Прибытие в столицу королевства джиннов кажется чем-то странным: караван прибивает к ее воротам, словно рыбацкую лодку к берегу. Внезапно. Они все, измученные и грязные с дороги, выглядят кучей голодранцев, прибывших на поиски лучшей жизни. Лохмотья их одежды, грязные лица и шерсть, все контрастирует с парадным видом Эоны, с натянутыми над головами цветастыми навесами и развивающимися на ветру лентами, помпезными рынками и горожанами в ярких нарядах.

Увы, Аунару не удалось бы полюбоваться красотой и величием богатейшей южной столицы: с момента извлечения пули он приходил в себя лишь несколько раз. Восстановление от полученной раны оказалось отнюдь не таким простым и быстрым, и оставалось порадоваться лишь тому, что Аркамэ полностью покрывала расходы. В карманах у них вновь не было и гроша - Керастес рассказывает историю грабежа брату, но с момента пробуждения после операции не пытается броситься вслед злоумышленникам. Напротив, она реагирует на удивление спокойно, если не сказать странно.

Карбьер тогда еще не знал, что странности только начинаются.

Сначала она решает остановиться в дорогом риаде заместо простенькой гостиницы в черте города, хотя денег на подобное размещение у них не было. Потом по рекомендации Аркамэ они заказывают местную одежду, и Керастес делает заказ с размахом, сразу на приличный костюм, хотя можно было приобрести обычную городскую одежку. Вампиру же костюм оказывается очень даже впору, плотный но значительно легче дорожного плаща. Бледность все равно выдавала в нем иностранца, но мелкие воришки уже будут обходить их стороной.

На второй день она приводит себя в парадный вид: подстригает волосы, посещает баню и уже благоухает изысканной пряностью местных эфирных масел. Взволнованной Буревестная не выглядит, хотя при виде мужа на ее лице то и дело появляется какое-то задумчивое выражение. Она посещает день уходу за ним, а вечером читает газеты и пишет не менее дюжины писем. Они почти не общаются, поскольку настроение у Керастес все время с момента ранения Аунара было довольно мрачное и напряжение чувствовалось в воздухе. Праздник мог бы принести им гонорар для оплаты за эти роскошные апартаменты с украшенными узорной мозаикой стенами и освежающей прохладой пруда, за вкусную еду и общий блаженный комфорт... но им предстояла поездка на Галатею и неизвестность в отношении денег Аунара.

Настроение, в общем, было не праздничным.

С третьего дня она уже меньше беспокоится и под вечер выходит прогуляться по ночным улицам города - эти места выглядели знакомыми и родными, наследовали во многом архитектуру ее города, и Буревестная вполне законно ощущала ностальгию. Но выходить она стала и на следующий день, и через один. Состояние Аунара улучшалось все быстрее, а прогулки архаас занимали все больше времени. А сегодня подавали страшно вкусный ужин, который заставил ее задержаться. Вид у Керастес был по-прежнему задумчивый, но доселе она ничего не говорила Карбьеру ни об их плачевном финансовом положении, и о том, что следует делать ему в этой полупраздничной обстановке. Сходить к Аркамэ и помочь членам каравана, разве что? Они разместились на постоялом дворе, куда записались еще задолго до дня начала празднеств и шаманка, обеспокоенная положением дел, всегда была рада оказать помощь. Ее люди вовсю прочесывали город все эти дни, но без особого результата.

Аст и Тиа словно в воду канули, ни следа.

- Ты мог бы обратить Аунара? - внезапно, ни с того ни с сего спрашивает Керастес как бы между делом, отрывая ножку от сочной куропатки и хлебом собирая сочащийся из тушки ароматный жир с привкусом апельсинов.

Улыбка на лице Керастес иронична: как будто речь могла быть о том, что Аунар согласится. Эльф прекрасно знал, что такое - быть вампиром. Суть ее вопроса и без того должна быть ясна Карбьеру. Ее интересовало, сможет ли он сделать это против воли ее супруга. Другое дело - зачем? Состояние его не было критическим или опасным, ему удалось избежать любых осложнений и уже в скором времени Аунар встанет на ноги как ни в чем ни бывало.

- Ммм... да, конечно. - просто соглашается она, закидывая косточку в тарелку, будто именно такой ответ и хотела услышать.

Потеря отдельных воспоминаний совсем не упростила скрытности, присущей архаас. Она, как и прежде, общалась намеками и была сама себе на уме. Все ли фэйри такие странные? Или такими их делает время в одиночестве?

Буревестная опрокидывает в себя немного вина, заедает долькой апельсина и моет руки. Затем поправляет прическу у зеркала. Их риад находится в тихом месте, подальше от ночных и дневных рынков, так что праздник, ярмарка к которому начиналась  за несколько дней, здесь был совсем не слышен. Но Керасес выглядела куда парадней, чем для простой "прогулки".

И все же ответ ее ожидаем.

- Прогуляюсь. И, если удача улыбнется мне, подзаработаю немного денег на улицах. - она говорит это просто и спокойно, но не особо располагая присоединиться. И, едва собравшись и взяв свой инструмент, уже спешит к выходу.

Стоит ли проследить за "прогулкой"? Или, быть может, стоит применить свои новые познания в местном языке, пока ее нет?

- Я могу составить тебе компанию до площади, у меня там запланирована встреча с человеком из Калейдоскопа. По рабочему делу. Сможешь подождать меня там? Правда, эта встреча может затянуться. - легко отвечает Буревестная, поскольку и секретом эти встречи не были. Карбьер не интересовался, а она не видела нужды отчитываться, как и полагается независимой фэйри. - Главное не уходи далеко, ночью обнесут запросто.

То ли выражением лица, то ли взглядом, но Керастес на удивление неплохо умела давать понять, что расспросы вряд ли к чему-либо приведут и тему лучше сменить с ее дел на что-то другое.

Сложно представить, какие рабочие дела ведут замужнюю женщину к некоему члену Калейдоскопа при параде да под покровом ночи, но путь на эту встречу брату определенно закрыт. Керастес накидывает на голову алый палантин, скрывая за шелком добрую половину лица. Вешает музыкальный инструмент на плечо, и они выходят сначала к пруду в центре риада с его изысканной архитектурой, а затем - прямо в лабиринт узких улиц, освещенный оставленными на земле и висящими над головой лампадами. Необычная традиция, но фонари эти как раз никто не воровал.

- Местные верят, что в пламя таких лампад вселяются души тех, кого забрала пустыня. Они наблюдают за праздником и мешать им - к большому несчастью. Народ здесь суеверный, так что можешь смело ориентироваться на фонари, если захочешь вернуться. - ориентироваться по ним было и взаправду легко: каждая лампада была уникальной, хотя улицы оставались до жути однообразными, состоящими из бесконечных лестниц и тоннелей между замершими в дреме домами. Ночь выдалась прохладной,  и в холоде сухого пустынного ветра чувствовалось легкое касание галатейского холода. На родном континенте, вероятно, очень холодно, и снега выпало по колено. А здесь... все одинаково, цветет и благоухает, словно природа Эльпиды застыла во времени по воле неведомого колдовства.

Идти плечом к плечу среди таких улиц не представляется возможным, так что Керастес берет на себя роль ведущего, ловко преодолевая лестницу за лестницей на пути к центру этого величественного города из белого камня. Тихий гомон ярмарки начинает рассекать тишину лишь спустя добрых двадцать минут похода по тишине.

Всего секунда - и они, будто перейдя невидимую границу, оказываются в другом мире. Полном разговоров, света, жизни. Ночная ярмарка, как она есть.

Однако, Керастес не спешит останавливаться чтобы брат смог насладиться открывшимся видом - она уже устремляется куда-то вперед, к центральной площади, виднеющейся в конце коридора из огромных арок. По обе его стороны - зазывалы, пестрые товары, роскошные витражные лампады, ароматы пряностей и эфирных масел. А в центре расположились довольно дорогие лавки с симпатичными витринами. Ночь только-только вступила в свои права, так что музыканты не успели занять все самые прибыльные места, а Керастес и не торопится на встречу: оказывается, именно место занимало ее ум на данный момент.

Архаас жестом приглашает брата осмотреться и пройтись вдоль торговых рядов, насладиться моментом и увлеченной торговлей, разгорающейся то тут, то там по улице. Торговцы выглядели счастливыми. Были здесь и те, с кем они уже успели познакомиться за время путешествия с караваном, и совершенно незнакомые, преимущественно джинны. Людей же не было практически совсем, но Керастес заверила брата, что он походит на джинна ветра своей бледностью.

Она остается на площади, исполняет несколько мелодий и две песни, звучание которых легко разливается вдоль спускающихся вниз улиц на многие метры вокруг, так что услышать конец можно практически из любого места ярмарки. Выступление заканчивается, когда одна из лавок приоткрывает дверь, а на пороге оказывается весьма солидного вида бледнолицый джентльмен в местном костюме, хотя весь его вид говорил о том, что перед ними - иностранец. Керастес завязывает заработанные деньги в расстеленный на бортиках фонтана платок, после чего присоединяется к незнакомцу на пороге его (вероятнее всего, больно уж ленивый для покупателя у того был вид) лавки. Они перебрасываются несколькими словами, мужчина подносит руку архаас к губам и оставляет на пальцах нежный поцелуй, после чего сопровождает ее внутрь.

Стоило признать - выглядели они скорее как старые любовники, нежели как коллеги, но обходительность уже неоднократно была спутана с влюбленностью, а при местных южных нравах так и вовсе подобное приветствие не было чем-то странным.

Стоит ли оставаться у витрины чтобы посмотреть, что происходит? Или лучше довериться сестре и просто подождать ее возвращения в надежде, что она сама расскажет об итогах этой встречи?

Ночь в центральных районах Эоны не слишком отличалась ото дня - средь галатейских вампиров бытуют слухи, что именно по этой причине столица джиннов нередко привлекает их проклятых собратьев. Жизнь здесь комфортна благодаря обилию ночных рынков и развлечений: проклятому не доведется остаться без работы, ведь всегда можно открыть ночной салон! Только вот никто из дю-бушских сплетников не смог бы сказать, так ли это, наверняка.

Суть одна - жизнь в этом городе расцветала с наступлением вечера, в то время как днем каждый занимался преимущественно трудом и домашними заботами. Под светом луны расцветала самая настоящая торговля, букеты дивных ароматов даже вампиров могли заставить пожелать обычной еды, а изысканно одетые горожане напоминали выходцев из южных сказок, ведомых лишь зовом сердца и развлечениями.

Карбьеру удается прорваться поближе к витрине, вынырнув из толпы, и даже заглянуть внутрь: Керастес и незнакомец рассматривали что-то на витрине за стойкой продавца, лавка продавала музыкальные инструменты всех видов и размеров. Они выглядели целиком увлеченными разговором, а взгляд незнакомца, в отличии от Буревестной, ни на секунду не отвлекался от ее лица. Лишь на момент его голова немного приподнялась и наблюдателю могло показаться, что  хозяин лавки заметил интерес постороннего к их с гостьей занятию. Но Керастес почти тут же отвлекает его и они над чем-то смеются. Настроение у архаас куда лучше того, которое она предпочитала демонстрировать... или его поднимает присутствие этого человека?

От раздумий Карбьера отвлекает ощущение внезапной легкости в кармане и стремительно удаляющаяся спина темноволосого ребенка, который ловко убегал, лавируя среди толп праздных горожан. Не иначе, как осколок стекла сыграл свою дурную роль этой ночью, одарив вампира очередным несчастьем.

Стоило догнать его, возможно? Или же потерять все свои деньги в угоду любопытству?

Он делает выбор. Удаляется от лавки в сторону малолетнего преступника, во тьму узкого переулка, и в какой-то момент оказывается прямо перед ним. Погоня была недолгой, ребенок в сравнении с вампиром - существо слишком уж медлительное.

И внезапное появление жертвы из ниоткуда его неожиданно не удивляет. Малец, облаченный в простейший темный плащ поверх довольно бедной одежды, бросает кошель прямо в Карбьера со словами на местном, которые он отдаленно может понять как: "Да подавитесь вы! Развелось!", и выглядит при этом натурально обиженным. Если и боится, то не подает виду, но зеленые глаза поглядывают на вампира с любопытством, силясь понять, собирается ли тот напасть в ответ.

А потом он усмехается. И как заорет, так что почти вся толпа с главной улицы пытается протолкнуться в несчастный переулок чтобы помочь. Не нужно обладать особой смекалкой чтобы понять: его провели! Не смертельно, но крайне неприятно. Воришка без труда возвращается в толпу, в объятия случайных прохожих на правах жертвы, а вот недовольные горожане, ворвавшиеся в переулок, вполне готовы надрать зад обидчику "бедного дитятки". Благо, что хоть фонарей здесь не было, уж больно мало места для прохода - а значит можно вытворять любые вампирские фокусы без возможности быть узнанным!

Стоит ли бить морды в ответ или лучше скрыться по добру по здорову?

Воришка проявляет невиданную ловкость истинного лихого воришки - как только толпа застывает в замешательстве, он буквально растворяется в ней без следа, и вот уже взволнованные, не слишком трезвые господа не знают, куда деваться и в чем вообще им довелось поучаствовать. Они хохочут над нелепостью ситуации, и постепенно толпа у переулка редееет: способность быстро забывать - вот чем чудесен сей народ.

Теперь все это - далеко за спиной Карбьера, быстрым шагом наверстывающего расстояние до площади. Он не успел уйти слишком далеко, так что и возвращается без труда: с ним пару раз пытаются заговорить красавицы-джинны и случайные прохожие то и дело жаждут увлечь гостя в круговорот ночных удовольствий и праздничного настроения. Но ему удается устоять... лишь ради того, чтобы остановиться у темной витрины закрытой лавки, в которой ранее скрылась Керастес. Ни следа присутствия обоих членов Калейдоскопа, а дверь - плотно заперта на замок.

Они успели куда-то уйти, но вряд ли - далеко. Вот впереди, кажется, мелькает алая одежда его названной сестры. И слева, ниже по улице, тоже, там идет женщина в сопровождении мужчины. Какие дела могли вывести их на улицу? Уж явно не свидание с вполне конкретной целью, все же Керастес была слишком осторожна для открытости в таких вещах... или у фэйри это просто в пределах нормы, так что она даже не слишком-то и способна понять, что не так с подобным поведением?

А может ответ кроется в ее внезапном вопросе? Существование вампиров не стало сюрпризом даже для маленького ребенка, а значит обитатели эонийских улиц и взаправду прекрасно осведомлены об их существовании, об этом опасном соседстве. И их совершенно ничего не смущает: не видно ни одной облавы на чей-то дом или страха в глазах мальца, одаренного несколькими монетами то ли из жадности, то ли из щедрости.

Мир ночной Эоны в его глазах и глазах сестры сильно отличался. Обе фигуры в алом удаляются, какая же более похожа на сестру: впереди или слева?

Карбьер идет прямо по улице, минуя лавку и без труда окунаясь в праздную толпу. Женщиной, одиноко стоящей впереди, действительно оказывается Керастес, но вот ее одиночество оказалось иллюзией ночной ярмарки - вскоре тот самый человек из Калейдоскопа подходит к ней, передавая небольшой сверток. И они идут, нет, торопятся дальше по улице, словно парочка, слоняющаяся в поисках уединенных мест.

Толпа немного оттесняет вампира, но ему удается вырваться из реки живых тел ближе к тому месту, где улица заканчивалась, делясь на две другие. Она упиралась в довольно роскошное здание с витражными окнами и парапетом, украшенным колокольчиками. У роскошной узорчатой двери из красного дерева стоит сурового вида охранник, но привлекает внимание вовсе не мишура, а нечто внутри.

Керастес и незнакомец точно вошли сюда. А еще из-за двери пахло кровью, да так, что начиналось головокружение. Словно внутри - бассейн из крови и произошло что-то воистину жуткое. Что-то, что настигнет и Керастес, если та решила довериться своему коллеге.

- Вход - только по приглашениям. - строго возвещает охранник на общем, но потом, отметив наряд прохожего, повторяет то же самое на элтэе. Одет он был вполне по-галатейски, так что можно предполагать, что здание принадлежит иностранцу. И что бы там не происходило, а из-за двери даже доносилась на удивление приятная музыка.

Что делать и как проникнуть внутрь - эти вопросы не успевают занять Карбьера, когда кто-то через его плечо передает охраннику два приглашения.

- Сэр приглашен мной, раз уж мой почтенный спутник не изволил явиться. - произносит женский голос. За спиной вампира стоит женщина с волосами цвета самой глубокой темноты, что ему доводилось видеть. Она одета на галатейский манер, бледная кожа кажется совсем белой, а прохладные синие глаза касаются его лица мимолетным взлядом. Накрашенные алой помадой губы складываются в прекрасную, величественную улыбку королевы этой ночи. Королевы всех ночей, для этого она была достаточно красива. И темно-алое платье с кружевом, сидящее слишком плотно по фигуре, подчеркивало все прекрасное в ней, в то время как чисто кружевная черная накидка скрывала все излишне открытое иллюзией тайны.

Такой наряд на Галатее сочли бы вульгарным.

От нее тоже исходит аромат крови, только совсем незаметный.

Охранник открывает перед ними двери, и леди ожидает от него поведения, достойного джентльмена. Запах ударяет в нос и едва не сбивает с ног.

Кажется, будто эта прекрасная женщина только что открыла перед ним дверь в ад, состоящий из чистых соблазнов. Музыка становится громче.

- Вечером так легко потерять спутницу, правда? - ненавязчиво интересуется леди, раскрывая темный веер и не отводя от него взгляда сапфировых глаз.

- Отсутствие спутника не стало бы для меня причиной пропустить столь важную вечеринку, я всегда предвкушаю встречу со старыми знакомыми... и возможность нового знакомства с кем-то новым, безусловно. - ее общий практически не имеет акцента, но, судя по всему, леди живет на Эльпиде достаточно долго чтобы произношение претерпело свойственные ее обитателям перемены. - Я вижу возможность - и всегда использую ее, ведь иной может и не представиться.

Ее пальцы, словно невесомые крылья птицы, осторожно касаются его локтя. От нее исходит едва заметный аромат лаванды и розы: необычное сочетание, но местный парфюмер сумел придать баланс столь разным запахам, создав тонкий, раскрывающийся лишь в максимальной близости, аромат. Его свежесть немного отвлекает от аромата крови, что захватывает дух.

Они переступают порог заведения, тяжелая дверь закрывается за их спинами. Снаружи это здание, как и многие другие в Эоне, казалось значительно меньше. А на деле это был небольшой, но полный роскоши театр в привычном ему дю-бушском стиле.

Внутри все было словно во сне, до того отличались два мира: внутри и вне здания. Здесь Карбьера обволакивает алый бархат, хрусталь, речь на общем языке и костюмы посетителей, ничем не отличающиеся от таковых на Галатее. Наряды леди отличало разве что преобладание шелка и узора: ткань выглядит в этом освещении невероятно хорошо, легка на вид и обтекает стройные тела. Эти люди, эльфы и джинны были красивы, словно сошли с полотен мастера портретиста. Их манеры были идеальны, вид - элегантен, и можно было всерьез подумать, будто местный король устроил бал.

По правую руку - сцена, на которой танцуют пары веселых молодых людей. Музыка в исполнении небольшого, но умелого оркестра, радует слух. Перед сценой - столики из дорогого, блестящего дерева, над ними - балконы с обитыми бархатом ложами. Аромат крови смешивается с табаком и многочисленными парфюмами, и ничего не указывает на странности или кровавую расправу над кем-либо из присутствующих.

Прекрасная незнакомка не задерживается у входа. Она направляет его так непринужденно, что со стороны выглядит, будто он сам знает это место как его постоянный клиент. Леди приветствуют сидящие за столиком джентльмены в дорогих костюмах, некоторые даже встают со своих мест - она имеет здесь какую-то власть. Но не дает понять, даруя легкие улыбки и прохладные, хотя и дружелюбные взгляды. Они поднимаются в одну из лоджий на втором этаже и к моменту, когда приносят вино, танец на сцене заканчивается.

Запах крови усиливается в тот момент, когда свет меркнет, а зал стихает.

Карбьер опускает взгляд на столик между ними с незнакомкой и находит источник тревожащего его запаха - бокалы были наполнены вовсе не вином, а чистейшей, ароматной кровью.

- Угощайтесь, не стесняйтесь. Здесь так любят новые лица, но так редко их видят - уверена, каждому в зале уже хочется познакомиться с вами. Я очень рада, что успела вовремя, аккурат к нашей встрече, чтобы украсть вашу компанию. - ее улыбка скрывается за веером, но Карбьер уже знает, что скрывает изысканный аксессуар - ее острые клыки. - ...И, конечно, к главному выступлению вечера. Это что-то особое, вам придется по душе.

Она вовсе не выглядит враждебно, а остальные присутствующие в зале, кажется, и думать забыли о его приходе: одни увлечены напитком, а другие - полностью сосредоточены на сцене. И уж точно никто не узнал его лица и не пытался напасть. Это, в конце концов, высокое общество. И его владычица сидела рядом с ним, словно предвидела этот вечер от начала и до конца.

Эльпида никогда не забудется: здесь все дорогие словно бы приводили его к себе самому, все совпадало и становилось таким до глупости простым... и в эту ночь - прекрасным.

Фонарь над сценой загорается, освещая фигуру его сестры, облаченную в дорогое, изысканное платье, подобное тем, которые носили местные леди. Сегодня ей отведена непривычная роль - Керастес была здесь без инструмента, зато оркестр начинал играть мелодию, похожую на те, которые она сочиняла. Обычно Буревестная не терпит выступлений среди высокой публики, считая их слишком обязывающими для человека ее скрытности, но на этот раз было что-то, заставившее ее сделать исключение из правил. Впервые за все время этого путешествия.

Золотой шелк платья безупречно подчеркивал ее красоту, а полупрозрачная шаль узорчатыми крыльями ниспадает за спиной. Но самое странное - песня.

То, что начинает петь Керастес, было чем-то особым. Магией, которую не принято называть. Воспоминанием настолько далеким, что о нем лучше молчать. Словом на неведомом языке, и вместе с тем - понятным каждому. Этот язык был живым словом, тем первым языком, которому принадлежит начало и конец мира.

На Галатее его называли языком великанов. Язык первозданной магии, который не нужно знать, чтобы понимать. Песня, которую может исполнить только одно существо в мире.

- Изменчивого моря вздох,
Солено-сладкий бриз коснется губ,
Не тронув залитой красным белизны ее шелкового платья,
И утекающей памяти.
Ее мать сидит, опустив глаза,
К разорванной одежде на руках, недосказанному прощанию.
К уверенности былого, утраченой в горе.
Не тронут ее отчаянье и мольбы дочери,
Избитой, на колени брошенной.

Это слово, песня, шепот, знание, откровение, слишком ценное чтобы быть озвученным на публике. Лоза на теле архаас отзывается, наполняясь едва заметным стороннему наблюдателю золотом, когда музыка достигает пика и Керастес дарит залу улыбку. Песня забирается еще глубже в их сердца, с болью выворачивает наизнанку. Она опутывает, приковывает к стулу, словно танец змеи - ее жертву.

Голос Буревестной, такой странный и непривычный, наполняет все, снаружи и внутри. Становится единственным маяком, смыслом жизни и, вместе с тем - спасением. Это было больше похоже на магию сирен, нежели на искусство. Незнакомка подается вперед, жаждя этого. Словно вовсе не певицу она видела на сцене.

А то, чему она дала проникнуть в этот мир из неведомых соображений. Их с незнакомкой взгляды встречаются.

- Молитва сходит с ее уст,
И Богиня, услышав, прошепчет в душе:
"Сердцебиение без гармонии
Словно лунный свет без тьмы.
Сердце ищет равновесия
Баланс принесет тебе покой.
Возьми эту сломанную мелодию,
И тяжесть слова взвали на плечо.
Остался последний шаг:
К пустому очагу на дне морском».

Тихое оханье срывается с губ незнакомки, когда песня отпускает и отталкивает ее, резкий конец - словно дверь, которую едва удалось закрыть. Она выглядит немного удивленной и обескураженной. Вампиры едва ли могут понять, опасна ли эта ситуация, но Карбьер понимает, почему ему не стоило посещать это мероприятие - на нем каждый буквально только что потерял что-то, заплатил цену, ведомую лишь Буревестной. Или тому, что она на секунду призвала.

Когда в зале воцаряется тишина - прекрасная незнакомка встает первой, и аплодирует.

- Браво! Мастерство слова и магии, редчайшее сокровище, нынче было разделено с нами, братья и сестры! Утерянное искусство предстало пред нашими алчущими, жаждущими всего чувственного и диковинного, душами, и пробудило в них на целых два куплета подлинную жизнь. - она поднимает полный крови бокал, и толпа, следуя примеру, расслабляется, звучат шквал аплодисментов и звон бокалов, когда Буревестная опускается в реверансе, прежде чем скрыться за кулисами.

- Леди Ар'Луна, мое почтение. - словно бы из ниоткуда тревожит их мужской голос, и недавний спутник Керастес буквально вытекает из темноты за ложей, принимая протянутую ему руку незнакомки. Его улыбка касается ее изящной ладони, но взгляд встречается со взглядом Карбьера. - Первый день большой ярмарки - неудачный день для каждого вампира. И весьма удачный для тех, кто проклят на неудачу, мсье. Я рад, что ни одному испытанию Чернолуния не удалось вас удержать.

- Зато вам удалось меня удивить, признаю, сэр Илтэ. То, что ускользает от моего взгляда - мне очень ценно. - тихо смеется леди в алом платье, убирая руку. - Так и быть, у меня есть ответ, который ищет леди Иштраи'Эстэ, раз у нее нашелся ответ, который искала я.

Получив ответ от леди Ар'Луна, вампир, названный Илтэ, собирается удалиться. Но очаровательная владычица ночи останавливает его тихим замечанием.

- Мое предсказание относительно вас не изменилось с прошлого раза, сэр Илтэ. Так случается, когда два существа, чья жизнь бесконечно долга, не могут быть вместе никогда. Это чужая судьба, не ваша, но ее все же стоит уважать. - произносит она неторопливо, прежде чем долить крови в свой и бокал гостя на правах хозяйки. Лишь когда в этом разговоре воцаряется молчание, сэр Илтэ покидает ложу, а загадочная улыбка леди теперь адресована только Карбьеру. - Ночь так хороша, наша вечеринка намного лучше бессмысленно проведенного в ожидании утра времени, не правда ли? Вам не стоит беспокоиться, мы здесь не жалуем галатейские кланы и не занимаемся их поручениями, хотя время от времени сотрудничаем, как полагается родственникам в неведомо каком колене. Мужчины вечно норовят лезть в драку, я же предпочитаю доживать свою вечность в покое и среди приятных вещей.

Атмосфера внизу становится расслабленной снова, оркестр начинает новую мелодию и пары потихоньку стекаются на сцену. Присутствие незнакомки было успокаивающим - она не лезла в голову к своему новому знакомому и ее мало интересовали его проблемы с другими вампирами. Местное сообщество казалось куда менее жеманным и куда более спокойным: во всем виден достаток. Они жили, не нуждаясь ни в деньгах, ни в крови.

И лучше не думать, где добывалось столько алой жидкости, что способна утолять их вечный голод.

- И, пока мы ожидаем, возможно есть что-то, что вам хотелось бы знать о будущем, сэр Карбьер? Это лишь небольшая компенсация за то, свидетелем чему вам пришлось стать. - скорее не свидетелем, а жертвой своеобразного ритуала, проведенного на сцене. Не стоило и расчитывать, что сестра выдаст его суть, даже глухому было бы ясно: это не то, что стоит повторять кому-либо. И откровение, доступное теперь леди Ар'Луна, возможно лишь благодаря присутствию других вампиров в ее заведении. - Один вопрос - один ответ. Обещаю не увиливать.

Улыбка делает ее лицо еще более прекрасным, но в сапфировых глазах - тысяча лет одиночества и мудрость, тяжелым грузом возложенная на нее прожитыми годами. Этим они с Керастес были весьма похожи, только вот незнакомка, похоже, устроилась в жизни куда лучше и теперь определенно знала, что делать дальше. Ее общество было ненавязчивым, в отличии от знакомых ему престарелых вампиров, а общение легким - и тем она была особенно притягательна.

Ясный взор, направленный в будущее - свое и чужое. Властность, которой сложно сопротивляться. И тайна, которую хотелось разгадать, но это значило лишь еще больше погрузиться в чуждый Карбьеру мир.

Так в нем и застрять можно.

- Вы никогда не пользуетесь выпавшим шансом, не так ли, сэр Карбьер? Это очень опасная черта: вас всегда кто-то может опередить. - спокойно и размеренно отвечает леди Ар'Луна, а после небольшой паузы, сделанной ради глотка крови, продолжает: - Впрочем, не сочтите это за попытку научить вас жизни, мне кажется, за последнее время у вас и без старой леди много учителей.

Услышав просьбу своего гостя, леди кивает, после чего продолжает как ни в чем ни бывало наблюдать за танцем внизу. Никаких фокусов, никакого контакта глаза в глаза или переворачивания карт в попытках узреть судьбу за яркими рубашками. Она была здесь и, вместе с тем, где-то совсем в другом месте.

Ей не нужно было никому ничего доказывать - здесь она дозволяла другим пресмыкаться перед собой, но они этого не делали. И она этого не требовала. Эона была совсем другим местом, местными вампирами нельзя распоряжаться, ибо едва ли не каждый третий среди них знает вкус рабства. Они отдельны от этой таинственной женщины, а она - от них. И пока ей позволяют объединять их, ее небольшой бизнес делает это.

- Почаще смотрите по сторонам, сэр, и тогда нож не заденет никого из ваших друзей в праздной толпе. А если заденет... пожалуй, вы с нами надолго. - она улыбается, и вовсе не потому что будет рада их нахождению в Эоне подольше. Ее улыбка адресована уже Керастес, которая стоит на пороге в той одежде, в которой покинула дом.

- Тысячелетний сон научил дочь Солнца опускаться до прислуживания другим?.. - неожиданно ядовито колет ее леди Ар'Луна, на ее лице было неподдельное удовольствие от всего увиденного за этот вечер. И ни "здравствуйте", ни "как дела", вот так просто, будто Керастес не взорвется от подобного обращения в эту же секунду.

Сестра и бровью не ведет, она явно подготовилась к этому нападению.

- Жрица Солнца - рабыня крови, вот уж анекдот, дорогая сестра. Я рассчитывала найти тебя в Ольдеморе, как и было условлено, а ты не могла подождать всего какую-то сотню лет? - Керастес упирает руки в бока, давая понять всю степень своего недовольства этой находкой. Не эту ли "сестру" они искали ранее? Стоило признать - описание несколько отличалось от реальности.

Леди не выглядела ни скорбно, ни безутешно.

- Нет, я люблю теплые места, мне не нравится терять время без удовольствия, ты же знаешь. - лениво отвечает она и, ловя взгляд Буревестной, брошенный в сторону Карбьера, тут же ее успокаивает: - Сэр Карбьер мой драгоценный гость. Твой брат - мой брат, даже несмотря на то, как все переменилось. Неужели совсем не задержишься?..

Она уже знает ответ на свой вопрос, но интересуется так, будто надеется, что судьба изменится. Но Керастес знала: большая часть вариантов развития событий уже в голове у этой особы. Она вздыхает устало, лоза раскаляется и доставляет страшный дискомфорт. Той, кто ныне зовет себя "Анис Ар'Луна" повезло быть человеком и не повезло лишиться своего прошлого, принадлежащего Солнцу.

- Не сегодня. Может быть завтра, не знаю. Я обижена, весьма. - их разговор начинает напоминать абсолютно бытовой разговор двух сестер, а не тех, кто не виделся тысячу лет. Она не отводит взгляда от Карбьера, будто задаваясь вопросом о том, как вообще он тут оказался, но отвечает своей собеседнице.

И этот жар выводит ее из себя, в чем-то они с сестрой были схожи: любой дискомфорт все портил.

- Тебе повезло заиметь такого верного пса, как Илтэ.

- О, я знаю, мы все же познакомились, когда судно затонуло и он стал свободен от долга перед тобой. Не оставляет надежд, к слову. - леди Ар'Луна улыбается заговорщецки, но, встретив взгляд Керастес, возвращает серьезное выражение своему лицу. Будто нашкодившая младшая сестра.

- Ты знаешь, чего стоило твое желание. Это дорого, и ты втянула еще и Карбьера. Вещай по делу - чувства Илтэ это не то, о чем я пришла узнать.

Вампирша закатывает глаза, словно вся эта спешка в исполнении Эстэ была ей просто невыносима. Все же в чем-то они были правы - расстояния стало так много между ними, что его не покрыть за один вечер, а воссоединение, судя по реакции Керастес, началось не с самой приятной ноты.

За все полагалось уплатить свою цену, и встреча с владычицей ночи - тоже не дается легко, плата должна быть особой.

- Судьба не изменилась - и покуда все живы, она совершит новый оборот. Твоя догадка верна. - она дает ответ, после чего ставит на столик небольшой хрустальный сосуд с темно-синей жидкостью. - Это все, чем я могу помочь, ты же понимаешь - такое нынче время. Все закончится так же, я не вижу другого пути. Ни одного.

Она ставит точку в каких-то размышлениях, не дававших Керастес покоя. Буревестная выглядит так, словно испытала облегчение, но догадка, о которой говорит леди, явно не была чем-то радужным - это лишь на секунду проявляется на ее лице, а после скрывается за маской спокойствия. Но архаас расстроена, впервые за это время снова. Она берет сосуд и прячет в складках шали.

- До встречи. - кратко прощается она.

- До завтра. - дружелюбно отвечает Ар'Луна, после чего встречается взглядом с Карбьером. - Приходите, сэр Карбьер, я была очень рада вашему визиту и компании. На выходе из заведения лучше поднимите повыше левую ногу, хорошо?

За порогом роскошной ложи их встречает все тот же владелец лавки и, окинув взглядом Керастес, будто убеждаясь, что отношения между ней и владычицей местных вампиров и вправду довольно дружественные, протягивает ей небольшой мешочек, который та мгновенно прячет в складках шали. Ей возвращают инструмент, после чего архаас накидывает шаль на голову. И вот, ни следа певицы, звезды этого вечера с которой определенно многим хотелось бы познакомиться.

- Я знал, что все эти таверны и площади - слишком неподходящая публика и абсолютно не то место для такого голоса. - совершенно искренне, но без юношеской упрямой уверенности заявляет вампир. Улыбка, которую дарит ему Керастес в полутьме коридора, содержит какое-то понятное только ему, интимное значение. Возможно, не любовного толка, но мало ли любовников осталось в прошлом? Хотя архаас не любила демонстрировать свои слабости - она всегда хранила воспоминания о событиях и людях довольно бережно. Возможно даже такое проявление нежных чувств стало лишь итогом пропажи части воспоминаний, которые сделали ее той Буревестной, которая видит лишь цель, а эмоции и сантименты оставляет в стороне... кроме случаев, когда кто-то с одной фразы зажигает в ней прежний огонь, конечно.

- Возможно, я слишком стара для того, чтобы мною помыкали. Простая публика в долгу передо мной, а высокая - обязывает уже меня, я такого, как ты знаешь, не люблю. Желаю хорошо провести вечер, Илтэ.

Он выпрямляется по струнке.

- Так точно, капитан! - они оба смеются, затем Керастес на удивление вежливо отказывается от предложения сопроводить их, кладя руку на изгиб братского локтя, и Илтэ прощается с Карбьером. Улыбка на его лице до того хитрая, что не грешно подумать, будто все злоключения Карбьера на пути к этому таинственному заведению - его рук дело.

Старый интриган. В точности, как его сестрица.

Они добираются до порога без препятствий. Некоторым вампирам любопытно: на них обращают внимание и Карбьер привлекает его куда больше. Ведь он - спутник их леди! Но манеры остаются отличительной чертой этого общества - встречаясь с ним взглядом, они либо улыбаются, либо отводят глаза.

Секреты на Эльпиде раскрывать не принято, лезть в чужие дела - тем более.

На выходе из заведения Карбьер приподнимает левую ногу, как и было велено - чуть выше нужного. Жест кажется неловким, но ровно в ту же секунду под этой ногой прошмыгивает мышь, а за ней - кошка. Падение на фоне такого прекрасного места было бы просто вершиной неловкости, а ведь именно это и могло случиться.

Керастес задерживается буквально на секунду, и только потому оба зверя не вынуждают ее о себя споткнуться. Она лишь провожает их взглядом. И выглядит куда живее, чем все дни до этого, будто знание принесло ей значительное облегчение.

- Я хочу выпить кофе, давай немного потратимся. В конце концов, наши денежки к нам скоро вернутся. - говорит она, идя не вниз по улице, а выше, к живописным ночным кофейням, на которые оставалось лишь засматриваться снизу и гадать - до чего же прекрасный вид оттуда, наверное, открывается. Кофе и Эльпида - две части единого целого, побывать здесь и не угостить себя самым лучшим... некоторые убийства стали бы меньшим преступлением.

Но деньги - явно не то, что беспокоило Керастес. Она уже знала, что они вернутся - так и сказала брату еще по прибытии в Эону, мол нет толку искать того, кто найдет тебя сам. И, поселившись в дорогом риаде, они не упростили вору задачу.

Хорошее место с навесом из узорчатых алых ковров привлекает их теплыми огоньками и яркими лампадами, а еще - тихим звоном колокольчиков на ветру. У каменных перил - несколько столиков и низенький дом, стоящий здесь с самого основания Эоны, до того старым он казался, хотя ничего в бледно-каралловых оттенках стен не указывало на старость. Было что-то наводящее на эту мысль в поломанной створке, потертом ковре у порога снаружи, двери с некогда замечательной резьбой, но теперь - бледным ее подобием.

Дом был не так важен, как вид - отсюда вся Эона с ее огнями и ночной жизнью была будто на ладони. Керастес кивает брату сесть за столик поближе к перилам, а сама стучит в дверь дома и ей открывает бодрого вида старик. Даже он будто не ведал потребности во сне, так шустро принялся за готовку ароматного напитка, в то время как Буревестная присоединяется к Карбьеру.

Салфетки на столе были похожи на ковры над их головами - узор был прост, но красив, в нем легко читались любовь и старание. Музыка доносилась издалека лишь едва слышимым гулом, в этих районах, ближе ко дворцу, все было мирно и спокойно, праздник дойдет сюда лишь несколькими днями позднее. Им выпал прекрасный шанс насладиться этим видом, этой прохладой, этим напитком вдалеке от любой суеты, такой привычной в этих местах.

Вскоре перед ними оказываются две чаши с крепким напитком, имеющим сильный аромат с мятно-коричным акцентом и блюдце с двумя кусочками сладкого шоколада. Конечно, Буревестная выпьет и за брата, но для вида, пока дверь за получившим свои монеты стариком не закроется, им требовалась иллюзия.

- В последние времена было немало совпадений весьма печального характера, странным образом задевающих физически или меня, или Аунара. Сначала я не придавала этому значения, но после такой серьезной раны мне привиделась в этом закономерность. А потом эти сны. Не то чтобы я спала нормально по жизни, но все как будто... вышло на новый круг. Все одно и то же. - говорит наконец Керастес после глотка кофе, глядя не на Карбьера, а на Эону, распростертую покуда хватало глаз. - Я попросила Илтэ, моего должника, найти мне ясновидца в уплату долга. А тот просветил меня, что искать не нужно - здесь давеча осела моя сестрица. В итоге мы день добивались встречи просто так безуспешно, и день потратили на то, чтобы узнать, что ей нужно. Эта женщина прекрасно знала, что мы ее ищем, просто жаждала добиться своего - мы расстались не на самой приятной ноте, а моральных принципов у нее очевидно поубавилось, раз она готова приносить в жертву своих подопечных.

Ее рассказ медленно раскрывает тайны последних дней, постепенно приходя к кульминации.

- Все повторится, как тысячу лет назад. Скорее всего, в другом месте, другой вероятности и последовательности. Но мне не приходится сомневаться в ее способностях, лучше ясновидца не найдется. Кто-то из нас, либо я, либо Аунар, умрет. Я не про естественную смерть от старости, конечно, в моей догадке не было ничего про "жили долго и счастливо". Пока архаас живы, мы зациклены в своем существовании. Это причина, по которой он оказался перерожден. И причина, по которой Азем не может умереть, став вампиром.

Керастес помешивает ложечкой ароматный напиток - небольшой кусочек сахара не успел в нем полностью расствориться, а после переводит взгляд на брата. Она вполне спокойна, как бывало обычно в моменты, когда ей хотелось что-нибудь скрыть. Но нынешнее спокойствие вызвано не то усталостью, ни то расслабленностью в месте, которое было ей знакомо и удобно, в отличии от Галатеи. Законы эльпидских ночи и улиц были ей хорошо известны, как и другие негласные правила для путешественников в этих местах, она не найдет себе здесь проблем и, похоже, располагает довольно неплохими связями.

Содержимого мешочка, врученного ей за выступление, должно хватить на все их "заигрывание" с роскошью и окупить понесенные траты. Но достойная ли это плата за то, что было возвращено леди Ар'Луна?

- Возможно ли перерождение для нас как таковое? Мы не рождались чтобы пройти испытание Калтэя или иметь воплощение вроде тех, которые зовут призраками. Но если не это, тогда что? Наша мать учила нас никогда не бояться смерти, утверждая, что это лишь "возвращение к истокам". Но ни я, ни мои братья, представления не имеем о том, как это должно быть. Никто другой не переродился... но мне кажется, будто я что-то упускаю. Или не помню. - она делает большой глоток кофе и, не способная сдержаться, довольно жмурится. Прохладный ветер и горячий кофе - самое лучшее сочетание. - Мне показалось, что бессмертие станет наилучшим выходом, но теперь ясно: круг должен замкнуться при любых обстоятельствах. И, какими бы они ни были, я хочу чтобы ты был на стороне Аунара и помог ему выжить. 

Такая забота из ее уст была настоящей редкостью: Керастес была не из тех, кому легко дается признание своих слабостей или беспокойство о любимом человеке. Даже если спросить у нее прямо, она никогда не скажет, что любит. А по виду так и вовсе не сойдет за влюбленную женщину.

- У меня нет сентиментов по поводу смерти или чего-нибудь такого, уже очень давно. Кажется, что целую вечность я жду ее прихода и оглядываюсь в попытке заметить край ее плаща... Сейчас у меня снова есть Аунар и я искренне счастлива, просто больше ничего нет. Его жизнь подойдет к концу, а я останусь, снова и снова. Перерождение - прекрасное новое начало, а вечность больше похожа на пытку. Ничего не удивляет. Не радует. И не печалит по-настоящему. Мне бы хотелось быть с ним... как бы сказать... - она замолкает на несколько секунд, силясь подобрать нужное слово, но не получается, потому что описать это состояние было невозможно: - ...по-другому. Как тогда, когда все это было живо во мне. Мы проживали жизнь вместе, находили что-то новое и радовались этому, а сейчас я как будто наблюдаю со стороны.

Она вздыхает, но не от тяжести высказанной правды, а скорее от облегчения. Взгляд Буревестной снова падает на город, и этот вид смягчает ту горечь, которая накопилась. С чего бы вдруг именно сейчас?

Керастес выглядит удивленной, когда он упоминает древний город, похороненный временем среди песков. Улыбка получается несмелой, а сама Буревестная, кажется, немного смущена. Что он имел в виду? Уж не стали ее слова, оброненные в шутку или красного словца ради - чем-то серьезным для брата?

- То старое кладбище? - переспрашивает архаас, надеясь, что он имеет в виду что-то другое. - О, кажется, я ввела тебя в заблуждение. Я не собираюсь туда идти всерьез, даже и не могу припомнить чтобы я что-то такое говорила, но по пьяни всякое бывает. Это место сложно найти, а ответов в нем наверняка меньше, чем в голове моего старшего брата. Столько воды утекло, там наверняка ничего нет.

Взгляд, направленный на город, кажется задумчивым. Она не вспомнит ничего из того, что вело ее вперед все эти годы. Жажда найти свое место, да и только. Желание авантюры, которой уже не будет. Жизнь, которой она не заслуживает.

Керастес давно поняла, что у нее было одно место - чужое, ее природа так распоряжалась всем происходящим в жизни. Каждый из оставшихся фэйри по-своему переживал это состояние, и братья справлялись каждый плохо по-своему. Это ждало и Карбьера, но она искренне не желала ему такой судьбы. Аунару тоже, но ничего не происходило так, как ей бы того хотелось. Никогда.

Чаша пустеет и Буревестная выглядит вполне довольной этим вечером.

- Не стоит пока говорить ему - он склонен к непредсказуемым вещам, которые... в общем, значительно ухудшат ситуацию. - то же самое можно сказать и о ней самой. - Я не хочу тешить себя надеждами о петле, но даже если это она - что делать дальше? Я иду, но не вижу цели, чего-то, ради чего мое присутствие важно. Чем ты сам, например, хотел бы заниматься в дальнейшем, когда мы вернемся?

Цель, конечно же цель. Это было всем для Керастес, будто само ее существование было выстроено вокруг какой-то цели, высокой или низкой - не важно, главное чтобы она была. Но большая часть обыденных целей для нее вряд ли подошла бы, это точно, ведь Буревестной нужен вызов, а потом и большая победа. И свобода, непременно, чтобы венчала все достигнутое.

Она оставляет еще монету на столе, когда кофе Карбьера был допит, и они держат путь обратно к риаду, но не через яркую толпу, а медленным шагом и вдоль узких переулков. Запутанных, как вечность.

Она, похоже, начинает считать, что с ним что-то не так. Улыбка становится снисходительной, словно она разбудила его от затянувшегося сна, попытавшегося перетечь в реальность, и теперь пытается успокоить.

- Что? Я думала, вам понравилась идея приручить эту дурную птицу - все же с ним любое дело быстрее, это же так удобно! А в остальном я не пойму, о чем ты, может тебе что-то реалистичное приснилось? - еще немного, и она сочтет его за сумасшедшего, не иначе. Разговор не вызывал у Керастес ни малейшего узнавания или настороженности, скорее обеспокоенность тем, не перегрелся ли брат на солнце за время их пути через пустыню.

Но когда он упоминает их общую цель, Керастес вдруг улыбается уверенно и так же, без тени сомнения, отвечает, убежденная, что они говорят об известных им обоим обстоятельствах.

- Конечно помню: я хотела найти свою сестру или узнать, где она умерла. И вот, я нашла ее! Мне кажется, после этого самое время задуматься о новых целях, разве нет? - она отвечает совсем не то, что брат ожидает услышать. Поиск сестры всегда был чем-то таким незначительным в этом долгом путешествии: поняв, что ее нет в рыбацкой деревушке где Буревестная намеревалась с ней встретиться, они не сильно зациклились на этом событии и даже более того, после этого Керастес никогда ее не упоминала. 

Она бросает обеспокоенный взгляд на брата через плечо.

- А как это связано? Я могу попытаться все изменить, но даже мне известно ограниченное количество методов изменить то, что написано этим их божеством. И большая часть из них - это примерно то же самое, что смерть. - до рассвета еще есть время, так что она не позволяет ему себя особо подгонять. Хотелось насладиться пустотой маленьких улиц и тишиной дворов, и даже если их странный разговор будет услышать - он осядет среди этих стен рассказами и сказками.  - Не подумай, что я отношусь к идее без энтузиазма, но если это предсказания этой женщины, то тут все заканчивается иначе в единицах случаев. И... я чувствую это тоже, каким-то образом, уже очень долгое время. Потому и хотела ее найти. Как будто что-то значимое для меня должно закончиться.