Главный, возможно неявный вопрос, который возникал при взгляде на жрицу, был не в «из-за чего и как ты живешь сейчас». Но как ты станешь жить, приятельница, после убийства и мести некроманту, свершись оно. Разве ты умела жить без мести, могла перестать идти по головам и щедро платить за свое пребывание здесь чужими жизнями, свершись твоя месть? Или тебя ждала такая же участь, как и жрицу - потонуть в своей собственной мести, не быть способной поставить точку в ней, тратить вечность на давно потерявшую всякий смысл месть и мучить старого сукина сына вечно, не замечая ничего иного вокруг или не имея смелости ступить дальше?
Именно этот шаг в простую, не отягощенную местью и ее последствиями жизнь для некромантки желал бессмертный – он желал отыграть чернокнижницу у некроманта целиком. И заключалось это в том, что она должна была откинуть все мысли о старом сукине сыне, покончи они с ним, предать его забвению и больше никогда не оглядываться. Стать свободной в своей жизни.
Ведь месть имела жесткий поводок с шипами на том, кто мстил. И некромант это прекрасно понимал, развлекаясь и отравляя свою бывшую ученицу все больше, даже находясь на расстоянии, даже не встречаясь с ней.
Винсент знал, что убей они некроманта, он не попадет в такой же круг, как жрица – он был иного толка, в том числе из-за того, что не был магом. Но чернокнижница все-таки имела с женщиной в красном намного больше похожих сторон.
Мести же на сейчас было достаточно, страданий и потерянности тоже, мертвые должны были упокоиться, их грехи давно стерлись из этого мира, они остались далеко-далеко в прошлом, и жрица с пиратами были все-таки в расчете. Беда же не мог позволить некромантке взять еще и месть жрицы на свои тронутые загаром плечи. Каким боком это могло вылезти для бывшей баронессы мечник не знал, но стоило только предположить, и оголенную спину покрывал стылый пот – это было против жизни и человечности. И это не имело никакого смысла, только если утолить своеобразный жестокий голод черной баронессы внутри чародейки, желающей накрыть весь мир в сто крат усиленной болью, которую она пережила, и не важно на кого – на живых, или давно мертвых.
Эта застарелая, покрывшаяся тысячами слоями морской соли история была не воина и черной волшебницы. И мстить пиратам или жрице было не их удел.
Настоящая жизнь имела истинный смысл без шипастого ошейника мести, приятельница, именно такая. Но так просто снять его ты была не способна, как и бессмертный, но он старался даже сейчас, не желая заключения сделки между некроманткой и жрицей.
Мотивы Винсента были тоже просты и понятны, но, возможно, только для него самого: разорвать этот круг мести, принести покой, эти пираты, пусть и были они жестоки (а какие пираты нет-то!) заплатили свое, такого мучительного бессмертия не заслуживал никто, и вообще никакого и никто. В том числе и старый сукин сын – его нужно было просто убить, развеять и растоптать, прекратить его слишком затянувшееся существование на этой земле и наконец выдохнуть, поставить жирную точку союзникам в этой главе, если начать новую главу иначе было никак.
Бессмертие пиратов нашло отклик внутри бессмертного мечника. И если он не был способен прямо сейчас избавиться от своего, то, возможно, он найдет силы и некоторое облегчение в том, что освободит иных. И пусть тогда на той стороне желанной границы они разбираются кто был неправ, и кто как прожил свои жизни. Но здесь, в этом мире живых, ни мертвому капитану со своей командой, ни жрице места не было, им нужно было идти дальше. И не втягивать никого из еще живых в свою давно прошедшую, забытую историю.
Они заслужили покой, приятельница, они уже мертвы и назад в жизнь им пути просто нет, так помоги им отпустить.

Винсент присел, оперся свободной от меча рукой о вздрагивающую плиту, когда Веселушка «зашла в этот порт», но времени оценить ситуацию ему не дали, только кинуть быстрый, смазанный взгляд на целую некромантку и все. Пират с ракушками, покрывающими всю его морду и верхнюю часть тела, напрыгнул на воина с палубы, в руках у него был поломанный на треть тесак. Пришлось принимать пиратскую сталь на меч в сидячем положении и резко вставать через сопротивление. В итоге от этого сильного рывка и удара в острую из-за раковин грудь пират полетел в воду, оступившись о камень позади. Вспыхнул позади некромантский огонь, защищая чернокнижницу, но Винсента вновь отвлекли – раздутый от воды пират замахнулся гарпуном и пришлось рвануть к нему, пока чужое оружие пошло на очередной через голову замах. И стоило Беде вспороть пиратский живот, почти напополам, как на ноги воина вылилась под давлением вода вместе с угрями.
В этой маленькой пещере была сплошная неразбериха, шум, накатывающие теперь свободно волны и крики мертвых усиливались эхом от каменных нерукотворных стен. Винсент решил отступить, ближе к чародейке – с резной сиреной биться с мечом было идиотской затеей. 
Воин резанул по бедру пирата с отсутствующей нижнею челюстью, который так и не проглотил несчастный сыр, целеустремленно направившегося в сторону колдуньи, и тот повалился на камни, но шума падения было естественно не слышно. Призрачная жрица застыла, она вся была в корабле, кораблем, каждым пиратом, над которым брала вверх и подчиняла целиком и полностью, так как она была их бессмертием, их ногами и руками, она выбирала, когда пойти налево и когда направо. Но все-таки овладеть их разумами она была не способна.
Кто же из них двоих, женщина в красном или капитан, в итоге оказались более жестокими?

Беда попытался словить монету, но зацепился за камень под ногой, перепрыгнул его кое-как и остановился, когда она упала между союзниками. Его грудь бешено колотилась, темные глаза, освещаемые сейчас клеймом, были широко открыты, и он с немым вопросом уставился на поднявшую глаза некромантку.
«Тебе не нужна эта месть, она не твоя, она теперь вообще ни чья, она стала злом, мучением без смысла и цели, им всем нужен покой, всем.» – отразилось в глазах бессмертного, но успела ли прочитать это чернокнижница?

- Делай, что должен...
По какой причине некромантка это произнесла, по какой причине решила отступить?
Винсент резко выдохнул, скидывая сцепившие его цепи, и коротко кивнул, поспешив сорваться с места и подхватить покрытую кровью монету. И была на ней не только кровь капитана, но и жрицы, всего капля.
«Я все объясню после, я отвечу на все твои вопросы» – было в его выдохе.
Бессмертный повернулся на шум позади, всадил меч в пирата с ножом, и не имея ни секунды больше, оставил в мертвом свой меч. И оставил чернокнижницу позади защищать его спину и защищаться.
Призрачная жрица преградила путь мечнику, но тот проскочил мимо нее, по краю плиты, чуть не соскальзывая в все еще черную воду. И тогда сирена загремела, заскрипела, откидывая прочь капитана на камни и с криком нечеловеческой боли оторвалась от носа корабля. «Веселушка» моментально просела, принялась покрываться наростами, водорослями, солью и корабль принялся чернеть и разваливаться на глазах. Воплощение мести, проклятия, воли женщины в гневе устремилось по плитам, отталкиваясь хвостом и поднимая торс – она раздавливала и скидывала всех, кого видела, она спешила по трескающимся плитам к сундукам и спешащему бессмертному, через некромантку.
Жрица не считалась ни с чем, ей было глубоко плевать на всех живых, она ничего не видела перед собой, и в том числе как изменился мир. Над головой чернокнижницы с почти человеческим воплем, так и не выдав членораздельного слова, пролетел черный попугай, скидывая вниз ритуальный нож – нож, который стащил с костей женщины в красном.
Корабль и пираты шли до конца, на дно, до самого последнего сантиметра мачты над водой.
Монета в руках воина задрожала, когда он приблизился к награбленным сокровищам, предвещая свое скорое возвращение в тело бессмертного, все еще расплачивающегося за то, что уже поросло былью и пылью, капитана.
Бродяга со всей силы, спешно, как был способен, рванул сундук в самом центре, слыша вой и крики позади. У него не было времени оглядываться назад на чародейку, вода начинала светлеть, и все что ему оставалось, так это крепко-накрепно надеяться что с ней ничего не случится, не в эти последние секунды, она выстоит, и пусть бывшая баронесса не за пиратов (он все-таки тоже был в первую очередь за них самих, не за пиратов), но за него. И прогнившая крышка поддалась с третьего рывка. Кровавая монета задрожала сильнее, рванулась внутрь капитана, в котором не было ни золотого, ни иного праведного сердца. Но Винсент рванулся в иную сторону – падая грудью с прижатой к ней монетой прямиков на все еще блестящие, звонкие, золотые кругляши.
И звон разлетающихся по плитам сокровищ из-под бессмертного был оглушителен, но еще он был безразличен – сокровищам было все равно, были ли они похищены, были ли они здесь или на острове Бога проклятых. Все дело было в самих людях, в прошлом, здесь и сейчас, или в будущем. 
Как и в мести – мстила не месть, но человек. И человек сам выбирал как, как долго и что ему это будет стоить… и некоторые платили всем, жили ради мести и умирали ради мести.

Отредактировано Винсент де Крориум (27.07.2022 14:49)

Такая месть, когда никто не помнил и не понимал начальной точки и конечной, когда месть стала всем, должна была остаться в прошлом, и все тут. Из нее ничего живого не вырастало, и все ростки, проклюнься они, всегда загнивали на этой почве, отравленной таким черным, все заполняющим чувством. С пиратами и жрицей это должно было закончиться, их ждал покой. Но рана некромантки, в которой засела эта самая месть к старому сукину сыну, была еще слишком свежа. Но получится ли вывести этот яд в итоге – кто знает.

- Вы — мои!
О, сирена как ты ошибаешься, ты разинула свою ненастоящую пасть на тот кусок, который была не способна проглотить. Теперь уже не была способна, совершив ошибку и пригласив союзников сюда, а за ними всю команду Черного с золотыми зубами, но без золотого сердца.
Когда столько времени имеешь полный контроль над толпой призраков и судном проще простого поверить в свое всемогущество и всесильность.
Окровавленная монета капитана, связующее звено, факт кражи и якорь проклятия, вернулась к своим товаркам, наконец-то переставая быть украденной. И таким образом нарушая плетение, предсмертную волю, разрывая этот затянувшийся бег по кругу.
Поднялся проклятый, возвращающий все на свои правильные места ветер, и Винсент вжался в золото сильнее телом, не понимая достаточно ли было этого его падения в монеты или еще нет. Бессмертный уперся ногами в каменную плиту и рукой за сундук, оглушенный разочарованным воплем сирены, когда несколько рассыпанных монет подорвало порывом и они закружились в смерче.
Кажется, ветер крушил и разрывал порождение жрицы целую вечность, скалы над ними гудели. Но воин упорно прикрывал своим телом кровавую монету, заставляя ее остаться вместе с остальными.
И быстро, повторяя в мыслях желал – желал свое «сегодня и завтра».

Пираты все разом, с которых исчезали следы бесконечного плавания, ракушки, водоросли и иная морская живность, повернули головы в сторону горизонта, кто еще был способен шевелить шеей. Море зашумело для них как прежде, успокаивающийся ветер в парусах свистел как прежде. И там за этим водным горизонтом наконец зашептала та желанная граница, к которой путь им был перекрыт жрицей все это время. Покой, облегчение и вечный сон. Ведь мертвецам он не ведом - один сплошной затянувшийся кошмар.
«Веселушка» обрела свой истинный облик, на носу корабля вновь возникла сирена, но была она совершенно иной внешности – без шипов, со скрученным плавником, гладкая. И она застыла в простом, веселом смехе, поднимая руками свои ненастоящие, застывшие волосы, оголяя мастерски вырезанную полную грудь и смотря вперед не горящим злым взглядом, но из-под прикрытых век.
И Черный рассмеялся как мог из-за раны в груди. И было в его разнесшимся под сводами пещеры голосе простое освобождение, желание закончить это плавание и пойти ко дну. Эта история должна была закончиться, а последуют ли после нее выводы и нравоучения – пиратам на это плевать ведь!
Корабль разваливался, рассыпался, как и давно мертвые, но только сейчас умирающие, пираты на нем. Время для мести прошло.
- Возьмите парочку монет и выпейте за это, а еще то бриллиантовое колье под бессмертным, оно будет в самый раз к твоим ножкам! – выкрикнул из последних сил капитан, и на палубе раздался нестройный, но гогот… в последний раз.
- Бон вояж, котятки! Бессмертный… - Черный взмахнул своей шляпой на фоне первого солнечного, розового света на горизонте, но закончить не успел. На продолжающейся разваливаться и исчезать палубе не осталось больше никого.
Их время прошло. И пусть они станут пылью и пеплом вместе с кораблем, наконец развеются над морем и станут его частью.

Винсент медленно сполз с сокровищ, некоторые монеты за ним без прежнего могучего звона соскользнули на плиту тоже. Он кинул взгляд на сундук, под ним и правда все это время блестело бриллиантовое, тяжелое колье со множеством кристально чистых камней, которое не принадлежало жрицам, но было оставлено здесь тоже. И он неожиданно спокойно и медлительно выдохнул, из груди вырвался короткий гак. Но когда мечник опустил глаза на все еще сжатый кулак и разжал его, брови его поползли вверх.

-…ты расправилась с сиреной, Ския-гроза морских чудовищ. – произнес облегченно бессмертный, присаживаясь рядом с некроманткой на усыпанный камнями пол и убирая растрепавшиеся черные волосы, подтягивая к себе. Перед этим он убедился, что она цела, за исключением нескольких царапин. Вновь задравшееся с вырезами платье облегчило этот нужный осмотр.
- Не знаю как… но. – он запнулся, протягивая ей кулак и разжимая его, когда она подняла голову, открыла глаза и уставший, измотанный взгляд зеленых, не горящих некромантией глаз прояснился.
На сорванных изнутри ладони мозолях блестели две монеты, хорошо знакомые им обоим. Утерянные в городе иллюзий, отданные, как плата и по какой-то причине возвращенные им именно сейчас...

Отредактировано Винсент де Крориум (28.07.2022 01:18)