Их небольшое, но значимое путешествие, которое радостным и восхитительным назвать язык никак не поворачивался, пришлось начать с задержкой. Винсент в очередной раз помер – под ним развалилось часть моста, когда он поздно вечером возвращался к себе. И некромантская смерть громко и издевательски надрывала живот, когда бессмертный падал в воду вместе с камнями, которые в итоге выбили все сознание из воина. Пострадал конечно же только Беда. Но к счастью, тело его найти не смогли – то ли река унесла, то ли камни раздавили на куски.
И только после этого происшествия Винсенту наконец полегчало, так как он ощущал болезненную тяжесть с того самого разговора в темной, украшенной огнем гостиной черной волшебницы, который кажется ни к чему правильному в итоге не привел. Все остальные же их короткие переписки или разговоры о предстоящем путешествии были не в счет, они были слишком серьезными и собранными. И это тяготило бродягу в том числе.
Но сколько, приятель, воспоминания не прогоняй и под каким углом не крути, они останутся прежними, неизменными. На то они и были воспоминаниями, а не сладкими фантазиями. Винсент же желал найти какое-то оправдание, которое могло его удовлетворить и успокоить, тому взгляду бывшей баронессы, который она кинула на него после отказа передать бессмертие – слишком он был чужим и инородным, по-плохому опасным.
Чародейка его не поняла, ни единого его слова и опасения, произнесенного перед камином, или не желала понимать. И это заставляло ощущать смятение и непонятную, несвойственную воину тяжесть собственного тела.
- «Самый простой способ решить обе наши проблемы ты отвергаешь. Придется и дальше искать более сложный путь.»
Так какая же на самом деле твоя истинная проблема, приятельница - в том, что ты не хочешь умирать через десять лет или в том, что ты не хочешь умирать никогда?
И это разрывало голову Винсента, в особенности усилившись, когда они оказались рядом в этом совместном путешествии, только вдвоем.

Из-за потерянных дней было принято решение ускорить продвижение к конечной точке. Из Рон-дю-Буша они вылетели на летающих тварях, приземлились без потерь и проблем в Керноа и на конно-почтовой станции взяли себе обученных, сытых перекладных коней, из числа тех, которых держали как раз для военных, гонцов и меча. И там же закупились тем, что брать из Рон-дю-Буша было не обязательно.
Винсент навел справки об их конечной точке и радости ему это не прибавило, но он все равно поделился этим с некроманткой. Зачарованное, вечно золотое море листьев и мистические исчезновения несчастных путников ночью. Было такое чувство, что они шли сами на плаху.
- …я гляжу и нахожу нечто шершавое и змеящееся… – произнес Беда чародейке, развлекаясь самой обычной, кажется вечной игрой в пути, и отпил из бурдюка. Вечно играть в молчанку было бесполезно, как и напрягать обстановку – это было очень опасно для тех, кто вместе шел в бой, на верную смерть, в раскрытый капкан врага. С одной стороны Винсент, желал никогда не заводить того разговора у камина и не распускать свои руки, с иной стороны – все было слишком запутанно.
- …так где мы собираемся ночевать? – задал бессмертный вопрос после, провожая взглядом очередной знак, который был установлен Церковью у пути с предупреждением, и привычно покачиваясь на лошади.
Они миновали не первое оставленное селение, которое провожало их в спины темными, местами не заколоченными, окнами. И возможно оно кричало им беззвучно остановиться и повернуть назад. Но месть, плавящаяся в их внутренностях, перекрывала все эти окрики, ставила барьеры и заслоны, толкая следовать вперед и только вперед, пока кровавая пена не запузыриться на их губах в последний раз.

Отредактировано Винсент де Крориум (28.02.2022 02:53)

- Это корни.
- А вот и нет, это нечто намного больше корней и умеет «стелиться». – качнул головой Винсент и неожиданно, коротко и довольно растянул губы, правда, ненадолго - запутанность и тяжесть мыслей, тянувшихся за ним аж из Рон-дю-Буша, мешали.
О, нет, приятельница, не думай, что ты все знаешь в этом мире и как устроен этот мир. Но прислушиваться в этом вопросе к бессмертному ты по какой-то причине не желаешь. И определенно зря. Воин же не был любителем подвохов и зловещих вещей – он предпочитал наносить удар спереди, чтобы его главная цель знала, кто становится причиной последнего вздоха. Правда, на сообщников цели такое правило не распространялось.
В этом пути было слишком много «если», поэтому создавать еще одно опасное «если» между воином и бывшей баронессой не было никакой нужды. И Беда старался не допустить этого или по крайней мере стереть в пыль пока было не поздно, пока еще не было слишком поздно.
Чертов язык, и потянуло его выдать все как есть тогда у камина; чертовы руки, и потянуло их преодолеть еще одну невидимую черту. Смотри, приятель, все это хорошо для тебя не закончится. Винсент скользнул взглядом по недовольной, непривыкшей к передвижению верхом чародейке, по платью, юбка которого была совершенно не приспособлена к конным поездкам, натягиваясь и задираясь от седла и стремен.
Более того давать уроки верховой езды воин не решался. Еще запустит заклинанием в него куда побольнее от уязвленного достоинства, и так сейчас натертого и измотанного жестким седлом.
Ты, приятельница, многое хочешь и так мало умеешь в этой жизни. Велик шанс не сдюжить ведь, а.
О том, что его невезучесть делилась пополам между ними бессмертный не замечал – до него порой слишком тяжело доходило очевидное, как пытаться разогнаться на старой, заржавевшей телеге.
- Мы можем последовать заветам Церкви и не останавливаться на ночлег в самом Лесу, заночевать где-нибудь здесь...
- И тогда можем упустить то, что мы ищем. – выдал Винсент, предаваясь идиотской привычке, а именно пожевывая при мыслительном процессе щеку изнутри. -…навряд ли он выходил из леса ночью, это слишком претит его натуре, насколько я могу судить.
- А если он не выходил, то и мы не хуже. – как-то подбадривающе отозвался воин.
- Но сначала давай осмотримся в лесу пока солнце не село и тогда решим. – и сам Беда не знал многого, особенно магию, но идти вперед как-то ведь нужно было для их же цели и в их же интересах.

- Но учти, ночи на холодной земле моя спина не перенесет...
- Так и быть, как превосходный капитан, пожертвую тебе свое одеяло под спину, палатка есть. – он похлопал по скрученным вещам позади себя. Но так рьяно ночевать в зачарованном, золотистом море ему тоже не желалось. Иногда подвергать риску себя и свою «солдатскую команду» было делом ненужным, делом слепых идиотов.

- Тихо... Тихо, скотина ты рыжая!
- Не тяни, не тяни ты за поводья! – громче обычного выкрикнул Беда, обращая все свое внимание на некромантку и пуская своего коня, послушного под своими мозолистыми руками и задом, к ней.
- …немного, самую каплю нежности порой не помешает, знаешь ли. – прищурив не по-злому глаза ответил бессмертный, как только животное под черной волшебницей пришло в себя, взмахивая распущенным хвостом и все еще нервно пожевывая трензель. Винсент нагнулся к шее лошади под бывшей баронессой и похлопал успокаивающе по гриве, и это произвело нужный эффект.
Беда умел обращаться с конями лучше, чем с женщинами, и тем более с чародейками, сколько лет землю ногами ни топчи.
Проклятый перехватил застывший, ошеломленный взгляд кошки и обернулся. И правда, вот он лес, вот его золотое великолепие, вот конечная точка этого их путешествия. По какой-то причине Винсент желал оттянуть этот момент на подальше. Были ли они готовы к этому, был ли их союз готов к этому?
- Пойдем туда сейчас?
- На разведку, да. У нас еще есть несколько часов. – отозвался неохотно воин, пуская своего коня по пути вновь.
- Расчехляй свое магическое чутье. – более четко с небольшой задорностью ответил Винсент, ведь именно ему, как "капитану", нужно было как-то и где-то отыскивать и брать пресловутый боевой дух, а не трястись как осиновый лист в хвосте их крошечного отряда.

Вскоре под копытами зашелестели опавшие золотые листья, но путь не пропадал в них, оставаясь четким и понятным. При въезде в это царское место «красовался» еще один знак от церкви, самый большой, с жирно написанными буквами, поплывшими в некоторых местах.
Стоило им к нему подъехать, как путь им преградил старик, в неаккуратно сшитой кожаной куртке и с несколькими убитыми зайцами на поясе. За спиной у незнакомца был короткий лук, а рядом с зайцами охотничий нож. Недалеко от знака, за кустами, был разведен костер и на нем висел котелок, в нем что-то вкусно побулькивало. Рядом с огнем опустившись на землю, на золотые листья отдыхала среднего размера черная собака с бежево-золотистым ухом. Но она подняла морду к незнакомцам, не сводя своих темных глаз с них и вывалив синюшный язык.
- Эге-гей, вы не успеете, милсдари, пересечь лес до темноты. Читать что ли не умеете? – выдал он по-простому, разевая свой полупустой рот и щурясь от яркого света, еще попадавшего через негустые ветки сверху. Потерянных зубов у этого охотника было куда как больше, чем у бессмертного, что, впрочем, ни о чем не говорило в отношении старика, только о большом количестве реально прожитых лет и однообразной, скудной пище.

Отредактировано Винсент де Крориум (02.03.2022 03:56)

Если эта зацепка была всего лишь пустышкой, то тогда возникал закономерный вопрос – зачем это нужно было квазимодо. Ведь все из них, тогда в карьере, пережившие повальное отравление, знали, что прислужник живым не уйдет, вне зависимости от того насколько полезной информацией он поделиться. Неужели целью было еще больше запутать воина и кошку, но они и так были запутаны по самые макушки.
У союзников просто-напросто не хватало понимания их злейшего врага, причинно-следственной связи, которая сшивала все поступки некроманта. Но и в городе, пытаясь отсидеться за высокими стенами, это было точно не узнать и не выяснить. Приходилось идти на риск, прекрасно это осознавая. И была в этой обреченности тень того извращенного удовольствия, на котором сидел их злейший враг, как на маковом наркотике.
Возможно, Теобальд запрет их в этом магическом месте среди золотистых крон и будет навещать их, как родственник в темнице. Но только себе на потеху, без всякого сожаления и грусти, пресекая таким образом всевозможные союзные выпады в его сторону со стороны чародейки и бессмертного, которые могли привести их к смерти раньше определенного черным магом срока.
Что можно было сказать точно о старом псе, приятели, так это то, что он терпеть не мог, когда нечто, в том числе незначительное, шло не по его плану. Он был одержим своей силой и тем не бросающимся в глаза контролем, который имел над миром мертвых и тем более живых.

О, возможно, приятельница, все именно так и было – ты одичавший зверь, которому по-всякому пытались объяснить, что такое костер и что он может не только уничтожать целые гектары земли, но и согревать до самого нутра в промозглую ночь или приносить пользу и приятности при свете дня. Но слишком много времени ты провела в своей «глуши», слишком сильно тебя опалил костер в прошлый раз. Выйдет ли из этого что путное - оставалось только смотреть.

- Там каждый камень был заклят, и ничему нельзя было верить. А здесь...
- Иногда змея тоже прикидывается веткой, не всё желает быть найденным, как, например, встающий на задние лапы медведь. Возможно, и здесь точно также. – выдал своеобразно Винсент, пожимая плечами. Не воину было учить черную волшебницу магическим премудростям, но и его слова могли натолкнуть на что-то в правильном русле.
- Здесь слишком умиротворяюще, усыпляюще… - произнес бессмертный, оборачиваясь и наблюдая за тем, как бывшая баронесса коснулась коры. Но результата это не принесло – это было видно по исказившимся губам чародейки.

- У властей дошли руки проверить это место, так что мы на разведку. Время-то еще есть.
Винсент кивнул на произнесенные слова некроманткой, не переводя удивленного взгляда и оставаясь совершенно спокойным. Пусть это и было дикой небылицей для исполняющего, но малому человеку, чье дело было тоже малым, такое заходило на ура.
Беда был под завязку увешен оружием, кольчуга проглядывала из-под серой без опознавательных знаков туники. И в этот раз у него нашлось и дальнобойное – короткий с тяжелыми болтами самострел. В этот раз, как и черная волшебница, воин подготовился. В целом запасов разного вида оружия, с большего все-таки клинкового, у проклятого было по городам завались – обязывали неожиданные смерти и потеря всего, что было в момент кончины на нем. В том числе бессмертный не гнушался различными заначками и тайниками, там, где чаще всего проезжал и был.
- Я ему не интересен.
Крайне интересная интерпретация огромной везучести. Беда не удержался и многозначительно прочистил горло. Видали, старик, такое, сами были до поры до времени.

Останавливаться у костра надолго воин не сильно желал, как и присоединяться к трапезе - солнечный свет был не бесконечен. Его резанула неприятная мысль: а что, если этот старик не интересен заколдованному месту, потому что отдает взамен вот таких вот путников, рассказывает небылицы и задерживает на нужное время, пока солнце не перевалит нужный ему зенит. Беда в очередной раз пожалел, что не был наделен способностью читать мысли или передавать их в чужие головы, поэтому он только коротко скосил глаза на бывшую баронессу, принявшуюся спешиваться.
Никакого доверия к этому незнакомцу Винсент не испытывал, не в таком-то месте. Правда, про скрипичную музыку Беда слышал не в первый раз. 
- «Но и без наживки зайца то в силки не поймать» - нехорошо подумал бессмертный, опираясь обеими руками о рожок седла спереди. И как настоящий командир пока не вступал в беседу, принимая «рапорты», ведь не гоже. 

Зарычала собака, следуя своим инстинктам, но Винсент не шелохнулся. Главное было чародейке не испепелить пса, ведь мало ли что при таком раскладе мог учудить этот старик после потери своего защитника и верного друга или куда и за какой подмогой кинуться.
Пожалуй, единственными, кто мог выдерживать общество некромантки были кошки и еще проклятый, хей-хоп. Правда, все-таки с переменным успехом.
- Только вот на опушке еще ни разу так не делал, да и время-то еще раннее...
- Все бывает в первый раз, значит пора тебе со своим Бандитом домой собираться. – наконец подал голос Винсент вполне себе командирским, не терпящим непослушания голосом. Незнакомец неожиданно вздрогнул, видимо проникаясь к бессмертному еще большим почтением, которое только вообще могло водиться у простого человека, который был предоставлен сам себе всю жизнь и от власть имущих ничего хорошего никогда не получал.
- «Нам не нужны здесь лишние глаза и руки за нашими спинами.» - подумал неприятно воин, покачиваясь в седле из-за перебирания лошадью передними копытами.
- Не видел ли тут кого в последнее время?
- Возможно и видел, госпожа, но жизнь здесь тяжелая, трудно вспомнить за всеми этими мыслями. – начал старую, как мир, историю старик, придерживая рукой отошедшую, все еще подрагивающую собаку и успокаивая ее короткими похлопываниями. Теперь внимание старого человека, кочевало от исполняющего к чародейке по кругу. Он определенно ожидал браного слова или удара копытом, еще сам до конца не решив не сглупил ли он.
- Поделитесь чем богаты, много не прошу, но орден уважаю. Родись у меня сын, отправил бы его в меч не раздумывая. – стоило признать, что старый плут умел чесать языком, видать гром-жена научила за столько лет.
Винсент подкинул монетку, не слишком щедрую, но в самый раз чтобы не заподозрить их в излишнем любопытстве. Пожилой охотник ловко словил ее, моментально по привычке проверяя на оставшийся кривой зуб.
- Меч потерял такого бойца в лице твоего несостоявшегося сына… Говори давай, старик. – скупо ответил Беда в роли исполняющего.
- Это я с радостью. Ну так вот, вывел я из леса в районе обеда одного пучеглазого, жаборотего, плох он был, примерно четыре аркады назад, сам пупок чуть не надорвал. И на следующий день такого ладного оленя завалил без труда, рога хорошо продал, эт да... – засосав губу в почти беззубый рот произнес старик, прищуривая глаз и вспоминая.

Отредактировано Винсент де Крориум (05.03.2022 02:34)

Как у них пока все складно получалось, и подсказку получили, и место нашли без проблем, и дожили до этого момента, и встретили того, кто видел их врага и был в достаточной мере словоохотен. Слишком много везения, шажков без поскальзывания, откуда этому было взяться-то в этой компании?
Значит позже их ждало то самое невезение и неприятные до скрипа зубов сюрпризы. Путь не мог стелиться шелковой лентой под ноги вечно.
Но может вы, приятели, заслужили побыть немного той стороной, которой фартило.

По какой причине Винсент продолжал числиться в рядах меча и служить ему – оставалось для него той еще загадкой, несмотря на все внутренние перемены, которые произошли с ним за столько лет бессмертия. Был ли он полезен руководству – да, как козырь в рукаве, который можно было разыграть без потерь, отправив, например, на разведку к врагу «в одну сторону». Был ли он истинно уважаем среди соратников средней и малой руки – нет, его подвиги давно истлели вместе с теми свидетелями, которые ушли из этой жизни, и все почтение к нему зиждилось только на принятой в солдатском обществе субординации и тех нечастых случаях, когда он сходился мечом к мечу с кем-то на тренировочной арене или в целях усмирения слишком резвых и дерзких.
Наверное, просто от старых привычек было избавиться трудно. И это все еще было той нитью, которая связывала Винсента с его истинной, загубленной проклятием жизнью. Власть для бессмертного ничего не значила и именно поэтому, в отличии от некромантки, он не поддавался ее искусительным манящим зазываниям и был в иерархии меча именно там, где ему позволяли и не считали угрозой.
 
- Провожать туда не стану, госпожа.
- «И не надо, нам совершенно не время брать себе незнакомых попутчиков.» - Беда все еще слишком скептически относился к этому старику, и уровень его параноидальных мыслей спадать не собирался пока охотник был в его поле зрения.
- И где ты его оставил? – подал голос Винсент нетерпеливо, напоказ постукивая пальцами по жесткой коже седла.
- Вот тут и кинул, он вырываться начал, Бродяга того, вообще свалил вон в то поле. И я поспешил за ним, разумная зверюга. – старик перекосился, вспоминая видимо буйство того, кого спас задарма.
- А эт, когда вернулся с подмогой, то его здесь уже не было. Зря только кости напрягали, пфу. – незнакомец сплюнул на золотой ковер и вытер мокрые губы.
- Прям как в присказке про волка и пастушка получилос-я. Чего так в штаны наложил, не понимаю.
О, присказки пошли, значит сказать было больше нечего, скупые факты закончились, но язык так просто было не остановить. И именно поэтому Винсент тронул коня, когда бывшая баронесса показательно кивнула им всем, перед этим неохотно, через силу взобравшись в седло. Каждый из них в этом «походе» страдал по-своему: у чародейки страдал зад, у воина – голова от мыслей, потянувшихся следом за ним из города, псы их задери.

- Все может быть.
Винсент не оглянулся, как и было положено, но все его чутье было направлено назад, не послышаться ли шаги, натягивание тетивы или шипение ножа. Но ничего опасного им вслед не последовало, только зашумела поварешка о котелок – кидать приготовленное было выше сил старика, кощунством к пережитым им голодным зимам. На трапезу время пока было, но вот на разведку леса у бродяги и кошки…

- А тебе идет быть рыцарем Меча.
- Вот это да, комплимент от тебя! Неужто седло протерло тебя и твою колкость до такой-то степени? - Беда скосил глаза на черную волшебницу, растягивая рот и все также покачиваясь в седле с прямой спиной. -…надо почаще тебя так изматывать, глядишь и птички начнут радовать и собаки.
- Нет, правда. Что бы ты делал со всем этим оружием, если бы дед отказался говорить?
- Ничего. Это ведь было не кто кого больше напугает, это был старый, всем прекрасно известный торг. Старики в таком возрасте боятся оружия мало. – просто ответил Винсент, поворачивая голову в сторону бывшей баронессы и склоняя к ней.
- Не все можно получить мечом и огнем.
И ты, приятель, был именно таким стариком не внешне, но изнутри, которого не пугало никакое оружие и который готов был помереть, придерживаясь собственных принципов.
Подначивание, провокация чародейки сработали, Винсент без сопротивления заговорил больше, но и в ответ он не забыл кинуть камень. Наконец-то старые мысли отошли на второй план, и голова принялась заполняться новыми, насущными. И слава всем богам.
Беда в отличии от Собирающей кости не ощущал напряжения, золотое море было для него успокаивающим, умиротворяющим. И возможно в этом крылся еще один секрет этого места, то, что могла ощутить, но возможно не осознать, наделенная магией женщина.
Иногда и змея прикидывается веткой…

- Не слишком похоже, чтобы он умел играть. Я никогда не слышала, чтобы он музицировал...
- Разве нельзя зачаровать скрипку? – отозвался бессмертный, тоже «сражаясь» с низкими ветками и медленно покрываясь золотыми пятнами.
- …или это нечто совершенно иное, с которым ему удалось договориться на взаимовыгодное соседство.
Разве не было у некроманта своеобразной чуткости и ловкости пальцев? Как он совершал пасы руками или, например, управлялся с различными порошками, жидкостями и колбами. Как он умел слушать и слышать, и правильно говорить в нужный момент нужные слова, то утешая, то подстегивая. Сколько у черного мага было этих самых матрешек, и какие он целенаправленно показал бывшей баронессе и жителям замка, а какие оставил при себе, и сколько обрел новых, не пуская корни на одном и том же месте.
- А ведь у него должно быть убежище где-то здесь, я почти уверена в этом. Разве что... вопрос звучит не "где" оно, а "когда" оно здесь было?
- Вот чего-чего, а лопаты я не взял для раскопок. – невесело ответил Винсент, не останавливаясь. -…и почему «когда», уродец ушел отсюда всего-ничего назад?
Из-за веток неожиданно показалась поляна с величественным, старым деревом. Его крона была почти идеальной круглой формы. И под ним и правда не росло никаких маленьких всходов – отец своей тенью и корнями губил их, оставляя главенство за собой. Как прямо некромант поступал с кошкой и бродягой.
Путь разъединялся надвое, как рогатка. Сильно и мощно шуршала крона, но ветра внизу слышно не было. На каком языке говорил этот великан, был ли он гостеприимен или зол вторжением?
- Пропустить такое и правда тяжело. – бессмертный во все глаза смотрел на гиганта, век живи – век смотри. И почему такое росло там, где присутствие человека было не желательно – не из-за ли разрушительной природы этого самого человека, который был сам как огонь, пожирающий гектары земли и оставляющий после себя только пыль.
И как бельмо на глазу между корнями было пятно высушенной, желтой, погибшей травы, с черными концами. И золотые разветвленные листья не падали на это место, словно знали нечто.
- На костер не похоже. – отозвался задумчиво Винсент, указывая рукой на пострадавшую траву и подъезжая к черной волшебнице ближе, не желая перекрикивать шелест ветвей.

Отредактировано Винсент де Крориум (05.03.2022 05:18)

Когда человек был просто живой, без всяких условностей и с подъемными трудностями, его радовало многое – начиная от крепкого сна и заканчивая хорошей скачкой во весь опор на крепком жеребце, в сопровождении собаки, прицепившейся из последнего поселения.
Винсента, по правде говоря, кони все еще радовали и куда как больше, чем люди, спустя век прожитого на этой земле. В животных все было понятно, они могли проказничать или упираться, щипаться и негодовать, выражать радость и приязнь, и всегда у них была на это обоснованная и понятная причина. Но у человека все было куда как запущеннее и необоснованнее, по воле сиюминутного порыва, который иногда мог быть злом во плоти. Животные зла не творили, не причиняли излишней боли, не насмехались и многое чего еще не делали, они просто жили, повинуясь своим инстинктам, заложенным истинной природой.
Поэтому Беда на восклицания бывшей баронессы только покачал головой. Возможно, у баронесс и некроманток так было принято, воин ведь ни тем, ни иным не был.

- Но кажется, чем бы оно ни было, нам придется с ним встретиться.
- Это звучит слишком необдуманно, мы не знаем что это, сколько здесь потерялось безвозвратно путников и исследовательских, подготовленных отрядов. - произнес бессмертный медленно, не сводя пристального взгляда с чародейки.
- …возможно для начала на звук скрипки стоит пойти только мне? – без надавливания спросил воин, приподнимая густые брови и придерживая коня под собой.
Разделяться совершенно не хотелось, но и меньше желалось вести по следам смертельной музыки способную навсегда умереть черную волшебницу. Винсент ожидал ее отказа, но попробовать все-таки стоило.
Иногда нужно было пользоваться своими преимуществами заранее, а не в пылу убивающей воронки.

- Он был здесь...
- …во плоти? – громче чем следовало произнес Беда, вытягиваясь в седле и внимательно наблюдая за бывшей баронессой и ее состоянием. Нет, кожа не почернела и черный огонь не охватил тело, значит это не было «подарком-капканом», было просто следом. Некромантия всегда оставляла пятна, то на телах черных магов, то на живом окружении. И это искусство в руках Теобольда несло только разрушение и изничтожение, тонны боли и сломленной воли, в этом чародейка отличалась от своего наставника, пусть и по вынужденным обстоятельствам в роли целительницы. Но вопрос заключался в ином - была вынуждена поначалу, при поражении, или это непринятие черноты на все сто процентов всегда было в ней, и именно оно не позволило некроманту закончить начатый ритуал со своей подопечной.
Золотые пятна посыпались с кроны, падая на черную волшебницу, как только она прикоснулась к стволу гиганта. Но ветер не поднялся, и корни не пришли в движение, пленяя непрошенных гостей и в особенности ту, которая поднимала мертвых из могил, нарушая тем самым все правила природы.

- Похоже, нам придется остаться здесь... на ночь.
- И кто из нас здесь командир, а? – произнес без злобы Винсент, тяжело выдыхая и осматриваясь. Инстинкты, убаюканные умиротворением золота при свете дня, шевелились не сильно, но разум еще не был затуманен, и именно он толкал в спину покинуть это место до ночи. Но чародейка скорее всего была права, некоторые звери выходили из своих нор только при свете серебряного светила.
- В самое пекло во весь опор, да… - негромко продолжил воин, раздумывая невесело несколько мгновений.
- Не спать, когда начнет темнеть, и костер не разжигать. – выдвинул свои требования бессмертный, спускаясь на землю нехотя.
- Не найдется у тебя каких защитных кругов или рун на всякий? – не просто так эта чащоба имела за собой ту славу, которую имела. Не первый маг заходил под эти своды, считая, что он-то справиться.

- У меня устали и спина, и все, что ниже, и я умру прямо здесь, если хотя бы не прилягу. Попадаться в лапы местной магии — так хоть отдохнувшими...
- Поверь, от седла еще никто не умирал, и ты не будешь первой. – криво растянув рот отозвался Беда, стягивая поклажу с коня и кидая связанные, жесткие, но чистые одеяла бывшей баронессе.
- Не знаю, как будут вести себя эти кони здесь ночью, поэтому предлагаю снять с них все самое ценное. – Винсент стянул свои самые важные вещи, в том числе некоторое оружие, кинул их между корнями и занялся привязью и четвероногими, предварительно вогнав металлический колышек в землю недалеко от путников и где корни опасно не топорщились над землей – эту работу он выполнял всегда не отлынивая, таковы были правила наездника. Если животные начнут паниковать, то вырваться у них будет возможность, но это можно будет попробовать предотвратить.  Все-таки расстояние обратно было немалым, если конечно не начать задумываться что никакого «обратно» может и не быть.   

- Не поделишься мыслями? – отозвался Беда, опускаясь рядом с затихшей Собирающей кости и отпивая из бурдюка. Глаза его вновь скользнули по выжженному пятну, заставляя испытывать смешанные чувства.
Как будто он сам по своей воле и в своем сознании клак руку не свою бессмертную, но смертной чародейки в раскрытый капкан. Но великан за их спинами нашептывал совершенно иное. Возможно, его нарратив еще изменится в совершенно иную сторону, когда солнце спрячется за горизонтом, превращая золото в грязную черноту.

Отредактировано Винсент де Крориум (08.03.2022 02:55)

«— Просто посижу здесь... до конца.»
Вот в чем была проблема, приятельница, ты для воина перестала быть просто, только некромантом в тот самый, кажется ключевой для вашего союза момент на пороге города иллюзий, когда вы все-таки выбрались из этих иллюзорных лап, пусть и с некоторыми «потерями».
Но Винсент совершенно не был готов признать, что и иные некроманты были не только черными магами – они все еще были врагами бессмертного только из-за их искусства, и узнавать их, своих противников, поближе воин желанием не горел, с него и так было достаточно ошеломления.

- Ты уверен, что сможешь почуять след или понять, что он значит?
- «Нет, не уверен, но не нужно бить мне этим между глаз.» - Винсент поспешно закрыл пасть, прикрывая глаза.
Ты предложил, приятель, она отказалась, не сопротивляйся, иначе сейчас будет хуже, когда этого совершенно не нужно. И у тебя еще будет возможность в самый критический момент, приятель, принять решение по-своему или стать живым щитом. В отношении себя-то тебе терять нечего.

Когда руки и голова были заняты привалом, щипки со стороны бывшей баронессы почти не ощущались, слова смягчались и не цеплялись за живое. Не из-за нервов и напряжения ли это все было со стороны чародейки. Кажется, нервничала сейчас черная волшебница больше коней, но озвучивать конечно же этого не стоило.

- Могу оградить нас от любого живого существа, которому вздумается побродить по лесу.
- Не бойся мертвых, но бойся живых, так говорят. – но Винсент прекрасно осознавал, что большей беды стоило ждать все-таки от мертвых или бестелесных, в таком лесу живыми были только звери, да пока бродяга с кошкой.
- Главное, чтоб ты сам об этом круге не забыл, когда пойдешь до ветру. Прискорбно получится...
- О, я и шага не совершая, прекрасно справлюсь с этим. Но это ведь значит, что и тебе придется сражаться с ветром здесь же. – произнес Беда совершенно без запинки, осматривая все застежки и крепежи на четвероногих, и кидая взгляд на чародейку.
Не на того напала, приятельница, точнее не так. Но так ты все-таки нападешь немного позже.
Словно поняв человеческую речь или надвигающееся колдовство, или внемля шуршанию гиганта, которого человеческому роду было не дано понять, из-под корней выскочило семейство ежей, а со ствола спрыгнула все еще рыжая белка и помчалась через поляну, прижимаясь к земле и стараясь быть как можно менее заметной.
Великану же из коры было глубоко все равно на начертанные знаки или защитные круги, он все еще высился и высился в небосвод, в отличии от гибнувшего в непрерывном круговороте зверья под этим золотым краем, начиная от муравьев и заканчивая животными побольше.
Ничего просто так никогда здесь не пропадет.

- Заходи, и я замкну круг.
- …ты же готова была помереть на месте, но вот опять, живая и командуешь. – в ответ словесно щипнул Беда, скаля свои оставшиеся крепкие зубы и переступая за порог круга, громко щелкнув языком.
Приглашение некроманта, которого стоило опасаться и никогда не принимать, не наступать на грабли еще-еще и еще раз, но бывшая баронесса была не только им - в этой вере крайне сильно нуждался сам Винсент. Ведь они оба прекрасно осознавали, что плыли против течения на одном чертовски поскрипывающем, разваливающимся плоту, и у каждого из них было по веслу – потеряйся одно, и течение снесет оставшегося на плоту к чертовой бабушке.
Но если черная волшебница считала иначе, то воин просто-напросто пропал. И осознает он это когда будет слишком поздно и предательски, предельно больно внутрях.

К чести «командира»-исполняющего, он прекрасно видел и обстановку вокруг круга, и внутри. Видел, как было неудобно чародейке и как она морщится, когда пытается пристроить свой истертый зад на земле и корнях. Но чего не желал замечать Винсент, так это своего ненормального поведения, своей непонятно для него самого осторожности. Не уж-то настолько забили ногами мысли, что нового их витка «железный» воин боялся, как крестьянин - плети.

- Положи сюда руку, и я отвечу на твой вопрос.
Беда неожиданно застыл в сидячем положении, уставившись на черную волшебницу. Вот этого подвоха, подначки он от чародейки не ожидал никак.
- И с чего ты решила это вспомнить? – не сразу ответил воин, с в какой-то мере опасным прищуром смотря на кошачью забияку. 
- «Неужели это так запало тебе в голову?» - неужели, приятель, твои слова и действия затронули нечто.
- Прекрасное будущее мне не нужно, живу сегодняшним. – продолжил он, склоняя голову и кривя губы в каком-то оценивающем состоянии. Большой палец на целой руке принялся неосознанно скользить по кончикам указательного и среднего.
Нет, приятель, вековой воин не боится ничего, только если проиграть свою финальную битву, ты не побежишь в панике крича от такой провокации, не станешь доставлять такого удовольствия.
- Поворачивайся своей беззащитной спиной…или передумала? – выдохнул наконец Винсент, с громкими щелчками принимаясь разминать свои пальцы и решаясь. В прошлый раз она без колебаний послушалась его слов, послушается и он – это все-таки были плечи, только женские плечи, подумаешь…
- «…только не смей мне потом это припоминать, не смей, зараза.»

Будь черная волшебница способна подарить Винсенту окончательную смерть без присвоения себе его бессмертия, то он готов был согласиться прямо сейчас. Но такое не могло устроить саму чародейку – в таком случае она не выигрывала ровным счетом ничего, ни в своей увядающей жизни, ни в борьбе со злейшим врагом. И бессмертный прекрасно понимал, что несколько их «резких» совместных «приключений» было совершенно недостаточно, чтобы подарить воину такое избавление за просто так. И ответа что же было достаточным у Винсента не было.

- Я думаю, что мы сегодня не умрем.
Не «мы», приятельница, а «ты».
- Хорошее предсказание…у меня еще целый мешок отменной солонины, и я планирую его съесть. – все-таки не слишком весело отозвался Беда, все равно не успокаиваясь от этих слов.
- Но и шальную стрелу всегда можно поймать и без участия некроманта. – и это предсказать не мог никто, как и предотвратить сильные мира сего, имей они иные планы. Иногда коса косила всех без большого разбора, спуская кирпичи на головы, валя стволы или скидывая с седла головой о камень.
- Он ведь был очень... доволен, когда увидел нас вместе в каньоне.
- Что-то мне подсказывает, что найдя ответ мы будем неприятно удивлены. – ответил он негромко, пожимая плечами и встречаясь взглядами с бывшей баронессой. В эту сторону размышлять ой как не желалось.
- Помнишь, ты спросил, не кажется ли мне странным, что мы постоянно пересекаемся вместе?
- В таком случае у меня есть ответный вопрос: почему это произошло именно сейчас, чего он ждал? …ведь не пока ты подрастёшь. – последнее бродяга гакнул, качая головой и после выпуская воздух. Говорить о таком было совершенно непросто, но разговор пока шел на удивление проще, чем у горячего, оранжевого камина.

- Одно меня утешает: наши действия настолько безумны, что даже безумец не может их предсказать до конца.
- Я предполагал, что утешение тебе не свойственно. – не сразу ответил Винсент, теперь искренне, без коверканий растягивая рот и располагаясь поудобнее насколько это было возможно.

- Поможет не заснуть.
- Знаешь ли, от такого и сна ни в одном глазу. – непонятно к чему конкретно произнес бродяга. Но бутылек воин принял, не в первой ему было пить из них в компании черной волшебницы, к такому нехотя, но привыкаешь.
- Твоя очередь. Какие мысли бродят в твоей голове? О чем угодно.
Беда поднял глаза, рассматривая округу и то, как она неизбежно менялась с потерей солнечного света. В небе, которое куском виднелось из-под кроны, клином шли утки на ночной постой, изредка перекрикиваясь между собой.
- …выстоит ли наш союз, что развалит его, и какими в таком случае врагами мы станем. И что стоит совершить, чтобы этого не допустить. – медленно, с прерываниями начал Винсент, пытаясь выцепить из разума мельтешащие в разные стороны мысли.
- Раньше мне казалось, что я понимаю себя, но сейчас не всегда. – бессмертный скосил глаза на чародейку, не шевелясь.
- Почему и не заставляет ли нас что идти по одному пути вместе, если мы не можем понять один одного. – воин выдохнул, прикрывая на миг глаза и проводя языком по зубам.
- ...и что ты скрываешь от меня, кто ты есть на самом деле… - еще тише закончил Винсент, стискивая покалеченными пальцами себе ногу, последняя мысль вырвалась сама, словно слишком много времени провела на языке не исторгнутая.

Отредактировано Винсент де Крориум (09.03.2022 04:50)

Иногда на вопрос отвечать не нужно было словами, за них говорило все остальное. Слова были пристанищами правды и вранья в одинаковой степени, некто извергал небылицы ртом, как втягивал воздух. Но мимолетные эмоции, подергивание уголка губ, расширившиеся больше обычного на миг веки, пульсирующая сильнее положенного вена на шее и иное, такое же незначительное, чаще всего были правдивы, и играть с таким было крайне сложно и почти нереально. Но чтобы заметить такое, нужно было находиться близко, порой непозволительно близко.

Винсент ощущал через ткань, как под его пальцами напряженные, сведенные мышцы становятся все более пластичными, податливыми, в отличии от их владелицы, и как опускается голова чародейки все ниже под собственным весом. Иногда человеку было слишком мало нужно в моменте, как измученному жаждой путнику – глоток воды, и только после можно приняться рассуждать и об ином.
Что же нужно тебе самому, приятель, сейчас, в этом моменте.
- Но для разнообразия можно и утешение...
- «…так насколько же разнообразно твое разнообразие, а.» - подумал, но не произнес воин, вовремя прикусывая свой язык и задерживая задумчивый взгляд на чародейке.
Что еще в тебе скрывается, приятельница, такого, что ты и сама не знаешь, в самых темных и отдаленных уголках твоего разума, и что было в самом центре за высокими стенами, острыми копьями и градом переливчато-зеленых заклинаний. Бессмертному одновременно сильно желалось узнать и не узнать никогда, с некоторыми «открытиями» справиться было не под силу ни великим королям, ни последним бродягам.

Солнечный свет покидал это место, освещал все меньше пути, по которому они сюда и прибыли, словно предлагал запрыгнуть в последний вагон мана-поезда. Но упертости у воина и чародейки было не занимать, они оставались, не пытаясь в панике догнать поезд в светлое будущее. Никто из них в последнее не верил, не в их положении – единственное возможное, и то с превеликими трудностями, это закончить свою жизнь достойно для самого себя, и не важно кончится она из-за разъедающей, опустошающей черной связи или потери разума.

- Если мы станем врагами, то будем ненавидеть друг друга еще сильнее, чем его.
- И чем больше мы останемся подле и чем дальше зайдем, тем сильнее будет эта ненависть. – Винсент не кривил, не юлил, он подтверждал слова чародейки, находя отклик в собственных мыслях.
Ненавистник черных магов и поднимающая нежить из могил все-таки могли быть в чем-то едины, возможно, даже не по одному пункту.
- Я этого не хочу. Совсем не хочу.
Была ли в этот момент бывшая баронесса искренне целиком, от кончиков волос до пяток, Беда не знал. Но пока он не увидит или не услышит обратное, то и не стоило переживать и параноить по этому поводу, но получалось по какой-то все еще невысказанной причине из рук вон плохо – и так хватало насчет чего все это можно было ощущать. Бродяга только в молчании несильно растянул иссушенные, пожеванные из-за всяких разных мыслей губы, и ощущая через прикосновение, кажется, не только человеческое, простое тепло, но и странную, неестественную связь, которая была то ли замыслом некроманта, то ли так просто сложились звезды.
Насколько «роднил» их старый сукин сын против своей воли, было ли этого достаточно для шагов вперед и не только победных.
Кто-то из простого люда могли с легкостью сказать, что: два дебила - это сила, два идиота - уже рота, два дурака - смерть для врага, два дуралея - одного смелее, и два кретина - это мина. Мина, на которой могли подорваться они оба.

- Я? Ты и сам знаешь. Черная колдунья, ученица твоего Врага и его враг, сомнительный союзник, ужасный наставник, целитель поневоле...
- …это все на поверхности, я не об этом и мои мысли тоже. – коротко отозвался Винсент, не отвечая усмешкой на усмешку. В данный момент он неожиданно был слишком серьезен, выбросил все свои идиотские шутки и щипки, плечи опустились вместе с произнесенными медленно словами.
- А может, ты с высоты своих прожитых лет, скажешь мне, кто я и что скрываю?..
- Ты, Ския, книга, страницы которой никак не желают разлепляться…но я не знаю какой подход выбрать: терпения или силы. И возможно ли это вообще. – почти не шевеля губами отозвался Беда, стискивая свою ногу пальцами сильнее и пытаясь вдыхать как можно тише. О, он прекрасно помнил тот момент на папоротниковой поляне и глаза его шарили по лицу бывшей баронессы в поисках ответов.
Неужели опять играет, припоминает ему, как сделала это сейчас с рукой и плечами?
- …и что же ты сейчас делаешь? – полушепотом произнес бессмертный, совершая в направлении сидящей слишком близко бывшей баронессе только полудвижение головой, недостаточное, но близкое, будто кидая ей вызов, которыми Винсент прославился и так в свою настоящую жизнь. Морщины вокруг его глаз и на переносице очертились сильнее от напряжения, а костяшки на руках побелели.

Искомая ими музыка неожиданно разлилась, как вода из опрокинутого ведра, словно желая вставить палки в колеса в этот «переломный момент». И главное не позволить свершиться тому объединенному безумию, которое могло стать результатом слияния этих двоих безумцев, и которое было совершенно не нужно третьему стороннему безумию.
Кони задергали ушами, один принялся рыть копытом землю и тянуть на себя приковывающие к колышку путы.
Куда еще было больше рвать истерзанную душу бессмертному, куда, но музыка старалась изо всех сил.
- …пора. – отозвался Винсент, пытаясь не вслушиваться в эту игру скрипки, не подорваться как ужаленный и не кинуться сломя голову на зов. -…будь что будет.

Отредактировано Винсент де Крориум (10.03.2022 23:15)

Возможно ли было бессмертному, пораженному черной магией человеку понять чернокнижницу до самых глубин, которых она и сама не понимала – скорее всего нет. Он также не принимал и не разделял желание бывшей баронессы жить бесконечно, и он встанет первым в очереди против этого. Но для того, кто желал помереть окончательно и больше не принимать участие в этом мире, вектор признанных принципов и постулатов значительно смещался и смешивался.
Но Винсент все равно мог понять и принять бывшую баронессу в том, что было связано с некромантом и тем, что он наделал в ее жизни, так как нечто сильно похожее сам пережил и переживал до сих пор. И весомость, важность, надрывающее, подкупающее и цепляющее чувство заключалось в том, что этого не мог больше никто, кто был в их окружениях. И поэтому, возможно, все именно так и развивалось, и вспыхивало в грудине то, что было ранее просто недоступно…
…снять с себя бремя непонятости, одиночества и наконец выплеснуть все то, что скопилось, зная, что это не будет встречено непониманием или принятым, заученным состраданием, как вельможа к крестьянину или моряк к землепашцу, как родственники, десятая вода на киселе, к вдове.

Но зверь не шла, все еще частично пряталась в тенях, поводя кончиком пушистого хвоста и прикидывая, все еще перекладывая мысли. Странная, избирательная решимость у кошек, не правда ли, приятельница. Ведь грелись бродяга и чародейка в руках иных без терзаний, без излишних вопросов, без осторожности и без выверенных сантиметров, что же происходило.
- Я не знаю...
О, каждый из живых многое не знал, но жил, продолжал вдыхать воздух и идти, не зная что там за следующим поворотом. Но кошка не шагнула, а она была способна шагнуть так, как испепелял разъедающий огонь все тело целиком за секунду. Но сейчас по какой-то неизвестной бессмертному причине она испепеляла понемногу, медленно и чудовищно. И главный вопрос был «зачем», если проход и так был показательно открыт и у него не толпились защитники, снятые самим воином до.
- «…играешь со мной.» - резанула неприятно мысль и Винсент напряг руки целиком, всматриваясь в переливающиеся, наполненные чернотой зрачков глаза бывшей баронессы.
И как только полные губы чародейки сжались в тонкую нить, Беда еще раз ощутил неприятный порез от ранее мелькнувшей мысли. И «пальцы его сильно пошатнулись на острых страницах, которые пытались разлепить».
Надо ли тебе, приятель, это…

В этот прошедший, ускользнувший, истлевший в пепел момент Винсент и правда забыл о некроманте, о том, где они находились и зачем пришли сюда. И глубоко внутрях себя он желал поставить желания выше, вырвать этот кусок жизни для себя самого, что происходило почти никогда – некромант этого заслуживал. Но этого оказалось недостаточно, в таких ситуациях не все зависело только от бессмертного.

Винсент шел между стволов тяжело и тоже в молчании. Он слышал шаги, видел боковым зрением бывшую баронессу – и этого сейчас было более чем достаточно. Разливающаяся по воздуху музыка, наоборот, заставляла его сопротивляться, испытывать злость и не принимать мелодию, но отвергать, клокотать. Бессмертный непозволительно долго для человека жил сам в себе, чтобы просто так зачарованная скрипка могла вырвать его внимание к себе. Но это все-таки не распространялось на его ноги, за этот порыв идти на зов сейчас воин мало отвечал, занятый своим состоянием мыслей.
И в этом моменте полупрозрачные силуэты вокруг них не вызвали нужной реакции со стороны Беды, не привлекли и не удержали его внимание, бессмертному было на них глубоко плевать, как на многое в этом мире, как и им на глупых путников.
Под подошвами шелестело опавшее золотое море, бряцала тихо кольчуга, шелестела ткань платья, и все эти звуки присоединялись, вплетались в мелодию. Кажется, все шумы вокруг стали частью этой композиции и были взяты в плен скрипкой.

Их путь к источнику мелодии завершился, но состояние Винсента нет, его все еще неприятно крутило и скребло изнутри.
Теперь, замечая, как пополняется небольшое озеро каплями с веток ив, становилось понятно откуда эта местность имела такое название. Все здесь печалилось и роняло слезы.
И в правом глазу бродяги под густой бровью, которая заканчивалась малым шрамом, защипало то ли в ответ на внутреннее бушующее состояние из-за произошедшего - точнее из-за непроизошедшего - , то ли из-за магической музыки. Происходило ли то же самое с черной волшебницей Винсент не видел, голова к ней просто не поворачивалась, не желалось встретиться с ней взглядами. Воин просто не знал, что встретит в ответном взгляде. Но как тогда выполнять то, за чем они сюда все-таки притащились!
Полупрозрачный музыкант на мгновение потерял четкость и свои очертания, песнь застыла на одной протяжной ноте. И вот еще мгновение, призрак появился вновь на том же месте, великолепно, виртуозно взмахивая смычком.
Кажется, бродяга почувствовал прикосновение к щеке невидимой струны и в тот же миг из правого глаза сорвалась прозрачная, соленая капля, которая закачалась под ритм и поплыла по воздуху к воде.
Были ли слезы также могущественны как кровь, которую не следовало отдавать некроманту...
Это было, мягко сказать, просто обезоруживающе.
И на что вы вообще рассчитывали, приятели, а?

Отредактировано Винсент де Крориум (12.03.2022 06:01)

Безумцы и недалекие жили одним днем и не смотрели ни вперед, ни назад. Первые не были способны осознать течение времени, вторые просто ни о чем, кроме сиюминутных потребностей, не задумывались. Но никем из перечисленных союзники не были, по крайней мере пока у Винсента все еще был его подпорченный, но работающий разум.
Поэтому падать вам, приятели, на землю и ощущать колоссальное отчаяние, приводящее некоторых немощных и потерявших всякую надежду к их концу.
Кажется, жертвы покрывали всю землю, напитывали почву и коренились в головах людей, являясь неотъемлемой частью жизненного круга – мать, закрывающая собой ребенка от вооруженного врага или бандита; землепашец, оставляющий зерно на посев, но не в пищу своей семье; король, берущий в королевы богатую заморскую невесту, но не желанную женщину; некромант, приносящий в кровавом ритуале не свою жизнь; и еще тысячи и тысячи разных уровней и жертвенности жертв.
Бессмертный сам не раз был и жертвой, удобряющей землю, и тем, кто приносил в жертву.

Винсент не видел происходящего перед собой, картинка в его глазах помутнела, как и мысли. Последние потеряли четкость, превращаясь в морскую волну, которая несла в себе воду, водоросли, песок и иногда остывшее человеческое тело.
«Она играет с тобой, глупый бродяга.»
Свой и одновременно чужой голос зазвучал внутри, озвучивая и накаляя, и ища за что зацепиться посильнее. Так как простого житейского счастья, как и сердечного, Беда не искал, он желал черную волшебницу не из-за этого или не для этого.
«Ты всегда будешь одинок в своем бессмертии…»
Испытываемые чувства злости и негодования видоизменились, заставляя сильнее шагнуть вперед чувство опустошенности и потерянности, и пережитой боли за столько разных смертей, которые не прошли бесследно. Все они копились не первые полвека, и воин специально, натужно не обращал на них внимание, заталкивая всеми возможными способами подальше. Иначе крах и неподъемные ноги, приятель.
Сердце в грудной клетке застучало медленнее, стискиваемое невидимыми холодными, не знающими, по правде говоря, жалости пальцами. Ноги не слушались и принуждать их слушаться бродяга не желал – вся его реальность сосредоточилась, свернулась внутри.

В молчаливом равнодушии черепа внизу под водой смотрели своими пустыми глазницами на пока еще живых на берегу. Кричать они не могли и не желали, убийственное сочувствие к себе плескалось в их призраках.

Он растопчет тебя, предаст и не оставит ничего от твоей защиты, проникнув внутрь. И ты падешь к его ногам полумертвая и никчемная, ничего не стоящая и не способная ни подняться, ни сопротивляться.
Ты вновь останешься одна, ты станешь еще больше одной, потерянной душой. И убитые тобой поданные будут ликовать ежесекундно из своих братских могил, отмщённые.
Он не желает слушать о твоих желаниях и потребностях, он заберет их, вытащит из-под твоей порванной защиты. И ты больше никогда ничего не захочешь настолько же сильно, как вскрыть себе вены. Прекрати же это свое падение сейчас на злобу всем остальным, пока ты выше всех их.

Песок с мелкими камнями затрещал под сапогами, блестящая вода была рядом, в ней не было ни боли, ни терзаний, она принимала всех и обволакивала, заполняла пустоты, которых у бродяги с кошкой было слишком много.
- Нет!
Винсент не повернулся и не вздрогнул, музыка шептала, что здесь он сможет найти последний приют для своего бренного тела. Но о его дальнейшей судьбе, конечно же, умалчивала.
Не было ведь здесь конечной смерти, которую желал бессмертный, но задать этот вопрос не было ни сил, ни мыслей.

Музыка взлетела наверх, обрушиваясь звуками на головы все еще живых, приказывая откинуть в сторону бренность и все то, что она за собой тащила. Но у мелодии не получалось поглотить и влить в себя звуки порывистых шагов, резкое дыхание бывшей баронессы и стук крови в ее теле. Скрипка переставала быть первой в этом «выступлении» против своей воли, теснимая желанием жить дальше несмотря на все «предостережения» и «но».
Беда не видел некромантку, но цепкие, острые как кошкины когти, пальцы на плече заставили вздрогнуть погруженные «в воду» мысли и истинные устремления. Музыка звала откинуть это нечто злое и мешающее со своего плеча прочь и совершить последний шаг к «свободе» от всего. И Винсент поднял обмякшую свободную руку, но она так и замерла над головой чародейки.
Зверь, одичавший и опасливый, неожиданно кинулся прямо в костер, откидывая все свои размышления и призывая всю свою решимость, с целью заставить повернуть голову в нужную сторону и остановиться бродягу, который решил затоптать этот костер и прекратить всякие ничтожные попытки.
Борись, ты, идиот, и слушай, что говорит тебе твой внутренний, не подохший за столько болезненных лет голос. Куда подевались нажитые тобой терпение и упертость?
Главное из прикосновений черной баронессы Винсент ощутил не сразу, но оно прошибло его через промерзший рот насквозь, выбивая все из головы, как копье через голову. И как только бродяга почувствовал простое, человеческое, реальное тепло прижатых с силой губ чародейки к его, оно оборвалось.
По горлу вниз потек отпечаток тепла, которое сейчас только и имело значение. Воздух ворвался в стиснутую грудную клетку, сердце забилось сильнее. Беда пошатнулся, широко раскрывая рот.
Нет, приятель, тебе не показалось, это реальность, если ты готов принять это, если же нет - просто сделай шаг в воду.

Несмотря на спавшее оцепенение, внутри все еще щемило и рвало. И это не имело теперь никакого отношения к магической скрипке и музыке, которая становилась все тише и не увереннее.
Бестелесный музыкант все еще бил смычком по старым струнам, оказавшись посреди озера. И глаза его были закрыты в мучительном напряжении. Он не имел права никого отпускать. В противном случае ему не видать тех музыкальных высот, которые он достиг, пойдя на сделку со старым, мерзким, но сильным человеком, который человеком-то был только отчасти.
Но не разглядел скрипач в них схожести с этим человеком и их различия, он такого не умел. И поплатился за это…

Винсент все еще с поднятой рукой, которой он должен был нанести удар, весь напрягся и брови его поползли к переносице, черты заострились. Из порозовевшего рта вырвался короткий рык, поднятая рука покачнулась. Но вместо того, чтобы ударить, а в меньшей мере желалось, он схватился пальцами в черные, гладкие волосы чародейки и второй рукой за юбку спереди.
В этот раз бродяга, вцепившись в прыгнувшего в костер зверя, решил в порыве припечатать кошку сильнее к огню за все ее метания в тенях, и взамен прекращая топтать костер.
Беда резко, без жалости и не оставляя места никаким протестам, прижал не успевшие соединиться в тонкую линию губы чародейки к своим, царапая и не отпуская, сталкиваясь зубами. Поцелуй был мало похож на то сладкое касание, которыми одаривали трепетные сердца, скорее на то, как тяжело всаживается меч в бронированного врага. Эти прикосновения были наполнены всеми теми чувствами, которые он пережил на папоротниковой поляне, возле камина и после, за последние несколько часов. И ему до одури желалось затолкать их в кошкину голову настолько далеко, насколько это было вообще возможно. Винсента колотило, и он во все глаза из-под надвинутых бровей смотрел на бывшую баронессу, но человеческий порыв было ему не прекратить.

Музыка засипела, задергалась в ответ на эти касания и неожиданно прекратилась. Скрипка бесшумно заколотилась и струны принялись лопаться, одна за другой. Вода же вслед пришла в движение, и с поверхности повалил густой холодный пар, окутывая берега и истощая всю воду-слезы в этом озере. И самое важное - обнажая кости.

Отредактировано Винсент де Крориум (14.03.2022 01:49)

Не отдавай ничего некроманту, ни волоса, ни крови, ни собственного выдоха. Если только, приятель, не собираешься взять себе куда как больше.
Кошмар с их резкими в сцепке движениями видоизменялся, не становился приторным, приятным сном, который сулил прекрасное пробуждение. Он, наоборот, осознаннее продолжал терзать и резать, но сейчас найденный выход для этих чувств приносил некое извращенное удовольствие, как красная пелена перед глазами раненого берсерка. О, было страшно подумать, что будет после всех этих безумных выходок и порывов, когда «красная пелена» сойдет прочь, что останется, изменится и что сгинет прочь. Но Винсент не размышлял, не прикидывал и не взвешивал, он был оглушен и музыка не пробивалась. Точка невозврата была преодолена и оставалось только рвать на себе волосы после, но только после.

Получится ли таким образом приручить зверя, Беда не знал. Происходящее ровным счетом могло как значить нечто, так и не значить ничего – он все-таки имел дело с черной волшебницей. И сейчас превалирующе бессмертный совершал это для себя, в стремлении найти успокоение для себя.
Ты никогда не был спасителем, приятель, по правде говоря, и всегда твой белый плащ отдавал серо-красным, только это было тяжело заметить.
Ответные резкие прикосновения чародейки, на глазах распухающие краснотой губы и кожа вокруг, только подлили масла в огонь.
Вот тебе и разрушающая некромантка, взвешивающая и осторожная чернокнижница, циничная и безжалостная черная волшебница. Человека и все что было связано с живым телом было убить в себе ой как не просто, как не замуровывай и не отрекайся.
Воин в этом терзании губ склонялся головой и плечами над бывшей баронессой все больше, словно пытаясь поглотить, покрыть, как тяжелое покрывало, и не оставить никакого свободного воздуха - только тот, что выдыхал рваньем он сам. Свободная от волос рука отпустила порванную ткань юбки, прыгнула подмышку и стиснула ребра со спины все в том же порыве.
Странное чувство – не такое ли испытывал их злейший враг, поглощая жизненные силы выбранных им несчастных?

Между скрипачом и некромантом было все покончено, их кровавый контракт горел синим пламенем, восстанавливая баланс. И этот же баланс рушился еще больше, чем тоньше становилась натираемая кожа на губах, готовая треснуть и пустить ту же красную кровь, кровь которой подписывали такие же «чертовы контракты».

Винсент где-то глубоко внутри чувствовал позвоночником, что со скрипачом и его пленяемой музыкой покончено на сейчас, что он не нанесет удара в спину, что они справились таким невообразимым способом. Но задумываться об этом сейчас было выше его порыва, даже пускай эти жадные прикосновения будут последними, что он совершит.

Скрипач широко раскрыл свои черные глаза и та знакомая черта, которую подметила бывшая баронесса раньше, покинула его. Он широко в беззвучном крике открыл свой рот и из глаз его потекли крупные слезы, но это все было уже не важно. Его призрак замигал и тонким водоворотом исчез в костях, то ли прячась, то ли не способный сейчас ничего с этим поделать.
Мертвые должны быть мертвыми до самого конца, до самого последнего бестелесного волоса, псы их задери и тех, кто такое проворачивает.

Выпускать из своих стискивающих рук чародейку воин не собирался, он желал превратить ее рот в кровоточащую рану, но громко упавший пояс не его стараниями заставил его поперхнуться воздухом, он-то готов был по знакомому рецепту применить силу. Бери же все, приятель, пока кошка обезумела от горячего костра и ищет в тебе спасение, и пока не осознала весь этот кошмар и в какую западню она попала.
Они повалились на землю, путаясь в одежде и конечностях, заставляя некоторые золотые иссушение листья разлететься в стороны. Не было времени стаскивать с себя никакой мешающей, излишней одежды или обуви, главное было освободить нужные, ноющие, пульсирующие места.
Клубящийся пар скрывал их от чужих глаз, как и скрывал их от самих себя, возможно, подкладывая им этим свинью.
Винсент задержался на коленях, запуская колотящиеся пальцы обеих рук под вздёрнутую юбку и немилосердно стаскивая штаны и белье с чародейки, а после спуская и свои. И угораздило же тебя, приятельница, именно сегодня одеть эти треклятые, сейчас мешающие, как никогда, штаны.
Не было времени изучать и любоваться округлой, вздымающейся белой грудью с более темными сосками, показавшимися из-под корсажа, как и уделять им излишнее время, только один раз стиснуть зубами, словно проверяя реальность показавшейся белой плоти. Все это сейчас было не про это.
О, Беде сейчас было совершенно не до смеха и не до промедлений, и остановок, и пусть под ними были земля, песок, корни или пролитая, вязкая темная кровь от прошедшей сечи.
Не можешь, приятель, проникнуть в разум некромантки, проникни, ворвись и захвати все остальное. Что не говори, а внутри все-таки чернокнижница была теплой и податливой, без шипов, брони и морозно-ядовитых колкостей, которые были снаружи.
Винсент не желал щадить своим весом или осторожностью ни бывшую баронессу, ни себя, и не щадил ничью оголенную кожу кольчугой. Беда не ощущал удовольствия, не было здесь нужной для этого размеренности, только злость, обиду, извращенное возбуждение от происходящего, и желание проучить, втолковать все что он о ней думал и это работало. И она принимала это, как раскрытая книга, пусть и с некоторыми слипшимися страницами между собой.
Кончилось время теней, хождений по кругу, время было встретиться по центру гладиаторской арены. И не щадить, приятель, своего «противника».

Беда захлебывался воздухом, покрывался потом, мышцы стискивало и жгло, в висках стучали барабаны не в лад. Но порыв был сильнее всего этого.
Когда воин оказался на спине, он издал недовольный гортанный звук, словно это его повалили на песок арены ударом, а не он. Говорить было нельзя, казалось, что слова приведут их в чувства и они отшатнуться в разные стороны, наконец приходя в себя. Но пока они были животными, и если зверь таков и был с самого начала, то человек таил это зверье в себе под слоем кожи.
Винсент порывисто потянул за растрепанную косу некромантку к своему оскаленному, мокрому рту, наматывая собранные волосы на кулак и не желая быть единственным поваленным на песок арены. Пальцы его стиснулись на внешней стороне бедра, желая оторвать от нее кусок, не иначе, вновь начиная немягкими порывами выбивать из нее воздух и все эти идиотские осторожные мысли и «восстанавливать справедливость, но только бессмертного». Край кольчуги сильно царапал и зад, и пах бессмертного, и ноги бывшей баронессы, железом скручивалась под лопатками, перед глазами плыло то ли от пота, то ли от усилий, но кто сказал, что «мстить» просто. Главное было не растерять запал пока «враг» не капитулирует, а потом пусть трава не расти. О сиюминутном телесном наслаждении Винсента здесь речи вообще не шло, не это было сейчас у него во главе угла, но после при воспоминаниях оно определенно точно будет.
Узнать тебя, понять тебя… возможно ли это будет когда лицо твое исказиться в муке наслаждений в самый последний момент, откроется ли потайная дверца или наоборот опустятся перед носом еще с десяток толстых ворот.
Слезы были как кровь, проливать их не желалось и было до усрачки боязно. Но стоило им политься, и их мало что могло остановить, пока они не выйдут все без остатка.

Отредактировано Винсент де Крориум (14.03.2022 21:06)

Представлял ли ты, приятель, что это произойдет. Винсент и правда представлял, порой осознанно, порой нет. Иногда видел в своих кошмарах такие моменты, которые всегда оборачивались острыми рвущими когтями или зелено-синим пламенем, когда за большее приходилось расплачиваться. Но такого, на земле, рядом с костями, поспешного и острого, с выплеском всего плохого, что копилось в нем – нет.
Было ли это предрешено, было ли это навязано их злейшим врагом, было ли это их волей. Или такое всегда случалось, когда постоянно сталкивались разности и мужское и женское начало, высекая искры, которые могли начать пожар, окажись достаточно сухого палого листа.
Желал ли Винсент убить чародейку, свернуть белую, тонкую шею – нет, не сейчас, она нужна была ему живой. В особенности после того, как он вколотит в нее все, что скопилось в грудной клетке. Бессмертный, которому нужно было прекратить быть таковым, желал не клеймить некромантку, но быть отпечатанным на и в ней, как с отданной и после неприятно уничтоженной в подвале кровью. Такое же будет уничтожить совсем не просто, возможно, совсем невозможно.
Завладеть телом бывшей баронессы не было номером один у воина, он и правда был способен справиться с влечением собственного тела. Но ровно до тех пор, пока в игру не вступили провокации со стороны черной волшебницы и ее неожиданно «высказанные» прямо желания. В итоге это порывистое соединение тел все-таки оказалось выходом для многого и возможно входом, где раньше для бродяги были одни лишь тупики. Правда, в этих входах никто не обещал воину отсутствие ловушек и капканов, сковывающих толстых цепей, которые сдавят его нутро сильнее прежнего.
О, Винсент будет об этом помнить, чаще чем следовало бы. И не всегда эти воспоминания будут приносить только тяжесть, в происходящем было и извращенное упоение, как происходило значительно позже с воспоминаниями о первом поверженном враге, настоящем враге, когда расклад таков - ты или тебя.
Безумие, да и только, приятели.

В том, как блестели глаза чародейки, как навстречу жестокости шло ее полуобнаженное белое тело, как теплая влажность пачкала бессмертного - в этом плескалось не меньшее безумие и темная, не освещаемая сторона ее разума. Она и правда была жестока, но не только к окружающим, но еще больше и к самой себе.  Это было крайне опасно, неправильно и непривычно. Но от цепей не убежать, приятель, назад не повернуть, бой должен быть закончен.
Каждый выбирал свои способы быть живым, и Винсент не был тем, кто мог осуждать. Ведь сейчас, выплескивая все накопленное, он делал то же самое, что и некромантка. Горячая, как вскипячённая вода, кровь текла по венам проклятого, вопя изо всех сил «ты живой, ты не кусом мяса, в тебе еще есть что живо»!
И эта же красная жидкость ударила в собственный прокушенный рот Беды, отпечатываясь мазками на губах чародейки, и заставляя немедленно ответить на это болезненным сжиманием груди и соска между покалеченных пальцев. Она провоцировала – он кидался, как разъяренный, с пиками в спине бык на красную тряпку. Никакой пощады на гладиаторском песке, пусть эта «бойня» и приносило каждому свое искаженное удовольствие, кому телесное, кому внутреннее.
Винсент не мог припомнить такого буйства за всю свою бессмертную жизнь и это крутило его внутренности еще сильнее, порождая резкое и беспощадное движение во всем теле.
Кого ты выпестовал, старый ты сукин сын…

Пощечина, прилетевшая в скалящуюся морду воина, не отрезвила его, ведь она была не словами. Никогда его еще не били вовремя такого с таким упоением, а не для самозащиты. И он вскинул обе руки, ощущая, как пульсирует покрытая волосами щека и крупный нос. Но ответная реакция следом поднялась по горлу, стискивая его и заставляя оголить зубы и проглотить набежавшую из прокушенной губы кровь. Воин вцепился со всей силы жесткими пальцами в зад чародейки и большими пальцами уперся в выступающие кости таза спереди, приподнимая ее ягодицы, «собирая» под ладонями, и сильнее вжимаясь плечами в землю для упора. Они рычали, рвали воздух и эти звуки никак не складывались в слова, обещания или предостережения.
Она провоцировала – он кидался, и красная пелена, и поставленная цель мешали осознать это.
Но он был жив, несмотря на столько прожитых впустую лет…

Было глубоким заблуждением, что жестокость и напор, принятые в солдатском обществе, в этом деле могли принести удовольствие женщине. Но сейчас в этих заблуждениях было место и исключению, которое происходило прямо на глазах бессмертного и на нем. Но причиной здесь были не только жестокость и напор, но и то, что связывало их, копилось в них до и с утроенной силой с их второй встречи, из-за их вольных или невольных действий.
Когда некромантка замерла, стискивая ногами бессмертного и вытягиваясь насколько возможно, когда мышцы внутри сжались сильнее, бой был завершен. Но победой ли бывшей баронессы, кто разберет-то.
Чародейка, вновь позабыв о какой-либо осторожности, ее базовом инстинкте, повалилась на него, тяжело дыша и все еще остаточно подрагивая. В нос опять ударил сладкий запах волос и соленого пота, пар от воды-слёз медленно поднимался наверх, проясняя окружение.
Неожиданно Винсент почувствовал облегчение, волна сошла с него, унесенная стараниями чародейки, «враг капитулировал» и с морды сошел оскал, от которого болели губы и скулы. Он наконец прикрыл глаза полностью, вытягивая по земле грязную шею с прилипшими золотыми листьями. Воин остановился не сразу, несколько толчков он еще боролся с собой, уговаривал себя, пытался перебороть бушующую кровь и близкий конец. И все-таки взял вверх над своим телом, остановился и покинул разгоряченное, истерзанное им нутро. Его брови медленно сжались на переносице, но не в ярости. Поставленная цель, желание вколотить все свои мысли в Собирающую кости - и пусть они найдут путь к ее голове - все-таки были выполнены.
Он не закончит это дело, не сорвется, он оставит это дело незавершенным. И не потому, что не желалось, еще как, но потому что так было для него нужно.
Если есть незавершенное дело, то оно должно быть завершенным – оно не точка, оно запятая. И ему крайне нужна была эта запятая, ему нужен был черный зверь у костра, а не разойтись в разные стороны, когда кажется каждый получил свое.
Винсент тяжело, надрывно сглотнул, выпуская воздух через рот и наконец переставая сдавливать плоть бывшей баронессы под своими затекшими, сведенными судорогой пальцами, но не находя в себе пока сил вынуть их из-под влажной, горячей юбки. Он был занят иным, воин пытался осознать все, что сейчас произошло, ждал финального удара, и подрагивающих глаз открывать не спешил.
И пусть пролитые слезы, как и кровь, испарятся в огне, поднимутся в небо и пойдет необходимый, правильный дождь, под которым нечто проклюнется из этой паршивой земли.

Отредактировано Винсент де Крориум (15.03.2022 16:56)

«- Предположу, что ты сейчас чувствуешь нечто внутри себя. Через сто лет от этого чувства не останется ничего.»
Или все-таки нечто останется, приятель, только нужно правильное место, правильный порыв, «правильный» человек и потерянные головы. Винсент тогда перед камином не пытался напугать черную волшебницу, но сейчас, после этого буйства ему стоило признать, что он невольно, самую малость покривил душой. Жизнь самая настоящая текла по его телу, пульсировала и кричала, заставляла почувствовать каждую свою истерзанную напором клетку и какое-то правильное опустошение внутрях. Но сколько это продлится, как скоро все остальное не задетое этим безумием поднимется из темных углов, займет место выплеснутого, или придет новое.
Вы, приятели, все еще находитесь в замкнутом круге, и стоило помолиться кому угодно, чтобы этот круг не сжался сильнее после вашей выходки.

Беда медленно распластался на земле, наконец вытягивая широко ноющие ноги. В горле все еще першило от собственной крови, но железный вкус говорил о том, что это было реально, как и тяжесть успокаивающегося, мокрого тела на нем, как и пульсирующие все настойчивее многочисленные натертости от кольчуги.
Больше Винсент не шевелился, он готовился к финальному удару от некромантки, к ее язвительным, острым словам – такое было ожидаемо от женщины, чего говорить про чернокнижницу.
И как вы до такого докатились, приятели, разозлит или обрадует это старого сукина сына, а он скорее всего все равно узнает или уже знает.
Сейчас, в этот момент тишины и «сложенных мечей», бывшая баронесса выглядела успокаивающе и умиротворенно, она была обнажена не только в прямом смысле слова. Но это было исключением и скоро это пройдет, и бессмертный это знал и ощущал неприятные уколы внутри себя.
Так открыл ли ты, приятель, потайной проход или попал в западню по самое горло, успел ли ты посмотреть, что скрывалось в следующей кукле. Последнее – да, мельком, но и этого было достаточно, не славная победа, но и не поражение, шаг вперед, куда бы он ни вел в итоге.

Как только чародейка сползла с воина на землю рядом, постанывая как побитая собака, Винсент наконец открыл глаза целиком и полностью выдохнул через приоткрытый истерзанный рот – момент прошел. Они ведь всегда проходили, не задерживались и мнения ни у кого из причастных к этому моменту не спрашивали.
Черные, обломанные и вырванные волосы черной волшебницы, кажется, покрывали всего Беду, как ядовитый плющ – в пальцах, на кольчуге, вокруг губ, прилипли к мокрой коже. И снять их было недостаточно, чтобы избавиться от них и от того, что они с собой несли.

Ночь завершала начатое и уступала место солнечному свету, который требовал шевелиться и идти дальше. Они все еще были живы, не это ли было самым важным моментом – у Винсента сейчас было иное мнение спустя столько лет бессмертия.
Высоко в кронах принялись за свою работу птицы, оповещая всех, что они-то все еще здесь. Небо светлело, окруженное над их головами золотым кругом, и не являя никакого облака. Для встреченного ими старика такой денек был хорошо, но был ли он хорош для бродяги и кошки?
С этой мыслью воин осторожно повернул голову к чародейке, пот с их тел медленно испарялся, как и ночь.
Возможно, именно их звериное преображение спасло их от участи быть утопленными в озере, ведь костей животных внизу не наблюдалось.

- В каждом из нас... живет чудовище...
- …кажется, я это где-то слышал. – сипло запоздало ответил Винсент, рассматривая разбитые его стараниями все еще близкие губы, так как нужно было начинать говорить. Он пошевелил затекшими под напором кольчуги плечами, все явнее ощущая чародейские отметины на себе. В молчанку играть было бесполезно, но облегчение бродяга все-таки ощутил – это не был финальный, добивающий удар от некромантки, раздавливающий его в грязь, просто слова.
…просто возможность идти дальше, а о финальном расчете можно будет подумать и потом.

Что сейчас чувствовал бессмертный – он и сам не понимал до конца. Благодарность, ментальное удовлетворение, не плохое опустошение, но что будет потом – вот в чем вопрос, терзания и вина за то, что сорвался, повелся, открылся, что это ничего не принесло. И как им быть дальше, как вести себя, изменило ли это многое или вообще ничего. Правильно ли было забыть об этой выходке, сделать вид, что ничего не было, оставить все произошедшее в пределах этого места. Винсент не знал, что будет завтра и не желал знать, поэтому лучше всего было подумать и жить сегодняшним, и так было много о чем подумать прямо сейчас.
Но самое главное – это была запятая для воина, это было не все, что ему нужно было, он не был удовлетворен до конца. Слишком извилистыми были пути, слишком крепкими очередные засовы, и они все еще скрывали за собой то, что нужно было Винсенту. И стоило только надеяться, что этот порыв, их безудержное насилование один одного, были не шагом назад, но шагом вперед для воина. Крепость еще не пала, это он знал точно, и для этого было совсем недостаточно взять только первые, внешние ворота.

Вокруг стремительно теплело, воздух переставал быть наполнен влагой, насекомые замелькали над травой. Все зверье жило дальше, несмотря ни на что.
Некоторое время, когда черная волшебница зашевелилась более активно и явно, бродяга еще не двигался, не натягивал поспешно штаны и краем глаза какое-то время наблюдал за ее осторожными, медленными движениями.
Ей пришлось не сладко, но и тебе тоже, приятель.
Винсент сплюнул на траву рядом, очищая и ощупывая зубы и слизистую языком.
- И какие же теперь мысли бродят в твоей голове?
- …что ты на удивление резка и хороша не только на свой язык. – неожиданно произнес Винсент, не отрывая взгляда от измученной бывшей баронессы и медленно вставая, пошатываясь, на ноги и с осторожностью и неудобством натягивая штаны. Изодранный, в красных царапинах и пятнах зад и пах, которых не защитили волосы, и все еще не остывшая, не ушедшая кровь заставляли проявлять осторожность с портками.
- …а я-то думал, что некромантам такое не свойственно. – продолжил Беда более привычным по интонациям для себя, но все еще севшим голосом, поднимая тяжелый пояс с оружием и затягивая на себе поверх кольчуги – теперь же все натирало по и так натертым местам с утроенной силой. Его глаза постоянно находили занимающуюся собой все еще частично оголенную черную волшебницу, она выглядела так, словно побывала в кабачной колотушке, но и Винсент колотил взаправду, согласия на поддавки между ними ведь не было.
Смотри, приятельница, загорятся твои мягкие перины и сломается к псам кровать, потом страдай и по этому поводу.

- Я... не жалею.
Винсент замер на корточках с полным ртом воды из бурдюка, который достал из наплечного мешка и который выпустил под воздействием музыки из рук на подходе к озеру. Это было неожиданно и именно из-за того, что чародейка это озвучила. Взгляд Беды застыл на бывшей баронессе, но не на ее растянувшихся распухших губах, но на все еще поблескивающих глазах.
Жалел ли он сам – сейчас нет, но потом всякое может стрельнуть в голову.
- … обращайся. – выдал неожиданно для себя воин в ответ на усмешку, проглатывая натужно воду. Слова «я тоже не жалею» вовремя застряли в его глотке. В мелькнувшей непонятно откуда мысли - произнести это было равносильно загнать себе меч в живот, а это было как минимум неприятно и имело непонятно какие последствия, которых Винсент сейчас неожиданно заопасался.
Возможно, приятель, ты пожалеешь о том, что не произнес этого, но только потом.
- Всего-то громко трахнуться у них на глазах...
- О, как же хорошо, что здесь мы оказались вдвоем, а не только ты одна. В таком случае даже не знаю, насколько у тебя бы вышло это траханье. – в ответ издевательски ответил Беда, реагируя на неприсущую словесную грубость бывшей баронессы и отпивая жадно вновь. Иной же грубости в ней было предостаточно и это бессмертный видел со слишком близкого расстояния сам, своими собственными глазами и ощущал собственным телом. В голове все еще не укладывалось.

- Завяжешь? У меня пальцы болят.
- Поздновато жаловаться, тебе так не кажется? – произнес негромко Винсент, пододвигаясь с осторожностью из-за зада ближе и протягивая в ответ на шнуровку все еще наполненный водой бурдюк.
Беда неожиданно застыл, перестал выдыхать, нос вновь наполнился запахами чародейки. Теперь это стало слишком близко, стала знакома на ощупь и на вкус эта белая кожа, стало слишком понятно, что скрывается под тканью платья и что это может принести.
Винсент заморгал, выпрямляя шнуровку и наконец исследуя из-под опущенных век глазами покрытую будущими синяками округлую, тяжелую грудь, которой не уделил внимание до. Но после, ноздри расширились и прикосновение последовало четким, без промедления, решительным, как он взмахивал мечом.
- …насколько затягивать, еще? – наконец спокойным голосом спросил Беда, он воспринимал это как необходимое, как сам навел беспорядок, сам и убирай его.
- Надеюсь не развалится. – оценивая проделанную работу отозвался воин, и после поднимаясь на ноги.

- …пора заняться тем, что ты так любишь - порыться в костях. – Винсент зашагал по все еще влажному песку вниз, приманивая рукой некромантку. Нужно было заняться делом, пока он не выбился из этой сосредоточенной колеи, пока голову не заполнили стучащие во все ворота мысли, пока свежие воспоминания не заставили воздух застрять в глотке, опускаясь невидимыми прикосновениями на его кожу.
Крепись, приятель, назад не повернуть. И ты же не хочешь поворачивать, признайся себе, приятель.

Отредактировано Винсент де Крориум (15.03.2022 19:23)

Выдыхай, приятель, и возвращайся на круги своя, неловкость и опасения остались позади. Жестокая черная волшебница не стала вгонять в тебя ядовитый кол, пока ты был бездвижным, безоружным, открытым и чувствовал, как голова идет кругом.
Она проявила к тебе словесное милосердие, как и ты к ней – баш на баш, и ничья гордость не повержена в грязь. Именно так поступают союзники, именно так – небезразличные люди один к одному, и это стоило признать воину.
Утешения же Винсент для себя не искал ни в своей боли, ни в боли чародейки, это был удел тех, кто не был способен принять свою «вину» полностью и ответить за свои поступки.
Вот что поражало бессмертного, так это то, как вела себя бывшая баронесса, словно они все еще перетягивали канат. Она была истерзана им и теперь возбуждение приятно не искажало боль, но чернокнижница продолжала кривить изодранные губы и приподнимать подбородок.
Была ли это защитная реакция от него или от самой себя – возможно.

Видимо, бессмертие все-таки делало свое грязное дело. И после стольких прожитых лет бродяга смотрел в первую очередь не на тело, а в него. Ведь сам факт владения чужим телом по сути ничего не значил, значение имел только отклик внутри такого тела и что он порождал через него. И раз овладеть телом чародейки Винсенту было недостаточно, он желал увидеть в этих зеленых глазах отклик секретного места, которое она прятала ото всех и от себя самой, и желал, чтобы она поделилась с ним этим. И пусть это окажется, как плохим, так и хорошим.
Но воин все равно крайне сильно желал найти в ней истинную жизнь, вынуть на свет и показать некромантке, что она все это время очень ошибалась на свой счет, что она была не только черным магом – плодом наставника. И тогда, возможно, она выберет жизнь, вместо бессмертия - она выберет свой путь, вместо пути, которым все еще вел ее старый сукин сын, и освободится от него и от своего прошлого. И тогда стертый со страниц временем рыцарь будет в расчете с той юной баронессой, перед которой был ужасно, непростительно виноват, и тогда его бессмертная жизнь станет не напрасна.
Была ли все еще, приятель, месть некроманту твоей главной, истинной целью с тех самых пор, как ты встретил эту выросшую женщину вновь и в особенности после того, как сейчас разделил с ней один жаркий, тяжелый воздух.
В этом всем была загадка для собирающей кости.
И для этого было необходимо осадить этот шипастый, недружелюбный город и ворваться в него до самой его сокровищницы или же темницы, не считаясь с собственными потерями. Винсент неожиданно осознал это ясно и четко. И этот порыв без его приказа нашел тот самый отклик, который он желал от чародейки, внутри него самого, осторожно выплескиваясь в темноту зрачков.

Черная волшебница приходила в себя, как и ее острый, влажный язык, и это было хорошо.
Не преграждай ему путь, приятельница, выплесни им все свои колкости и уколы, и после не останется ничего кроме важного, правдивого и прямого. Винсент же подождет, потомиться в ожидании бреши в новых стенах, запустит пару катапульт, и постарается не пропустить мимо себя ни единого пахнущего цветами и мхом черного волоса.
- О, даже мертвые иногда могут наскучить, знаешь ли.
- О, мне то откуда знать, это же ты там забавляешься с ними в подвале. – глаза Беды превратились в тонкие щелочки, а гласные растягивались в ответ на слова чародейки.
- Нет, даже спрашивать не желаю, как ты им поднимаешь, нет-нет. -  продолжил он в тон некромантке стрельнувший в голове ответ и наигранно поморщил красный со стороны пощечины нос и скривил губы.
Не на того напала, приятельница, не на того. Бей по иным местам, вали с ног тяжелого воина и из седла на землю.

Кошка должна была остаться у костра, бродяга должен был остаться у костра, продолжая свои попытки. И самое главное - у обоих должно было остаться желание находиться у огня и, наблюдая за языками пламени, найти то самое мгновение, когда никто из них не станет тянуть на себя и пытаться урвать себе кусок побольше в своих эгоистичных целях, как это только что случилось. И после своего решения остановиться, совершить это не так, не как зверье, но как человек и, что важно, с обеих сторон, это желание у бессмертного только возросло.
Но сейчас этому не было здесь места, пока огонь вновь не начнет гореть ровно, восстанавливаясь от налетевшего, безжалостного ветра, сапог бродяги и кошкиных когтей.

- …но справился, как любой взрослый, самодостаточный мужчина.
- о да, мне до таких высот, как мыши до коня. – крякнул Винсент, скалясь в ответ. 
- Уж не знаю, насколько для этого годятся дупла, ульи и... маленькие... мышиные норы...
- О, нет, ты знаешь, что ты мерзкая. И вообще это не безопасно, знаешь ли, настоящие взрослые, самодостаточные мужчины ценят каждый миллиметр. – шло вполне неплохо, воздух вокруг них разряжался вместе с их подшучиваниями, но это были только слова, верхний слой многослойности.
Прикосновения и опасная близость была совершенно иными вещами и слова их перекрыть никак не могли – они вызывали нечто ниже горла, откуда и выходили словосочетания. Пока шнуровка шелестела в петельках они оба были в каком-то трансе, балансируя на неустойчивой поверхности. И Винсент не только видел, но и ощущал под занятыми делом пальцами как осторожно и выверенно поднимается постепенно скрываемая под тканью белая грудь с его отметинами, ни единого опасного миллиметра больше.

Похоже, теперь и воину от кольчуги на некоторое время придется отказаться, задница не простит. Но как же тогда отреагирует черная волшебница на полный доспех из металлических пластин.

Как долго здесь собирал слезы скрипач, когда был подписан этот кровавый контракт с некромантом – по костям было страшно подумать. Беда поморщился, когда под его сапогом громко поломалась чистая, без налета или разложения кость, словно только что вытащенная из тела.
Винсент словил себя на мысли, что наблюдал за тем, как передвигается бывшая баронесса, но вины не испытал, только кольнуло в шею извращенное удовлетворение. И его рука без промедления крепко стала опорой чародейке, как само собой разумеющееся и не важно, что происходило до или внутри них самих сейчас. У них был путь и было пора на него возвращаться, оставляя на время костер.
На оголенном теперь песке не росло ничего, не было видно ни водорослей, ни ракушек, ни застывших от потери воды блестящих рыб.

- Тот... скрипач по-прежнему где-то здесь.
- Интересно почему, не исчезли ли все призраки. – негромко отозвался Винсент, скользя взглядом по наваленным костям и пристальнее осматриваясь, переступать ногами не желалось – треск костей под ногами нервировал. Бессмертный вообще мало что помнил, что происходило с озером, музыкантом и захваченными им в плен призраками, ему было совершенно не до того. И это, в итоге вырванное у некроманта время и внимание, когда мутная пелена мелодии сошла с глаз из-за порыва черной баронессы, неожиданно грело внутренности.

- Как думаешь, может он быть связан с водой или... с бьющимися сердцами?
- Воды здесь ночью было хоть жопой пей. – кисло отозвался воин, кривя морду и слыша под своим сапогом в песке очередную пока еще не треснувшую кость.
- А ты смотри во все глаза, и как только увидишь нечто... отличающееся от всего этого костяного пейзажа...
- «…тебя вижу, ты отличаешься.» - подумал Винсент, но вовремя не произнес это и сощурился от магического знакомого ему не только в теории огня.
- Кости, еще кости, много костей, ничего не виж… - воин запнулся, озираясь и натыкаясь глазами на потрепанный временем и невзгодами инструмент возле себя.
- …ненавижу скрипки. – выплюнул бессмертный, подступаясь ближе и указывая на находку, на которой теперь медленно растворялся зеленоватый, не теплый чародейский огонь и постепенно исчезая. Но в ответ из пролома инструмента тускло, почти неразличимо пошел синевато-белый свет.
- Призраков при свете солнца ведь не бывает.  – скептически отозвался Винсент и осторожно, носком сапога подвинул скрипку в песке.
Не знаешь, что это такое, не тронь – основной закон самосохранения. Но у бессмертных все работало немного иначе, как и у некромантов.
Бродягу отшвырнуло на несколько шагов назад, в глазах помутнело и из скрипки раздался нестройный скрип навсегда потерянных не налаженных струн. И воин заскользил спиной по костям, создавая такой треск вокруг, что снялись со своих мест мелкие птицы в кронах вокруг, зад под кольчугой нещадно обожгло по новой.
Но не было больше в мелодии некромантской мощи, только жалкие остатки. И когда мелодия затихла и перешла в тихую и безрадостную изнутри инструмента, на торчащем из песка скрипичном порожке заблестела выталкиваемая невидимой силой крупная капля, и внутри нее тонким волосом-спиралью извивалась чернота.
Был ли способен некромант по-настоящему проливать слезы, что ему пришлось совершить с собой для этого, что он вспомнил или о чем сожалел, если такое было вообще возможно?
Найдется ли у тебя подходящая склянка, приятельница, или рискнешь взять голыми руками и пропасть в ней навсегда, или все-таки стоит оставить каплю нетронутой и забытой, забыть как страшный сон.

Отредактировано Винсент де Крориум (16.03.2022 02:44)

Возможно, ненавистный черной баронессе музыкальный инструмент все еще ждал ее в руинах ее замка, кое как уцелев от огня, и не мог дождаться встречи, которая совершенно не подразумевала под собой теплых объятий, наоборот – сплошные обвинения в покинутости и жестокости, заставляющие вспомнить до боли в костях что она своими руками разрушила и что потеряла.
- Стой! Не тро...
Винсенту не было больно от защитной волны, он и не такое выдерживал за свои бесчисленные годы, но неприятно в мыслях было определенно. Бессмертие и постоянные смерти с удовольствием пожирали базовые инстинкты проклятого, позволяя кидаться в море острых пик с головой. Сколько раз воин разряжал капканы и своеобразные механизмы своими конечностями было не подсчитать.
Как же было удачно, что вода вся испарилась и скрипач отступил, что бывшая баронесса и бессмертный все еще были живы. Кто-нибудь со стороны определенно точно мог подметить, что этот «бой» для них обошелся с минимальными жертвами с их стороны.
Была ли нужна тебе тревога, приятельница, за бродягу – это чувство губительно для твоего одиночества, возведенного тобою же в абсолют и поставленного бдительным стражем у ворот.
- Живой?
- …смотря насколько моя жопа – это и есть я. – выплюнул Винсент слова и песок, который он же своим телом и поднял.
Воин резко повел головой, встав на ноги и поднимая руку в знак того, что с ним все в порядке. Он был самую малость недоволен и зол, но глаза его «кольнули» чародейку, которая сорвалась к нему из-за такого кажется «пустяка». И это вновь породило удовлетворенный укол в шею позади.
- Так и не научился за сто лет не трогать вещи некромантов.
- Так это ты желала полетать, ох, в следующий раз так и говори. – крякнул в ответ бессмертный, поправляя перекосившийся пояс и подлую кольчугу, и вытирая размашистыми движениями голову и морду от песка.

- Мне кажется это то, что мы искали. – негромко произнес воин. Под ногами вновь принялись лопаться кости, когда он тоже медленно и несильно наклонился над инструментом и рядом с вновь сосредоточенной некроманткой.
- …пальцы на ноге знакомо онемели. – словно через воспоминание продолжил бродяга, шевеля истертыми, все еще мокроватыми пальцами на стопе, носком которой раньше пододвинул скрипку.
В этот раз тянуть свои конечности к вещам он не собирался, капля выглядела настораживающе, опасно и мерзко, именно такое ощущение вызывало одно только присутствие некроманта.
- …вот тебе и вода. – коротко крякнул воин, приподнимая брови и кидая взгляд на застывшую, погруженную в собственные мысли чародейку. Но праздновать победу было рано, непонятно что сейчас будет и что с этой находкой делать потом.
Черной волшебнице нужно было дать время подумать, и Винсент не торопил – в этих вопросах главенство было за ней.

- …словно берешь самую обычную кровь. – прошептал проклятый, отступая от бывшей баронессы и не желая мешаться под рукой, когда она потянулась со склянкой к злосчастной филактерии.
Винсент ожидал взрыва, буйства черного огня, громогласных некромантских слов на их головы, но капля только скользнула в свое новое «пристанище», увеличиваясь в размерах, заполняя пустое пространство, вместе с тонким «волоском» черноты внутри.
Бутылек моментально похолодел в пальцах чародейки, но закаленное стекло не треснуло, вместо этого филактерия «раскрылась» перед теми, в ком были «части» некроманта.
Разве не стирались, не превращались в пепел воспоминания со страниц большого или малого времени?
Винсент моментально выпрямился, но ноги приросли к песку – здесь они были только наблюдателями, не больше.
- Тебе и не обязательно жить именно так.
Беда перестал вдыхать воздух, воспоминания пришли в движение в его собственных внутренностях. Не про то же самое только иными словами говорил рыцарю сам некромант при их злополучной встрече?
Искуситель, извращающий людские разумы и сердца, подталкивающий к любезно подготовленной им петле; склизкая змея, находящая путь в истинно живое тело через тонкие щели; зверь, убивающий не молниеносным укусом в шею, а начинающий обгладывать еще живую жертву с конечностей.
Кошка с бродягой молчали, они смотрели и слушали происходившее, погруженные «под воду» чужого воспоминания. И вновь старый сукин сын владел всеми ими, всем их вниманием и мыслями, их телами и воздухом в их стиснувшихся глотках.

В этот раз некромант выглядел намного моложе, чем его запомнил Винсент или его бывшая ученица. В то время он был определенно вхож в разные общества и пользовался почтением, которое отражалось на его внешнем облике, но что он творил за спинами всех этих слепых кретинов и почему они не разглядели и не прикончили его.
Сильные мира сего - короли, советники, вельможи и иже с ними, конечно же за исключением чернейших некромантов - были слепы, невежды и часто проживали в собственных мирах, в которых никто кроме них самих их не интересовал.
Винсент не разглядел со своего места медальон, но он резко и явно ощутил запах серы, смешанный с минералами, и он показался ему знакомым.
— Господин Ферандор...
Как серийного маньяка не назови, он все равно останется таковым. И гордое имя помочь обмануть было не способно, по крайней мере из прошлого в настоящем чародейку и проклятого. 
На положенной на плечо скрипача руке их злейшего врага бессмертный неожиданно разглядел поврежденную красно-оранжевого цвета, местами подсохшую и с лопнувшими пузырями кожу. И мысль эта отпечаталась на подкорке Беды, но ответа не последовало – этой мысли нужно было время на созревание. И произойти этот «взрыв» был способен в любой подходящий или не очень момент.   

- Не нужно слов. Мне знакома твоя боль. Твои руки искалечены, искусство загублено, и призраки прошлого никогда не оставят тебя. Я знаю.
Вранье! - должна была вскрикнуть обожжённая, брошенная, покалеченная бывшая ученица, но она только стискивала челюсти и сверкала глазами.
Винсент скривил свои губы и края опустились вниз. Все меньше оставалось моральных сил на это смотреть, ведь бродяга и кошка знали, что будет потом. Когда «вступал в игру» этот некромант исключений не было.
Покатившаяся по злосчастной щеке слеза не вызвала у бессмертного никакого отклика сочувствия, только еще больший протест, еще острее начал ощущаться на языке влитый в него старым сукиным сыном яд.
Вранье!

Беда прикрыл глаза подставленной рукой от яркой вспышки и сгорбился, но это было только воспоминание. И все разрушения и искривления не были способны дотянуться до настоящего.
Вытекшая из глаза некроманта слеза без переливчатого звона ударилась о сломанную скрипку, проникая в нее и следом утягивая за собой не только естество скрипача, но и нечто из самого злейшего врага.  На какое-то мгновение мужские силуэты и инструмент смешались в один сплошной водоворот.
Черному магу это стоило больших и опасных для него самого вложений и сил, бывшая баронесса чувствовала знакомые плетения, но они еще отличались "свежим" подходом и "новыми" экспериментами в поисках того самого. Так сколько времени разделяло все эти моменты, сколько же лет на самом деле отравлял землю сам некромант.
Склянка в руках чародейки холодела все сильнее, перекидываясь «могильным снегом» на ее пока еще живые пальцы. Капля, или то что в ней содержалось, неимоверно сильно желала высосать из черной волшебницы остатки жизни, которые принадлежали ее наставнику и никому больше, и точка.
Иллюзия же, которую питала чернокнижница своими силами и которая покрывала изуродованные, обожжённые пальцы, сейчас сжимающие пузырек, принялась исчезать, вместе с человеческим, все-таки возможным для некромантки, еще не до конца развеявшимся теплом. Иллюзию и тепло словно принялось засасывать в жадную, ненасытную, стремящуюся к бесконечности через иных «каплю» в склянке.
И даже малая частица старого сукина сына была опасна, и даже она питала определенную «любовь» к своим «выкормышам».
«Не позволь же забрать некроманту у тебя больше ни кусочка твоего, ты здесь решаешь как и что!»
«Или наоборот забери у некроманта сама, поглоти его по частям. Не сразу, но у тебя может получиться – начало положено ведь, оно в твоих руках.» - шипящий, искушающий голос с темной, не освещенной стороны разума, где бушевало явленое воину море жестокости, в том числе к самой себе, проплыл ненавязчивой идеей и исчез.
И всходам нужно было время после посева, с извечным вопросом - что же в итоге взойдет.

Отредактировано Винсент де Крориум (17.03.2022 03:15)