Тэль поглубже вдохнула морозный воздух и будто бы с недоумением, словно впервые видела подобное, проследила, как опускаются на кожу и тут же тают, обращаясь водой, крупные белоснежные хлопья. Было холодно стоять босиком на промерзшей земле, и обнажённая кожа едва ли не сжималась от ледяного ветра.

Эти сны были навязчивее некуда. Они являлись каждую ночь, и сначала девушка просыпалась, из ночи в ночь резко распахивая глаза, силилась отогнать странный морок, не решалась досмотреть до финала, будто сновидения таили в себе вовсе не череду нереальных картин, а могли вмешаться в ее реальность и нарушить привычное течение жизни. Подсознание отличалось своей настойчивостью, и Тэль вскоре уже не могла прервать сон, каждый раз все дальше и дальше заглядывая в предлагаемый сновидением сценарий, который со временем перестал представляться нелепым, странным, случайным.
Сон начал казаться более реальным, более достижимым, будто вовсе не был лишь порождением воспаленного разума. Он незаметно, плавно, но быстро внедрялся в реальность галлюцинацией, которая все навязчивее показывала себя, и со временем отделаться от этого наваждения уже не помогал ни алкоголь, ни курительные смеси, ни всевозможные препараты.
«А вдруг правда? Глупо, конечно, но...»
Недаром же тело с каждым днем ныло все сильнее, суставы распирало от тупой боли, а кости как будто выкручивало?
Нет, ну так ведь не бывает, нет, ну очевидно ведь, что это болезненное состояние - лишь надуманные симптомы порожденного нестабильным разумом процесса, который аккуратно, по крупинке внедрялся в сознание Тэль этими больными снами и незаметно для нее стал входить в понятие нормы.
Сходила ли она с ума?
Безумие ведь могло стать нежеланным наследством от мертвого отца, и теперь Тэль, как ей же и казалось, уверенно ступала по его следам на пути к одержимости. Поежившись в который раз от холода, девушка усмехнулась собственным мыслям и с горечью приняла убеждение в собственном сумасшествии. А ведь стоя голышом посереди опочивальни в лесу можно, помимо ментальных проблем, получить и воспаление легких.
«Что я вообще здесь делаю?»
А вдруг это нездоровое ощущение было более реальным, чем мог предположить любой здравомыслящий человек? А вдруг все это наваждение - правда, а не лишенная логики и здравого смысла фантазия? Вдруг не зря Тэль явилась на всеми богами забытую лесную поляну посереди уснувшего черно-серого леса, не зря скрылась с глаз обывателей и не зря теперь стояла, обнажённая и замёрзшая в ожидании чего-то немыслимого, небывалого?

Тэль запрокинула голову и взглянула в манящую черноту ночного неба и плотно сжала веки. Она не знала, чего ждать, но нутром чувствовала, что ожидание того стоит.
«Или нет?»
«Или да?»
Теплый воздух белым паром вырвался изо рта, а ее наваждение будто и ждало этого резкого выдоха, чтобы начать воплощаться в жизнь.
Ломота в конечностях нарастала неумолимо, и через считанные секунды они казались отяжелевшими настолько, что стало невозможно пошевелиться. Возрос и сменивший собой здравое волнение страх - перед неизвестным, совершенно новым процессом, перед ощущениями, перед грядущим, которое сейчас казалось как никогда зыбким. Риш не могла осознать, погружена ли она в возникший вокруг нее мир собственных галлюцинаций, или ее разум, все же, до сих пор был неотделим от на самом деле изменившейся для нее реальности. Тэль, неспособная повернуться то ли из страха, то ли от скованности в теле, беспомощно опустила глаза и постаралась рассмотреть руки, которые в ночной темноте почившего до тепла леса теперь казались другими, но Тэль отчего-то не могла уловить разницы, вспомнить - какими же они были еще с минуту назад, до того, как она сделала тот решающий выдох? Почему эти когти - твердые, острые и изогнутые - кажутся такими настоящими, естественными, словно всегда такими и были?
«Ведь так не бывает?»
Страх ли это внушал такие странные картины? Или, может, это было лишь частью дурацкого сна; тем самым его продолжением, которое еще ни разу не явилось Тэль ни в ночи, ни при дневном свете? Играл ли с ней ее собственный разум?
Резко, подобно острейшему лезвию, тело пронзила боль, породившая собой истошный вопль, нарушивший ночную тишину. Именно ее, такую боль, называют невыносимой, нестерпимой, невозможной. Все естество Тэль будто разрывалось на части, тело горело, кипело и ломалось изнутри, горела и кожа, будто родная стихия пиромантки восстала против и решила укротить ту, что укрощала огонь многие годы.
Риш ошарашенно хватала ртом воздух, стараясь осмыслить происходящее или, что еще лучше, остановить. Она напряглась всем телом, стараясь обнять себя и плотнее прижать руки в животу, в котором все словно сжалось. Она понимала, что теперь не было ни шанса к отступлению, как бы ни хотелось это прекратить, забыть, забыться. Не было сил сопротивляться, а сознание, как назло, цеплялось за то, что считалось условной реальностью, не позволяя перестать чувствовать все это. Риш стала подобием оголенного нерва, ее тело оцепенело от боли, а разум - от страха, мешавшего даже взглянуть на то, что принесло с собой то безумие, которому с опаской, но и с любопытством потворствовала Тэль, покорно за ним следуя.
Она безвольно рухнула на жухлую, мокрую, припорошенную первым снегом траву. Ее крик, разносящийся на многие метры вокруг, смолк лишь тогда, когда утратилась способность сделать вдох. Тело обессилело, обессилел и разум, оставив лишь осознание собственной смертности. А боль - она была так сильна, что смерть казалась лучшим выходом, ведь конца и края этой боли, казалось, не было вовсе.
«Когда это кончится?»
Судорогой сводило изможденное, неспособное двинуться тело, а лишенный эмоций, почти неживой взгляд карих глаз был устремлен в черное небо, на котором россыпью крошечных огоньков виднелись звезды.
«Туда ли ты так хотела?»
«Его ли видела в своих снах?»
Не было теперь боли, и все казалось таким волшебным, время будто замедлило свой бег, давая возможность осмыслить этот момент. Момент смерти?

«Туда ли ты так хотела? Так лети же.»
Резкий хриплый вдох и глухой кашель нарушили вновь воцарившуюся вокруг тишину, и Тэль резко распахнула глаза.
«А что, если правда?»
Утреннее солнце, уже неспособное согреть, пробивалось через оголенные древесные ветви и игриво сверкало на только выпавшем пушистом снегу, который ровным полотном покрывал поляну и, собственно, Тэль. Но холода она почему-то не ощущала. Не ощущала и прежней ломоты в теле, боли или страха, осталось лишь странное чувство, словно она, наконец, была свободна. Взгляд пары янтарных глаз устремился в ясное небо и вертикальные зрачки тут же сузились, став едва различимыми, и уже через долю секунды веки плотно сомкнулись от яркого света.
Что-то не так ведь, что-то действительно стало иначе. Тэль вновь приоткрыла глаза и обеспокоенно повернула голову, изогнув длинную шею, и тут же затаила дыхание рассматривая открывшееся ее взору. Плотная бордовая чешуя, на солнце отблескивающая ярко-красного, а где-то совсем уходящая в черный, покрывала плечо, что продолжалось крепкой когтистой звериной лапой, а за спиной, по обе стороны от раскинувшихся вдоль хребта шипов нервно содрогнулись два огромных перетянутых кожей крыла. Из клыкастой пасти вырвался кажущийся грозным рык, но значил он лишь изумление. Тэль, не с первого раза сумевшая поставить новое, непривычное тело на ноги, трижды прокрутилась на месте, пытаясь рассмотреть то, чем теперь была она сама. Длинный хвост метался из стороны в сторону, раскидывая снег, а задние лапы когтями скребли мерзлую землю. Риш перевела взгляд янтарных глаз на стопкой сложенные в стороне вещи - а сможет ли она теперь вернуться обратно? И нужно ли?
«Так и должно быть,» - эта мысль быстро укоренилась в сознании, не позволяя впасть в панику, а вскоре волнение и начавший зарождаться страх уступили место какому-то странному спокойствию, подобия которого Тэль раньше не доводилось испытывать. Будто она всю предшествующую жизнь пребывала в ожидании этого обращения, и теперь наконец обрела свою целостность. Тэль, перестав суетиться и переминаться с лапы на лапу, вновь взглянула на небо. Как же оно манило, каким же было желанным и притягательны.
Ну, и раз ей теперь были даны крылья, может быть, стоило ими воспользоваться?
Неуверенно пошевелив сначала правым крылом, потом левым, Риш сделала пару пробных взмахов, пытаясь разобраться в принципах работы новых частей ее тела, и, едва только осознала, как следует с ними управляться, сразу оторвалась от земли. Разогнаться возможности не было, но размер поляны позволял вертеться и взлетать с места, не задевая окружающих ее деревьев. Несколько попыток подняться выше, чем на пару метров, оказались неудачными, и Тэль начинала терять терпение. Издав грозный рык, она со всей своей новой, еще неизведанной силы оттолкнулась от земли. Несколько взмахов крыльями в попытке выровняться, и вот ей удалось, едва не разодрав брюхо колючими ветвями, подняться над лесом.
Круг за кругом, она все больше набирала высоту, и чем выше поднималась, тем явственнее ощущала новое странное чувство. Ей показалось вдруг, что ее жизнь не ограничивалась прожитой парой десятков лет, словно из задворок памяти поднималась, просыпаясь, мудрость многих поколений и возрождались знания, которые никогда ранее не были доступны пиромантке. Она кружила над лесом, ощущая полную свободу, отрешенность от мирских проблем и счастье, какого никогда не испытывала. Она кружила и кружила, осознавая, что была чем-то большим, чем простой человек; кружила, думая о том, как давно звало ее небо; взлетала выше и падала вниз, вспоминая те странные сны и мысли, что посещали ее еще с детства, словно вся жизнь была пропитана намеками, ведущими к тому итогу, который она получила только сейчас. Была ли она единственной, или существовали другие, ей подобные? Стоит ли искать? Нужно ли рассказывать кому-то об этом, или лучше оставить все в тайне от мира? Да и вспомнит ли она об этом, когда…
Когда?
Силы покидали не привыкший к этой ипостаси организм, а разум порождал все больше вопросов, ответы на которые не подбирались вот так сразу. Требовалось время. И оно когда-нибудь обязательно настанет.
Лапы тяжело коснулись земли, и голова опустилась на ровную поверхность покрывалом устелившего поляну снега. Драконья глаза устало сомкнулись, но Тэль не разрешала себе засыпать.
Нужно было вернуться.

Дрожащее от холода тело калачиком свернулось на снегу.
Это обращение не таило в себе боли или страха, но все ее естество трепетало от ощущения, что снова оказалось в неком плену, неестественном коконе, в котором должно было оставаться совершенно для того не подходящее, вольное существо. Риш, собрав последние силы, оттолкнулась ослабевшими руками от земли, успев рассмотреть обычные, человеческие пальцы, тонкие запястья и слабые локти. Босые ноги не служили подходящей опорой, заплетаясь и цепляясь за все, что оказывалось под ними. Полный грусти взгляд карих глаз окинул залитую холодным солнцем поляну, на которой виднелись следы массивных лап и юркого, подвижного хвоста.
«Так что же это было?»
И будет ли это снова, хоть раз?

Отредактировано Тэль Риш (15.11.2021 19:01)