— Это не я вру, — возмущенно возражает бутылка, звонко ударяясь о витрину с выпечкой, что завлекательно крутилась на механизированной платформе, — это ты постоянно подменяешь правду! В словах причудливого спутника пиромантки, вопреки сумятице обстоятельств и развернутой картине посудного хаоса, звучали до боли знакомые нотки истины — снисходительности, всуе доверенной заблудшему и самостоятельно запутанному разуму вопрошающего. И как раз под стать, будто бы намеренно имитируя невербальное подтверждение фразы, в бесноватый вагон заходит точная копия женщины — такая же лысая и предвзятая к нетривиальным условиям здешней пирушки. Горлышко поучительного сосуда раскалывается, а само вместилище никому не принадлежащего голоса глухо припадает к земле, так, будто приобретает вес в несколько тонн и более не старается поддаваться гонениям разбушевавшейся стихии. Из образовавшегося отколотого диаметра протискиваются два крупных человеческих пальца, а сам стеклянный сосуд приобретает образ рака-отшельника; чудака, набравшегося смелости объединить приспособляемость природы с отбросами цивилизационного развития. Свободолюбивое шампанское бодрыми перебежками сократило расстояние от волнующегося стола и до дамы, что самым непринужденным тоном высказывала скепсис в сторону своего напуганного, и кажущегося бессовестно растерянным спутника. Размашистым прицеливанием обиженное существо раскручивает полупрозрачный задник портативного жилища, дабы одним выверенным ударом опуститься на оголенную ступню клонированной преподавательницы. Супротив обыкновению разума, звук соприкосновения толстой бутылочной стенки об оголенную плоть не случается, а само изобретательно сконструированное тельце проходит насквозь и шатко падает на монохромный ковер.

— Видала?! Вопит обманутая бутылка в сторону в очередной раз приземляющейся Триш, — Эта сука ненастоящая! А этот идиотик даже не заметил! Да у нее даже сиськи разных размеров, — краб меняет интонацию, возмущенный бедственным положением женщины; обманутый скорой догадкой об их с брюнетом интимной связи, — ты.. что.. прикрываешь его мечеглотательные наклонности? Он никогда тебя не обжимал, как делает мужчина при виде горячей женщины?

На этапе возбуждения когнитивного диссонанса шампанского ветер полностью затихает: резко и мгновенно, словно бы по велению выдвинутого рычага прогрессивного механизма.  И пока татуированная особа преодолевает дистанцию между левитационным возвышением и землей, стеклянные внутренности заполняет выпитая пустота — поврежденный сосуд поэтично перекатывается в сторону закрывшейся за спиной Киарана двери и исчезает под сенью одного из пустующих столиков. Дверь снова распахивается и за секунду ударяется о стенку проходной рамы. По вагону разносится ударный грохот, присовокупленный лязганьем металла, слышится звук оголенного электрического кабеля и на несколько секунд округу накрывает непроглядная пелена темноты.

Не слышно даже собственного дыхания и только сейчас, минуя нахлынувшие бурным потоком бедствия и невообразимые случайности, заплутавшие путники могли в полной мере ощутить умиротворяющую сонливость полностью остановившегося экспресса. Если рядом и были другие люди, а вместе с теми и нелюди, то сейчас они мирно спали — приличные во всех смыслах и блюдущие правила безопасности, а также пунктуальность в следовании норме ночного отбоя. Но покой и затишье — состояния крайне прерывистые и непостоянные, а потому еще через секунду на плечо мужчины опускается тяжелая рука появившегося из ниоткуда Корпера. Лицо и тело ученого скрыты вуалью тьмы и воцарившейся таинственности, но Киаран легко опознает своего напарника по стойкому молочному запаху и жирному чавканью — рука Йонсена, наконец, добралась до конечного пункта — желудочного тракта.

— Почему ты не помог мне, приятель? Обиженно и уязвленного поинтересовался коллега, и буквально слизал с щеки Киарана ранее оставленную сгущенку, — ты, когда дело касается женщин и выпивки, начинаешь сходить с ума, — обойдя собеседника сбоку, он проявлялся лишь отзвуком туфельных каблуков, — стоило только Тэль приковать твой взгляд декольтированной приманкой, как ты тут же рванул в ресторан. А провести время с товарищами не хочешь? Совсем никак? Довершить мысль и всецело развернуть полотно сторонней перспективы каннибал не успевает, ведь далее случается мощнейший толчок — титанический удар в рельсовое основание, за которым следует пугающая тряска и ужасающее замирание поездка в опущенном, диагональном наклоне вагона.

Посуда со свистом, звоном, бряцанием и множественно повторяемым треском врезается во все доступные препятствия на своем пути, воплощая своим скорым шествием фаталистический полет так никем и не съеденных гастрономических изделий. Одна из ароматных бутылок разбивается о плечо Киарана, перемешивая токсичную консистенцию слюны и сгущенки со стойким винным отзвуком. Вилка втыкается в кровоточащей близости с ухом преподавательницы, а злосчастный буфетный витраж рассыпается вдребезги у незащищенных ног еще одной Тэль.

— Гандон.., — ядовито и с болью выдавливает безвозвратно помятое фруктовое пирожное в адрес главного экспедитора, — тебе же сказали: закрывай за собой двери..

Сейчас бы расположить одиннадцатое и двенадцатые места в купе номер шесть и концепция последовательной нумерации мест в вагонах поезда могла бы возыметь сумбурную путаницу в ориентировании на местности. Как жаль, что Киаран не обратил свое пристальное внимание и исследовательский ум на сию логическую нестыковку, предпочитая обратить взоры на привлекательные изгибы девичьей задницы. Из купе номер шесть, тем временем, абсолютно не обремененный тревогой и беспокойством о состоянии поезда, сонливо выходит аккуратно выбритый мужчина с бородкой и усами. В облачении метросексуальности и одеяний индивидуального пошива из тканей эталонного качества, он заразительно зевает и зарится по сторонам в поисках источника шума. Не обнаруживая в коридорных потемках ничего стоящего внимания или объясняющего внезапную остановку состава, он проталкивает голые ступни в мягкие тапочки и выходит навстречу своему любопытству. Ему стоит преодолеть всего несколько метров протяженности раскинутого вдоль стенки ковра, как под ногу попадет пустая консервная банка — жестянка с характерным звуком ударяется о ближний плинтус, ускоренная случайным пинком прохожего.

Встречный мусор мало интересует проснувшегося мужчину и он даже не поворачивает головы в сторону взбунтовавшейся банки из-под сгущенки — вопль неодушевленного предмета не доходит до трезвого разума исследователя экспресса. Через минуту он отворяет стальную дверь и заходит в ресторан, дабы в элементарном движении рукой переключить рубильник, запускающий генерируемый поток электричества в ближайшие осветительные приборы и люстры.

— Тэль, — обращается он к знакомой, — ты чего не спишь? Проголодалась?

Посреди наклонившегося вагона, под аккомпанемент мелодии стального натяжения и многотонного напряжения, посреди столового разгрома и мебельной разрухи, в компании двух женщин, двух мужчин, одной ракообразной бутылки и одной особенно ранимой двери, появился усталый и заспанный Киаран.