Спроводить друзей, как и было велено загадочной "сестрой", не составило труда. Друзья, чуткие ко всем странным просьбам, могли заупрямиться в два счета и ты даже подготовился к тому, что так и случится... но они и сами засобирались на гуляния этим вечером. Аунар полностью поправился, хотя внушительный шрам и напоминал каждому из них о случившемся в пустыне. И, вопреки собирающемуся дождю, что само по себе не было редкостью в Эоне зимой, Керастес решила отметить это событие в городе за парой кружек или стопок чего-нибудь крепкого... и, конечно, за развлечениями! У обоих друзей имелись сомнения в виду погоды, но ты их поддерживаешь - и они не слишком отпираются, все же немного отдыха не помешало бы каждому.

Еще две ночи она провела в обществе вампиров, но теперь - одна. И каждая ночь завершалась новым мешочком с деньгами и явным неудовольствием Аунара от происходящего. Неплохой способ загладить свою вину перед супругом, тем более что щедрая оплата с головой покрывала гуляния.

Но ты помнишь о предостережении леди Ар'Луны. И потому отказываешься, сославшись на желание провести этот вечер в тишине - праздник вот уже второй день был в разгаре и все эти ночные гуляния успели изрядно утомить. Калейдоскоп цветных тканей, узоров и улыбок давно стал в твоих глазах сплошной мешаниной в оттенках красного. Аркамэ не приходила за сосудом, врученным тебе на временное пользование, и ты не нуждался в питье.

Но что должно произойти? Или наоборот - чего не случится, если Керастес и Аунара не будет в этот день?

Ты остаешься единоличным хозяином роскошных апартаментов. Чем занять себя этим вечером? И стоило ли проводить его в комнате друзей, раз это им было суждено встретиться с предсказанным несчастьем?

Ты ложишься. Прислушиваешься. Выжидаешь.

Ничего не происходит мучительно долго и ты даже начинаешь подозревать, что в отсутствие друзей все может просто обойтись. Но какая опасность могла быть настолько значительной чтобы навредить им? Леди Ар'Луна не ошибается - эту простую истину ты быстро усвоил из уст Керастес. Чем бы ни была ее способность, древней ли магией или божественным благословением, но зрела владычица местного вампирского клуба в самый корень.

Ты успеваешь провалиться в состояние, близкое к дремоте.

Что-то грохочет за окном, будто кто-то пытается забраться в него... но это всего лишь гром, предшественник холодного ливня. Эона кажется по-настоящему прохладной после дней, проведенных в пустыне. Зимой температура не сводила их с ума и можно сказать, что это время было наиболее благоприятным для подобной передышки.

Грохот повторяется и ты понимаешь: это не только за окном, но и в соседней комнате. Кто-то пытается быть тихим, но получается не слишком хорошо - сама того не ведая, Керастес умела создавать настоящие ловушки для воров, оставляя то тут то там разные побрякушки, скользкие ткани, бросая инструмент в неположенном месте. И теперь все это звенело, шуршало, гремело в твоих ушах, хотя обычный человек и не заметил бы.

Стоит ли ворваться внутрь, или лучше сделать это медленно, наблюдая за злоумышленником?

Злоумышленник оказался настоящим слоном в посудной лавке: ему наверняка казалось, что сложнее всего - попасть в нужную комнату, минуя неплохую охрану риада, а на деле настоящую сложность представляло перемещение в ней. Вор знал о присутствии Карбьера, осторожничал, медленно обходя каждый предмет, стараясь не задевать ничего, что могло бы издавать хоть какой-то звук.

И с человеком это, может, даже сработало бы.

Но не с вампиром, особенно настороженным в предвкушении этой встречи.

Злоумышленник был здоровый, вовсе не обычный комнатный вор, да и движениям его не хватало ловкости и быстроты. Он переворачивает содержимое сумок, роется в плащах... и что-то достает. Темный кот, скрывшись под скатертью, остается незамеченным, но воришка напрягается: запах выдает присутствие другого животного. А кисточка на кончике хвоста оказывается знакомой тебе, ты видел ее не так давно, и не так много зверолюдей обладали подобной комплекцией и хвостом определенного вида.

Всматриваться дважды не имело смысла. Перед тобой был Тиа, собственной персоной. Он листает книжку, попавшуюся в руки, а затем прячет ее во внутренний карман и продолжает обыск. На поясе у зверолюда - опасного вида сабля, и не стоило даже задумываться о том, от чего на самом деле уберегло их так вовремя подвернувшееся предсказание. Охотник (или теперь лучше называть его "разбойник"?) вытряхнул содержимое очередного мешочка с ведьмовскими травами и тихо охнул, когда из него выпало нечто небольшое и цветастое.

Но тут же спохватился, вспомнив, что здесь он вовсе не гость. Тиа мгновенно заталкивает содержимое мешочка обратно, торопится: это именно то, что он искал. Но зачем?

Зверолюд осторожно выглядывает в окно, наблюдая за постами охраны и избегая света извне.

Еще несколько секунд, и ваши денежки сбегут вместе с какими-то важными вещами.

Он хватается за подоконник, через который уже собрался было выбраться на улицу. Тяжело опирается об оконную раму и охает, оборачиваясь в испуге. Голос звучит в самой его голове, и потому Тиа не сразу понимает, кто именно сотворил с ним подобное, да еще и столь незаметно. Зверолюд испытывает страшную слабость... это один кот или два сидят перед ними? Животное ничего не говорит, и все же он слышит знакомый голос.

А ведь он был так близок к успеху! Неужели все должно закончиться именно так?

- Карбьер, это вы?.. - интересуется охотник риторически. Его взгляд гаснет, как бывает, когда страх смерти охватывает жертву.

Но внезапно в серых глазах фелида зажигается пламя, не свойственное его текущему положению. Он превозмогает слабость и падает на колени, лоб с глухим звуком ударяется о пол.

- Мне очень жаль! Я не хотел такого развития событий, клянусь вам, но таковы были их условия... и если теперь вы жаждете моей смерти - я готов принять ее. - его голос дрожит, он прекрасно понимает, что никакие клятвы не исправят положения, но все равно готов оправдываться. Но вдруг Тиа поднимает голову и в глазах его стоят слезы. - Только умоляю, прошу вас - спасите Аст! Все, чего я хочу - это только спасти ее. Я давно позабыл про все принципы и веду себя абсолютно недостойно воина, члена собственного племени, я прекрасно осознаю свои поступки. Но если это ради нее... я готов зайти даже дальше, отдать свою жизнь за ее. Но сейчас она просто не просыпается!

Его голос срывается на рык от отчаяния, и выглядит все достаточно искренне чтобы поверить... но вы уже доверились ему однажды. С другой стороны, зная о том, какая судьба ждала бедную полукровку, желание опекающего ее Тиа не допустить такой судьбы было понятно. Что бы не пообещали ему "они", а скорее всего это тайное перемещение на другой континент, плата могла быть очень высока. И, придя сюда, он прекрасно отдавал себе в этом отчет.

- Шаманка сказала, что это ведьмино проклятие и наложено оно при помощи предмета, который мог быть при Аст, потому и ворвался сюда, понимая, что просить помощи или пощады бесполезно, в моем-то положении. И я согласен на все, только спасите ее или позвольте мне сделать это, прошу вас! Что угодно, только не ее смерть...  - слезы градом льются из его глаз, подобно дождю, начавшемуся за окном, и Тиа скрывает их, вновь утыкаясь лбом в пол в позе самой низжайшей мольбы. Огромный зверолюд выглядел жалко, но было очевидно: он не остановится ни перед чем в попытке спасти свою подопечную от уготованной ей судьбы.

Станешь ли ты, забыв о совершенном им преступлении против друга, помогать ему?

Когда его руки оказываются связанными за спиной, Тиа поднимает голову, не успев и глазом моргнуть прежде чем перед ним оказывается Карбьер.

- Н-нет, прошу тебя, я клянусь - она ни о чем не знает. Ни о том, что я сделал, ни о моем плане. Это только мои деяния. Я сам принял решение, потому что... она так боится смерти, а все только и твердят: судьба, судьба! - тут же отзывается он, глаза зверолюда округляются от ужаса осознания - его подопечная может умереть там одна. Он прекрасно понимает, что Карбьеру и его друзьям нет никакого дела до их судьбы. По сути, никому нет дела, и им этого не понять: жестокие законы Халапетии не мог отменить никто. - ...Но ведь Аст - живая душа, а относятся к ней как к предмету, как к овце на заклание! И Аркамэ ничем не лучше. Она же все знает, знает как ей страшно, но ни разу не помогла. Она только ждет, что какие-то боги, духи или демоны принесут нам спасение в обмен на жертву, а мы, белые и пушистые, ничего делать не должны для собственного спасения. Я считаю, что мы сами - создатели своей судьбы, иначе зачем Луна подарила ей жизнь, которую жаждет отобрать?!

Он скрежет зубами не в силах сдержать накопленную ярость, его морда искажается от боли. Сколько лет молчаливого ожидания смерти скрывалось за жизнерадостной улыбкой Аст? Как удавалось ей, такой цветущей и доброй, сохранять в себе эту любовь ко всем, несмотря ни на что? Он, Тиа, был готов на все, лишь бы спасти ее, лишь бы подарить ей каплю времени и если бы его жизнь стоила того - попросил бы отдать каждый год ей.

Но судьба не была милосердна. Она жаждала смерти для своей жертвы.

Слова Карбьера ранят его, но в его глазах - ни капли сожаления, только тупая, животная боль и решимость. Он уже отказался от своего, отказался когда-либо быть с Аст и даже жить уже отказался. Он не мог оправдываться за то, что сделал или чуть не сделал, потому что он спасал лишь то, что было ценно ему самому.

У каждого своя правда. И, может статься, его ценности вовсе не уступали их собственным. Любовь и отчаяние многих вынуждали идти на крайние меры. И, судя по виду Тиа - их ситуация была таковой.

- Помогите мне, и взамен я расскажу, кто они. А если вы и так планируете меня убить за то, что я сделал - делайте это, я готов.

Тиа не пытается оправдываться. Выражение на его морде становится серьезным, губы пожимаются, оголяя клыки, но без агрессивного оскала. Он выглядит... уставшим.

- Вы ничего не знаете о том, почему иному каравану лучше остаться погребенным в песках целиком. С тем, как они относились к ней, как пренебрегали ею и ее жизнью - почему их жизни, запятнанные кровью, не стоят ее единой жизни? Аст ничего не сделала, а они убили ее родителей ради какого-то дурного предсказания. Пытались убить и ее, и если бы Аркамэ не дала слабину со смертью ее матери - сделали бы это. "Потому что такая судьба", ха! Судьба ли, что их руки взялись за оружие и решили во имя судьбы, кому жить, а кому - умереть? - он долго смотрит вампиру в глаза, прекрасно понимая: им не понять друг друга. Они были где-то на разных концах света, в разных обстоятельствах и с разными взглядами. То, что понятно на уровне инстинкта для Тиа, им, выходцам с севера, покажется диким и оскорбительным. Но может статься, что для Тиа важен не случайный иностранный гость, а та, кого он любит всем сердцем, ибо и Карбьер сделал бы выбор в пользу друга, а не Тиа, случись выбирать. - Ваши друзья стали лишь невинными жертвами чужих желаний, так же как и Аст стала жертвой их лени и алчности. И как говорит Аркамэ - такова судьба, нам всем оказаться в круговороте этих событий.

Его губы трогает печальная улыбка. Испуг не касается глаз, а угрозы, кажется, не имеют особого эффекта - он хорошо знает, что обречен. И что Аст узнает о всех злодеяниях, на которые он пошел ради нее. И никогда не простит, даже видеть его не захочет. Но он давно набрался мужества не скрывать от нее ничего, даже такой неприглядной стороны.

Она имеет право его ненавидеть. И если она не хочет видеть его, но живет где-то там - он готов смириться с этим. Иногда достаточно лишь осознания того, что она жива. В конце концов, он пообещал ее родителям: любой ценой добыть свободу заложнице Луны.

Он глухо стонет от боли, когда рука Карбьера ударяет его голову о пол снова. На самом деле он не верил, что обнаруживший его человек (или не совсем) жаждал хоть как-то помочь: едва увидев ненависть, которой вспыхнули малахитовые глаза, Тиа понял, что скорее всего все кончено вне зависимости от того, выдаст он правду или нет. Об Аст было кому позаботиться и кроме него, пусть и с таким же успехом. Потому он долго молчит, раздумывая, стоило ли втягивать очередную жертву обстоятельств во всю эту историю или же лучше просто умолять отпустить его к ней до самой смерти?

- Если я скажу, вы тоже окажетесь во всем этом... но я попытаюсь сделать это так, чтобы мы поняли друг друга. - оправившись от боли, выдавливает зверолюд, приподнимая голову. Карбьера ждала порция туманного объяснения на не самом чистом общем языке, но Тиа владел им достаточно неплохо чтобы хорошо изложить намек: - Не то чтобы ваш друг не стал поводом для их появления, но они хотя бы не преследуют его больше, потому что он мертв. - он говорит "мертв" с вполне конкретной интонацией - кому-то лучше не знать, что это не так и озвучивать сей факт не стоило. - Я не знаю, следят за мной теперь или нет - пока не отдал им ничего. И если не отдам - мы трупы. А если отдам - они пообещали помочь с кораблем на Галатею, и пока выполняют свою часть сделки. Я не знаю, что конкретно из вещей вашего друга им надо, они сказали только, что он, вероятно, носит это при себе постоянно и это нечто, что принадлежит им.

Не чистая правда в последней инстанции, но должно быть приблизительно ясно, о ком идет речь и в какой момент они обнаружили в Тиа такого отчаянного подельника. Не похоже чтобы зверолюд знал, о чем идет речь, иначе вопрос о выдаче украденного малознакомым заказчикам даже не стоял бы - такие деньги могли обеспечить ему с Аст не только успешное отбытие на Галатею, но и безбедную жизнь.

Он был обманут точно так же, как все они. Или проблемы с Аст начались раньше, чем удалось воспользоваться деньгами. Тем более что и денег, как таковых, вещица не содержала.

- Прошу, просто позвольте мне взять браслет и хотя бы перерисовать магический круг из этой книжки - это все, что мне нужно. Я не могу предложить возвращение украденной жизни или вещи, потому что они наблюдали тогда и, вероятно, следят за ней. Я не смогу спасти ее, даже в сознании, если не отдам им эту вещь.

Тиа нечего ответить, потому что толку? Этот иностранец не поймет обстоятельств, неведения и прочих тонкостей.

- А вы всегда оказываетесь в нужном месте в нужное время, сэр Карбьер? - задает он самый очевидный и, вместе с тем, самый осмысленный в данной ситуации вопрос. Всегда ли его собеседник ловко спасал своих друзей или родных из переделок, никого ли он не потерял, уделив слишком мало времени чужой проблеме?

Без ошибок он не зашел бы так далеко. Без ошибок он не был бы так далек от своей цели теперь. И все же кто мог предусмотреть все вариации событий и предотвратить его ошибки, поставить на не проторенную, а правильную дорожку? Тиа понимал претензию своего собеседника, но не его поразительную способность считать себя глаголящим истину. Ведь где истина, где правильная дорога в истории, от которой он знал едва ли не меньше трети?

Впрочем, он не собирается мешать ему оставаться при своем мнении, ибо Карбьер имел на то полное человеческое право. А он, Тиа - нет.

Он кивает в ответ на вопрос Карбьера о том, они ли, эти таинственные "преследователи", передали ему оружие. Что он мог сказать про корабли? Они определенно сыграли свою роль, но такую ли вещественную? Скажи он хоть что-то и это укажет на вполне определенные взаимосвязи, а погружать их всех в эту ситуацию Тиа не мог и не хотел.

- Я согласен, но... мне нужен и браслет. Проклятие накладывается на предмет и без него я не смогу снять его, даже если буду владеть кругом. - он не долго раздумывает, даже несмотря на боль в висках, прежде чем согласиться на предложение Карбьера, хотя и подозревает, что услуга, оказанная ему, будет иметь последствия. Но какая разница? Терять нечего, кроме жизни Аст, и потому он сделает все, что может, чтобы помочь ей оказаться на корабле... а дальше будь, что будет.

Карбьер сомневается. Тиа не видит в этом ничего предосудительного - ему повезло не быть убитым еще в тот момент, как только он, вор под покровом ночи, был застигнут врасплох. Его выслушали. К нему прислушались, потому что за ним тоже была своя правда. Извращенная всем тем неприятным, что им пришлось пережить, но все же... это Аунара преследовали, а не Тиа сам жаждал его смерти, так что можно сказать, что круговорот событий начался с их побега, а не желания зверолюда спасти свою подопечную.

Не это ли жаждала продемонстрировать им леди Ар'Луна? Они просто оказались не в то время, не в том месте, но и с Тиа - все то же самое. Они были отражением ситуации друг друга и вряд ли могли осуждать друг друга. Керастес и Аунар, в отличии от вампира, вряд ли подумали бы дважды на его месте: с чего бы их волновала судьба незнакомца?

Зверолюд терпеливо ждет, когда Карбьер рассудит все сказанное и решит, что делать. Он не предпринимает попытки бежать, но все тело напряжено по воле древнейших инстинктов. А когда молчание затягивается, и после Карбьер внезапно оповещает, что будет так, каков был их уговор - он слегка приподнимает голову, жаждя поблагодарить его... но перед глазами все плывет, и он только чертыхается, медленно теряя сознание.

- Что за... - только и успевает проговорить Тиа, прежде чем погрузиться во тьму, где уже успели затеряться воспоминания об этой встрече. Оставалось только надеяться, что новой не последует.

И что друзья Карбьера не вернутся пораньше из-за разбушевавшейся за окном грозы, сопровождаемой обильным ливнем. А если вернутся и застанут его выпровождающим их врага... в общем, лучше не думать об этом.

Теперь у Тиа был браслет, но все еще не было копии круга из дневника Керастес. Схема оказывается далеко не такой простой, как показалось на первый взгляд, а написанные в ней названия ингредиентов - на языке, лишь отдаленно похожем на местный диалект, который вампир только начал изучать. Не проще ли просто вырвать одну страницу? Мало ли, вдруг если допустить ошибку - получится что-то не то и Аст погибнет? Проклятие было не из простых. Или же можно просто положиться на свою способность скопировать неровный почерк сестры и каждую закорючку в максимальной точности.

Неразбериху с листа практически невозможно скопировать, не понимая логики написанного или даже языка, на котором писала Буревестная. Да и разве не писала она в обратном порядке - справа налево? Чернила лишь вынуждают убедиться в том, что заключенная сделка не будет простой - ничего не было понятно, символы отличались, сколько бы раз Карбьер не повторял их.

Возможно, стоило просто умертвить зверолюда, и дело с концом? Окровавленный ради такого дела ковер не омрачит праздного настроения сестры. Напротив, иной раз казалось, что она ждет от своего брата подобного поступка, хотя никогда не подталкивает. Она принимает свои решения и отвечает за их кровавость той обидой, что накоплена тысячелетием, а легко ли ему решиться отнять жизнь, особенно понимая ее ценность?

Когда ты мертв - ты уже ничего не исправишь. А сейчас у Тиа был шанс, и он ухватился за него ради девушки, которой суждено умереть. Луна не ошибается в таких вещах, наверняка.

С углем дело идет гораздо бодрее, у нового дневника была ровная, свежая бумага, он практически не был помят и это здорово упрощало задачу. Можно сказать, что теперь они оба были ворами, Карбьер и Аунар, до того часто спутники имели дело с личными вещами подруги... и даже позволяли заимствовать кое что из них другим, как показала эта ночь.

Не с первой попытки, но у него все же получается максимально похожая, идентичная в схеме копия. Если у Тиа есть хорошая ведьма - сумеет разобраться, ведь так? Впрочем, это уже не твоя проблема: остается только выпроводить зверолюда под шумок и надеяться, что праздник за окном ни капли не утих и никто не заметит этих странных перемещений - Карбьер уже мог ощутить небольшую слабость.

Магии на сегодня, пожалуй, было слишком много. Но лучше бы продержаться еще немного, иначе зверолюд придет в себя прямо здесь, и вы начнете сначала.

Эта загадочная, пахнущая пряностями и дождем ночь принимает Карбьера в свои объятия легко, обволакивает темнотой и позволяет укрыться в своем теплом запустении. Луна не тревожит взор, окрашивая мир вокруг в оттенки алого, и потому происходящее вокруг кажется живым, настоящим. Избавиться от Тиа не составляет труда, и дальше только судьба поможет ему осуществить или помешать пророчеству Посланницы для Аст.

Однако, эта прекрасная ночь не торопится оставить его в покое - по возвращении в риад он застает вовсе не промокших и довольных друзей, а женщину, облаченную в кусок темноты, до того черным было ее платье. Даже вампиру было бы непросто отличить ее во тьме комнаты, но огонек на конце курительной трубки выдавал ее.

Похоже, придется сделать вид, что ему нестерпимо захотелось покурить чего-нибудь забористого, иначе как объяснять все события этого вечера и уж тем более - этот визит? Керастес буквально вытрясет из него каждое слово, которое пришла сказать леди Ар'Луна.

Она не приходит просто так. Что ты натворил?

Ее бледно-голубые глаза сегодня кажутся почти черными, но, увидев Карбьера, сестра Керастес улыбается.

- Смотрю, вы знаете толк в принятии правильных решений. Если ковры окрасятся кровью, нам не удалось бы повстречаться в этот день - меня непременно украли бы дела, а затем и у вас найдутся свои. Прошу меня простить за поздний визит - признаю, меня мучило любопытство о том, куда делся добрый пласт памяти моей сестрицы. И, с вашего позволения, мой дорогой брат, я бы взглянула на оригинал... в зависимости от этого, думаю, у меня найдется кое что правдивое, что я могу вам поведать за давностью лет. - она замечает его хорошо скрываемое удивление и улыбается понимающе, вдыхая очередную порцию дыма. - Я не первый день знаю свою сестру... хотя теперь, воистину, знаю ее меньше, чем кого-либо другого. И готова подтвердить, что вчерашний день не вернуть, дорогой друг. Но у меня складывается впечатление, что за нос водят всех нас, с момента откровения у меня было немало времени подумать об этом.

Похоже, основания так думать у вампирши и вправду были - она выглядела молодой девушкой, но явно была не из тех, кто предпочитает подобные шутки. Никаких причин приходить сюда и мешать любым затеям Буревестной у леди в темном платье, змеиной кожей ниспадающем на пол, не было. А значит было что-то, что в какой-то степени действительно привлекло ее внимание.

И это, может статься, было ключом к вопросам, которые Карбьер не решался задать или вовсе старался о них не думать. Однако, стоило ли доверять сестре Буревестной, тем более что отношения между ними были довольно напряженными?

Ее едва заметная улыбка становится чуть шире.

- Смею вас заверить, что мой визит - лишь попытка прояснить мои собственные подозрения, он ни в коем случае не призван доставить неудобства. У меня есть много вопросов о происходящем и о том, во что именно вы были втянуты, сэр Карбьер... - вежливо и спокойно поясняет она, абсолютно точно давая понять, что не собирается агрессивно настаивать на чем-либо. - Однако, ложь и правда иной раз бывают одним и тем же, все зависит лишь от точки зрения. Я не могу обещать, что другие вещи, которые я вам поведаю - однозначная правда... и вскоре расскажу, что я имею в виду.

Леди в темном одаривает дневник долгим, внимательным взглядом, прежде чем открыть его. Кажется, будто и для нее это - серьезный шаг, вторжение на территорию абсолютно неизведанную... и, устрашающую. Ар'Луна (ее имени ему так и не довелось узнать), имела право на страх, и вскоре она дает о нем знать, проводя пальцами по испещренной заломами некогда грубой и толстой обложке.

- Признаться, кроме правды мне есть что сказать о моих личных наблюдениях. Я начала думать об этом задолго до нашей встречи, в те времена, когда ожидала знака от богини в Ольдеморе... В древности было много вещей, о которых мы предпочитали не думать, потому что в руках так называемых божеств всегда было куда большее, нежели способность творца - власть. И мы, их слуги на их территории, подвержены их воздействию. Я и моя мать, жрицы Солнца - исключение, но при желании и нашими умами можно манипулировать. 

Она поднимает глаза, встречаясь взглядом с названным братом, соединенным с ней лишь единственной тонкой нитью чужих слов и интересов. В ее взгляде зажигается незнакомый огонек, который напоминает о той молодой женщине, живой и активной, преисполненной мудрости и теплоты, какой она была когда-то. Такой ее, вероятно, хотела увидеть Керастес.

Но им обоим эти чувства стали практически недоступны.

И все же этот взгляд дает понять: отныне они - сообщники, их уста занемеют на века о событиях этой ночи, все сказанное останется пылью на цветастых коврах риада и никто даже не поймет, что она вошла в этот дом без какого-либо приглашения.

Леди Ар'Луна открывает дневник, страницы потрескивают в ее пальцах и шелестят совсем уж надрывно, будто в попытке позвать обладательницу книжецы и скрыть секреты, нанесенные на бумагу. Она кладет трубку на стол, и табак внутри остается единственным источником света, но это ни капли не мешает вампирше прочитать. Страница за страницей мелькают сквозь пальцы, иногда она удивленно вздымает бровь, совсем как Керастес, а иной раз - кивает про себя и губами повторяет слова на странном языке. Леди Ар'Луна пропускает немало магических кругов, концентрируясь на подробных записях.

- Это не первый дневник, похоже, она хранит остальные где-то в другом месте. И все же я рада знать, что это не двойник, а действительно моя сестра - ее связь с божеством удивительно укрепилась, и я подумала об этом в первую очередь. - она кладет дневник на стол и постукивает по нему пальцами, длинным и изящными, словно паучьи лапки. Если смотреть только на нее, то со временем начинает казаться, что дождь барабанит какую-то мелодию, а ее тень, едва заметная благодаря огням за окном, пляшет свой собственный танец отдельно от хозяйки.

- Придется начать издалека, потому эта история - не совсем моя. Я узнала одну байку от своей матери когда-то давно, и никогда не ассоциировала ее с чем-то большим, чем простая сказка... но случилось кое-то, что заставило меня вернуться к этому воспоминанию. И в итоге встретиться с ней. - она кладет на стол небольшой предмет, отблескивающий янтарем. Кольцо, точно такое же, какое Керастес отдала Аунару. - Эта вещь вдруг стала активна сто сорок один год назад, хотя доселе у меня не было причин сомневаться в том, что один из связанных им существ - мертв. И вот правда, о которой я должна была сказать: я помню ту, последнюю ночь, очень хорошо...

Она говорит быстро, так что дыхания на остальное предложение не хватает. Кажется, будто и сама она оказывается у ворот какой-то долгожданной истины после прочтения дневника. Что-то мелькает в ее темных глазах, и леди Ар'Луна молчит куда дольше, чем следовало бы с учетом созданной ею интриги. Она закрывает глаза и прерывисто выдыхает, ее напряжение было ощутимо даже без волнения в голосе.

-... и эти кольца никогда не могли бы снова работать по той причине, что мертвы были оба их обладателя, это точно. Я хорошо понимаю архаас и их природу: если они мертвы - это окончательно. С ними нет никакой мистики, потому что их тела - лишь почва, зола и лоза, ни одна магия не сможет восстановить их. В тот день я присматривала за Керастес, но ничего не могла сделать, когда все началось, у меня не было никакой силы и все было так странно - будто все ополчилось против нас. Но я видела все, что должна была видеть. Это существо, чем бы оно ни было, попыталось забрать ее из Эстэ до того, как богиня завершит ритуал, я побежала за ним - и так осталась за пределами города... а вдобавок увидела, как Керастес не стало... - она открывает глаза, и в них будто застыла та эмоция, поднятая из глубины памяти. Страх, ужас, непринятие. Она не смогла сказать, как именно не стало, но раз леди Ар'Луна была уверена - все так, как жрица описала в начале.

Керастес стала золой, землей и лозой. И она могла сказать, что это - правда, ибо иллюзия не могла замутнить ее взгляд.

- Я долго пыталась осмыслить случившееся, но история никак не собиралась воедино - какая, по сути, между ними связь, чтобы мертвое становилось живым? Дневник утверждает, что это, похоже, свойство кольца - но данное утверждение ошибочно. Эта вещь имела особое значение, позволяла находить друг друга разным существам в любом облике... но не воскрешать из мертвых и уж тем более не перерождать существ. Где бы ни была Керастес, она не спала в Эстэ вместе с остальными братьями и сестрами. И при этом не знала о том, что ее супруг жив тоже. Она просто появилась из ниоткуда, и богиня знала об этом.  Первое время, получив видение от Многоликой, я ждала в Ольдеморе. И тогда вспомнила о деталях, которые никогда не покидали моего ума, хотя богиня не придавала им значения. И об истории, о которой моя мать никогда не рассказывала с тех пор, как я подросла, и о тех словах и решениях, которые были сказаны и приняты в моем присутствии Агенейей позднее. - истории эти имели такую давность, что события будто наслаивались друг на друга, создавая все больше и больше вопросов. Но то, что Ар'Луна сообщает минутой позднее, никак нельзя назвать ожидаемым признанием, той правдой, которую его ушам вообще стоило бы слышать, до того древним был этот секрет.

И до того незначительным он казался теперь, когда боги и их помыслы были почти забыты, а секреты, за выдачу которых можно было поплатиться жизнью, не важны.

- Видите ли, сэр Карбьер, у архаас есть их настоящие, физические тела, потому что когда-то они были кем-то, кто по доброй воле примкнул к нашей богине. У Агенейи были все задатки прекрасного божества, кроме одного - она не могла сотворить одушевленное создание, лишь оболочку для души, которая дала свое согласие при жизни и сама совершила ритуал перехода. И, поскольку у нее не было детей, способных служить и подчиняться, она заключила выгодные сделки с теми, кто не был принят среди своих. И эти существа при помощи Обелиска были созданы в новой форме: не своей настоящей, и не фэйри. Архаас, усредненный образ, исполнители одного задания, живущие ради служения. И у нас, конечно, был тайный Архив, обитель историй этих созданий до их обращения, доступ к которой имели только жрицы Солнца и сама Агенейя. Моя мать умерла незадолго до трагедии и я служила не так долго, чтобы узнать что-то важное... но из того, что я прочла - лишь несколько историй и факт того, что погибший архаас должен вернуться в свое оригинальное тело, либо в то тело, которое Агенейя для него создала, если оригинальное было не пригодно для выживания. И ни слова о том, чтобы эти тела были идентичны, напротив - они создавались совсем разными. И уж тем более о том, что тело может быть восстановлено.

Очевидно, одна история, которую узнала за время жричества леди Ар'Луна все же придавала смысл всему сказанному ею - потому что иначе путаница становилась абсолютной, а ответов у них на двоих не было. И все же эта леди - не из тех, кто приходит запутывать, скорее наоборот, она говорит, когда на уме уже есть разгадка к шифру. Другое дело, что переваривать все это вот так, сразу, было не самым простым делом.

- Налейте чего-нибудь, сделаем перерыв. Вы ели? Я - да, так что пока могу насладиться чем-нибудь и воспользуюсь этой возможностью, если вы не против.

Леди Ар'Луна безмолвно наблюдает за тем, как бокал наполняется вином. Эта передышка, это молчание были необходимы им обоим. Ей — чтобы сделать свое предположение, ему — чтобы попытаться понять краткий пересказ истории, которая продолжается тысячелетие. Все не могло быть просто с самого начала, и теперь стало только сложнее.

Она делает глоток вина, алкоголь обжигает горло, остается на языке ягодой с металлическим привкусом... и даже дарит легкое опьянение. Или она сама его себе придумала, потому что хотела бы опьянеть по-настоящему?

— Да, это ее оригинальная форма, физическая оболочка отличается от реального тела - душе нужно придавать форму чтобы поместить в такой малонадежный сосуд, так что выглядит это удивительно... О, так это была няня, кого вы встретили после того как кольцо ненадолго перестало реагировать? Этого я не могла видеть. — не без удивления отмечает вампирша и кивает, выражение на ее лице становится задумчивым. — Архаас можно спасти, пока их тело не разрушено... но для этого нужно остановить само время, поскольку процесс в высшей степени ресурсозатратный. Это было возможно подле Обелиска, где им полагалось быть. И если вы побывали там, где укрываются фэйри — полагаю, это удача невероятного масштаба. Или злой рок, поскольку теория не далека от истины — все действительно повторяется, а перерождение никак не связано с кольцами. Это создал кто-то из них, и если способности Керастес мне вполне понятны, то этот Холгейр... полагаю, пришла пора рассказать другую, еще более давнюю историю, с которой связана моя определенная догадка.

Леди откидывается на спинку кресла, и практически сливается с собственной тенью, так что та, наконец, замирает.

— Я знакома с историями нескольких архаас, но мое внимание привлекла та, о которой я ничего не читала — в ней речь не об одном существе, что типично, а о двух. Другие, безусловно, тоже допустимы, но в этой все сошлось довольно точно, хотя память частично стерлась, я была довольно маленькой. После я поведаю то, что помню сама из реальности, окружавшей нас в то время. Как вы понимаете, сэр Карбьер, я могу поговорить об этом только с вами — и пока мы можем встретиться, у нас есть шанс разобраться, ибо у меня дурное предчувствие относительно всего, что я не могу предвидеть. — она считала Керастес своей сестрой, при чем не названной, а самой что ни есть настоящей. Иначе что еще могло заставить эту леди, даже спустя столько лет, быть столь вовлеченной в жизнь давно утраченного для нее существа? Она оживала каждый раз, стоило заговорить о Буревестной, будто прикасалась к чему-то приятному в памяти, полной ужасов и смерти... в том числе той сестры, судьба которой теперь ее так беспокоила. Леди Ар'Луна как никто другой знала цену смерти и покоя, это то, чего она была лишена, ее личная трагедия, скрытая во всей этой истории и обособленная от нее одновременно.

Когда первый бокал пустеет, жрица начинает свой рассказ, и старается выцепить из памяти лишь важные моменты, которые придадут смысла ему в глазах неосведомленного слушателя.

История оставляет какой-то непонятный, серый осадок - сказка, как она есть. В подобное поверить сложно, даже сложнее, чем могло показаться вначале. Но леди Ар'Луна переходит к собственным наблюдениям. Ведь с детства у нее была две черты, которые отличали ее от предшественниц - наблюдательность и недоверие.

А Керастес, стоило ей появиться во Дворце Роз под крылом Агенейи, стала ей сразу как родная... но остальное было как-то неправильно. Буревестная получила странное ремесло - быть всегда вдали от дома, а в редкие моменты присутствия не приближаться к Агенейе, которая всех старших детей своих любила и держала поближе. Она не получила никакой способности, кроме похожей на ту, которой владела Многоликая - перевоплощаться. Богиня как-то раз сказала, что Керастес - словно ее двойник, лучшее тело, способное стать вместилищем богини. Тогда жрица совсем не поняла, о чем речь - у богов и так идеальные тела, способные вместить столько энергии... но Агенейя, судя по всему, имела в виду вовсе не новое тело - кучку земли и золы.

Это существо, Холгейр, появлялся во Дворце довольно часто, но однажды встретил Керастес и оскорбил ее, скорее случайно, чем преднамеренно - и та сразилась с ним, такая уж традиция когда твой авторитет оспаривают, такие были времена. Но упомянула она это не случайно, ведь именно после этого началось... странное. Холгейр стал будто одержим Керастес, и это допустимо для смертного. Но богиня, которая должна была пресекать любые такие связи архаас, ведь у них всегда было призвание, они не могли быть чем-то вроде любовников для смертных... говорит, что это - узы между ними и даже благословляет брак, жест высокий настолько, что это вызвало у Ар'Луны еще больше подозрений. Теперь ей кажется, что если не все, то часть из грядущего было богине очевидно. Они не знали, кто он и кому служил, все было в порядке пока он соблюдал правила: Керастес подчиняется богине и остается в Эстэ или в море, если того желает Многоликая. Он делал это. Но годы шли, и при упоминании богини он становился все раздражительней, будто между ними существовал другой уговор, о котором ни жрице, ни ее матери не было известно.

Но чтобы Многоликая связалась со смертным? Никогда... думала она, до того момента, когда он уговорил Керастес спуститься на берег другой страны и там ее настигла злосчастная стрела. Такое совпадение? Агенейя была в ярости, но повела себя странно - она приказала мне запереть сестру, а когда этот человек внезапно напал на наш город вместе с подготовленным войском другого божества - при помощи магии натравила их, как псов, приказав Керастес нападать, а потом использовать остаток энергии для ритуала, подобно остальным архаас, которые пожертвовали собой... Только вот Буревестная не была магом, это уничтожило бы в итоге ее тело и так, но случилось только потому что он забрал ее из временной петли, в которую погрузили Эстэ.

- И теперь стоит вернуться к сказке и наложить условия из нее на реальность, знакомую мне. Допустить, что другой уговор был, однако Агенейя не видела в нем смысла, поскольку получила от сделки то, что хотела - и демон из сказки остается ни с чем, она благословляет их союз, а потом запирает Керастес. Честно говоря, мне тогда и в голову не пришло бы думать об этом в таком... подозрительном ключе. - еще бы, ведь она была молода и все происходило с существенными временными разрывами: намного легче расставить все по полочкам, когда есть тысячелетие на размышления. И даже спустя столько лет, она связала все случившееся в подобие цельности лишь сотню с лишним лет назад. Да и история оставалась в пробелами, заполнить которые могла только сама богиня... или Мираль, которая определенно узнала Керастес в том храме. - Мы были очарованы нашей богиней, обожали ее. Моя память хранит лишь ее доброту и красоту, но когда я думаю о Керастес - правда искажается. Всегда что-то было не так. С каждым из них, просто с ней я была ближе всего. И с этим странным существом, Холгейром... уж кем, а человеком он мне не казался - я всегда чувствовала себя страшно некомфортно в его присутствии, хотя сил в нем было с мизинец фэйского мага. Он видел ее как-то иначе, был одержим ею полностью и в то же время - постоянно говорил о вещах, которых она не понимала, о далеких островах, которых нет на карте, о сказках, которых ей не доводилось слышать. Очевидно, уговор мог не включать в себя тот факт, что новая природа полностью сотрет ее память... и личность. Она была рабыней богини, как все мы, но в отличии от архаас, жрицы обладали независимой волей. Чем больше я смотрю на это в таком ключе, чем больше думаю об этом, тем большей издевкой мне это кажется. Но это очень в духе Агенейи, ее ненависть к Мираль и Шаару была практически осязаемой.

Она вздыхает, утомленная собственным рассказом, несколько секунд наблюдает за непогодой снаружи и после поджигает табак в трубке. Ей хотелось отвлечься, и это можно понять - с такими историями человека обычно называют безумным... но когда речь идет о богине, а Керастес до случая с памятью утверждала, что та вполне жива, в отличии от остальных богов... все здорово усложняется и реалистичность - последнее, на что можно надеяться. Совпадений в увиденном жрицей с историей уж слишком много, но в итоге они упустили главное - шанс узнать у Холгейра или его остатка о том, правдивы ли догадки.

- Только вот дневник не дает ответа на вопрос о том, знала ли она. Тем не менее, Многоликая, сама того не ведая, подсказала мне, где искать тело: не над землей, а под водой. Все, что я могу сказать на данный момент - похоже, что Агенейя или ее проекция использует ее как свои глаза и уши. Я могу допустить, что наша богиня подготовила почву для возвращения заранее... она очень умна. Но в своем текущем положении даже она не смогла бы создать такой цикл. И я для себя сделала вывод, что ваш общий друг - вовсе не тот, кем кажется. Может и не тот, о ком говорит сказка. Подозреваю, что он и сам об этом может не знать, если Холгейр мог понять мотивы богини: вызовите ее подозрения, и она отведет Керастес куда подальше. Очевидно, что восстановление Эстэ имеет к этому какое-то отношение, потому что другие выжившие, включая меня, совсем не одержимы этой идеей, а судя по ее дневнику - это буквально все, что ее занимает, как раньше было с ремеслом. Только в идее есть нюанс, который от вас очевидно скрывается: Эстэ кишит демонами, и они тоже окажутся на свободе. И теперь я хочу знать, как это звучит с вашей стороны?

Сложнейший вопрос, сложнейший разговор для такой темной и дождливой ночи. И наконец-то собеседник, который заинтересован говорить с ним о происходящем без утайки. И причины молчания Керастес, которые теперь были куда более очевидными - что в ней, по сути, было от Керастес, какой ее знала Ал'Луна?

- Ваша роль в этом деле, сэр Карбьер - самая значительная. - она улыбается, выдыхая табачный дым. - Потому что вы - часть настоящего, которой под силу менять все вокруг себя. Дела тысячелетней давности захватывают наше закостенелое сознание, а вы можете смотреть на них трезво и без страха обмолвиться о древних секретах. Возможно, в этой головоломке не хватало кого-то вроде вас чтобы дойти до конца, если все ее части завязаны в один узел и связаны между собой. Вы же понимаете, все встречи в текущем мире предопределены и для чего-то нужны. Но мы выбираем, по какой дороге идти.

Она поднимает бутылку и наполняет оба бокала сама, это выглядит немного противоестественно, ощущается с каким-то дискомфортом, будто сама Луна делает ему одолжение. Но леди Ар'Луна не придает этому значения, между ними уже не было барьеров... только секрет, еще больший, чем все доселе им услышанное. Стеклянные сосуды сталкиваются с тихим звоном в комнате, погруженной в тишину после дождя. Алая луна несмело выглядывает из-за облаков, и тень за спиной вампирши отвечает на этот свет попыткой спрятаться за ее спиной.

- Если честно, мне кажется, что в этой истории вы можете получить уникальный шанс узнать о том, чего так жаждут наши мертвые собратья: как вернуться к жизни и не рассыпаться прахом. Не полноценно, конечно, но это - в силах Обелиска, способного наделить жизнью даже форму из земли. С другой же стороны... вы можете выйти из этого, пока не поздно, потому что в одном вы правы - это не ваша история и к настоящему, в котором вы живете, она не имеет никакого отношения. - оба предложения были заманчивы, хотя и в разных аспектах, потому что Карбьеру довелось оказаться прямо в середине истории, о которой сложно было и подозревать... или на самом деле он догадывался, но не хотел думать об этом. В делах тысячелетней женщины ничего не могло быть просто, это было неочевидно лишь по той причине, что речи о ее прошлом никогда не шло. А ведь там была такая же жизнь, полная, не лишенная встреч и расставаний, завершенная так, как иные завершают свою человеческую жизнь - героически или бездарно. Леди Ар'Луна долго смотрит куда-то за окно, словно там виднеется выход из всего того, в чем они оказались. И все же она продолжает: -  Но я, будучи ее сестрой, хотела бы для них того, чего не имею сама - новой жизни, не оторванной от действительности, а вовлеченной в нее. Чтобы они были как вы, без этой сложной истории, без этих сказок, которые должны покоиться где-нибудь на дне. Прежде я могла хотя бы фантазировать о том, какой была бы ее жизнь, если бы все сложилось так, как было с остальными архаас - кем она была бы, чем занялась бы в мире, где никто не управляет нашими жизнями, но каждый день нам предлагают бесчисленное множество вариантов. Это явно было бы что-то прибыльное, но рискованное, как все ее затеи. Возможно, в жизни она многое бы потеряла из-за своего упрямства, но точно добилась бы многого. А может теперь и вовсе ей захотелось бы изменить все: прожила бы жизнь где-нибудь в деревне с кучей детей и любящим супругом. Для этого и существует жизнь, новая и не запятнанная старыми решениями и ошибками. Для этого существует свобода. Теперь я, конечно, не верю в такой простой исход... но знаю одно - если есть шанс, нужно им воспользоваться и закончить все. В этой истории должна стоять точка, и я думаю, что братья Керастес поддержат это начинание.

Карбьер был недостижимой мечтой леди Ар'Луны о ее сестре... даже в его текущем положении, лишенном всяческих удовольствий реальной жизни. Его опыт был минимальным, он принимал решения о настоящем, основываясь на настоящих событиях и делал это не по воле каких-то престарелых богов и согласно их желаниям. Боги - мертвы, и в этом Буревестная была полностью права. Она повторяла это, словно только эта мысль была в ней всем сопротивлением.

Но даже ему, Карбьеру, в этой истории наконец было предложено что-то настоящее - избавление, пусть не от жажды, но от не жизни как таковой. Сложно даже поверить, что возможен вампир, который способен испытывать что-то, помимо голода и кратковременных удовольствий. Или уже не вампир вовсе? Кем он будет, если достигнет того, о чем учитель запрещал ему даже мечтать, превознося природу их проклятия как новый виток эволюции, как превосходство над властью эмоций и мирскими соблазнами.

Не похоже, что в этом леди Ар'Луна врала - Керастес была живым подтверждением способностей загадочного Обелиска, абсолютно полноценный человек без человеческого тела. Она способна есть, пить, чувствовать голод и жажду, и все без участия природы, чистая магия или полноценное единение магии и природных сил.