Кристиан заставил себя еще раз заглянуть в лицо девочке. Ее бледные глаза казались бездонными; было трудно разобрать, где кончаются радужные оболочки и начинаются белки, они как бы перетекали друг в друга. Кристиан уловил кислый коричневый запах смерти. От крысы. Слабый запах засохшей крови.
Кристиан уловил кислый коричневый запах смерти. От крысы. Слабый запах засохшей крови.
Арканум. Тени Луны |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Арканум. Тени Луны » Архив у озера » Сокровищница » [29 Расцвет 1055] Осколки памяти
Осколки памяти
| Ския х Винсент Рон-дю-Буш, руины замка де Энваль | Расцвет 1055 "Кольцо матери Скии может быть филактерией, но после пожара оно было утеряно. Союзникам придется вновь отправиться в место, где началось их знакомство, пересилив собственное прошлое, и отыскать его там..." |
❝Каково было впервые отнимать человеческую жизнь?
Закрутить колесо Аркан?
нет
- Я совсем не хочу туда ехать...
Говорила Ския раздраженным, капризным тоном, и тот, кто плохо знал ее, мог бы решить, что речь идет о чем-то незначительном. Но для единственного человека, знавшего ее куда больше остальных, было очевидно нарастающее с каждым прошедшим днем беспокойство некромантки.
Не просто не хотела - боялась отправиться на руины замка де Энваль.
Слишком много произошло там такого, о чем ей не хотелось вспоминать. Слишком многое отталкивало ее от родных земель, и не только чудовищный пожар, навсегда изуродовавший внешность некромантки.
Она оттягивала эту поездку, как могла, прекрасно понимая при этом, что чем скорее они туда отправятся, тем лучше. Собирала информацию, остервенело сидела ночами над собственной тетрадью в твердом переплете, куда скрупулезно выписывала все, что они с Винсентом по кусочкам и крупицам, по кровавым ошметкам собирали о Теобальде и его прошлом.
Пять столпов бессмертия. Темная Слеза. Восемнадцать обманутых. Серый арканист. Горькая роза. Алетра. Ферандор. Леди Лиллан и ее кольцо. Фригия и темные эльфы.
И конечно они двое - получившие проклятье Некроманта вместе с частицами его силы. "Сосуды жизни".
Картина не складывалась у нее в голове, какие бы сложные параллели и иные фигуры Собирающая кости не проводила. Слишком много белых пятен и недостающих деталей. Слишком много упущенных кровавых подробностей.
Как ни крути, замок де Энваль мог стать следующим куском мозаики.
И потому некромантка, хмурясь, собирала вещи, по десять раз пересчитывая все пузырьки с зельями, проверяя артефакты и перелистывая дневник, где снова и снова, многократно выделенное черным карандашом, сквозь страницы проступало имя Теобальда.
- Имя нового владельца почему-то не указано в Статусе о земле, - говорила Черная Баронесса, старясь не слишком трястись в седле. К верховой езде она по-прежнему не прониклась никакими теплыми чувствами. - За этот год документы еще не обновляли, а в прошлом году еще стояла пометка о продолжении судебной волокиты. Пять лет прошло с момента моей смерти, а земли все еще были в статусе спорных. Идиоты. Скорее всего, поставили какого-нибудь из младших родственников Архиепископа, странно только, что так долго тянули.
День был теплым и солнечным. Тянувшиеся вдоль тракта деревья бросали на дорогу резные тени, изредка тянули узловатые корни через дорогу. Лошади двигались неспешно, фыркая и встряхивая головой.
Бывшие владения Черной Баронессы располагались между Озофой и Ильмерией, так что путь от столицы был не слишком-то далеким. Но Ския всматривалась в безмятежные леса и поля, на которых медленно зрела пшеница, со смесью жадности, тоски и гнева.
Будто больше всего ее поражало и возмущало то, что за столько лет ее владения почти не изменились.
Люди продолжали жить, как и жили прежде. Скот продолжал пастись, как прежде. Облака, черт возьми, по-прежнему бежали над землей, и никто не замечал отсутствия Черной Баронессы. Вернее, наоборот: с тех пор, как ее мрачная тень перестала довлеть над баронством, бывшие подданные явно вздохнули свободнее.
В последний раз она проезжала здесь в повозке наемной убийцы из Левиафана - обожженная, едва помнящая себя от боли и ярости, прикрывающая лицо плотной вуалью и боящаяся каждого встречного человека.
Каким помнил эти места Винсент? Он был здесь гостем на баронской свадьбе, в те дни, когда деревеньки близ замка де Энваль процветали...
Даже сейчас, проезжая по дороге обычной путешественницей, женщиной в простом черном платье, мало похожей на прежнюю взбалмошную, жестокую и самовлюбленную баронессу де Энваль в кружевах и шелках, она поневоле оглядывалась по сторонам. Будто ожидала, что первый же встреченный житель схватится за вилы или громко призовет односельчан сжечь ведьму.
Сжечь кровавое чудовище, которое целых восемь лет наводило страх на округу.
Сжечь баронессу, в советниках которой ходил мрачный колдун, поглощавший человеческие души...
Она покосилась на Винсента и плотнее сжала губы. Он ведь не знал - вернее, знал, но воочию никогда не видел, - всего того, что происходило здесь в годы ее правления. Он по-своему оправдывал ее, она это знала, но что изменится в его отношении, если он поймет, что на самом деле творила баронесса Саския де Энваль?
И почему ей так сильно не хотелось, чтобы он понимал?
- Кстати... - она прочистила горло, желая перевести и тему, и собственные мысли, и придержала поводья, останавливая лошадь в тени деревьев и зарываясь в одну из сумок. - Я же кое-что была тебе должна...
И, встряхнув, протянула рыцарю треугольную, слегка помявшуюся за время пути шляпу.
Разумеется, не без подвоха, как и белое платье, некогда подаренное им: шляпа была не только треугольной, но еще и украшенной залихватским, огромным, ярко-синим, словно небо, пером.
Привычная полуусмешка некромантки подначивала.
- Я совсем не хочу туда ехать...
- …чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее загоняешь сама себя в угол. – произносил Винсент настойчиво, но достаточно терпеливо, заглядывая к некромантке и проверяя, как она неспешно готовилась к пути, как нервно блуждала по комнатам, прикладывая пальцы к губам и поглядывая на сидящего в кресле в гостиной или на стуле в столовой воина, поглаживающего черного кота, желая сыскать в нем согласие?
Его-то вещи были сразу после прибытия из города магических башен готовы, он каждое раннее утро начинал с чистки коня и проверки седла, и каждый раз был готов выдвигаться в течение часа. Пару раз успел подохнуть и воскреснуть, прикопав очередное тело на общественном кладбище в безымянной могиле, отсидеть в мече несколько длинных заседаний и перечитать несколько сот докладов, порученных ему, проверить подготовку новых рекрутов и в очередной раз убедиться, что школа меча утратила несколько по-настоящему великих учителей за это время. И получить письмо, что его младшего сына все-таки увезли в поместье к детям, запросив сиделку у церкви – и именно из-за этого была возможность через третьи руки получать информацию о здоровье потомка, которое не стало хорошим по мановению маговской руки.
Но никто не влезал в разъединённое состояние чернокнижницы, ученик послушно выполнял поручения и работал в аптеке, брошенной на него. И он определенно точно больше приходился по душе тем, кто заглядывал за лекарствами – сказывалось отсутствие остроты в глазах и колющих кожу снежинок. Но чародейку это не заботило, не сейчас.
У них все еще не было никакого результата с поездки в «негостеприимное» гнездо магов и башен, только обрывки.
Театральная трупа сменила спектакль на более нейтральный и докатилась до Рон-дю-Буша, город был увешен завлекающими плакатами.
-…завтра, Ския. – произносил каждый раз Беда, покидая жилище бывшей баронессы, и она только прикрывала глаза, уставшая и бледная от терзающих ее боязливых мыслей.
Но завтра должно было настать рано или поздно – слишком много «завтра» у увядающей некромантки просто не было.
- Имя нового владельца почему-то не указано в Статусе о земле.
В этот раз чернокнижнице досталась вышколенная серая кобыла из конюшни меча, которой пользовался иногда сам бессмертный и знал на что она была способна. Большой плюс заключался в том, что она умела беспрекословно следовать за ведущим.
- У них там в земельном департаменте работают сплошные слепые кроты. – не удивляясь сказанному, отозвался Беда, спокойно и в такт шагам шайра с белыми щетками на ногах, покачиваясь в седле. Было в этом нечто успокаивающее, несмотря на то количество километров, которые он преодолел в седле за все свое бессмертие.
На слово «идиоты», выплюнутое бывшей баронессой, как заправским грязным, с подплывшим глазом бандитом, бродяга только покосился, склоняя голову к ней.
В этом слове, в тоне было нечто от задевающего, язвительного чувства, которое кололо некромантку все сильнее, как они углублялись в когда-то принадлежавшие ей земли.
«Как они посмели, идиоты.»
Винсент повернул голову, рассматривая пасущихся на зеленеющем пригорке коров. Два мальчика пастуха пытались вернуть к небольшому стаду одно отошедшее далеко, упрямое животное, размахивая руками. И звон крупных колокольчиков на шеях некоторых коров доносился до союзников.
-…жизнь не останавливается. – произнес воин негромко своим мыслям, вдыхая целой грудной клеткой и кидая взгляд на растопырившую защитные иголки не от него, но от всего остального вокруг, чародейку.
Беда мало, что помнил из окружения того времени, он был в большой спешке, он гнался за злейшим врагом, и картинки в его сознании смешались. И только несколько ярких, тяжелых якорей все еще висели в его памяти, например, зеленые глаза, слова юной некромантки.
И боль от отравления – это воспоминание накатило на него со всей силой в ночь за несколько дней, перед тем как они отправились. Но этот укол бродяга парировал, не пропуская в центр грудины.
О, приятельница, люди помнят плохое недолго, когда за жизнь приходится бороться и работать каждый божий день. Никто здесь не вспомнит твоего лица, ты как страшный сон, который желается поскорее забыть. И на все что ты можешь рассчитывать – это на беззвучную, редкую молитву «твоих подданных» в церкви или за столом, что такого, как ты, с ними больше никогда в жизни не произойдет.
Винсент же был не тем человеком, который мог осуждать чернокнижницу – за свое бессмертие он перебил не меньше, если не больше. И не всегда это было в честном бою, когда у противника оставались какие-никакие, но призрачные шансы. Каждый из них преследовал свою цель, пусть и в какой-то мере навязанной старым сукиным сыном.
Изменится ли его отношение, прозреет ли он, как не бессмертный, но простой человек оставалось для некромантки загадкой. И было в том, что это волновало чародейку, нечто правильное – ей было не все равно.
- Я же кое-что была тебе должна...
- …м, выставить мне счет за все совместные ужины у тебя? – спросил Беда, поворачивая голову и наигранно приподнимая брови. Бродяга перенес свой вес назад, прикоснулся совсем несильно пятками к бокам коня, и последний послушно, понятливо совершил несколько шагов назад, опуская колесом голову, и возвращая отошедшего вперед воина к черной волшебнице.
Винсент вытянул шею, заглядывая за повернувшуюся к сумкам некромантку, заерзав несильно в седле.
О, это было неожиданно, и это было интересно.
- Шляпа мне, это точно мне, точно? – с восклицанием спросил Беда, растягивая широко губы и моментально протягивая руку к сюрпризу. Несмотря на все, что сейчас происходило и где они были, это дарило приятное чувство внутри – никому из них не было все равно.
- Вот это чудно! – продолжил без сопротивления или щипка бродяга и сразу натянул треугольную шляпу на голову. И яркое перо его нисколько не смущало, оно его забавляло, и дополняло его простую серо-коричневую одежду.
-…хорошо смотрюсь, да? – подыграл воин, поворачивая голову в разные стороны и ощущая, как пружинит длинное перо.
Винсент негромко загоготал, и его грудная клетка заходила ходуном. И он тут же коротко, характерно свистнул, покачнулся вперед и конь, внимательно слушающий своего наездника с повернутыми ушами, встал на дыбы, взмахивая передним копытом и раздувая ноздри.
Пастушки застыли у коровы, обращая на всадника внимание и забывая про упрямое животное.
Не из таких ли моментов состояла настоящая жизнь?
Отредактировано Винсент де Крориум (14.06.2022 14:06)
Следовало понимать: сожаление, которое испытывала сейчас Черная Баронесса, не относилось к людям, пострадавшим от ее руки, или к загубленному имени ее семьи, ассоциирующимся теперь исключительно с некромантией - десятилетия славы, сопутствующие рыцарям из рода де Энваль, были перечеркнуты стараниями последней из них.
Жалела она не об этом.
О собственной глупости и недальновидности - да. О впустую растраченных стараниях. О напрасном доверии, обернувшемся для нее предательством. И в том числе - о том доверии, которое могло быть утрачено со стороны Винсента, единственного сейчас человека, мнение которого хоть что-то значило для некромантки. Не считая Элиаса, но в преданности ученика колдунья была уверена.
Было ли чем-то правильным такое сожаление?
А жизнь и вправду не останавливалась.
— Шляпа мне, это точно мне, точно? - Винсент схватился за шляпу, словно ребенок за долгожданный подарок, широко улыбаясь и повергая Скию в некоторое недоумение. — Вот это чудно!
Тут же нахлобучил ее на голову и сделался похожим на оперетточного героя. Еще и на дыбы коня картинно поднял, заставив мальчишек, пасущих коров невдалеке, разинуть рты. И, кажется, саму заблудшую корову - тоже.
- Тебе бы выступать в той труппе: в постановке о бравом рыцаре и ветряных мельницах тебе не было бы равных, - не удержавшись, Ския и сама перестала подавлять улыбку.
Шляпа с пером, к слову, и вправду смотрелась на Беде лучше, чем она ожидала. Почти щеголевато. Небесно-синее перо покачивалось от движения, будто принесенный ветром кусок высоты. Как ни странно, а некромантка была довольна - должно быть, точно так же был доволен он и сам, когда она приняла от него то белое платье.
- Вы-то чего таращитесь? Упустите свою животину, - обернулась баронесса к юным пастухам. Корова уже выбралась на дорогу и меланхолично застыла поперек, перегораживая путь.
- Простите, госпожа! - старший из мальчишек наконец-то спохватился, догнал животину, почмокал языком, огрел по заду прутом. Корова этим не слишком впечатлилась.
- До замка далеко ли? - Ския чуть наклонилась с седла.
- До какого замка? До руин? - младший паренек вытаращился на нее. - Туда же не ходит никто, госпожа!
- А что так?
- Да место там... проклятое.
- Почему проклятое? - некромантка с интересом посмотрела на него, и пастушонок нерешительно перемялся с ноги на ногу. - Ну, говори уже!
- Да сам-то я не знаю, мне только рассказывали, - попытался отвертеться мальчишка. - Я еще малой был, когда там ведьму жгли.
- Ведьму? - в голосе Скии скользнули холодные нотки.
- Ну да, баронессу, дочку старого барона, - перебил старший. - Ох и злющая была, людей извела - тьма! У нас-то тут еще ладно, а вот в Малых Долах, которые около замка были, там никого живого не осталось, всех извела! Мне лет десять было, как ее сожгли. Из нашей деревни тоже ходили, у кого она детей или жен уворовала. А замок полыхал - аж небо красным светилось!
Ския глубоко вдохнула и выдохнула, удерживая себя в руках.
- И что же, ничего на том месте не осталось?
- Да что там останется, одни камни обугленные, - махнул рукой парень. - Богатства все, которые не растаскали, сгорели. А к замку потом даже за камнем приходить старшой не велел. Мол, кто дома из того камня поставит, тому проклятье перейдет. Да только нового господина это не смущало.
- Какого нового господина?
Мальчишки переглянулись.
- А, вы, небось, про его поместье спрашивали? Про дом молодого господина де Энваля?
То ли лошадь под ней неосторожно покачнулась, то ли шатнуло в седле саму некромантку.
- Молодого господина де Энваля? Разве Сас... та ведьма не была последней?
- Нет, в прошлом году появился молодой господин, племянник старого барона. Милорд Алонсо...
Вот теперь земля и правда ушла бы из под ног, стой Черная Баронесса на ней.
О, приятельница, слезами разбитому корыту не поможешь, сожаление не исправит плохих поступков прошлого, здесь нужно чинить и залатывать прорехи, и над этим нужно потрудиться. Но была ли готова чародейка сама во имя спасения значимого для нее доверия взяться за этот неблагодарный труд, который оценить могли единицы?
- Тебе бы выступать в той труппе: в постановке о бравом рыцаре и ветряных мельницах тебе не было бы равных.
- И ты бы пришла посмотреть? Ха, если только немого рыцаря, тексты моя голова не запоминает. – отозвался бессмертный с широко раскрытым ртом и позволил коню опуститься вновь на четыре копыта с тяжелым, весомым звуком. Воин благодушно потрепал коня по гриве за труд, придерживая поводья и поправляя второй рукой шляпу.
Теперь, хей-хоп, было важно не попасться в руки некромантам-оккультистам – тогда прощай невесомое, переливающееся, но так просто повреждающееся или переламывающееся надвое перо.
- Простите, госпожа!
Винсент повернул голову на тоненький, еще не поломавшийся голос пастушка. Но спина бродяги не напряглась и пальцы к рукояти меча не скользнули. Корова на притоптанном пути с какой-то тоской жевала несколько раз до этого пережеванную травяную жвачку, раздумывая о том ли как был устроен мир или где трава была зеленее.
- Да место там... проклятое.
Беда никак не отреагировал на слова детей, вниманием которых сейчас целиком завладела чернокнижница, только сложил руки на гладком рожке седла. И только перевел на нее странный в уголках глаз взгляд – ему было не все равно, как отреагирует на это чародейка, все это время откладывающая сюда их небольшой «поход».
Но она держалась хорошо, Винсент знал, успел узнать, насколько она мастерски умела надевать маски.
- Я еще малой был, когда там ведьму жгли.
Магическое кольцо на пальце некромантки работало исправно, но Беда, смотревший сейчас на нее, увидел-вспомнил на мгновение истинный облик чародейки и, уголки губ сами собой опустились вниз. И не было в этом движении ни капли брезгливости, только некая, щемящая боль.
Разве не воздастся каждому по заслугам, приятель?
Именно что воздастся.
Все из-за твоего упущения, приятель!
Именно что.
- Да что там останется, одни камни обугленные.
Как и жизнь некромантки сейчас – сплошные обугленные, еще шипящие камни, через которые бессмертный пытался проложить путь в самый центр, который должен был уцелеть, и точка.
- Богатства все, которые не растаскали, сгорели.
Иного ожидать не приходилось. Но кольцо некроманта, филактерия, не была способны бесследно пропасть – украшение было воплощением зла и навряд ли какой-то простой человек был способен его носить, прикасаться без последствий или хранить у себя в заначке под полом. И Винсент понимал это, ощущая покалывание пальцев рядом с запертой, «нейтрализованной» филактерией-слезой в подвале аптеки.
- Какого нового господина?
Беда все еще не вмешивался, но в разговор поворотом головы к пастушкам вернулся. Иногда воину казалось, что проводить допросы чернокнижница умела лучше его, а практики у бродяги было с вагон и немаленькую тележку.
- Молодого господина де Энваля?
Брови Винсента поползли несильно наверх, и теперь-то он напряг спину под кожаным, неновым коричневым жилетом в ромбах, покрытым дорожной пылью. О, это родовое имя было ему знакомо, несмотря на простое, сокращенное имя, которым пользовалась черная волшебница все эти годы после пожара.
-…племянник старого барона. Милорд Алонсо...
Полученную информацию, которая усложняла все их предприятие, нужно было переварить. Навряд ли кузен был способен перепутать свою родственницу с кем-то еще.
- Коровы разбегаются. – подал голос Беда, замечая «поплывшее» в седле тело чародейки и отвлекая мальчишек на себя.
- А? – отозвался прерванный на полуслове пастушок, разевая свой рот.
-…коровы, говорю. – воин указал целым пальцем на расползающееся без присмотра стадо.
- Побежали, быстрее! – воскликнул старший, придерживая свою соломенную шляпу.
- Простите, госпожа! – прозвенел младший и поспешил за вторым, поднимая пыль и размахивая подхваченной с земли, высохшей веткой.
-…не здесь. – произнес воин, несильно ускоряя коня, и серая кобыла задвигалась следом. Нужно было отъехать от занятых делом ребят. Уши у молодых были куда как острее, чем было принято считать. Корова, преградившая им путь, неожиданно резво отскочила на траву, принимая верное решение.
- Кузен, значит. Рассказывай, на тебе лица нет. – отозвался Беда спокойно, но непреклонно, как когда нужно было выдрать гнилой зуб и все с этим, когда они скрылись за поворотом дороги за стволами деревьев, и кони вновь перешли на шаг. И теперь задорная шляпа с щегольским пером не придавала воину вид оперетточного героя, как и пасторальность видов вокруг.
Винсент отстегнул от седла бурдюк с водой и протянул его бывшей баронессе, перевести дух и смочить пересохшее горло, в котором по всей видимости застревали нужные слова.
Неприятные, мягко сказано, сюрпризы, приятели, преследуют вас, как вы в своем желании преследовать некроманта. Только вот первые имеют куда больше успеха, чем вы, ха.
Отредактировано Винсент де Крориум (15.06.2022 11:19)
Она хорошо умела носить маски - училась этому с самого детства, слишком рано сообразив, кого люди хотят в ней видеть: совершенно не ту, кем она являлась на самом деле. Искусству подобного маскарада способствовал и Теобальд - не только великий маг, но и великий обманщик.
Но каким-то образом Винсент все равно видел сквозь них.
Почти весь разговор он молчал, но Ския знала, что слушал очень внимательно. Но только когда она на мгновение лишилась дара речи, и в диалоге возникла странная пауза, вмешался, обратив внимание на расходящихся коров.
Оба юных болтуна тут же умчались собирать стадо, а некромантка сумела, наконец, взять себя в руки.
- …не здесь.
Она предпочла бы и вовсе нигде.
Алонсо. Ее кузен-хвастун, ее несостоявшийся жених и, как видно, тоже несостоявшаяся жертва. Как он сумел выжить?
"Лучшая работа — та, которую ты выполняешь лично..."
Проклятый старый черт в очередной раз был прав. Прав, раздери его Бездна!
— Кузен, значит. Рассказывай, на тебе лица нет.
Черная Баронесса не сразу подняла на него глаза - остекленевший взгляд был устремлен в одну точку на дороге. Лошади брели вперед, изредка взмахивая хвостами, луг с пастушками остался позади, и по обе стороны дороги вновь тянулись возделанные поля.
- Да что рассказывать, - неожиданно зло отозвалась Ския и взяла протянутый бурдюк. Запрокинула голову - несколько капель пролилось на подбородок и воротник платья. - Алонсо должен был умереть. Черт, я сама об этом позаботилась, но, видимо, недостаточно.
Она сделала еще пару глотков и вернула бурдюк Винсенту. В глазах рыцаря не было ни осуждения, ни беспокойства.
- Алонсо де Энваль, племянник моего отца, мой кузен и второй после меня претендент на наследство. Бретер, повеса, транжира, каких поискать. Он спохватился, когда я уже семь лет как была баронессой. Написал мне письмо, в котором намекнул, что заявляет свои права на мои, - мои, черт возьми! - земли, и готов дойти в этом до суда Архиепископа. Сделал мне предложение, заявив, что я, как женщина, не могу в одиночку управлять замком, - Ския недобро фыркнула. Быть может, она и вправду была ужасной владетельницей, но с точки зрения ведения хозяйства и финансов даже самый предвзятый критик вряд ли мог ее упрекнуть. Благо, у юной баронессы были хорошие управляющие. - Мне вовсе не нужна была эта тяжба и вообще вмешательство Архиепископа. Сам знаешь, в Рон-дю-Буше подобный спор разрешился бы не в мою пользу, даже если закон был на моей стороне. Я была... скора на расправу и вспыльчива...
И не то чтобы сейчас многое изменилось, но по крайней мере, за эти годы она научилась сдерживать себя.
- И я решила от него избавиться, - Ския вздернула подбородок. - Но не своими руками. В замок пришел художник... очень странный художник, рисующий кровью. Его картины способны были на многое: дарить прекрасные иллюзии, навевать страх - или убивать того, кто слишком долго смотрел на них. Я заказала ему свой портрет и отправила его Алонсо.
Она снова помолчала, вспоминая загадочного художника. Как его звали? За столько лет имя начисто выпало из памяти. Она помнила лишь строгое, аскетичное лицо, склонившееся над мольбертом, руки, кропотливо выписывающие мелкие детали, и холодный низкий голос: "Вам нельзя смотреть на эту работу. Теперь ваш портрет несет смерть, госпожа".
- Я не видела готовый портрет - в нем была моя кровь, и на меня он тоже мог подействовать, как и на Алонсо, моего родича. Через некоторое время я получила из его дома второе письмо, в котором сообщалось, что кузен при смерти, и вряд ли выкарабкается. Так что я забыла о нем. А потом...
Предательство Теобальда, безумие, кровавые ночи в лабораториях, пожар...
- ...а потом мне стало не до него, - закончила некромантка, сжимая губы.
Жалела ли она о том поступке? Честно признаться, не слишком. Да, Алонсо был жертвой и, возможно, не заслужил смерти, но на тот момент она не видела иного выхода. А если сейчас он правит в землях де Энваль...
- Я не думаю, что кольцо у него, - проговорила Собирающая кости, не зная, кого этим уговаривает, Винсента или себя. - Зачем оно ему. Вряд ли он самолично обшаривал бы руины, даже если велел растащить замок на камни для своего поместья. Он вообще считает меня мертвой. Должен считать...
Она вскинула глаза на Винсента - быстро, украдкой, пытаясь понять, как он отнесся к ее рассказу, и что об этом думает.
Видел ли Винсент на самом деле сквозь эти маски или на него смотрела предпоследняя матрешка?
О, воин все равно глубоко внутри себя ощущал шевелящегося червя, который тихим, омерзительно подозрительным шепотом говорил о том, что все что желал видеть бессмертный в переливающихся глазах чернокнижницы из-под опущенных, обрамленных черными ресницами век тоже было маской. Но бродяга желал верить в нечто противоположное, в истинное, в то, что некромантка не была своим наставником – ведь Беде было не все равно. И ошибиться в итоге в этом было сродни извержению вулкана, которое в считанные секунды накроет-поглотит поселение в его тени, не оставляя ничего кроме пепла.
- Алонсо должен был умереть.
Ну, а как еще, приятельница-некромантка?
Такой резкий, порывистый ответ, задевающий за живое чародейку, нисколько не шокировал воина. И он продолжал слушать и молчать. В такие моменты нельзя было останавливать поток слов, как вырвавшуюся из-за плотины реку.
Возможно, выговориться, явить миру эти скрываемые ото всех слова - это то, что нужно было чародейке для облегчения колющего зуда у нее внутри, который задевал колючками все больше с продвижением в когда-то принадлежавшие ей земли.
- Написал мне письмо.
Именно так поступали трусы или те, кто знал, что встретит сопротивление, именно что писали письма, разве нет? И правда, выдерживать «потрескивающий» магическим огнем зеленый взгляд был способен не каждый.
Винсент опустил голову вперед на восклицание чародейки, ощущая на себе разлившуюся в этом коротком вскрике злость и негодование.
Но земли теперь не были твоими, приятельница. Все это в прошлом, свою ставку ты поставила и прогорела не только в переносном смысле.
Свято место пусто не бывает, разве не так говорили. И пусть святости в этом месте и в этих владениях было как кот наплакал, но они несли в себе власть. И на власть желал позариться любой, кто ощущал ее привкус у себя на языке.
- …сделал мне предложение, заявив, что я, как женщина, не могу в одиночку управлять замком.
Кровосмешение Винсент не понимал и осуждал вне зависимости от целей. Но несмотря на это кузен все равно навряд ли был способен справиться с бывшей баронессой тогда. Если только не запереть ее поглубже и подальше, или вовсе потравить «совершенно случайно».
- И я решила от него избавиться, но не своими руками.
Как много с того времени осталось в тебе, приятельница, от некроманта сейчас? Ведь последний тоже предпочитал чужие руки, точнее чужую жизненную силу, которую поглощал.
- Я заказала ему свой портрет и отправила его Алонсо.
Каким был этот определенно магический, проклятый портрет, как с него смотрела чернокнижница? Насколько сильно портрет разнился с тем, что он запомнил на балу, когда старый сукин сын только взялся за свою работу над ней.
- ...а потом мне стало не до него.
Беда повернулся целиком в седле к чародейке насколько это было возможно, заставляя коня пойти ближе, шаг в шаг, как нужно было идти союзникам по выбранному пути.
- Я не думаю, что кольцо у него. Зачем оно ему.
- …затем, что оно твое. – отозвался наконец негромко бессмертный, проводя языком с закрытыми губами по оставшимся верхним зубам и направляя взгляд вперед. Но нет, развалин замка, символа прожжённого огнем поражения бывшей баронессы, было еще не видать.
Что делали люди, натерпевшиеся всякого, так это забирать чужое у своего врага, отнимать символы и после надругаться над ними. Такова была человеческая натура, как гниющие изнутри яблоки рядом с целыми и «здоровыми», растущие на одной и той же ветке. И некроманта к поведению своего кузена могла не иметь здесь никакого отношения.
- Но если портрет довел его до полусмерти, то кольцо должно было добить, разве не так? – спросил Винсент, осознавая, насколько это было возможно, силу филактерий.
- Новости говеные, но предупрежден значит вооружен. – прямо отозвался Беда, расправляя поникшие при рассказе чародейки плечи. Поворачивать назад не имело никакого смысла, они были здесь не на прогулке.
- В замок пойдем вечером, когда с полей все уйдут. И ты случайно платья еще одного не взяла, не черного? – произнес воин, качая в сторону некромантки головой и вспоминая все те россказни, которые успели сочинить в городе магических башен про нее.
- ...и на людях, если будут такие попадаться, прими вид скорбящей женщины, по крайней мере пока ты в черном.
Все-таки этот цвет вороного крыла был как бельмо на глазу, которое могло выскочить в самый неподходящий момент и откликнуться в памяти людей не просто задержкой вдоха, но и необдуманным поднятием шума.
Но ничего, прорвемся, приятельница, это всего лишь крестьяне, которых ты укладывала в могилы штабелями. Не захочешь ли ты повторить, отыграть свою ставку назад или кузен будет «противником» повесомее, которого можно будет убить «совершенно случайно», прокравшись в его новое поместье, построенное как плевок тебе в лицо в «могилу»?
Винсент не перебивал - она давно уже подметила эту его черту по-настоящему чутко прислушиваться к ее словам, когда на нее находило настроение поделиться тщательно скрываемыми мыслями. Каждый раз при этом ей казалось, будто она раздирает ногтями собственную кожу, показывая нечто, запрятанное глубоко под ней, внутри, в клетке из ребер. И каждый раз это было волнительно - и страшно, будто прыжок в темноту, в холодную воду.
Первый раз она ощутила это еще в ночь Солнцестояния, и с тех пор в приоткрытую дверь рвались воспоминания, как ни силилась Ския плотно закрыть ее обратно и законопатить щель.
Этого ли хотел Бессмертный рыцарь - распахнуть дверь настежь и вытащить из-за створки самую слабую, уязвимую и пугливую из ее кукол? Ту, которую Черная Баронесса терпеть не могла...
По крайней мере, он ей не сочувствовал, и за это она была ему благодарна. Жалости к себе она не хотела.
Мог ли Алонсо в самом деле забрать кольцо лишь потому, что оно принадлежало его коварной кузине? Сама Ския на его месте не взяла бы ничего из вещей, потенциально принадлежащих колдунье, но об умственных способностях Алонсо она была невысокого мнения.
- Может, ты и прав, - медленно, подумав, кивнула некромантка. - Он вполне мог желать отомстить, только не успел первым. Хотела бы я знать, насколько сильно повлиял на него портрет...
Недостаточно, чтобы отправить кузена в могилу.
- А кольцо может и не обладать такой же убийственной силой. Ведь Слеза действовала на нас с тобой потому, что мы были связаны с Теобальдом проклятьем. Алонсо никак не связан с Теобальдом. Хотя кто знает... судя по рассказам тех мальчишек, он вполне себе жив и здоров.
- Ты случайно платья еще одного не взяла, не черного?
- О, конечно, всегда ношу с собой свой походный гардероб, - тихо фыркнула Ския. - Нет, платья других цветов я не взяла.
Преобладающее большинство одежды в ее шкафу было все же черного цвета. Помимо белого платья, подаренного Бедой, было еще несколько платьев нейтральных, пусть и тоже темных оттенков, но брать их сюда она не подумала.
— ...и на людях, если будут такие попадаться, прими вид скорбящей женщины, по крайней мере пока ты в черном.
Дорога сделала поворот, Собирающая кости подняла глаза и лицо ее стало закрытым и холодным, как остывший пепел:
- Это будет несложно...
Роща, успевшая разрастись за эти годы, скрывала от глаз заброшенную деревню Малые Долы - ту самую, вымершую из-за Черной Баронессы, - и руины замка де Энваль. Сейчас же они открылись во всем своем странном, замогильном величии.
Люди так и не вернулись сюда. Дома, покосившиеся и серые, смотревшие на мир пустыми провалами окон, наполовину заросли травой и ползучими растениями. Заборы обвалились, печные трубы, почерневшие от непогоды, растопырились в небо, как мертвые пальцы. Ветер хлопал наполовину отвалившимися ставнями, дорога, проходившая сквозь поселение поросла зеленью. В отсутствие людей природа быстро затягивала оставленные ими раны.
Но черные развалины замка, видневшиеся еще дальше и четко прорисованные на голубом безоблачном небе, не тронула даже трава. Холм, на котором раньше гордо высились стены и башни оставался серым и безжизненным, будто огонь навсегда уничтожил все, что встретилось на пути. Деревянные перекрытия обуглились и давно провалились, пыль и пепел прибило дождем и ветром, но камни уцелели.
Камни переживут всех.
Закрывая глаза, Ския помнила свой дом таким, каким он был прежде - чуть суетливым, слегка старомодным, хранящим в себе отпечаток памяти обо всех тех де Энвалях, которые жили здесь до нее. На ветру реяли зелено-алые флаги со стилизованным оскаленным вепрем, страшненьким, перечеркнутым силуэтом копья. Дым, стук кузнечного молотка, собачий лай, разговоры и смех слуг, иногда - музыка, запахи конюшен, зелени из сада, готовящейся еды из кухни...
Черные камни и пустой склон. Они переживут всех.
Она задержала взгляд на Винсенте, плотнее сжала губы и первой тронула лошадь дальше.
- Эту деревню я помню, - глухо проговорила Черная Баронесса. Копыта лошадей ступали по заросшей дороге мимо мертвых домов, мимо затянутого ряской, почти высохшего прудика. - Я пришла сюда после пожара, и меня нашла женщина из Левиафана.
Гаэхель. Не то шпион, не то союзница, всегда себе на уме. Своенравная, но до зубовного скрежета исполнительная. Будь на ее месте кто-то другой, стал бы еще возиться с обожженной некроманткой?
Тогда она была настолько голодна, что готова была есть гниль и плесень. И настолько слаба, что только ярость давала ей силы цепляться за жизнь.
Ниже, чем последняя побирающаяся нищенка. Недобитая тварь, могильный призрак, заживо разваливающееся тело, прикрытое горой лохмотьев...
Могла ли она подумать, что снова сюда вернется, да еще вот так? В сопровождении рыцаря, однажды уже принявшего здесь довольно мучительную смерть...
Пожалуй, она ни за что не вернулась бы одна.
Разгадать мелодию и понять истинное значение и текст, приглушенные темными стенками подвалов, черными мостовыми, высокими ощетинившимися стенами замка в копоти можно было только замолчав и прислушавшись. И именно это бессмертный делал в отношении некромантки, когда та позволяла словам вырываться из этих глубин.
Неумение слушать и слышать приводило к непониманию, разногласиям и после к вражде.
Винсент же желал добраться до последней куклы чернокнижницы, пусть она и была уязвима и пуглива. Не была ли она такой из-за сильного, внушенного ощущения, что ее необходимо было постоянно прятать и скрывать?
Слабость не порок и не изъян, приятельница, она источник, из которого нужно осмелиться зачерпнуть силу. Но старый сукин сын успел вбить тебе в голову совершенно иное, вырастив свой всход-сорняк на твоей почве с крепкими корнями и острыми шипами, не выдрать играючи, не порезав пальцы до сплошного мяса.
- Хотела бы я знать, насколько сильно повлиял на него портрет...
- Нам стоит держаться от него подальше. – произнес негромко воин, качая головой. Встреча совсем нерадостная разворошит старые скелеты и потянет за собой заусенцу до самого виска.
- А кольцо может и не обладать такой же убийственной силой.
- …но груда костей на дне озера – факт не оспоримый. – коротко отозвался бродяга, прикрывая глаза на миг и слыша в голове потрескивание и лопание костей, по которым им пришлось ступать.
Не отравляла ли каждая филактерия землю вокруг и всех живых и не до конца мертвых, как скрипач, на ней? Не потому ли та яростная, желающая причинить боль волна поднялась внутри Беды, требуя крови чародейки, но вылившаяся в итоге не мечом, но телом.
- Нет, платья других цветов я не взяла.
- В следующий раз возьми для разнообразия, устроим маскарад. – синее перо пружиняще качнулось вместе с кивком головы.
Нужно было подумать над этим до того, как они тронулись в путь. Вновь, приятель, оплошал, видел же в каком состоянии пребывала черная волшебница.
Но соломку все равно везде не подстелешь!
- Это будет несложно...
-…крайне натурально. – негромко отозвался Беда, поджимая губы и кидая взгляд на изменившуюся чернокнижницу. Неприятная по-зимнему колющая волна прошлась по позвоночнику – это была маска, но она имела под собой пережитое прошлое. И это не могло радовать ни капли.
Винсент придержал коня на дороге, несильно отставая, когда им наконец открылся замок, точнее то, что от него осталось. В тот далекий день он выглядел иначе - живее, как и поселение рядом, в котором воин купил подарки и имел разговор с потным, натруженным, загорелым, вдумчивым из-за своей нелегкой жизни не на подушках, но живым крестьянином. Густые брови бессмертного изогнулись кверху от этой картины разрушения и запустения.
Жизнь продолжается, но она, как ни странно, не вернулась сюда, только безразличная природа заявила права на оставленные, брошенные дома, не касаясь замка, как отравленной сердцевины яблока. Некромантия и миазмы черноты высасывали человеческую жизнь, кажется, раз и навсегда.
Что ты, молодая баронесса, наделала? Бывшая баронесса, понимаешь ли ты теперь всю бесполезность твоего пути по головам в прямом смысле слова? Ты много потеряла, но приобрела ли ты больше за эти годы в «ссылке»?
Некромантия поглотит все, и переживет всех.
- Я пришла сюда после пожара, и меня нашла женщина из Левиафана.
-…не без ответной «услуги» конечно же. – выдохнул раздраженно и негромко Беда, не сильно удивляясь услышанному и выражая свое отношение к скользким, изворотливым змеям. Желалось спросить о их "сотрудничестве", о том что сейчас происходило между некроманткой и змеями, какова была позиция бывшей баронессы к ним, и какой контроль сейчас они над ней имели, но на данный момент это было все-таки не главным. Не змеи были их злейшим врагом и не из-за них они сюда приехали, "шайку головорезов" интересовала большая мировая игра и грызня за власть. И пока змеи не вмешивались в союз против старого сукина сына, они обращали на себя внимание проклятого, только когда он был Исполняющим.
Поэтому откинув все мысли о сильных политического мира сего, он продолжил медленно поворачивать голову из стороны в сторону, пытаясь вспомнить детали о деревне, вытащить воспоминания из потускневшей головы.
Но зачем, приятель, ты пытаешься сейчас начать мучать себя и чародейку потерянным безвозвратно? В твоих глазах от чернокнижницы это не скроется.
И где-то недалеко от сюда, приятельница, рядом со старым, покосившимся, гниющим охотничьим домом были принесены в жертву двое во имя твоего спасения. Но это ты не станешь ведь рассказывать, загоняя сама себе кол в грудь поглубже перед бессмертным.
- Поднимаемся наверх, готовься и… дыши. – после неспешного проезда по оставленному селению произнес бессмертный, разрезая свою тишину внутри и решаясь. Ни останавливаться, ни оставаться среди разинутых окон и створок воин не желал. И он гнал от себя этот омерзительный, тихий шепоток червя внутри, цепляясь за настоящее, а не прошлое.
Проклятый своей же рукой и поступками, в этом союзники были сильно похожи, не был судьей некромантке. И оставленное поселение без злости или ненависти, равнодушно смотрело им в спины – оно само уже не помнило «чем» и «как» было раньше.
-…остерегайся проклятого места. – прочитал Винсент вскользь, не останавливаясь перед выцветшей табличкой, поставленной при въезде на подъездном, таком же заброшенном пути к самому замку, руинами-зубами нависавшему со скалы сверху.
Беда привстал в стременах, осматривая в очередной раз округу – никого было не видать, никто не возделывал поля и не стоял здесь на страже. Большое, сплошное, тянущее кости забвение, и стремящийся непреклонно вечереющий золотой диск к горизонту только усиливал это чувство.
Это твой закат, это твое поражение, приятельница, прямо перед твоими глазами, и не стереть его пальцем с картины, как ни три.
Но стоило подняться выше и указанное пастушками новое поместье открылось им во всем своем насмешливом существовании и целостности, большой сад придавал ему еще больше издевательской нереальности недалеко от чернеющих громадой развалин, которые определенно точно были видны из окон поместья. Был ли кузен доволен собой, упивался ли он видом покореженных огнем руин, попивая вино на «своем месте» по праву более сильного и живучего из них двоих?
Отредактировано Винсент де Крориум (19.06.2022 16:37)
Слабость не была пороком - но сколько в мире найдется людей, которые не упустят возможности этой слабостью воспользоваться? И не для себя ли самого Бессмертный пытался нащупать в ней эту уязвимость? Пусть конкретно он и не желал вреда некромантке, но это ведь пока... только пока.
Он еще не знал всего. И не видел всего.
А она боялась стать слабой куда больше, чем боялась своего отражения в зеркале или даже открытого огня. Уродства можно скрыть, от огня убежать, но жалкая по сути своей слабость губительна.
...Он растопчет тебя, предаст и не оставит ничего от твоей защиты, проникнув внутрь. И ты падешь к его ногам полумертвая и никчемная, ничего не стоящая и не способная ни подняться, ни сопротивляться...
Не трави душу, старый ублюдок. Этого она и вправду боялась.
Быть может, кольцо и не перешло к Алонсо - Винсент был прав по-своему, филактерия рано или поздно подтачивала жизнь своего хранителя. Но если оно у него, то Алонсо пришел в эти земли год назад - сколько он владеет кольцом? Может оно и не успело повлиять на него? Или же оно и вовсе не у него?
Такая вероятность тоже оставалась.
То, что увидел рыцарь, потрясло его - Ския видела это по изменившемуся лицу и замерла, пристально разглядывая Беду. Внутри все похолодело, мышцы поневоле напряглись.
Каково это - узнать, что женщина, к которой он определенно не был равнодушен, творила такое?
Сама земля была безмолвным доказательством сущности Черной Баронессы, свидетелем ее падения и позора. Не нужно было ни страшных рассказов крестьян, ни пыточных инструментов - достаточно было посмотреть на покинутую деревню и выжженный замок. И Винсент смотрел. И смотрел и смотрел, и ей, в конце концов, захотелось ударить его, чтобы он перестал смотреть так.
Это было ее, к чему скрывать. Она это устроила, она до этого довела, и она не оправдывала себя за это. Но если бы он попробовал обвинить ее, укорить ее - некромантка мгновенно ощетинилась бы острыми ядовитыми шипами. Что он знал? Какое он имел на это право?
Ския готова была защищаться, но он не атаковал.
И она никогда не рассказала бы ему, - и никогда не стала бы вспоминать намеренно, - о тех двух хрупких скелетах, лежащих в могиле возле охотничьего домика. Она сделала то, что нужно было. Знала об этом только Гаэхель - но и та ни за что не захотела бы вспоминать.
И это все тоже было ее.
— Поднимаемся наверх, готовься и… дыши.
- Не бойся, в обморок не упаду, - резче необходимого ответила Черная Баронесса, направляя свою лошадь за ним следом.
С каждым витком дороги замок становился все ближе, все отчетливее нависал разрушенной черной громадой. Он давил тишиной и безмолвием - только ветер свистел в пустых окнах, да на обломках самой высокой башне свили гнездо вороны, наполняя округу тоскливым хриплым граем. Катившееся за горизонт солнце усиливало сосущее ощущение пустоты где-то внутри.
Остерегайся проклятого места...
- Они предусмотрительны, - тихо проговорила Ския, бросив на табличку быстрый взгляд. И воину, и некромантке это было на руку.
И тем более издевательским казалось открывшееся с холма новое поместье - добротный дом в нескольких милях от старого замка. Восточное крыло еще было в строительных лесах, но разбитый сад уже цвел, и закат обливал его жидким пламенем.
Ския стиснула зубы, смотря в ту сторону. Она с удовольствием облила бы дом Алонсо настоящим жидким огнем, но время ушло. Теперь она здесь была никем - призраком прошлого, побежденным и изгнанным.
- Лицемерный выродок... - прошипела она и отвернулась
Ее собственный дом ждал.
Существуют места, наполненные столь сильной и мощной энергией, столь цепкими воспоминаниями, проросшими сквозь них, словно тернии. Поля древних битв, руины старых городов, умершие, высушенные непогодой сады, некогда цветущие и зеленые. Такие места притягивают к себе даже годы спустя, и всегда готовы поделиться памятью с теми, кто умеет и хочет видеть.
Ворот давно уже не было, и стена была наполовину разобрана. Выжженный двор встречал холодом - не вечерней прохладой, но той стынью, которая всегда сохраняется в глубоких подвалах. Лестница наполовину разрушена. От розового сада остался лишь пепел.
Ския спешилась во дворе следом за Бедой, невольно сцепила руки на груди. Ее бледное лицо было застывшим, окаменевшим, начисто лишенным эмоций. Красивая, жутковатая маска.
- Здесь была конюшня, - она указала рукой, - и псарня.
И животные по-человечески кричали, сгорая в огне.
- Идем.
Одна из тяжелых створок на дверях чудом сохранилась, удерживаясь на одной покосившейся петле и грозя обрушиться на головы входящим. Замок строили как небольшую крепость, надежно, на века. Быть может, он и не был самым красивым, но был призван стоять на месте даже в самые тяжелые времена. Себе на беду.
Сквозь сгоревшую крышу холла просвечивало сизое вечернее небо. Покрытые копотью стены вздымались вверх, чтобы бессильно оскалиться в высоте обломками.
На верхние этажи вело две лестницы, и Ския без промедления направилась к одной из них. Она помнила, где находились ее покои, и могла бы найти их с закрытыми глазами.
Сгоревшие гобелены. Почерневший пол. Она помнила, как бежала здесь из своей спальни, пытаясь добраться до выхода. Возможно, быстрее и милосерднее было бы выпрыгнуть из своего окна на мощеный двор, толпе на потеху - тогда ей уже было бы все равно. Но если бы выжила после падения, участь ее ждала бы еще худшая.
И только поняв, что выхода нет, она ударила всей своей магией.
И пламя вырвалось из горящего замка наружу, во двор, где столпились жаждущие крови крестьяне, залило их на мгновение оранжевым и зеленым светом, чтоб поглотить в единый миг. Черная Баронесса не желала умирать одна, и если они пришли сюда убить ее - то и сами должны были сгореть...
Ее комната еще хранила следы ее пребывания.
Внешняя стена полностью обвалилась, и там, где прежде было высокое стрельчатое окно, теперь зияла пустота. Обугленный стол, остов массивной кровати, вывороченный шкаф, перевернутые сундуки.
Вряд ли здесь осталось хоть что-то ценное.
Вряд ли здесь осталось кольцо.
Отредактировано Ския (18.06.2022 16:51)
Естественно, целиком безответным, наполненным одним только альтруизмом порыв бессмертного в отношении чародейки не был – он желал вытащить ее из черных подвалов, показать, что жизнь не стоит тех целей, которые выбрала она под воздействием наставника, и через это же вытащить самого себя, исправить свою ошибку и найти спокойствие внутри и в итоге упокоение, не отягощенное этим тяжелым грузом и, возможно, наполненное чем-то совершенно противоположным.
Винсент до спазмов внутри желал отыграть некромантку у старого сукина сына, но не только для проигрыша последнего, но и для самого себя. В каждом из них, не только в чернокнижнице, что она и озвучила прямо, был свой эгоизм в своих собственных красках.
Ты всегда будешь одинок в своем бессмертии, и в мире нет ни единой родственной души, которой ты мог бы довериться. И ни одного человека, который рискнул бы довериться тебе...
Вранье – теперь Винсент это знал, познал по каплям и ощутил мимолетное прикосновение. И главное было теперь не останавливаться, у него найдутся силы, должны найтись и точка.
- «…не то же оставалось после вас, приятель, когда вы мечом и огнем ротой проходили сквозь такие же поселения, где по совершенно расплывчатой информации скрывались предатели и преступники?» - кольнуло сознание бессмертного, и он в итоге взял себя в руки, кинув взгляд на собственные «покрытые кровью» изувеченные пальцы.
Ни у тебя, приятель, ни у некромантки нет достойного, внятного оправдания этому зверству. И все что вам остается – это не повторить такого еще раз, крепко держась за друг друга.
Винсент желал верить в то, что эта женщина, к которой он определенно не был равнодушен, отличалась от той, которая все это творила. Чернокнижница больше не была черной баронессой, сейчас у нее была совершенно иная жизнь.
Но что будет, если она получит власть и земли обратно, а, приятель? Ты со своими попытками в истинную жизнь просто перестанешь быть ей нужен.
Но желания ударить чародейку у воина не возникло, ни на секунду.
- Не бойся, в обморок не упаду.
Беда показательно, игнорируя резкий тон бывшей баронессы, глубоко вдохнул и выдохнул, словно все понимая. Само место, только один единственный взгляд на развалины, было способно выбить из-под ног землю бывшей владелицы.
Ни жалеть себя, ни раскаиваться, произойди такое чудо, ни искрить злостью во все стороны, было сейчас не к месту, приятельница.
Винсент продолжал держаться за настоящее, за то, что он прошел с черной волшебницей, что узнал о ней, что она показала ему в опасных и тихих, наполненных только ими, моментах, но не за ее прошлое, которое сейчас был бессилен изменить. Как и она – его прошлое.
Беда въехал в несуществующие больше ворота, поежившись – воздух здесь был иной, тяжелый, не смотря на высокий ветер, проникающий через разваленные стены. Винсент, кажется, услышал звук разбиваемых по неосторожности виночерпием бутылок и повернул голову. Но нет, на том месте никого не было и быть не могло, только грязные камни и его собственные, размыто всплывающие воспоминания.
- Здесь была конюшня.
-…я помню. – отозвался бессмертный, кидая взгляд на некромантку и поджимая губы.
Не встретится ли им тот восставший из могилы пес, желающий теперь со своими погоревшими товарищами не служить маленькой баронессе, но только грызть и разгрызать все еще живое мясо?
Интересно, что отвергнутая отцом чародейка не избавилась после его кончины от псов, не приказала выдрать клетки с корнем и вынести их прочь. Было в этом некоторая извращенная пытка самой себя.
Беда остановился у пустого пруда, в котором больше не плавали водяные растения, ощущая непрошенное, въедливое опустошение.
Как было – больше никогда не будет, жизнь идет, течет и переливается, как река. Вопрос был только в том, окончится ли она болотом или найдет путь к величественному морю, колыбели всего истинно живого.
Винсент в молчании следовал за чернокнижницей, продолжая смотреть, не опуская глаз в пол – это было не честно и неправильно по отношению ко всем.
Смотри, приятель, но не делай никаких поспешных, черных, грязных выводов, на которые подталкивает тебя само это место!
Беда прошел в разрушенную временем и огнем комнату бывшей баронессы, окидывая взглядом открывшуюся безрадостную картину. Именно в этой кровати юную чародейку трясло в ночь отравления, именно в ней некромант после взял в еще больший капкан свою ученицу, вливая ей в уши те слова, которые были необходимы для его собственных целей.
Вряд ли здесь осталось хоть что-то ценное, или…?
Винсент без нужных или ненужных слов подошел к перевернутому, пострадавшему от огня, но уцелевшему, раскрытому сундуку рядом со столом, и перевернул его ногой. И с самого низа, из-под потайного, прогнившего за это время дна, на пол вывалился грязный, сложенный треугольником тот самый плащ белого меча, поеденный временем и почерневший с одного бока.
Беда медленно наклонился к вещи, поднимая треугольник ткани, глаза его расширились – он не мог не узнать этот сверток. И именно его он не нашел утром на бельевой веревке – воспоминание стрельнуло в голову болтом с расстояния в несколько метров.
-…Ския, зачем ты его оставила? – без злости, больше удивленный спросил Винсент, поднимая сбитый с толку взгляд на некромантку.
- И это станет напоминанием тебе о твоем великом перерождении… стану твоей опорой и никогда тебя не оставлю.
Отредактировано Винсент де Крориум (19.06.2022 17:43)
Она тоже не хотела больше жить прошлым.
До того момента, пока она не вернулась в замок де Энваль, Ския думала, что в ее настоящем нет ничего, за что она могла бы уцепиться. Что все ее величие и сила остались в прошлом, потерянном по ошибке, что еще можно было что-то изменить и вернуть. Но здесь ждали только мертвые обугленные руины, холодный черный двор да пепельная горечь во рту.
То, через что они прошли в настоящем, то, что они узнали друг о друге и о самих себе - в самые тихие, наполненные только ими моменты, - то, что оставалось там, за пределами замковых стен, слабо мерцало где-то внутри. Притягивало и удерживало, как удерживает корабль зацепившийся за дно якорь.
И она рада была бы оставить прошлое в прошлом, да не получалось. Не то по воле старого ублюдка, не то по злой шутке Луны им приходилось углубляться назад, все дальше и дальше - не только в собственное прошлое, но и в прошлое Некроманта. И боль от этого копания меньше не становилась - лишь усиливалась.
Замок был охвачен тишиной и злостью. Наполнен запахами камня и мха - и тоской. Пустотой и памятью. И старой, почти уснувшей магией - слишком много ее творилось здесь, и слишком сильные эмоции переполняли в свое время юную некромантку.
Она чувствовала взгляд Винсента, но в нем не было ни осуждения, ни ненависти. Любой нормальный человек на его месте ненавидел бы - а он нет. С другой стороны, Ския и сама не знала всех его кровавых тайн, за которые его мог бы ненавидеть кто-либо еще. Они вполне стоили друг друга, и вытягивали друг друга из этой кровавой трясины в той же степени.
Собирающая кости прошла к пролому в стене, положила руку на осыпающиеся края. Внизу чернел в сумерках замковый двор, небо на самом горизонте еще слабо алело. Холодный ветер растрепал ее волосы.
Не было здесь ничего, зачем стоило бы возвращаться. Она это чувствовало. Кольца здесь не было, только жгущая губы горечь и...
- …Ския, зачем ты его оставила?
Она повернулась, чтобы увидеть в руках Винсента плащ Белого Меча. И замерла, крепко закусив губу и не сводя с него глаз.
Напоминание о великом перерождении.
Напоминание о великом предательстве.
Напоминание о том дне, когда она по-настоящему встала на путь некромантии.
Он ждал, удивленный и растерянный, а колдунья лишь покачала головой:
- Я... я не...
Не хотела забывать? Да могла ли она вообще об этом забыть?
В замке де Энваль было столько памяти, что она пропитывала сами камни, что ее можно было зачерпнуть ложкой, коснуться рукой, окунуться целиком. Такое никогда не проходит бесследно, и память пробуждалась от одного присутствия живых участников тех событий.
Где-то снаружи пронзительно каркнул в своем гнезде ворон.
Черная птица пересекла замковую стену, обернулась высоким, высушенным стариком в черном плаще. Стариком, который положил свернутый белый плащ на колени своей юной ученице. Стариком, который обещал никогда ее не оставлять.
Можно ли было все изменить?
Хриплое воронье карканье стало заполошным, переплетающимся эхом.
Можно ли было отмотать время назад и прожить все заново?
Время и магия - самые непостижимые материи в мире. Нет никого, кто знал бы все тайны магии. И нет ни одного мага, способного утверждать, что он полностью познал время.
Белый плащ с шелестом разворачивался за спиной рыцаря Ордена, скачущего к замку. И на шпилях трепетали зелено-алые флаги со скалящимся вепрем, а сам замок наполнялся отголосками разговоров и музыки, становящимися все более реальными с каждым мгновением. Теплел, наливался летним зноем воздух, стирались со стен следы страшного пожара, возвращалась утраченная жизнь.
Что может быть сильнее времени и крепче памяти?
...со звоном грохнулись об пол старые бутылки, тихо матюгнулся неуклюжий слуга. Вино, журча, расплескалось по полу, наполняя воздух тонким ароматом, а беседовавший с гостем из Ордена распорядитель нервно обернулся.
— Проводите гостей, она не расшибется за это время! Из нее все равно никакая хозяйка...
И служанка, отыскивающая затаившуюся среди гостей юную дочь барона, выдавила усталую улыбку и жестом предложила Винсенту проследовать за ней:
- Пожалуйста, Исполняющий, прошу...
Никто из них не был удивлен. Никто из них не был мертвецом. Никто не выглядел полупрозрачным или потусторонним, как в видениях о прошлом Теобальда.
Это было настоящее - вновь полноценное настоящее, далекий день свадьбы барона, суматошный, по-своему счастливый, по-своему ужасный.
И единственным гостем из будущего в нем был сам Винсент.
Отредактировано Ския (19.06.2022 19:35)
Если магия, время, забытые и кровавые боги, вселенная, мир, не важно, предоставит тебе, приятель, шанс все исправить, то как поступишь ты, исправишь ошибку?
Или в последний момент осознаешь, приятель, что не желаешь исправлять этот свой промах в отношении чародейки, ведь тогда ваши жизни не свяжутся в узел, вы не встретитесь в настоящем и ты продолжишь бродить в этой темноте без света в глубоком одиночестве.
Чернокнижница не станет бывшей баронессой, но ты-то, приятель, останешься проклятым и потерянным.
Водоворот губителен, сколько ни живы, водоворот времени и тяжелых воспоминаний – холоден как морское дно и беспощаден, как шторм. И он вцепился в твою ногу, бессмертный, утягивая в свою темноту.
Нормальные люди не оставляют предупреждающую табличку без внимания, они не поднимаются в разрушенный замок, в проклятое место, и тем более не чувствуют к некромантам ничего кроме ненависти и пронизывающего ужаса. Беда не был нормальным человеком, он был безумцем в своем бессмертии.
Что может быть сильнее времени и крепче памяти?
Воля и небезразличие.
- Пожалуйста, Исполняющий, прошу...
- Не нужно, уважаемая, у вас найдется работы и без меня, я сам. – отозвался воин, одаривая понимающей улыбкой измотанную подготовкой к празднику и своенравной баронесской служанку. Ему сопровождение было не нужно, как и внимание к себе со стороны тех, кто умел подмечать детали лучше всяких высокопоставленных особ. Бессмертный был здесь с важным делом, самого личного характера.
«— Будь я немного больше пьян…
— Но ты не так уж и пьян...»
Винсент остановился, как вкопанный, на входе в общие, открытые сейчас помещения замка, украшенные белыми цветами и золотыми лентами. Нестройные строки о незваном госте застряли в глотке. В груди защемило и он скривился, неожиданно осознавая кто он и где он.
Как такое вообще возможно, приятель?
Пот выступил у него на роже моментом, воздуха стало мало, и он пропустил несколько гостей, входящих прямиком за ним.
Пьяным бродяга не был нисколько, но все было слишком реальным, в том числе и вкус крови, которую он ощутил, прокусив себе внутреннюю часть щеки.
-…боги. - первым желанием было кинуться искать чернокнижницу, взрослую женщину, на которую ему было не плевать, но он вновь застыл под сводами потолка, пройдя внутрь и пытаясь выровнять дыхание.
Неужели это тот шанс, приятель, которого ты так желал, прокручивая у себя в мыслях раз за разом?
Вот именно, что желал, но а сейчас?
Разинутая пасть башмака, куда упал взгляд бродяги, никуда не исчезла, мозолистый палец торчал из него все также, как тогда. Волна воспоминаний навалилась на него мраморной статуей, вместе с вполне реальными звуками, запахами и ощущениями кожей.
«— Ты слеп, был и есть сейчас.»
- Вы кого-то потеряли, господин?
Винсент расслышал этот молодой голос, тихий, не набравший силы, в этот раз расслышал, имея возможность слышать его много дней и ночей, громкий, злой, шипящий, тихий, напряженный и по-своему, ничтожно, но где-то внутри смягчившийся. И он замер, пытаясь унять мечущиеся мысли и ощущая, как против воли напрягается торс, сердце бешено заколотилось.
ИСПРАВЬ!
-…а вы, госпожа, здесь следите за порядком и потерянными? – задал вопрос бессмертный, поворачиваясь к молодой чародейке и растягивая не сразу, несильно уголок рта, и пытаясь унять напряженные плечи.
О, эти зеленые глаза, пусть еще не наполненные всем пережитым, всем открытым, всем познанным, в том числе вместе с ним, он никогда ни с чем не перепутает.
- Тогда, возможно, я потерял вас? – в последний момент утверждение превратилось в вопрос.
НЕ ТАК!
Я НЕ УПУЩУ ЕЕ ОПЯТЬ!
- Меня зовут Винсент, юная госпожа. – он склонил медленно голову, пытаясь прекратить въедаться в нее взглядом из-под полуопущенных тяжелых век. И было в этом взгляде, в самом центре глаз, какой-то намек, что он знал и видел ее всю целиком, этого скрыть было непросто. Но и она была молода, неопытна в том, что касалось взаимоотношений, поймет ли она этот его взгляд?
И еще она планировала совершить одну из главных ошибок в своей жизни.
Что будет если она провалится, впадет ли она в немилость к некроманту и он покинет ее навсегда, не тронув ни капли ее жизненной силы?
Отредактировано Винсент де Крориум (20.06.2022 02:42)
Poppy Ackroyd — The Birds
И что такого особенного было в этом госте?
Саския наблюдала за ним какое-то время, облокотившись на перила галереи, опоясывавшей отцовский зал приемов. За другими тоже, но преимущественно - за ним. И чем больше наблюдала, тем более странным он казался ей. Обычный бродяга, пусть и плаще знаменитого Ордена - чем он так заинтересовал великого Некроманта?
Она разглядывала его сверху и не могла отделаться от неуютного чувства - будто это уже когда-то с ней происходило. Теобальд называл это чувство мудреным словом, которое Саския не запомнила, но она про себя называла его "ложной памятью". Бродяга-рыцарь выглядел странно знакомым.
Сколько, во имя Луны, лет его сапогам?!
Что привело к этому, Бессмертный? Твое раскаяние и желание все исправить - или ее? И была ли это та же самая реальность, или некая параллельная, в которой еще не было Скии - лишь маленькая злая девочка в черном платье. Пока еще не некромантка. Пока еще не совершившая главную ошибку в своей жизни. Пока еще невинная.
Ты - ее главная ошибка. И по странной иронии, ты же - ее спасение.
Некий древний маг, изучавший время в своей высокой башне, вывел занятную теорию: стоит изменить в прошлом хоть что-то, как необратимо поменяется и настоящее. Даже взмах крыла бабочки может вызвать волну, способную поглотить полмира, поскольку запустит цепь последовательных событий.
Но никому еще не удавалось проверить эту теорию на практике.
— Вы кого-то потеряли, господин?
...платье дорогого черного шелка, гладко расчесанные волосы, огромные зеленые глаза, фарфорово-белая кожа. Она заложила руки за спину, словно примерная ученица, и необычайно ровно держала спину - и теперь особенно заметно стало, каким ребенком она была в то время. Самоуверенным, наглым, обиженным на весь свет ребенком, по странному стечению обстоятельств сумевшим отправить на тот свет рыцаря Белого Меча.
Но ребенку никогда не справиться с рыцарем, который предупрежден об этом коварстве.
В его темных глазах, - а ей пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза, ведь ее макушка еле-еле ему до плеча доходила, - плескалась непонятная, затаенная боль.
Ногу что ли сапогом натер? Вот уж неудивительно!
- …а вы, госпожа, здесь следите за порядком и потерянными?
- Почти, - она расплылась в вежливой улыбке примерной дочери. - Я помогаю гостям. А вы выглядите как раз потерянным...
— Тогда, возможно, я потерял вас?
Она моргнула - игрушечная улыбка чуть померкла. Саския де Энваль еще не умела носить маски так же хорошо, как это умела делать Ския.
Странный был у него взгляд. Будто он знал о ней куда больше, чем она о нем. Знал куда больше, чем мог сказать. Знал наперед, что она сделает в следующий момент, что скажет и как поступит.
И где-то внутри снова кольнуло то самое неуютное чувство ложной памяти, обычно длившееся не больше нескольких мгновений - будто и она знала о нем что-то большее, чем то, что скрывалось за потрепанным обликом рыцаря.
А может, она просто боится? Все-таки ей никогда прежде не приходилось отнимать жизнь...
Нет, хватит! Перестань. Глупая девчонка! Теобальд рассчитывает на тебя. Это - твое испытание, и плевать, что тебе всего тринадцать. Уже почти четырнадцать... через каких-то полгода.
— Меня зовут Винсент, юная госпожа.
- Саския де Энваль, дочь господина барона, - она присела в реверансе, заученно, изысканно расправив черные юбки. На тоненьком среднем пальце полудетской руки блеснуло массивное кольцо с крупным ограненным бриллиантом. То самое, что они безуспешно искали в развалинах замка, еще не ставшее филактерией Некроманта.
Интересно, если заполучить его сейчас, удастся ли предотвратить создание этой филактерии?
Он бросил на ее кольцо лишь один быстрый взгляд, и темные глаза снова вернулись к ее лицу - настороженные, внимательные, усталые. Будто он читал по ней все, как по открытой книге.
Может, она ему просто нравится? Ей всего тринадцать, но она же может выглядеть достаточно взрослой. Но он же старый! Почти такой же, как отец, только повыше ростом, и в плечах пошире.
Почему-то где-то в памяти на долю секунды всплыло новое видение: ее рука скользит по этому широкому плечу, по напряженной шее, зарывается в короткие волосы на затылке. Лицо Винсента совсем близко, глаза почти черные из-за расширившихся зрачков...
Саския замерла с нелепо полураскрытым ртом, на мгновение потеряв дар речи. Как возмутительно! Как ей вообще такое в голову пришло?!
Аплодисменты, шумное приветствие и довольные крики прервали эти странные мысли, возвещая о появлении отца и его молодой невесты, но Саския все еще была так изумлена, что даже забыла мысленно добавить "ненавистной Маргарет".
- Я... я... провожу вас, - дурацким тонким голосом предложила она, чувствуя, как щеки начинают полыхать.
[nick]Саския де Энваль[/nick][status]Тень[/status][icon]https://i.imgur.com/yS91RqN.png[/icon]
Отредактировано Ския (20.06.2022 09:24)
Что было особенного в этом госте – он узнал тебя настолько, насколько ты позволила ему и еще немного больше.
Де-жа-вю, приятельница, это было оно, но видение-ощущение не исчезло, оно пошло на новый, совершенно иной виток. К чему он приведет в итоге, к тому же неизменному, непоколебимому концу-отравлению или…?
Винсенту крутило кости, жгло раскаленным железом по внутренним органам, стучало военными барабанами по вискам – какой путь ты выберешь в этот раз, приятель?
Путь эгоизма или путь рыцаря в сияющих доспехах? Размышлять о таком, представлять в голове было куда проще. Тогда выбор спасти и потерять или кинуть в руки некроманта и найти просто не вставал перед «недалеким» бессмертным. Но сейчас вылез как кость из руки, показывая себя всем своим ужасным видом.
Голос юной некромантки, ее вид перед собой не делал выбор легче воину.
Тринадцать, четырнадцать, тридцать – Винсенту было плевать, он видел в ней взрослую некромантку и весь путь, который она проделала, пусть и частично скрытый от него, к нему.
Нужно ли было забирать кольцо, если отравления не произойдет? Беда не знал, но теперь-то он точно знал где пустил свои черные миазмы старый сукин сын, здесь. И некромант поймет то, что понял о нем его преследователь и не станет оставаться в этом более не безопасном для него замке, все ведь так?
- «не спугни.» - подумал резко бродяга, видя приоткрывшийся в немом, непонятном ошеломлении рот. Нечто блеснуло в этих зеленых глазах, не отблеск ли той взрослой, открывающейся в определенные часы и после закрывающейся вновь чернокнижницы?
Винсент повернул голову на возбужденную в момент толпу, видя со своего роста вошедшего в зал барона и его молодую, не менее прекрасную, как в тот далекий день, жену. Бессмертный должен был сейчас повалиться перед ними. Но этого не произошло, как и не получила своих очередных «розог» юная чародейка за выбор цвета платья, ставшего ее гербом по жизни.
«- Нет ничего дурного, чтобы как следует угоститься вином в такой день!»
Как все пойдет дальше?
- Я... я... провожу вас.
- Почту за честь, юная госпожа. – он вновь склонил голову и на губах его отразилась не менее странная, невеселая улыбка. Он в последний момент удержался от шага вперед к ней.
-…черный цвет не выбор для такого торжества, но вам идет. - искренне произнес исполняющий.
- «я тебе не враг.»
Ни пить, ни есть Винсент не планировал, он решил выждать подходящего момента, когда она попробует и попробует ли решиться на свой отчаянный, поставленный некромантом шаг. И тогда он будет действовать.
Не решишься ли ты сам глотнуть из кольца порошок с пальца юной баронессы, как есть в самый последний момент?
В каждом из нас есть некто, приятель, желающий страдать во имя чего-то возможно никогда не существовавшего, но такого желанного.
«- О, как же хорошо, что здесь мы оказались вдвоем, а не только ты одна.»
Сможешь ли ты, приятель, быть один и дальше, пойдешь на такую жертву, которая таковой неожиданно стала в твоем осознании "из будущего"?
Отредактировано Винсент де Крориум (20.06.2022 16:58)
Ох, что за глупости!
Соберись. Он - враг. Его нужно убить.
...не враг...
- …черный цвет не выбор для такого торжества, но вам идет.
Она глянула на него с подозрением. До этого все вокруг критиковали ее выбор черного цвета, но как только юная баронесса получила достаточно свободы, чтобы топнуть ногой и прогнать служанок прочь, она носила те цвета, которые ей хотелось. Отцу было обычно все равно - он редко на нее смотрел.
- Благодарю, - скованно произнесла Саския, еще больше выпрямив спину. Странная улыбка на его лице ее смущала.
Зря она вообще заговорила с ним и подошла к нему. Зря позволила себя заметить. На что она рассчитывала?
На то, что он сделает или скажет нечто такое, за что его просто будет ненавидеть. Девочке, едва переступившей порог взросления, лишенной чужого внимания и все еще в штыки воспринимающей любое замечание, очень просто было возненавидеть здорового мужика, осыпавшего ее колкостями. Унизившего ее на глазах у всех - как это сделал Винсент при их первой встрече. Той первой встрече.
Но при этой первой встрече он сбивал ее с толку.
Он - враг. Ее враг. Нужно, чтобы он умер - и она пройдет испытание.
...не враг...
На этот раз она благополучно избежала критического взгляда ненавистной Маргарет, а вскоре ускользнула и от глаз странного рыцаря, представившегося Винсентом, оставив его в толпе гостей. Саския хорошо умела становиться незаметной, если хотела.
Так ей казалось, по крайней мере.
Все внимание гостей было обращено на блистательного Гильема де Энваля и его прелестную жену. Рядом с молодыми, по левую руку от барона, сидел его немощный младший брат, а еще рядом - юный Алонсо, двумя годами постарше самой Саскии.
Вот ведь надутый, самодовольный индюк! По необъяснимой причине, кузен вызывал у баронессы страшное раздражение. Что бы ни происходило, ему всегда надо было оставаться в центре внимания. Безупречный во всем... даже отец говорил, хлопая Алонсо по тощему плечику, что племянник ему словно родной сын.
Ну да ничего. Скоро эта свинья Маргарет разродится настоящим сыном...
От вспыхнувшего острого чувства ненависти у Саскии скулы свело. Вот кому сейчас должно было предназначаться содержимое кольца - Маргарет и павлину-Алонсо, а не какому-то там рыцарю.
Но наказ Теобальда исключал двусмысленность.
"Это очень важно. И очень опасно, но ты достаточно умна и прозорлива, чтобы справиться с этим, дитя мое..."
Он ей доверял. И ей тоже следовало ему доверять.
Она отыскала Винсента глазами, прячась в тени на все той же галерее - тот сидел рядом с рыжеволосой леди Кристель. Та едва ли не на плече у него висла, активно пытаясь вывести соседа на разговор, но он словно бы и не слышал, водя глазами по залу и не притрагиваясь ни к пище, ни к вину.
И как его, скажите на милость, отравить?
И почему у нее то и дело возникало странное чувство, будто он был ей знаком?.. Короткое - как укол иглой. Щемящее, как нехватка воздуха.
Время поджимало, а она так до сих пор ничего и не делала.
Придется действовать в лоб.
- Дай мне, - она почти силой вырвала у проходившего мимо слуги кувшин с вином на подносе. Тот опешил, заметался взглядом по сторонам, но перечить баронессе, известной своими странными, а порой и опасными выходками, не стал.
- Леди Саския что, решила на сегодняшний день побыть служанкой? Брат, у тебя настолько не хватает слуг?..
Вот неловко-то получилось. Ошеломленный барон де Энваль оторвал, наконец, взгляд от покрасневшей Маргарет и обратил внимание на дочь. Та с самым смиренным видом предлагала гостям угощение, переходя от одного к другому.
Час от часу не легче! Что еще задумала эта девчонка?! Опозорить его решила, бессовестная?!
Маргарет с несчастным видом открыла было рот и закрыла его снова. Ее проделки Саскии задевали сильнее всего. Юная баронесса всем видом показывала, как ей противен этот брак, и даже сейчас, допущенная до торжества, оделась в черное, будто мученица, и бродила меж гостей, будто служанка.
Ох и достанется же ей, когда все закончится! Мало было "случайно" выпущенных голубей, "случайно" издохшей комнатной собачки Маргарет, "случайно" испорченного пирога, который она накануне вызвалась сама испечь.
- Моя дочь... э-ээ... - Гильем устремил на Саскию испепеляющий взгляд, но озарение вовремя настигло его, - ...учится истинно женскому смирению, послушанию и благочестию. Ее обучает жрец Луны, брат Теобальд из Дю-Латур, а у пожилых людей... своеобразные методы воспитания.
Юная баронесса продолжала улыбаться, как ни в чем не бывало. Кубки тех, кто согласен был на угощение, она наполняла странно: ставила кубок на поднос, наливала вино чуть в стороне и возвращала обратно.
- Какое интересное воспитание, - восхитилась леди Кристель, жестом отказавшись от вина. - Я тоже всегда считала, что женщине к лицу смирение, - лукаво сообщила она Винсенту.
Гости сдержанно засмеялись, не уверенные до конца, как относиться к тому, что баронская доченька так странно выглядит и себя ведет, но музыканты, заигравшие новую веселую мелодию, спасли положение.
- Позвольте, я налью вам вина, - Саския, не дожидаясь разрешения, схватила кубок рыцаря, поставила на поднос и чуть повернулась, скрывая от его взгляда свою левую руку.
Розовые крупинки порошка, упавшие из кольца в кубок, мгновенно залило пряным рубиновым вином. Саския вернула кубок и обаятельно, невинно улыбнулась.
Яд подействует не сразу. Он еще успеет куда-нибудь выйти. Никто же не подумает на дочь барона - да и как бы кто-то мог подумать, если никто из гостей больше не умрет?..
А отказываться от угощения - невежливо.
[nick]Саския де Энваль[/nick][status]Тень[/status][icon]https://i.imgur.com/yS91RqN.png[/icon]
Отредактировано Ския (20.06.2022 19:55)
Я тебе не враг - ты меня им выбрала сама, пусть и с подначки некроманта, и в итоге пожалела. Ведь если не жалеть, то и хранить треугольный белый сверток ткани в потайной части сундука не нужно – сжечь и все на этом, но нет.
Не топчи ногой, не прогоняй, не враг, пусть и бессмертный, но человек, которому на тебя не все равно по-настоящему в отличии от твоего искусного, покрытого тонкой паутиной вранья наставника.
Зря, молодая приятельница, твое любопытство тебя выдало, как кошку над стаканом молока, оставленным на столе.
При этой «первой» встрече все было иначе – Винсент изменился, и в том числе непрямыми стараниями повзрослевшей и тоже пусть и только в какой-то мере изменившейся некромантки.
-«Вот и кузен, из трусишек не вырастают.» - двусмысленно подумал Беда, медленно скользя взглядом по собравшимся гостям и внимательнее чем в первый раз изучая обстановку. Теперь-то ты, приятель, знал куда смотреть прицельнее.
Но все равно бессмертный искал глазами юную баронессу, искал и крутил свои нестройные мысли, ожидания и желания – желание оставить все как есть в противовес сияющим доспехам.
Винсент доверял черной волшебнице из настоящего куда больше, чем доверял ей сейчас наставник. Но она этого не знала.
- Дай мне.
Можно ли было победить таран прямой, открытой атакой лоб в лоб? Ну, попробуй, напрягись, молодая приятельница.
— ...учится истинно женскому смирению, послушанию и благочестию.
Пха, никогда! Но своеобразные методы воспитания и правда присутствовали, только семья юной волшебницы не вникала в них, не интересовалась и плевала на это с высокой колокольни замка.
Исполняющий уловил тот тяжелый, напряженный, обещающий кару взгляд барона, направленный на возникшую у стола дочь с подносом, и нахмурился – желалось ударить отца чародейки, ей богу, встрясти его и открыть глаза вилками, как спичками. Щебетания соседки не достигали мыслей воина, он все их слышал уже.
Винсент же ждал приближения своенравной, упертой баронесски, он откинулся на спинку кресла и из-за спин гостей смотрел прямиком на нее. И пусть кто как хочет то и воображает в своих мыслях, им не понять и не осознать.
Беда ждал приближающейся кары, а за что – молодая некромантка не вдавалась в подробности, слепо следуя приказу, желая угодить, желая быть принятой, согретой пусть и не отцовской рукой, но наставника.
- Я тоже всегда считала, что женщине к лицу смирение.
-…женщине к лицу ум и его гибкость, а еще умение давать ситуации правильную оценку и умение слышать. – отозвался Винсент, кидая взгляд на рыжую соседку, и говоря громче. Именно тебе, приятельница, были эти слова, была ли ты способна на все это или твои голову и взор застилала поставленная перед тобой цель?
- Позвольте, я налью вам вина.
Кажется, в первую встречу бессмертный вытянул взбалмошную, шипящую баронессу именно под эту мелодию для «белого» танца.
Беда растянул губы в такой же странной, кривой улыбке и уставился глазами на свою наполненную едой для галочки, но не тронутую тарелку, выстукивая целыми пальцами нервирующий, заставляющий сердце колотиться сильнее ритм. Ему было не нужно смотреть что она там делала – он и так знал, «чувствовал затылком».
Без ножа режешь, коварная юная приятельница.
Винсент принял кубок со спокойным взглядом из-под опущенных век, задержал темные глаза на зеленых, совершенно не невинно улыбающихся, и выдохнул.
Яд подействует не сразу, пройдешь ли ты, приятель, через это еще раз или решишься отнять у себя настоящее?
Бессмертный несколько мгновений смотрел на рубиновую поверхность, отражающую свечи, и после принялся подниматься для тоста.
Вино в изысканном кубке пришло в движение, ударилось о бортик, но устояло внутри, ровно до тех пор, пока целые пальцы воина совершенно «не специально» опрокинули содержимое наружу, когда он замешкался, наклонился чересчур вперед и зацепился плащом за стул (или не зацепился?).
Красная, как кровь, ядовитая жидкость пролилась ровно на стол и под него, пачкая целый сапог бродяги.
Рыжая Кристель и гость по иную руку отшатнулись на стульях, спасая свои наряды, но куда опрокидывать кубок бродяга подумал заранее.
Кувшин на подносе зажил своей жизнью из-за происходящего, накренился опасно, переваливаясь за бортик серебряного подноса, но на пол он не упал. Винсент покалеченными пальцами, не утратившими сталь и проворность, успел поймать наполненный неотравленным вином сосуд за горлышко и тут же приподнял его над головой юной «проказницы».
-…вот черти! – вскрикнул воин, поднимая глаза на всех и после на юную баронессу, взмахивая несильно руками. Разлитое же вино блеснуло зеленоватым, быстрым бликом и все на этом. Взгляды устремились на него, но он был готов.
- Барон, баронесса, пусть разлитое вино превратится в полноводную реку благополучия и взаимопонимания в вашей большой семье, и никогда не иссякнет! – он поднес кувшин к губам, кидая вновь странный, пронизывающий, проникающий в самый центр груди взгляд на юную чародейку.
-…и пусть в каждом из нас живет чудовище, главное что не вместо нас. – тише, вкрадчивее, терпеливее произнес Беда, запрокидывая голову и выпивая все вино, которое там было.
Невежливо травить тех, кто тебе не враг.
И после этого он со стуком поставил кувшин на стол, поклонился молодожёнам и сославшись на промокшие штаны и сапоги направился прочь из зала с заверениями, что он обязательно вернется.
Винсент направился в тот самый коридор, в котором он и кончился тогда в прямом смысле слова под звуки своего шелестящего, заходившего волнами плаща с крупной вышивкой меча. Но бессмертный не остановился на том самом неосвещенном месте, где от его тела ничего не осталось, он прошел дальше к открытому большому балкону под разгорающиеся звезды и тишину.
Нападешь со спины, а если я повернусь, то сможешь ли ударить, а, приятельница-неприятельница, глаза в глаза?
И каково это - собственными руками обрубить себе настоящее? То настоящее, где остался единственный человек, способный понять и принять? Каково это - принести эту жертву ради взбалмошной, несчастной девчонки? Или - не ради нее, но ради той женщины, которую больше никогда не увидишь?
Каково это - оставить себе одиночество?
Он знает...
Почему-то Саския поняла это еще прежде, чем рыцарь поднялся с места - еще в тот момент, когда, взяв у нее кубок, он посмотрел ей в глаза. Знает - потому что каким-то образом знает что-то о ней. Знает ее саму. Возможно, даже больше, чем кто бы то ни было, включая ее саму.
И от этой мысли внутри все похолодело и сжалось.
Она почти ожидала, что он схватит ее за руку - почему-то была уверена, что он сделает именно это! - обличит ее в попытке его отравить, при всех докажет, что она покушалась на его жизнь. Но вместо гнева или насмешки увидела в темных глазах... печаль.
А в следующий миг отравленное вино пролилось вниз. Случайно, разумеется. Так же "случайно", как и все проделки самой юной баронессы, в которых ее так сложно было обвинить из-за таких вот "случайностей".
Но откуда он знал? И что именно?
- …вот черти! - он перехватил кувшин с остатками вина прежде, чем дернувшаяся от неожиданности Саския облила себя и окружающих. Отсалютовал оторопевшему барону, все больше хмурившемуся на дочь, и его испуганно замершей невесте. Снова посмотрел на девочку все тем же странным, долгим взглядом - сердце дало перебой, - и залпом выпил все вино.
Она крепко стиснула руки, закрывая правой рукой пальцы левой, где было злополучное кольцо, больше ошеломленная и почти испуганная, чем обозленная.
...в каждом из нас живет чудовище...
Почему, почему она слышала это где-то? Кто-то произносил эти слова - возможно даже она сама...
Берег испаряющегося озера - все дно усеяно костями. Лицо рыцаря напротив - снова слишком близко. Так близко, что она могла бы...
Главное, что не вместо нас.
Она задышала глубоко и резко, сбитая с толку, близкая к тому, чтобы начать паниковать. Она истратила весь яд. Он знает, что она хотела убить его. И эти приступы ложной памяти...
— ...После поговорим. Ступай к себе, и до конца свадьбы я запрещаю тебе появляться среди гостей.
Отец был в ярости. Он всегда был в ярости, когда говорил с ней. Похоже, она доводила его до бешенства одним своим присутствием. Ничего нового.
Но сейчас куда больше, чем это, в ней поднимало волну протеста другое. Отец с его запретами был совершенно неважен. Саския присела в низком, издевательски низком реверансе, порывисто выпрямилась - и, стуча каблучками, торопливо направилась прочь из зала.
Что теперь было делать? Задание Учителя провалено. Странный рыцарь, - откуда, откуда, черт побери?! - обо всем догадывается. Что, что еще она должна сделать? Повиниться перед Теобальдом, что не смогла? Увидеть, что и он - он тоже! - в ней разочарован?
А что если рыцарь убьет ее?
До сих пор она об этом не задумывалась, а теперь мысль сама собой возникла в голове. Что если некроманты, провалившие испытание, умирают?
На деле умирают те, кто был достаточно упорен и талантлив, чтобы привлечь внимание Некроманта. Но откуда ей было это знать...
Выскочив из зала, она стащила с пальца кольцо, засунула глубоко в карман черного платья. Почему-то задержалась в темном, почти неосвещенном месте неподалеку от дверей - в узком коридоре, ведущем и к лестнице, и на балкон главной башни. Будто споткнулась обо что-то на полу. Наклонилась, пытаясь рассмотреть, но ничего не обнаружила.
А когда распрямилась - краем глаза заметила движение впереди на балконе. Край белого, украшенного гербом плаща.
Винсент.
Под платьем у нее был маленький, не длиннее большого пальца, нож, плотно прилегал к ноге - Теобальд показал, как его прятать. Саския достала его, и он показался ей очень тяжелым. Слишком тяжелым для такого маленького клинка.
И что она собиралась делать с этим ножичком? Наброситься на закаленного воина? Горло ему перерезать - если получится допрыгнуть?
Что-то внутри отчетливо протестовало против самой этой мысли.
Растерянная, обозленная, она тихо, по-кошачьи двинулась вперед и остановилась возле выхода на балкон, держа нож в опущенной руке. Глаза в полумраке едва уловимо отблескивали зеленым.
Он стоял к ней спиной - ветер раздувал полы белого плаща. И ей отчаянно хотелось ненавидеть его - ненавидеть так сильно, чтобы ее ненависть стала осязаемой, весомой, вещественной. Такое ведь с ней уже бывало прежде: те, кто выводил юную баронессу из себя, необъяснимо падали с лестницы, напарывались на острые предметы, подвергались атаке спятившей лошади или пса... Теобальд называл это спящей силой и говорил, что у нее огромный магический потенциал.
Теобальд много что говорил. А она слушала.
Но сейчас в ней не было ни той ненависти, ни того страха, которые могли бы подтолкнуть Винсента с балкона вниз. Только глубокая растерянность - и глубокая, необъяснимая обида. На кого? Сама не знала. Рыцарь был целью - но не причиной ее.
Каким-то образом он уже знал о ее присутствии. Стоило ей вдохнуть поглубже, как Винсент шевельнулся, пытаясь повернуть голову...
На огромной кровати она видела очертания спины рыцаря, но знала, что Винсент не спит — слишком тихо он лежал для спящего. Он шевельнулся было, но она остановила его...
— Не поворачивайся.
Это она сказала уже вслух, в реальности - и ее высокий голос вторил другому, чуть более низкому и хрипловатому, из "ложной памяти".
Откуда у нее это воспоминание? Что с ней происходит?
- Кто ты такой?
Саския произнесла это почти с возмущением. Кем бы он ни был, а эти приступы весь вечер не оставляют ее, с того самого момента, как он пришел.
Нож был у нее в руке, но она не делала попыток им взмахнуть или сократить расстояние между ними. Не больше пяти шагов, но она не двигалась с места.
[nick]Саския де Энваль[/nick][status]Тень[/status][icon]https://i.imgur.com/yS91RqN.png[/icon]
Отредактировано Ския (21.06.2022 01:01)
И каково это – как жевать собственный язык, пытаясь заглушить боль от тисков и скальпелей умелого палача. Безумно, мучительно и бесполезно в части унять разрывающую нутро боль. Но не сделать этого - обрубить себе настоящее - самовольно означало предать и обречь ту женщину гореть на «инквизиторском огне», отнять у нее жизнь, которая у нее еще может быть, в отличии от тебя, приятель.
Бессмертие и есть одиночество. Перестань искать рядом с чернокнижницей лекарство, приятель. Если оно и есть, то имеет временное действие, не так ли?
Но как желается жить именно сейчас, ощущать это каждой клеткой тела, пусть и проклятого вечностью.
«— И нам стоит все-таки нормально поговорить о том самом, наболевшем.
— За тем самым, если сильно наболело, иди в бордель,
— Неужели у кого что болит тот о том и говорит?»
Винсент несильно оскалился, не способный прогнать недавно замеченную юной баронессой печаль из глаз, и потер сильно пальцами покалеченные, тяжело опираясь предплечьями о каменные, прохладные перилла.
Что станет со всеми этими воспоминаниями, страшными, опасными, кричащими, шепчущими, молчаливыми, наполненными не словами, но мыслями и взглядами, после, пресеки он такое будущее черной баронессы сейчас? Растворятся ли они, как и иные, более ранние мимолетные воспоминания в бездне времени, магии, вселенной, в тумане кровавых богов, не важно.
Но нельзя ничего получить, не отдав взамен.
О, откуда еще было знать юной баронессе все эти переживания, которые острыми когтями сейчас терзали застывшего в ожидании бессмертного - в ожидании свиста опускаемого топора над добровольно склоненной шеей с целью разменять свою жизнь на иную, не иначе.
Из коридора тонкой, ненавязчивой струйкой доносились звуки пира, но они растворялись в тишине открытого балкона, поглощались шуршанием растений и неспешного, теплого ветра, блеском звезд, ощущаемым кожей.
Неужели он подох от некромантского яда в такую чудесную ночь тогда? Или она сейчас казалась таковой, потому что было что вспомнить, не только сплошная, тупая, безрезультатная погоня были у него за плечами.
-«…решила бить – не медли, после с каждой секундой руку поднять будет все труднее.» - отрешенно подумал воин, ощущая затылком возникшую за ним юную баронессу и отрывая взгляд от блестящих точек на черно-синем небе.
Как же не хватало сейчас запаха роз и мха.
- Не поворачивайся.
- …не в этот раз. – отозвался он негромко, напрягая плечи на миг от послышавшегося голоса бывшей баронессы, и все-таки медленно и осторожно повернулся боком. Руки его без угрозы покоились на перилах с выбитым каменным орнаментом, не касаясь висящего без толку меча на поясе или ножа ближе к спине.
- Кто ты такой?
-…я твой выбор, Саския. – медленно, неожиданно для себя, но просто ответил бродяга, выдыхая весь воздух и подставляя морду теплому, пролетевшему мимо балкона ветру.
Она не была опасна, не сейчас, она была слишком сбита с толку – где сейчас была взрослая чернокнижница, существовала ли она или от нее более не осталось ничего или не останется?
Воля и небезразличие.
Рассказывать о тех моментах юности чернокнижницы, в которые она его посвятила, об их последующих встречах, об их союзе, взаимоотношениях, об их связи Беда не решился – юная чародейка могла испугаться еще больше и начать шипеть.
Но нужно было все равно говорить, и Винсент знал что – подсказывало нутро или шептали звезды, не важно. У него был шанс, так нужно было им воспользоваться.
- У тебя есть три выбора, и каждый изменит твою жизнь. – он тяжело проглотил слюну, ощущая во рту неотравленный вкус вина и задержался взглядом на юной баронессе, на повернутой к спине тонкой руке в черном. Много гадать что она там прятала не пришлось, она была упорна, своенравна и… слепа.
- Первый - развернуться, убежать в свою спальню сейчас же на свою большую кровать и провалить поручение некроманта, выставить меня с помощью твоего отца за дверь, не важно. Но тогда я приду за некромантом вновь и вновь, сколько понадобится раз. – бессмертный склонил тяжело голову, не упуская ни единого спазма на лице молодой чародейки.
- Второй - ты убьешь меня своим ножом сейчас, и сопротивляться или отворачиваться я не стану. – Беда медленно опустился на колено возле перил перед начинающей некроманткой, становясь на одном уровне с баронессой и расстегивая плотный воротник тканевой темно-серой куртки на шее, оголяя кожу.
-…будет достаточно сильного пореза здесь. – он провел целым пальцем по вздувающейся, пульсирующей вене поперек шеи.
- И тогда ты продолжишь свое обучение у старого сукина сына, он раскроет твою большую силу, станет тебе еще более близким человеком, ты отомстишь своей семье за все унижения, станешь воплощением силы и ужаса. Но тебе придется за это все заплатить, он заберет твой шанс на жизнь, оставляя тебя медленно умирать и мучиться изнутри в бесконечных поисках освобождения и еще большей силы. – брови воина исказились, и рука бессильно повисла на преклоненном колене.
-…и тогда, возможно, мы встретимся с тобой еще раз через много-много зим. – на этом он остановился, ощущая как якорный канат стискивает его ребра, сопротивляясь, не желая терять это «сейчас». Но говорить о них «сейчас» было не правильно, это не должно было влиять на выбор, он и так зря это произнес.
- Или третий вариант, Ския. – рот его приоткрылся, он напряженно вдохнул, решаясь.
-…пойдем со мной, как можно дальше от некроманта и от твоей семьи, я не трону тебя и пальцем, ты не будешь ни голодать, ни нуждаться в крыше над головой, ни терзаться. У тебя будет твоя собственная жизнь, и ты будешь вольна распоряжаться ею сама без оглядки на отца, на старого сукина сына…на меня. – последнее далось тяжелее, чем он думал, но он не отступил.
Некромантка всегда давала ему право выбора, право на шанс, так почему сейчас он должен был изменять этому «закону»?
Выбери чародейка третий вариант и, возможно, бессмертный найдет свой шанс отказаться от мести некроманту, от его поисков, найдя успокоение в совершенно ином, в чужой жизни, не отравленной некромантом. Не каждый большой бой был победой, иногда ею являлся небольшой, мимолетный бой-стычка.
Отредактировано Винсент де Крориум (21.06.2022 10:59)
Все-таки он повернулся - облаченная в белый плащ фигура на фоне усеянного звездами неба.
Саския хорошо видела в темноте и могла отчетливо разглядеть его лицо, спокойное, строгое, печальное. Как странно он смотрел на нее - болезненная нежность в темных глазах ее смущала. И притягивала.
Почему?
Почему он столько о ней знает?
Почему она видит его где-то внутри своей головы, в таких ситуациях, которые никогда не могли с ней произойти?
Почему у нее не получится просто убить его - а у нее не получится. Сама мысль об этом вызывала отчего-то отчаяние и спазм где-то в груди.
И она просто стояла и смотрела, сжимая нож и зная, что не воспользуется им.
- …я твой выбор, Саския.
Сердце быстро колотилось где-то в горле - она чувствовала, как неровно пульсирует жилка на шее. Выбор? У нее был выбор?
Всю ее жизнь его не было, этого выбора. Никто его ей никогда не предлагал, и поэтому она ожесточенно боролась за самую малую возможность выбрать и решить самой, пусть даже это касалось такого пустяка, как черное платье. Учителя Теобальда - и того отец выбрал для нее.
Или Теобальд выбрал ее сам?
Винсент предлагал ей выбор. Целых три. И почему-то она знала, что он не лжет, и даже не пытается ее напугать - просто все будет именно так. И страх мешался в ней с непобедимым любопытством. Ей хотелось знать. Хотелось решать.
Она не знала, что он уже принял одно из самых тяжелых решений в своей жизни - сохранив ее собственную.
— Первый — развернуться, убежать в свою спальню сейчас же на свою большую кровать и провалить поручение некроманта...
Она не двигалась с места, но упрямо закусила губу. Просто убежать и забиться в кровать, будто перепуганный ребенок? Да разве могла она так поступить?
И что станет с баронессой, которая останется всего лишь дочерью де Энваля, лишится покровительства Некроманта и никогда не будет обучаться его темному ремеслу? Быстрое изгнание Учителя Теобальда, чтобы отвадить от дома его бессмертного преследователя. Поспешное замужество - с тем, кого выберет барон. Хозяйка в собственном замке, - возможно даже и не таком уж плохом, - но хозяйка, лишенная тепла и любви. Брак по расчету - муж, опасающийся своей нелюдимой, замкнутой, высокомерной жены. Пугающие слухи о том, что в присутствии леди творятся странные вещи - ведь ее магический дар никуда не денется. Холодная супружеская постель из чувства долга, отсутствие детей, все большая отстраненность, растущий внутри комок ледяного отчаяния и одиночества.
И однажды дремлющие в ней силы проснутся, чтобы разбить этот комок...
Кто знает, к чему приведет этот путь, и не окажется ли он еще более губительным и для баронессы, и для окружающих ее людей?
— Второй — ты убьешь меня своим ножом сейчас, и сопротивляться или отворачиваться я не стану...
Саския вздрогнула, когда он опустился перед ней на колено, открывая беззащитную шею. Сглотнула, не сводя глаз с едва различимой вены под загорелой кожей. Возможно, он был просто безумен - или одержим. Но с каждым мгновением она все отчетливее понимала, что не ударит. Не потому что Винсент добровольно предлагал это сделать - просто не смогла бы. Ей никогда прежде не доводилось убивать безоружных. Ей вообще никогда еще не доводилось убивать.
Это принесет ей одобрение Теобальда... но кого она увидит в отражении в зеркале? И будет ли та, что там, в отражении, одобрять это?
В алом безумии, заполнявшем ее голову, она взмахнула ножом — и короткий, широкий у основания клинок вошел точно под ребро Проклятому...
Окровавленными пальцами вытащила из кошеля две монеты и шагнула к фонтану, до краев заполненному кровью...
Ей было страшно - как никогда в жизни.
- …и тогда, возможно, мы встретимся с тобой еще раз через много-много зим.
Как? Он же предлагает ей убить его?
Но будет возвращаться снова и снова. И всегда откликнется на ее зов - откуда-то она знала и это.
Он никогда ее не оставит.
— Или третий вариант, Ския.
Ския. Не Саския - Ския. Что-то внутри откликалось на этот обрывок имени, соглашалось с ним.
- Пойдем со мной...
Любого нормального человека это предложение напугало бы до паники. Одержимый, с безумным блеском в глазах рыцарь предлагал сбежать с ним тринадцатилетней девочке - да стоило хоть кому-нибудь из гостей услышать это, и Беду не просто прогнали бы из замка камнями и собаками, но и из Ордена бы изгнали.
Но она почему-то знала, что он сдержит это свое слово, чего бы это ни стоило ему самому. Увезет ее так далеко, что никто в тех краях и не подумает о Саскии де Энваль из Рон-дю-Буша. Позволит ей принимать решения и жить так, как ей хочется. Останется рядом верным защитником и другом, пока ее сердце не решит иначе. Покажет ей удивительные вещи - от сверкающего морского побережья до белых башен далекого города.
Возможно, он и был одержим ею. Но та самая ложная память, которая так пугала Саскию весь вечер, говорила ей об ответной... одержимости?
И перспектива согласиться была такой близкой. И такой заманчивой...
Ох, Бессмертный, ты можешь увезти ее за тридевять земель, обложить мягкими тряпицами, поместить в хрустальную шкатулку и окружить неустанной заботой и защитой. Можешь заменить ей отца, а в дальнейшем и любовника - ведь никого, кроме тебя, она любить просто не сможет. Это не избавит ее от голосов с Той стороны, но убережет от Некроманта и становления Черной Баронессой.
Но и той Скией, которую ты желаешь вернуть, - циничной и насмешливой, рассудительной и храброй, опасной и притягательной, колючей и ранимой, - она не станет. Станет той, которую ты сам из нее вылепишь, но не разочаруешься ли ты в таком своем творении?
Можно было протянуть руку и дотронуться до него. Можно было взмахнуть ножом и избавиться от этого наваждения. Можно было позвать на помощь. У нее голова шла кругом, расширенные зеленые глаза горели.
- Откуда... ты все это знаешь? - тихо, почти шепотом спросила она. - И откуда я...
Саския помедлила и сглотнула.
- Я почему-то весь вечер тебя вижу. Будто знала тебя раньше... вот здесь, - она коснулась своего виска свободной рукой. - Но это невозможно... Я не понимаю, что происходит. Почему..?
Он не за Некромантом пришел. Он пришел за ней.
- Почему тебе это так важно?
И почему это так важно понять и услышать ей?
[nick]Саския де Энваль[/nick][status]Тень[/status][icon]https://i.imgur.com/yS91RqN.png[/icon]
Отредактировано Ския (21.06.2022 12:15)
Ну же, занеси нож над шеей, юная баронесса, разрежь толстую вену и не дай безумному бродяге потерять его «сейчас»! Он слишком неравнодушен к этому «сейчас», но все равно ставит твой выбор, твою истинную жизнь, которую отнял некромант и в какой-то мере он сам своим "промахом", выше своего выбора.
Выберешь ли ты его и его «сейчас», безрадостное для твоего умирающего, покалеченного тела, приятельница, вновь, имея выбор?
«- Все-таки мне не привиделось, что я попала в тебя...
- Почти в самое сердце попала, всего несколько миллиметров.»
Бессмертный прекрасно знал, что мил насильно не будешь, и поэтому не отступал от своего решения. И выбор, который совершит юная некромантка, имея таковой, расскажет о ней воину больше произнесенных слов и, возможно, расставит какие-то зависшие в воздухе точки над «и» в его голове.
Первый выбор был не менее (или даже более) безрадостным, чем второй, и это она поняла, не поворачиваясь к нему спиной. В нем она не получала ничего, ни силы, ни своей жизни, полная и глухая потерянность и забытье. Но на то это и было правом выбора.
Второй выбор нес боль, потерю, излом внутри, но и так желанную чародейкой силу, тягу к знаниям и причинению боли всем, кто был против нее и причинял страдания в ответ – за все приходилось платить из своего кармана.
Что же было в этом желании-монетах для фонтана, а, некроманта из «сейчас», узнает ли о нем бессмертный или этого никогда с ним уже и не произойдет?
Он никогда ее не оставит.
Но что произойдет с тобой, если все-таки оставит?
Винсент не собирался прятать некромантку в шкатулку из тонкого стекла, вылеплять из нее нечто под свою руку, стелить подушки и солому – он знал, что без разбитых коленок, научиться шагать по этой жизни было нельзя, как и без порезов и мозолей орудовать мечом. И если она пожелает учиться дальше некромантии, покинуть его, то и это он был готов принять, только не рядом со старым сукиным сыном, не в стремлении вернуть свою утраченную жизнь, борясь с ошибкой, которую было просто невозможно, непосильно исправить.
И пусть она будет другой – он понимал чем платил, но нутро его все еще сопротивлялось, в эгоистическом порыве, неожиданно сильно вспыхнувшем, как скошенная трава. Разве исправить свою ошибку, отвоевать чужую жизнь у злейшего врага, показать какой на самом деле была жизнь без острых, на краю пропасти попыток в «сейчас» и без продвижения наощупь в черных подвалах, не стоило того?
- Откуда... ты все это знаешь?
Винсент тяжело опустил голову, на несколько мгновений теряя из поля зрения расширенные, зеленые глаза юной баронессы, встречая макушкой ошеломленные, негромкие вопросы.
И эти вопросы только усложняли его решение, давали время запертым за воротами мыслям пробиться внутрь все большим потоком.
- Я почему-то весь вечер тебя вижу. Будто знала тебя раньше... вот здесь.
-…не в раньше, Саския, просто в иной жизни, где каждый прожитый день – твоя и моя зарубки. – отозвался негромко, надрывно воин, стискивая губы в тонкую, белеющую полоску под растрепанными усами.
- Ты сама знаешь, что ничего не знаешь о магии, не знаю и я. – простое объяснение, которое было просто принять.
- Почему тебе это так важно?
-…всему виной не это. – он ответил не сразу, поднимая вновь темный взгляд и всматриваясь в юную баронессу и видя сейчас в ней расплывчато бывшую баронессу. И поднес палец к своему виску, повторяя недавнее движение чародейки.
-…но вот это. – и после опустил поврежденные пальцы себе на грудную клетку, продолжая твердо стоять на колене.
Что он был способен сказать такого тринадцатилетней, ничего не знающей и не понимающей девчонке, чтобы она поняла – Винсент не знал, всего было слишком много, слишком сложно и зыбко, и просто ответить на это словами означало упустить слишком многое.
Белые «драгоценные» камни на небе засветили сильнее, и чернота коридора в ответ за спиной юной некромантки пришла в движение, как противопоставление, как свет свечи на окне черного города и темнота огромного, запутанного подвала, где не было ничего кроме собственных, сиплых, напряженных звуков вдохов-выдохов.
И в этой черноте он не видел - не мог видеть, - как заблестели зеленые глаза стоявшей перед ним девочки. Не мог видеть, как разом побледнело ее лицо.
Тринадцатилетняя девчонка могла не понять всего этого - но окончательный выбор делала не она. Вернее, не только она.
Почему это было так важно для него?
Почему это было так важно для нее?
Они никогда не сказали бы этого, если бы прямо здесь и сейчас не треснула земля под ногами, не появилась вероятность потерять все это, пройденное, узнанное, испытанное, раз и навсегда.
Всему виной - вот это...
Она боялась этой своей слабости. Этого чувства, растущего внутри, будто опухоль. Боялась быть обманутой, отторгнутой и отверженной. Боялась, что все это будет использовано против нее. Но когда пришло время выбирать - не смогла отказаться ни от этого чувства, ни от этой слабости. От того, что стало частью нее самой.
И боль, коловшая в сердце, была иной - не той, от заклятья Некроманта. И горло сдавило вовсе не от болезни или удушья.
Кто может сказать, что хоть что-то понимает о времени? Или о магии? Что может быть сильнее этого?
Воля и небезразличие.
В темноте, поглотившей рыцаря, замаячил светлый квадрат - пролом в стене, возле которого, напротив Винсента, стояла баронесса.
Не маленькая девочка - некромантка, которую он искал и не хотел потерять. Не Саския, но Ския. Реальная, взрослая, искалеченная, но живая - по-настоящему живая. Без привычной маски, растерянная, ошеломленная - услышавшая и понявшая все, что он хотел сказать.
Зеленые глаза влажно блестели, и по щекам медленно текли слезы. Она не утирала их, словно не могла понять до конца, что с ней происходит.
Когда она плакала в последний раз? В ту далекую ночь, когда впервые услышала голоса из-за Грани?
Ския выдохнула - прерывисто, протяжно, - и тут же снова коротко и жадно вздохнула, будто ей не хватало воздуха. Прижала дрожащую руку к горлу, к груди, где неровно, быстро, с перебоями билось сердце.
- Я не хочу... - она с трудом сглотнула, не сводя с него глаз. - ...Не хочу выбирать из того, что ты предложил, Винсент...
К чему горевать о том, чего не случилось? О том, что не прожито и так и осталось зыбким и нереальным "если бы"? По-настоящему потерять можно только то, что имеешь.
И он готов был потерять это - ради нее. Но она сама была той переменной, которую он не мог предугадать и решить.
И Ския не горевала ни о той девочке, которая могла бы вырасти под его покровительством, ни о той, которая выросла бы без Некроманта, в отцовском доме.
Щеки были мокрыми от слез. Самая слабая, самая уязвимая, спрятанная глубоко внутри - чем она на самом деле была?
- Я хочу остаться собой... - ее голос упал до едва слышного, сдавленного шепота. - И остаться... с тобой...
Никто не мог выбрать ее жизнь за нее. Никто не мог совершить за нее ее ошибки или уберечь ее от них. Все это было - ее. Даже боль, которую она испытывала прямо сейчас.
Впервые за все это время она поняла, что именно он хотел ей сказать.
Отредактировано Ския (21.06.2022 17:57)
Винсент за все торжество не успел ни задуматься, ни удивиться, ни по-настоящему ощутить испуг от того, куда его выбросило в этом водовороте воспоминаний. Им двигал порыв, и он не сопротивлялся ему, принимая все как есть, как истинно второй шанс, пришедший непонятно с какой стороны - мира, магии, кровавого тумана богов, не важно. И он не покинул замок, пришпоривая коня и ударяя петлей поводьев по шее со всей силы, и не попытался вытрясти из юной некромантки информацию о наставнике, и не кинулся в погоню за старым сукиным сыном, определенно точно наблюдавшим с безопасного расстояния.
Весь этот порыв был направлен на чернокнижницу, затопившую его сознание целиком, как отравленное вино – бокал.
Решил бить – бей, и руки своей не жалей, приятель. Истинный мечник бьется до конца, несмотря на свои собственные раны-потери, выжимая все до последней капли из воли.
И она оказалась крепка, поддерживаемая простым, ничего не просящим взамен неравнодушием. И заблестели ли под звездами вновь серые, утраченные, выброшенные, помятые своими руками, поступками и тяжестью ноши «рыцарские доспехи», которых он посчитал, что был недостоин?
Был ли способен, приятель, бессмертный переродиться, подняться со своих колен, на которые сам же и поставил.
Винсент также громко и растерянно выдохнул вместе с покореженным, сиплым, наполненным прорванной рекой выдохом чернокнижницы, и пошатнулся. Погоревший, разрушенный замок глядел на них теперь совершенно иначе, не под воздействием ли этого водоворота воспоминаний. Треугольник плаща, никуда не исчезнувший, не вспыхнувший некромантским пламенем, разом потяжелел в руке бессмертного, напоминая о реальности, о его «сейчас».
- ...Не хочу выбирать из того, что ты предложил, Винсент...
Брови его исказились, поползли кверху, изламываясь, он приоткрыл рот, ощущая, как кружится потяжелевшая голова и не хватает воздуха, пусть и наполненного пеплом безрадостных воспоминаний, неудавшегося шанса все исправить.
Неужели, приятель, ты сорвал с петель все ворота и проник со свечей в тот самый защищенный церберами, шипами, черный подвал?
Говорить о том, что она все это тоже видела и слышала было не нужно – все было в подрагивающих губах, в подпрыгивающей, трясущейся груди под черной, неизменной тканью и в зеленых, залитых сейчас соленой водой глазах.
- Я хочу остаться собой... И остаться... с тобой...
И в этот раз это не было воспоминанием их злейшего врага, это «воспоминание» принадлежало только им.
- Я верю, я вижу, и теперь я слышу тебя... большего и не надо. – негромко произнес бродяга на выдохе, все еще пораженный, пронзенный увиденным в истинное «сейчас». И он коснулся покалеченными пальцами влажной, потеплевшей щеки черной волшебницы, и провел по ней в успокаивающем, принимающем, отвечающем движении.
Плащ грязный, подгнивший, являющийся тошнотворным секретом юной баронессы многие годы, тяжело упал на пол рядом с их ногами, выпущенный без сожаления. И пусть он забрал только часть ноши, главное было, что она была тяжелей многих остальных частей.
-…оставайся, оставайся же. – произнес он как мантру, медленно прокладывая пальцами путь по волосам чародейки и заключая в свои объятия, прижимая мокрую щеку к своей груди, к тому месту, которое показал несколько мгновений назад, преклонив колено, и несильно покачиваясь.
И он глубоко вдохнул запах розы и мха в волосах, так сильно отсутствующего несколько мгновений назад, по-настоящему, реально касаясь черных прядей колючей щекой и губами, и ощущая подрагивание тела чернокнижницы, всего целиком, от кончиков пальцев до центра ее черного замка, пусть в нем и оставались еще подвалы, скрытые от него.
Прошлое цеплялось безжалостно, как старая, скрюченная, уродливая коряга, но поток прорвавшейся соленой реки был способен подмыть ей корни, заставить зашататься и унести ее сразу или со временем прочь-прочь. Будет ли этого времени достаточно - покажет "завтра".
Время растянулось, заключая их в свой кокон. И пробивающиеся на небе первые звезды были теми же самыми.
Безумие, приятель. Нет, воля и неравнодушие.
Но замок из камня был и останется быть, он помнил, но еще он и внимал. И на краткий миг он ответил, не на порыв-чувства ли союзников – измазанные в копоти руки, покрытые трудовыми мозолями и с грязными ногтями, вытирают то самое, крупное, блестящее, идеально уцелевшее кольцо о край порванной рубашки и, в стремлении угодить, протягивают его разодетому в малиновый костюм пижону, который был знаком чернокнижнице до боли в зубах. Время никого не щадит, но кровь ведь не водица...
Вы здесь » Арканум. Тени Луны » Архив у озера » Сокровищница » [29 Расцвет 1055] Осколки памяти
