. Однако иметь на своих руках кровь, которая не должна была пролиться, не хотелось. Это был бы не несчастный случай, а непрофессионализм.

Взгляд охотника метался от одного человека к другому. Тильберт усмехнулся, понимая простую истину - если они и правда люди, то всего скорее считают его Темным точно так же, как и он - их. Почему-то он не сразу подумал о том, что толпа собралась приличная и если они в отчаянной попытке спасти свои жизни решат наброситься на него... Охотники - свирепые и хитрые воины, да. Но они смертны и их отравленная кровь льется точно так же, как и любая другая. Пятеро из них уже нацелили на него свое оружие. В принципе он мог бы даже увернуться от их выстрелов, но они все равно подстрелят его в процессе бегства. Обязательно подстрелят - это было видно в том, как они двигались, как держали арбалеты - наметанный глаз оружейника прекрасно мог отличить впервые взявшийся за орудие убийства сброд от обученных и готовых убивать воинов. Да, они тоже боятся...

Но страх порой открывает в людях силы, о существовании которых они не могли представить даже в самых смелых своих фантазиях.

Прошла минута. Две. Неизвестные пока не проявляли никаких признаков враждебности - по крайней мере явной. Тильберт ощущал себя человеком на краю пропасти в беспросветно темной ночи - ты не знаешь, куда идти, но любой твой шаг может стать последним. А еще, кажется, он заметил свою потенциальную цель. Молодая девушка заметно выделялась на фоне остальной массы людей. Во-первых - своей реакцией. Она единственная не была испугана происходящим... Нет, даже не так - то, что он не может прочитать страх на ее лице вовсе не значит, что его нет. Но одно он понял точно - его появление ее не застало врасплох. Она как будто... Знала, где и когда его встретит. Во-вторых, было в ней что-то особенное, о природе чего охотник пока не догадывался. Такое странное ощущение, словно зуд где-то на периферии сознания, он нутром чует что-то, но не может понять, что именно. К тому же было прекрасно видно, что на этих людей она имеет какое-то влияние. Возможно, даже направляет их, что само по себе глупо - любые навигационные методы в области Тьмы могут привести тебя к гибели... Если ты, конечно, не Проводник.

Внезапное ее движение заставило охотника насторожиться и посреди временами расступающейся дымки он смог заметить некоторые детали. Но ни одна из них не бросалась в глаза так, как ее волосы. Рыжие. Длинные. Они очень сильно контрастировали на фоне мрачной картины, что предстает взору везде, куда пустила свои когтистые пальцы сама Тьма. Словно всполох яркого пламени... Однако его мысли об огне нашли крайне странный способ манифестации в реальности. И брови охотника поползли вверх, когда он понял, что девушка - или нечто, прикидывающееся ей - собирается сотворить какое-то заклинание...

В момент опасности мысли текут быстро. Почти что инстинктивно. Доля секунды на то, чтобы взвести "Утоление". Еще одна - на то, чтобы трансформировать его, присоединив рукоять и дуло. В общей сложности и при идеальном раскладе - секунда. Затем у него будет в запасе еще пара мгновений на то, чтобы одним рывком сократить дистанцию и может быть, он преуспеет настолько, чтобы сделать выстрел смертельным, но...

До его слуха доносятся знакомые слова молитвы. Оружие остается на месте и он застывает, не в силах пошевелиться - все-таки скорее всего люди. Темные даже при всех своих навыках не могут обращаться к Луне настолько искренне. Он увидел лицо девушки, освещенное магическим светом, покрытое веснушками, выражающее лишь чистейший порыв - такое настоящее и оттого прекрасное, но... Выбор. Ужасный выбор. Он не знает, что за заклинание она собирается сотворить. Возможно, незнакомка с волосами цвета пламени станет последним, что он увидит в своей жизни. У него остается еще ничтожное количество времени на реакцию, но...

Нет. Ни за что на свете. Он клялся биться с Тьмой, а не бежать от смерти, шагая по трупам невинных. Феноменально, что он - человек, верящий не то чтобы настолько фанатично, проявляет такое смирение с судьбой. Особенно учитывая цель, к которой он шел. Если Луне было угодно забрать его жизнь руками своей верной слуги... Так тому и быть. По крайней мере он уйдет в согласии с собственной совестью. И он улыбнулся этой мысли - все-таки не все еще окончательно омертвело в его душе. Если же она на самом деле является тварью Тьмы, то пусть лучше надеется, что заклинание прикончит его на месте. Ибо в противном случае он пустит все оставшиеся в своем теле силы на то, чтобы уничтожить ее. Максимально болезненно.

Однако увиденное окончательно успокоило охотника, осознавшего, что перед ним - люди. Да, порождения Тьмы могли творить магию, в особенности - больные Морфо, что стали Темными. Некоторые даже могут искажать саму реальность, что в областях Тьмы крайне опасно. Однако ни один Темный не может творить магию Жизни, а это вне всякого сомнения была она. Иначе как объяснить, что вместо смерти, летящей в его сторону, он увидел яркие лучи света, заставляющие зажмуриться... И обдающие лицо приятным весенним ветром, а тело наполняющие ощущением странной теплоты и уюта... Словно на мгновение он оказался не в области Тьмы, а посреди бескрайней, озаренной священным светом Луны равнины.

Он понял, кто перед ним - ему очень повезло. "Теряешь сноровку, Тильберт..." - отметил он про себя. Все-таки полагаться на удачу было не в его духе. Теперь необходимо было убедить людей, следующих в составе каравана, что и он Темным не является. И он знал, как это сделать на случай, если из-за банального невежества отсутствие реакции на магию Жизни ничего им не скажет - нужные "слова" найдет металл, ибо о разрушительном воздействии серебра на монстров, казалось, знал всякий в Галатее. Достав из складки под одеждой серебряный кинжал, он выставил его перед собой, показывая, после чего стянул перчатку и взялся за лезвие голой рукой, вознеся ее вверх. Так и направился к каравану. Однако на всякий случай решил не подходить ближе почтительного расстояния - пусть сами решат, когда он сможет это сделать. И все же, девушка привлекла его внимание больше всего. К ней он и обращался.

- Скажи им, чтобы успокоились и перестали кричать... - Сказал он, убирая кинжал обратно на положенное место. Он также стянул платок с носа. Банальная психология - люди быстрее начнут доверять тебе, если ты хотя-бы лицо свое перестанешь скрывать. - Запах страха привлекает их даже сильнее, чем звук. И не применяй эту магию просто так - мотыльки всегда летят на свет... Если ты понимаешь, о чем я.

Однако, стоило чудотворному действию адреналина сойти на нет, Тильберт понял, что вел себя довольно бестактно. Можно даже сказать, высокомерно. Сейчас далеко не он должен ставить условия. Можно было бы посетовать на то, что он - охотник и людям, оказавшимся посреди дымки, лучше слушать его, чтобы остаться в живых, однако Кросс никогда не питал иллюзий насчет их положения в обществе. Для многих людей они были в первую очередь не-магами, то есть почти калеками, которых можно разве что пожалеть. А дурная слава о продолжительности жизни охотников и вовсе делала их в глазах обывателей пушечным мясом Церкви, чья задача - убиваться об Темных и, по возможности, точечно их устранять. Несправедливость, выворачивающая нутро на изнанку. Заметят ли когда-нибудь люди то, на что идут он и его братья и сестры? Узнают ли о том, чем они жертвуют? Как страдают, заслоняя собой их всех? Впрочем, пока что он имел лишь то, что имел.

- Прости меня, если я был слишком резким. Я - один из мстящих сыновей Луны. - Тильберт преклонил колено, выставив пострадавшую в бою с Темным руку вперед. - Прошу, помоги мне...

Отредактировано Тильберт Кросс (23.07.2022 01:02)

- Ты права, магия Жизни может отпугнуть их, но все упирается в силу. Если попадется сильная особь, то она не отпугнет ее, напротив - приведет в ярость. А разъяренный Темный - это... Это, например, вот. - Он кивнул на свою рану.

Тильберт послушался лидера наемников и замер в ожидании ответа. Все-таки когда в такой ситуации лидер немалого отряда вооруженных людей начинает подозревать тебя в чем-то, лучше от греха подальше эти подозрения развеять - дух противоречия сейчас явно ни к чему. Да и если бы ему каждый раз давали по сребренику за такие слова и мысли в свой адрес, он уже, наверное, стал бы самым богатым человеком во всей Галатее. Охотник улыбнулся своим мыслям - быть может, смог бы тогда купить у самих проклятых Темных их места обитания и выселить по праву владения куда-нибудь подальше.

Он также видел и то, что сами люди не доверяют незнакомке с рыжими волосами. Очень странно, учитывая, что она представилась жрицей Луны, знала молитвы и даже магию жизни - разве это не должен быть наоборот, повод для доверия? Особенно когда ты пытаешься пересечь местность, просто находиться на которой обычному человеку опасно для жизни и рассудка? Но когда девушка открыла то, что также является проводником и охотник вспомнил, как тот ей дерзил...

- Закройте свои поганые пасти и делайте то, что она говорит. Вы, дети дерьма, живы лишь потому, что она ведет вас. - хочет он сказать, но...

Молчит. Стареет, что-ли? Впрочем, это было верное решение. Если он увидит этого человека за пределами области Тьмы, то лучшее, что ждет его - несколько отборных оскорблений и хороших ударов в морду. Он мог смириться с тем, что к охотникам относятся с пренебрежением и недоверием. Но так разговаривать с Проводником, которых можно пересчитать по пальцам, которые подчас являются единственным шансом людей на спокойное пересечение пораженных Тьмой областей... Это было уже на грани его терпения. Всем здесь будет лучше, если они не перейдут ту самую черту.

Он почувствовал легкое прикосновение к своему плечу, но жрица тут же одернула руку. Он поднял на нее взгляд, преисполненный чувства вины с примесью искреннего уважения. Потому, что прекрасно знал о том, что бывает, когда рядом с проводником находится охотник. Не просто так они ходят по Тьме без них.

- Катарина... - Он произнес ее имя, будто пробуя на вкус, стараясь запомнить. Все-таки не каждый день увидишь настоящего проводника, а не придурка, который из-за ложных мыслей о своей избранности и жажды признания поведет целый табор людей на верную смерть. - Благодарю тебя.

Он проследовал за ней и пожилой женщиной в карету. Странно порой работает человеческий разум. Он может мобилизировать все свои ресурсы в моменты опасности, заставляя тебя не думать ни о чем, кроме спасения своей жизни. Как ни называй, это все равно сводилось к нему. Вопрос лишь в том, что порой лучшая защита - нападение... Но стоило ему оказаться в замкнутом пространстве, несмотря на то, что это было лишь мнимое ощущение безопасности, как вся усталость и боль от последней охоты разом навалилась на него и охотник понял, что ему лучше присесть. Сделал, впрочем, это крайне уверенно - неважно, как он устал и что чувствовал, другие не должны этого видеть.

Потому, что так положено. Такие истины вбивали им в голову наставники и более опытные охотники. Ведь Тьма была чем-то намного большим, чем они сами. И в тех, кто с ней сражается, люди не должны были увидеть ни усталости, ни боли, ни тем более страха, если След Тьмы еще не лишил самой возможности чувствовать его. Однако с каждой секундой он понимал, что становится труднее, к тому же боль лишь усиливалась до тех пор, пока исцелением не занялась Катарина. Внимание охотника также привлекла лютня и светлые тона одежды девушки, которые почему-то заметил прямо сейчас. Складывалось впечатление, что основным ее занятием была музыка, а не служение Луне... Впрочем, почему он решил, что молитвы и посты - единственный способ верно послужить той, что озаряет их путь? Иной раз он видел, как люди веры совершали поступки настолько мразотные, что после контакта с ними очень хотелось вымыться. Несколько раз. И в то же время обычные люди происхождения, недалеко ушедшего от его собственного, порой своей честью и верностью слову показывали, что значит по-настоящему следовать пути Луны.

- Прошу простить мои манеры - Тильберт Кросс, охотник. - Он вспомнил, что не представился ранее в момент, когда это сделала девушка. Стоило исправить это упущение как минимум из банальной вежливости прежде, чем ответить на вопрос. - Да, это сделал Темный. Мощная тварь попалась, однако... - Он поморщился от болезненных ощущений, которые вызывало буквально каждое движение, но все же стерпел - что-то заставляло верить Катарине.

И, как оказалось, она знала свое дело. Магия девушки хорошо справлялась с раной и Тильберт даже отметил для себя, что не может оторвать взгляд от ее воздействия, смотря пристально и сощурившись. Магия... Каково это - владеть чем-то, что позволяет тебе выходить за рамки человеческих возможностей? То, на что способны маги, порой поражает воображение. Иногда он думал, как повернулась бы его жизнь, если бы он все-таки был ей одарен? Впрочем, всего скорее это было бы что-то заурядное. У каждого человека есть свое место в этом мире и именно отсутствие таланта к магии позволило ему найти свое. Так что, наверное, даже хорошо, что он может лишь смотреть на ее действие и дивиться. Возможно, и его ученики смотрели на него так же, когда он работал с оружием в мастерской.

Пока Катарина лечила его рану, их взгляды несколько раз пересеклись. Прочитала ли она что-то в его глазах? Охотник не мог дать ответа - девушка выглядела слишком сконцентрировано. За то многое увидел он - и ничего из того, чего он бы не ожидал. Напряжение девушки, выражение ее лица, движения, все говорило о том, что ей непросто даже находиться с ним на одном периметре, не говоря уже о том, чтобы лечить его. Он был наслышан о способностях проводников и знал, почему они с охотниками практически никогда не работают вместе. Казалось бы - каждого из них во время перехода сквозь тьму надо оберегать как зеницу ока, мало ли что может случиться, а потеря Проводника есть удар по всей Галатее и всем ее разумным обитателям, но...

Но. Их способность к ощущению чужого присутствия и эмоций является камнем преткновения. Ибо охотников, пораженных Следом Тьмы, они ощущают как самих Темных. Поставь рядом с Тильбертом одного из них и эффект был бы абсолютно одинаковым, разве что наемники, наверное, думали бы меньше перед тем, как открыть огонь. Это и возвысило девушку в его глазах. Когда человек ради незнакомца, пусть даже его присутствие может быть выгодно в нынешних условиях, терпит такое... Это дорогого стоит.

- Еще раз спасибо тебе, Катарина. - Поблагодарил он ее, осматривая результат воздействия магии жизни. Это действительно поражало воображение. - Я понимаю, что ты чувствуешь, прости меня за то, что причиняю тебе эти неудобства, но мне необходимо было хотя-бы сохранить боеспособность. Это мой долг. - Тильберт на секунду отвернулся, инстинктивно взглянув в окно, в серую дымку - не шевелится ли что-то в тумане? Развеяв свои подозрения, он  - Охотники есть в каждом городе и почти каждом поселении. И они узнают о твоем благородстве, клянусь Луной. Можешь рассчитывать на нашу помощь в любых вопросах - мы всегда возвращаем долги.

Он повернулся к старой женщине, когда услышал в свой адрес крайне непривычное слово. Странно. Очень странно, настолько, что аж слух режет. Лучшее, что он слышал в свой адрес - было презрительное "охотник". Так, будто это слово абсолютно все объясняло. Но вот господин... Это уже что-то новенькое.

- Вспышки? - Он нахмурился. - Думаю, да. Я стрелял в Темного из мушкетона, но... Сами понимаете, в области Тьмы нельзя быть в чем-то на сто процентов уверенным. - Тильберт осторожно сжал и разжал кулак, прислушиваясь к ощущениям. Боль прошла, да, но лишний раз теребить рану не стоило. Лишний раз. - Могу сказать абсолютно точно лишь одно - вы правильно сделали, что пошли дальше и не стали проверять.

Он положил руки на колени, обращаясь к Катарине и Мальте одновременно.

- Я бы не стал просить в ином случае, но ситуация вынуждает меня. Темный, которого я преследовал, убит, однако заставил потратить на себя слишком много ресурсов и крови, которые нужно восполнить - моя бессмысленная смерть никак не повлияет на войну с Тьмой. Пожалуйста, позвольте мне последовать за вами. Раненный охотник - все еще охотник и обузой я не буду. - Тиль трансформировал "Утоление" в мушкет, так как знал, что это понадобиться ему в любом случае. В ближний бой пока лучше не вступать, если нет крайней необходимости. Он взглянул на Катарину. - Если необходимо, я могу последовать от вас на расстоянии, чтобы не мешать тебе.

- Я не могу согласиться с тобой. - Ответил охотник и слегка повел рукой. - Ты права насчет долга, но, выполняя его, мы все чем-то платим. Кто-то, как ты - своей магической силой. Кто-то - своими физическими силами и нервами. А кто-то как я, своей плотью и кровью. Но то, что делаешь ты, выше долга. Я никогда не пойму, на что тебе приходится идти, когда ты ведешь людей через саму Тьму. И... Учитывая то, что я нахожусь рядом. Уже за это я обязан тебя благодарить и проявлять уважение. Не говоря уже о том, что я привык уважать людей, которым доступно что-то, что я сделать не в силах.

Он почувствовал движение повозки - судя по всему, пока что они идут вперед. Вернее, едут. Черт возьми, едут... Впрочем, нелюбовь к передвижению верхом хоть и не так сильно распространялась на повозки, но все-таки импонировало ему мало. Это создавало ощущение, что что-то в его пути зависит не от него самого. Можно было бы ответить тем, что между всадником и лошадью - да и не обязательно всадником, достаточно быть ее хозяином - возникает особая связь, сродни той, что бывают между собаками и людьми. Но, видимо, конкретно лошади не трогали его так, как самые известные друзья человека. Или он медленно, но верно перестает уметь доверять. Даже существам, физически неспособным на ложь.

- Никто не выгонит прочь раненого человека, который рискует жизнью, защищая нас всех, и я буду последней, кто это сделает. Речи не может быть об этом.

Услышав это, Тильберт горько улыбнулся. Он привык полагаться только на себя, особенно помня то, как люди порой гнали его, зная, что он просто побывал в области Тьмы, не говоря уже о том, чтобы биться с Темными. И сейчас, смотря в ретроспективе, он понимал, что не может их за это винить. Потому, что людям часто бывает необходима хотя-бы иллюзия безопасности для того, чтобы не сойти с ума. Впрочем, о таких вещах другим знать ненужно.

Ему же было достаточно такой резкой смены отношения к самому себе. Быть может, он просто давно не был среди единомышленников? И все же эти люди сумели сделать то, что порой не может он сам - пробудить что-то в его душе. Надежду. Глядя на Катарину и Мальту он понимал - вот она. Причина, из-за которой они сражаются. Их пути всего скорее разойдутся после этой передряги и никогда не сойдутся вновь, но они пойдут дальше, в жизнь, нести свет своих душ другим людям и разумным всего мира... И как минимум этим делая его чуточку лучшим местом.

Чуточку. Но ведь большее - это зачастую компиляция огромного количества малого.

Следующая же фраза Катарины чуть ли не выбила его из колеи. Он привык придерживаться официоза и только делового общения с людьми, которых встречает на своем пути. За понятными исключениями.

- Вот как... - Он усмехнулся, поддерживая эту странную игру. Что же ты задумала, юная жрица? Зачем врешь и себе, и ему? Решимость - хорошая штука, но лишь до тех пор, пока она не перерастает в самоуверенность. И он прекрасно видел, что заставляет ее чувствовать присутствие запятнанной Тьмою души. Это и его заставляло чувствовать себя неуютно. Да, возможно, он был безумцем. Но садистом - ни разу. И доставлять другим людям боль и дискомфорт было непривычно и неприятно. - Воля твоя. Но на всякий случай оружие мое будет наготове.

Вспоминая слова о сне, он даже задумался. 

- Тебе никогда не казалось, что в сутках слишком мало времени? - Спросил он, улыбнувшись. - Наверное, да, ты права. Поспать было бы неплохо... Но время для отдыха еще будет. Пока мы в области Тьмы, смыкать глаз не стоит... - А вот вопрос о Темном отозвался фантомной болью в уже исцеленном запястье. Странно. Обычно люди не горят желанием знать о них что-то кроме того, что эти создания одним своим видом могут свести с ума или заразить тьмой, а то и наброситься и испепелить. Или разорвать на куски. Причем неясно, какой из возможных исходов лучше. - Темный? Я думаю... Хотя, наверное, тебе полезно будет знать. И вам, госпожа Мальта.

Охотник вздохнул. Если бы все жители Галатеи интересовались тем, кто такие Темные и как противостоять им, работа его стала бы намного проще. И все же, он явно не лучший рассказчик. Ведь даже мысли об этих тварях напоминают ему о том, что цели своей он все-таки еще не достиг.

- Охота была не из простых... Да и тварь сильная попалась, чего уж греха таить. Недооценил я ее, понимаешь? Подумал, что фактора внезапности будет достаточно, чтобы прикончить ее быстро и без лишнего шума, а получилось то, что получилось. Как видишь, за свои ошибки охотники платят кровью. Повезет, если своей. Еще больше повезет, если ее будет столько, чтобы ты не умер. Но я жив, так что ничего страшного не происходит. Что же касается охоты... Один фермер рассказал мне о том, что видел своего погибшего на войне сына рядом с домом, когда пришла дымка. И все спрашивал, уйдет ли она когда-нибудь, чтобы он смог вернуть свое жилище. Он видел погибшего родственника - стало быть, тварь любит копаться в чужой памяти и копировать избранные образы. Фермер очень любил свой дом. Стало быть, в его стенах было пережито достаточно эмоций для того, чтобы приманить Темного и тот, всего скорее, там и останется, кормясь ими. Зная это я сразу же отправился туда, а там... - Вспоминать было еще неприятнее, чем ощущать физическую боль. - Эта мразь решила прикинуться моим первым наставником. Кузнецом. Даже окружение под себя подстроила, погань... - Было что-то неестественное в том, как он описывал действия Темного. Не столько в самих словах, сколько в том, как он их произносил. Так люди говорят лишь о заклятых врагах, которых ненавидят всей душой. - Но я был готов и поэтому заставил ее поверить в то, что она подцепила меня на крючок. Дождался, когда мы сблизимся, а в момент, когда тварь решила меня обнять... - Охотник кивнул на мушкет. - Не удивлюсь, если исход нашего боя решился благодаря тому самому выстрелу. Прямо в бок, под ребра, ни один человек бы не выжил, даже для Темного это была страшная рана, учитывая то, что пули серебряные. Ну а дальнейшее было лишь делом техники. С оговоркой на то, что к ядовитой слизи, покрывающей его тело, я готов не был. Но я оказался сильнее. Могу лишь поблагодарить Луну за это.

Он взглянул на покоящийся подле него трансформированный мушкетон.

- А, это? Нравится? - Тильберт гордо улыбнулся. - Имя ему - "Утоление". Одно из моих величайших творений. Возможно, и вовсе величайшее... До поры до времени. - Охотник окинул суровым и требовательным взглядом оружие, заметив несколько деталей, которые надо бы исправить, как только выпадет возможность. Как минимум прочистить и обслужить его не помешало бы. - Профессия охотника освобождает от любого прошлого. Делит жизнь на "до" и "после". До того, как мою... - Он осекся. Знать о его боли другим людям было ни к чему, да и вряд ли их она так интересовала. - До того, как стать охотником, я был оружейником. Довольно известным. Моим партнером был дворф, он обучил меня работе с механизмами и научил делать огнестрел. Оружия, способного менять свою форму, я произвел не так уж и много - всего экземпляров двадцать, наверное. Каждое было уникальным, каждую деталь мы проектировали и создавали собственноручно, с расчетом на конкретного человека и его предпочтения. Когда я делал оружие, я вкладывал в него свою душу. Свое стремление к идеалу. Но "Голод и Утоление" были особенными. -  Он посмотрел на "Голод", на лезвии которого кое-где даже осталась черная мерзость, заменяющая Темному его кровь. - Когда я создавал их, то не вложил в них ничего кроме боли и ненависти. Это оружие лишено эстетики, единственный смысл его существования - уничтожать Тьму и ее порождений. В какой-то степени мы с ним похожи. Да и результат превзошел все мои ожидания... - Охотник вздохнул, откинувшись на стену кареты. - Я надеюсь, что у меня хватит ненависти на то, чтобы создать свое величайшее творение. Оружие, которое переломит ход нашей войны с Тьмой. Но всему свое время. Терпеливый охотник дождется добычи...

И тут он внезапно вспомнил о еще одной замеченной им детали. Точнее, даже двух.

- Катарина... - Осторожно начал он. - Не сочти за грубость, но ты производишь впечатление человека, для которого служба Луне - это еще не все. Твои одеяния и... Лютня тоже твоя? И, если не секрет, куда ты ведешь этот караван? Просто прочь из области Тьмы, или же вы направляетесь в конкретное место? - Во взгляде охотника не читалось порицание. Лишь интерес. - И, раз уж я здесь... Леди Мальта, ваши люди не замечали ничего странного? Возможно, какие-то неестественные явления или фигуры в тумане? Никто не жаловался на голубых бабочек, видных лишь ему одному?

Отредактировано Тильберт Кросс (26.07.2022 02:45)

Охотник давно уже не слышал комплиментов в адрес своих предыдущих творений. Во многом потому, что редко когда дело доходило до слов о его предыдущей профессии. Да и свою фамилию он называл далеко не всегда, а когда называл, то в основном людям, которые в оружейном деле не настолько искушены, чтобы знать лучших в нем. А может, время медленно, но верно берет свое и фамилия "Кросс" стремительно меркнет на фоне нового штампа Эдвина и других мастеров, которые умелы достаточно, чтобы завоевать себе имя?

Впрочем, это, наверное, справедливый и правильный ход вещей. Он мог бесконечно смотреть свысока на молодых оружейников, но в глубине души каждый такой раз корит себя за лицемерие, ведь в свое время набрал себе учеников, вбивая им в голову одну простую истину, когда его чересчур строгое отношение к ним и их работам выливалось в различного рода недопонимания и обиды. Всегда говорил, что они не просто должны дорасти до его собственного уровня - они должны стать лучше и известнее его. Когда он умрет, это плоды трудов их рук должны вызывать фурор и восхищенные вздохи.

Мудрецу, который спрятал свое лучшее изречение, следует отсечь руки, ибо он – вор и украл чужую мудрость. Так и в любом ремесле ошибается тот, кто вечно трясется над своими секретами, наивно полагая, что, унеся с собой их в могилу, увековечит свое имя. Их тайны будут открыты так или иначе, а сами они будут забыты. Ибо известность их делал лишь уже разгаданный секрет. Истинный же мастер не нуждается в тайнах - он живет в своих учениках точно так же, как и они будут жить в своих.

- Мне очень приятно слышать эти слова, леди Мальта. Я рад, что плоды моих трудов производят такое впечатление, а имя еще не забыто. - Ответил он, скромно улыбаясь. - Но я не стал бы оружейником, если бы мой наставник-кузнец. И не создал бы трансформатоны без моего партнера, Эдвина Молоторукого. Своими знаниями в области механизмов и огнестрельного оружия я целиком и полностью обязан ему. И да, я не интересовался... Вы не слышали, как у него дела? Надо будет зайти к нему, если судьба снова в Солгард занесет... И прошу вас, не надо обращаться ко мне на "вы". Прошлое - в прошлом, а я - лишь инструмент возмездия Луны.

Он вновь посмотрел на "Утоление", пытаясь увидеть в нем то, что видела Катарина и едва заметно улыбнувшись.

- Что-ж, в этом ты права. Механизмы - это что-то, чего мир никогда не видел. И истинный их потенциал мало кто понимает. Этим не могу похвастаться даже я, ибо для меня они были средством, а не целью изучения. - Он задумался и ощутил острое желание закурить, но не стал, уважив то, что находится не один, да еще и в помещении. - Подумать только... Начиналось все с рычага и колеса. Теперь же людей между городами возит поезд, а отрубленную руку можно заменить на новую. И она не будет чувствовать боли, усталости... Они могут слишком много и развиваются слишком быстро, Катарина. Это многих пугает... Но знаешь, что? Посмотри на "Утоление". - Он взял мушкет в за ствол и выставил перед собой, уперев прикладом в пол. - Мушкет не зарядит себя сам. Он не выстрелит, пока я не нажму на спусковой крючок. Так и ни один механизм преднамеренно не навредит человеку просто потому, что у него нет воли. Чего не скажешь о самих людях и прочих разумных.

Однако все его желание вести дискуссию исчезло после следующих слов девушки. Не столько из-за них самих, сколько из-за воспоминаний, которые они вызывали.

- Надежда... - Охотник горько усмехнулся. - Прежде она что-то значила. - Мушкет вернулся на свое прежнее место. - Возможно, таким должен быть чей-то путь. Может, по нему в итоге пошел бы и я. Но я уже давно свернул на другую дорогу, с которой нет возврата. Всегда есть то, что должно сделать и те, кто должен это сделать. Мне не нужна надежда, Катарина. Лишь месть. Я хочу видеть их гибель, смотреть на то, как они корчатся в агонии, как они резко меняют поведение, стоит увидеть кого-то, кто не станет легкой добычей. Есть лишь голод... И утоление. - Он провел рукой по лезвию пилы-топора. - Я понимаю, что ты хочешь сказать. Однако не стоит забывать, что Темные больше не являются людьми - думать так очень опасно. И если Тьма - болезнь и такие люди, как ты и твой наставник пытаются исцелить больных, то охотники должны отсечь пожранную гангреной конечность до того, как она заразит и уничтожит жизнь во всем теле. Я не могу позволить Темным убить вас. Или оборвать любую другую беззащитную жизнь. Это может прозвучать цинично, но мы должны сосредоточится на помощи тем, кого еще не поздно спасти. Остальные... Мне жаль. Мы либо они.

Он слушал слова Катарины с особым вниманием. Во-первых - потому, что уважал своего собеседника. А во-вторых - потому, что ему всегда хотелось больше узнать о людях, что служат Луне иначе. Они были всегда. Рядом, наставляли их, помогали советом, когда обратиться больше было не к кому... Однако их нутро всегда оставалось для Тильберта загадкой. Такие отдаленные и недосягаемые, идеальные в своей незыблемости, словно сама Луна. Но брови охотника поползли вверх, стоило ему услышать знакомые имя и фамилию.

- Лакс? Сам Лакс Монтаг учил тебя? - Он положил руки на колени. - Конечно, как же я могу не знать главу Калейдоскопа? Когда я был еще претендентом, со мной учился один бард, что знал все его произведения наизусть и до прихода Тьмы хотел тоже когда-нибудь так прославиться. Будь у меня время - все бы отдал для того, чтобы побывать хотя-бы на одном его выступлении. Говорят, стоит ему взять в руки лютню и там начинает такое твориться... А еще говорят, что однажды он выступал прямо в Солгардском экспрессе и люди, вышедшие из него, утверждали, что это была лучшая поездка в их жизни. - Охотник усмехнулся. - Такой талант и преданность своему делу всегда вызывали у меня восхищение. Не говоря уже о том, чтобы текстами своих песен пробуждать такие прекрасные вещи в душах людей. Знаешь... Слово - оно ведь тоже поистине страшное оружие, не так ли?

Однако в этот момент он понял, чем так притягивала его к себе Катарина. Приземленность. Жрецы стремились к идеалу самой Луны, но совершенство бездушно и холодно - оно само в себе, оно полно собой. Глядя на Катарину же он не чувствовал того барьера между верующим и человеком, что связывает его с объектом поклонения. Ибо она была ближе к людям, чем даже он сам. И это вызывало еще большее доверие. Катарина нашла свое призвание... Но отодвинула его на второй план ради людей, когда жизнь внесла свои коррективы. И это тоже возвышало ее в его глазах.

- Тебе не обязательно носить жреческую робу для того, чтобы восславлять Луну и воплощать в жизнь ее Путь - порой поступки и чувства, что мы пробуждаем в других людях, изобличают нашу преданность вернее даже самой искусной молитвы. А музыка... Что еще в этом мире так чисто выражает человеческую душу? - Он упер взгляд в окно, за которым не было видно ничего кроме дымки и лошадей с повозками, что ровнялись с ними время от времени. - Знаешь, я, когда был еще пацаном, с друзьями учился играть - один подросток с моего двора хорошо в этом деле преуспел. Если бы ты позволила мне попробовать, я бы даже, наверное, вспомнил... - Оборвав фразу, Тильберт вернулся к Катарине. - Ты писала песни сама? Если да, то сможешь исполнить что-нибудь? Уверен, тебе было, на что посмотреть во время своих странствий... - Он хотел продолжить, но слова леди Мальты моментально привлекли его внимание и он не знал, что ей ответить. Обычно он считал, что правда - это лучшая стратегия. Но так в лицо сказать этой женщине, что дорогой ей человек теперь всего скорее - монстр, алчущий плоти и мыслей разумных... - Мне очень жаль, леди Мальта. - Говорит он, отводя взгляд. - Надеюсь, она не ушла далеко и нашла помощь. Заражение можно замедлить, а Церковь... По слухам может даже исцелить.

Сам себе-то веришь, Тильберт? - думалось ему.

Отредактировано Тильберт Кросс (28.07.2022 03:59)

— Это ведь можно устроить, Тильберт. Он будет давать концерт в Солгарде в следующем месяце, если ты окажешься там — я обязательно найду способ пригласить тебя на то место, где будет лучше всего видно и слышно.

Для Тильберта это прозвучало настолько неожиданно, что он чуть было вслух не ляпнул "Чего?". Он на мгновение упер взгляд в потолок кареты и сощурился, представляя это. Лакс Монтаг. Лакс, мать его за ногу, Монтаг на сцене, с лютней, флейтой, арфой - да хоть тамбурином! - в руках, припев одной из его песен, своей искренностью и профессионализмом исполнения способный высечь искры из даже самой бессовестной души, десятки - нет, сотни... Нет, мысли шире, охотник, тоже мне - тысячи! - людей вокруг, самых разных, но объединенных одним единым порывом... И он среди них?

А когда такое было в последний раз без оглядки на вещи, которые он творил в опьяненном бреду? И когда кто-то в принципе хотел сделать ему такой подарок?

Он еще раз посмотрел на Катарину. Проводник. Жрица Луны, пусть и в прошлом. Человек искусства, столь далекого от того, чем занимается он... Да, их судьбы похожи - на обоих печать Тьмы с разницей лишь в оказываемом эффекте, но... Черт возьми, она впервые его видит, ощущает его почти так же, как и настоящих Темных, но способна сделать это? Иной раз он даже задался вопросом, серьезно ли она или всего лишь шутит? Но тут же стал корить себя за эти мысли. Нет. Он отказывался верить в то, что такой человек, как она, способен на подлость. Подсознательно понимал, что такие убеждения поспешны и в иной ситуации были бы крайне опасны, но что-то внутри него противилось голосу разума. Какой-то немой протест его костей...

Или же это дал о себе знать орган, так страстно любящий спорить с вышеупомянутым разумом и перегоняющий по его венам зараженную Тьмой кровь?

- Если мой долг не уведет меня в другую сторону, то обязательно приду. - Ответил он, кивнув. - Таким как я на подобные вещи редко удается посмотреть два раза в жизни. Пусть будет тогда хотя-бы один.

Тильберт благодарно улыбнулся, пообещав себе впредь больше не поддаваться так легкомысленно порывам сердца. Он - охотник. Карающий меч Церкви. Милосердие и исцеление есть стезя мудрых жрецов и целителей, охотники эти вещи нести не должны, да и от них этого никто не ждет... Но какой будет смысл от их победы, если после исцеления всех больных Морфо они, убив последнего жителя Тьмы, ознаменуют свое падение в тьму моральную? Действительно ли правы те из его братьев и сестер, что сознательно и с долей гордости причисляют себя к чудовищам?

Тильберту хотелось верить, что нет.

***

Когда Катарина и леди Мальта покинули карету, Тильберт вышел вместе с ними, но присоединяться к остальным путникам не спешил. В первую очередь разместился у повозки, выложил и тщательно проверил все свое снаряжение. Вроде бы все на месте и в исправности, ничего никуда не пропало за исключением того, что было потрачено на бой с Темным. Он уже собрался заходить на второй круг, но внезапно поймал себя на мысли...

Нет, не на мысли. На каком-то странном чувстве. Притупленном, безусловно, но ассоциативное мышление Слет Тьмы не убивал. И сейчас ему вспоминалось нечто, что обитало в его животе и стягивало его холодными, мерзкими кольцами, словно щупальцами... Страх.

Он обернулся, смотря на народ, который собирается внутри своеобразного кольца из повозок и карет. Глупо. Крайне глупо чувствовать себя здесь в безопасности и расслабляться, думалось ему. Хорошо хоть сообразили часовых выставить, чтобы всякая мерзость их ночью не перебила... Однако поток мысли Тильберта был прерван его неожиданным признанием самому себе - боится он именно что людей, а не Темных.

Он уже настолько сросся со своей профессией, что вся жизнь его - вечный бег в поисках материалов и жителей Тьмы, которых он должен ликвидировать. За всем этим у него уже давно не оставалось времени на то, чтобы остановиться и посмотреть вокруг себя. Так, на случай, если в этом мире еще осталось что-то кроме крови и безумия. И он боялся в этом убедиться. Прежняя жизнь была похожа на выцветшую картинку, но... Значило ли это, что ему не стоило пытаться раскрасить ее вновь? Пусть цвета уже будут не такими яркими, но, возможно, смотреть будет приятнее...

Масло в огонь подлил голос Катарины, призывающей его присоединиться к ним. Тихо выругавшись, Тильберт собрал снаряжение и все же повернулся к людям лицом, направившись в их сторону. Да, он много чего боялся ранее. Боялся быть отвергнутым, боялся, что все его труды были не то что ошибочными - они были бесплодным полетом в бездну, которую нельзя пересечь смертному существу... Но наставник учил его, что лишь сражаясь со своими страхами он обретет настоящее мужество. Возможно, здесь подействует тот же принцип?

Он присел рядом с пожилой женщиной и молодым парнем - судя по одежде и фолианту, что тот прижимал к себе как сокровище, студент. И стал прислушиваться. Странно, но все вокруг выглядело слишком... Обычным. Люди просто общались друг с другом так, будто находятся в каком-то городе, а не посреди смертельно опасной местности. Кто-то улучил момент и смог, наконец, поесть, кто-то дремал, кто-то играл в карты... Посреди всего этого он невольно почувствовал себя чужим. Быть может, среди воинов он бы и смог блеснуть своими знаниями, но что он теперь может дать человеку, который далек от сражений?

Однако ответ сам пришел к нему. Как ни странно, студент первый начал диалог, спросив про влияние Тьмы на магию. И хоть Тильберт и мог сказать лишь о больных Морфо, он узнал тему его исследования. Интересную, востребованную, а самое главное - он увидел огонь в глазах парня, когда тот говорил о своих изысканиях. Увидел и улыбнулся так, как не улыбался уже давно. Поставь его и Тильберта в пору юности рядом - и разница будет лишь в объекте изучения. Одно лишь портило эту картину - студент уже опускал руки в тщетных попытках завершить свой труд.

Через двадцать минут они уже за обе щеки уплетали пироги, любезно предоставленные бабушкой, что увлеченно слушала их разговор. К своему удивлению Тильберт заметил, что уже никто не смотрит на него с подозрением - люди занимались своими делами, а он был для них чем-то... Незначительным. Словно обыденным. И это много значило для него. Впервые за многое время он оказался в кругу людей, что относились к нему в первую очередь как к человеку, а не охотнику... И, черт возьми, это ему нравилось.

- Не слушай всех этих снобов, Марк! - Подбадривал он смущенно улыбающегося студента, обнимая того за плечо. - Они в своих сраных кабинетах уже забыли, что такое восторг открытий! Не спи, не ешь, рви когти, выгорай изнутри, но добейся результата, а все остальное само придет. Успех - это наркотик, друг мой. Попробуешь один раз и уже никогда не сможешь остановиться.

Но стоило звону струн и словам песни достичь его ушей, как охотник резко бросил все и обратил свое внимание на Катарину. Песня, которую она пела, не несла в себе невиданной глубины смысл, не требовала виртуозной игры профессионала - она была легкой и приятной, словно первый весенний ветер. И, глядя на то, как люди вокруг начинают подпевать, Тильберт почувствовал, как и сам оживает внутри. Он не знал слов песни, но душой был с этими людьми и поражался. Тому, как напуганные Тьмой люди меняются на глазах. Тому, как простой клочок земли, огражденный повозками и каретами, наполняется теплотой и уютом.

Тому, как дымка будто рассеивается внутри него, одновременно сгущаясь за его пределами, словно объединенный свет их душ развеивал саму Тьму.

***

Тильберт сидел у костра в гордом одиночестве, обдумывая произошедшее. Странно. Очень странно. Его присутствие, его "Голод" и "Утоление", вкусившие кровь Темных, не смогли убить в людях страх перед ними и силой, что их родила... За то смогли слова и струны. Невероятно, думалось ему. Так может, огонь нескончаемых битв - это действительно не единственное, что им всем остается? Он не знал, исчезла бы Тьма, если бы все народы Галатеи объединились вот так. Но почему-то был уверен, что если забрать у них всех искусство и музыку, то их не придется завоевывать и убивать - прекрасно справятся сами.

Он моментально обернулся, почувствовав знакомое присутствие. Охотник тоже каким-то образом наловчился выделять Катарину из остальных людей, даже если она хорошо смешивалась с толпой. Это было что-то на задворках сознания, об истинной природе чего он не имел ни малейшего понятия. Однако сюрпризы продолжались.

- Ты же хотел вспомнить, как это делается?

Тильберту было стыдно признаться себе в том, что он надеялся на то, что память подведет Жрицу. Впрочем, раз уж он сегодня зашел так далеко, то почему бы и нет?

- Да. Хотел...

Было бы очень весело, если сторонний наблюдатель сравнил, как охотник держит оружие и как держит лютню. Он взял ее в руки правильно, но с какой-то чрезмерной аккуратностью, будто бы боялся сломать или осквернить своим контактом с Тьмой нечто настолько светлое. Пальцы осторожно легли на струны и стали один за другим извлекать разные, бессвязные и неуверенные звуки.

Поначалу Тильберт просто прислушивался к ним и, думалось ему, он был похож на ребенка, который делает первые в своей жизни шаги. Затем в памяти стали мелькать неясные очертания. Словно какие-то отзвуки прошлого - запахи, слова, ощущения, звуки... Но с каждой секундой ощущение дежавю усиливалось. Сначала один аккорд. Затем два. Три. Четыре. Легкие и незамысловатые, научиться им мог любой при должном терпении и сноровке. А затем... Затем вспомнились слова.

Не все допето, и довольно предсказаний.
Даны обеты - в них было много слов.
Без оправданий.
Перед тобой стою в оправе западных ветров...
Яд лжи суров, но в мире нет отравы
Большей, чем любовь.

Он пел не то чтобы умело, местами фальшивя, будто вспоминая нечто давно забытое... Но в то же время с каждой секундой приближаясь к заветному образу. Это как возвращаться в давно забытый дом после долгого путешествия.

От черных скал до дальних берегов,
Где пики льдов встают в балладах славой гибели в ответ,
Где страха нет,
А смерть сковали травы зеленью оков...

И под конец ему все же удалось достать, схватить за горло этот отголосок давно забытой жизни и выжечь его в своем разуме словно клеймом. Последнюю часть песни он исполнил с какой-то долей радости и давно забытой надежды. Как тот самый мальчишка, впервые сумевший что-то сыграть после стольких попыток.

Плющом увился арбалет.
Сменили струны тетиву.
Убелит хмель кровавый след.
Проклятье сменит песни звук...

Некоторое время он молчал, словно увидев в мрачной густоте тумана что-то, доступное лишь ему. После все же решился.

- Я... Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. Нужно все обдумать и... Поговорить с предводителем наемников. На всякий случай, чтобы между нами не было разногласий в бою. Наверное, эту ночь я проведу с воинами. Если тебе хоть что-то понадобится, я буду снаружи. - Он явно хотел сказать что-то еще, но для начала действительно стоило все обдумать.

Finrod Song - Поединок Финрода и Саурона.

- Ты хотел меня видеть?

Тильберт остановился, уперев мушкет прикладом в землю и наконец спокойно, не торопясь затягиваясь, спустя пару секунд выдохнув облачко ароматного дыма, растворившееся в почти неотличимой от него дымке Тьмы.

- Хотел. Позволишь? - Он кивнул на место возле предводителя наемников, что дежурил наравне с остальными своими подчиненными. Тильберту это определенно нравилось. Глупцы, наивно полагающие, что познали всю суть командования, отправляют своих подчиненных в бой и наблюдают с безопасного расстояния. Истинные лидеры же всегда рядом со своими людьми - и управлять проще, и они будут драться увереннее.

- Зачем еще? - Ханс прищурился, склонив голову набок. - Я прекрасно справлюсь один.

- Я не сомневаюсь в твоих навыках. - Тильберт решил выбрать другую стратегию. - Возможно, ты прекрасный воин, но Тьма - моя специализация и ее жители - моя добыча. Я тебе пригожусь, если случится что-то непредвиденное. Даю свое слово.

- Только ли? - Недоверие, исходившее от его слов, было чуть ли не материальным.

- Да и негоже способному держать в руках оружие отсиживаться за вашими спинами. Моя рука повреждена, да. Но я все еще могу держать мушкет.

А вот эти слова, похоже, произвели нужное впечатление... Ну или наемник подумал, что потенциально опасному индивиду лучше всего находиться у него на виду, чем с людьми, которых он обязался защищать в случае чего. Кивком Ханс пригласил его разместиться неподалеку, но все еще на приличном расстоянии друг от друга. Впрочем, оно и к лучшему - в случае чего не будут мешать стрельбе. Прошло десять минут. Полчаса. Час. Они все сидели молча, глядя в обманчивое спокойствие дымки. Ничего не происходило. Каково же было удивление Тильберта, когда Ханс первый начал разговор.

- Хочешь сказать, эта твоя штукенция - будущее оружие стрелков? - Он кивнул на мушкет. Тиль хмыкнул.

- Может и да. Может и нет. Пираты пока не жаловались.

- Ну и что тогда опаснее - его выстрел или попадание моего арбалетного болта?

- Если умеешь стрелять, убьешь человека и из пращи. - Он бегло осмотрел оружие. - Мое "Утоление" - акула среди рыб. Если какой-то мушкет сравнится с ним по силе, то таких явно немного. Его выстрел способен пробить даже тяжелую броню, словно она сделана из бумаги. Но есть и минусы.

- Кстати о них... Перезаряжаешься сколько?

Тильберт вздохнул.

- Вот это в первую очередь минус. Я как мог оптимизировал процесс, но этого все еще мало.

- То есть я все-таки убью тебя из этого арбалета?

- Если, конечно, первым выстрелом я промахнусь.

Пару секунд они пристально смотрели друг другу в глаза, после чего вернулись к несению службы.

- А ты действительно разбираешься в оружии, я смотрю. Мои люди рассказали о тебе, Кросс. И зачем ты в итоге в охотники подался? - Наемник вздохнул, размяв мышцы. Долгое дежурство напрягало. - Многие мои коллеги удавились бы за твое оружие.

- Месть. - Коротко ответил Тиль. - Это все, что тебе нужно знать... И раз уж ты знаешь обо мне, позволишь уравнять счеты?

Ханс усмехнулся.

- Каким образом?

- Просто позволь мне осмотреть твой меч. - Поймав недоверчивый взгляд наемника, он вздохнул. - Возьми мой мушкет на это время, если что просто кинешь мне. В ближнем бою я сейчас мало что смогу сделать.

Опасаясь, но в то же время желая узнать, что же задумал охотник, он все-таки протянул ему покоящийся в ножнах клинок, после чего принялся наблюдать за дымкой, пока тот изучал его. Во всяком случае, за свою сохранность он мог быть спокоен - мушкет был подле него, а остальные члены его отряда в любой момент просто изрешетят его арбалетными болтами.

- Зачем тебе понадобился мой меч, если речь зашла об этом?

- Оружие может сказать все о своем владельце. И об оружейнике, который его делал. Тот, кто выковал твой меч, был человеком творческим. Вот эти узоры... Крайне необычные изгибы и линии, я таких раньше не видел. Что же до тебя... Ты - довольно дотошный человек. Ножны и рукоять чистые, грязи и крови нет даже в труднодоступных местах.

Ханс усмехнулся.

- Еще бы, столько все выдраивать.

- О чем я и говорю, ведь многие не обращают внимание на ножны, заботясь лишь о том, что они скрывают... А потом покупают новые. Итак, а внутри у нас... - Тильберт обнажил клинок и замер в изумлении, любуясь отражением хоть и тусклого, но все же света Луны. - Неплохо. Весьма неплохо. Я очень даже впечатлен.

- Что там? - Ханс уже не отрывался от созерцания дымки за пределами стоянки.

- На твоем мече почти нет сколов и видимых повреждений, хотя есть следы использования по назначению - хаос и неразбериха не твое. У тебя всегда есть план, ты его придерживаешься и не любишь, когда что-то идет вопреки ему. Я вижу, что оплетка рукояти у меча не "родная" - ее заменили. Так и в жизни - ты не подстраиваешься под обстоятельства, а подстраиваешь обстоятельства под себя. Да и изыски - честно говоря, не твое. Тебе более по душе хоть и некрасивая, но все же холодная и неоспоримая результативность. В чем-то мы с тобой схожи.

- Охренеть. - Только и выдал Ханс, пока Тильберт возвращал ему клинок и забирал мушкет, ехидно улыбаясь да снова затягиваясь из трубки. - Ну, о моей злости на то, что идет вопреки моим планам, ты мог по своему появлению рассудить. Это не в счет.

Тихий смех немного разрядил обстановку.

- Да, для этого мастером быть не нужно. - Кросс улыбнулся, встретившись с Хансом взглядом. Что-ж, точка соприкосновения найдена. - Ханс, я буду краток. Я понимаю твое недоверие ко мне, однако мне правда нужна была помощь. Иначе я остался бы там и охотился дальше. Проблема в том, что недоверие в бою может быть фатально. Я хочу знать, что если случится какая-то хрень и Темные нападут на нас, мы будем биться сообща. И прикроем спину друг другу.

Ханс подумал немного, после чего ответил.

- Знаешь, не такие уж вы и упыри, коими вас некоторые рисуют. Если такое произойдет, на меня и моих людей можешь положиться. Даю тебе свое слово, Тильберт.

- Я ценю это. Правда. - Уж очень странно наемник решил выразить свое доверие, но и то хлеб.

- К слову, если хочешь, чтобы я вообще тебя братом по оружию называл... - Ханс широко зевнул. - Дорога была трудной, управлять людьми еще труднее. Честно говоря, я хотел бы хоть немного поспать. Отстоишь за меня немного?

Что-ж, вот это уже было похоже на наемника. Впрочем, Тиль его понимал и кивнул в знак согласия.

- Меняемся через два часа как положено, а там посмотрим - может, по такой схеме до самого утра простоим. Уговор?

- Уговор. - Ответил Ханс, освобождая свою позицию, после чего они поменялись местами. Не прошло и двух минут, как Тильберт услышал тихое сопение. Все-таки действительно устал. Не мудрено - сколько времени во Тьме пробыл весь этот караван, он не знал. Устроившись поудобнее и держа оружие наготове, Тильберт стал всматриваться в дымку и прислушиваться к различным звукам ночи...

Отредактировано Тильберт Кросс (18.08.2022 16:40)