Негромкие разговоры, шелест листвы и лай собак - охота, ставшая поводом собраться здесь паре десятков едва знакомых друг с другом людей ещё не успела толком начаться, и многие пользовались возможностью узнать поближе своих товарищей. Не столько желание разбавить время ожидания занятным разговором, сколько возможность обзавестись связями, которые в будущем могут здорово выручить. Конечно, речь, по большей части, идет о людях молодых, полных хвастовства и самодовольства, но подающих большие надежды. Каждый рассчитывает стать достойным преемником дела своего отца, и торопится сообщить о том если не всему миру, то хотя бы соседу. Умудренные опытом господа постарше смотрят на них с насмешкой, но осадить никто не спешит. Были и среди юнцов “темные лошадки”.

Маркиз Лускан - один из них.

Приглашение на охоту стало большой неожиданностью, ведь о том, что по наследству Карбьеру отошел не только скромный капитал, но и статус, знали, как ему тогда казалось, разве что недовольные таким положением вещей родственники маркизы. Но нет, письмо от графа Пашара нашло своего получателя. Отказаться - моветон, особенно если каждый второй подозревает тебя в убийстве супруги, а каждый первый пребывает в сомнениях на этот счет. Но ведь новоиспеченному маркизу скрывать нечего, правда? Дебют должен произвести на них хорошее впечатление.

К тому же, к охоте он всегда питал особую слабость. “Не нужда, а призвание” - как любил говорить его любезный наставник.

Восседавший на, как это иронично, вороном коне всадник притягивал к себе взгляды  гостей, но до недавнего времени держался особняком. Сейчас же, имея нужду прибиться к одной из групп, он наугад выбрал одну. Галдящие, словно стая сорок, молодые люди заставляют его меланхолично улыбнуться. Когда-то он и сам был таким. Лет эдак шестьдесят назад, может, чуть меньше. Начинать с парнями даже самый пустой разговор не хотелось, но была и среди них фигура, достойная внимания.

- Как думаете, граф Пашар затеял эту охоту, потому что рассчитывает пополнить личные запасы мяса и меха, или же понаблюдать, как стая гончих псов разорвет на куски одного несчастного зайца? - Пристроив коня по правую руку от Винсента, Карбьер начинает с темы, бессовестно подслушанной у других гостей. В его голосе звучит насмешка, и только это, пожалуй, может выдать двойное дно заданного вопроса - лицо маркиза скрывает вуаль. Ольдемор имел чудаковатые традиции, которыми очень удобно прикрывать собственную нелюбовь к солнечному свету - В любом случае, он оказывается в плюсе. Кажется, мы не были представлены друг другу лично, господин Арабэтт. Маркиз Лускан, к вашим услугам.

Вдалеке раздается топот и ржание несущихся вперед лошадей, почти заглушая довольное хмыканье Карбьера. Уголок рта дергается, изображая на бледном лице кривоватую полуулыбку - не размыкая губ сделать её более добродушной не получалось. Тем не менее, ответ Арабэтта явно пришелся ему по душе, не давая разочароваться в выбранной компании. Это давало повод приглядеться к нему более внимательно. Не к внешнему облику, пусть примечательная черта герцогского рода - белые волосы - определенно бросалась в глаза, но к словам и жестам.

Из людей поблизости - всё такие же небольшие группки господ, не разделявших веселье молодых. Они находятся на почтенном друг от друга расстоянии, и услышать чужой разговор не прислушиваясь теперь представлялось непростой задачкой. Карбьер расценивает это преимуществом, потому как пересекаться с другими участниками охоты все ещё не горит желанием.

- Вы проницательны - Отвечает он простодушно, поправляя шляпу на голове. Чем глубже они уходят в лес, тем сложнее солнцу достать до него сквозь густую крону деревьев - В Солгарде я оказался проездом, направляясь в Хельдемор. Понимая негодование родственников своей почившей супруги, не хочу излишне раздражать их своим присутствием. Да и мне горестно видеть их после череды бессмысленных обвинений. Я планировал отбыть тремя днями ранее, но приглашение графа настигло меня прямо на выходе из гостиничного номера. Сами понимаете, отказ стал бы невыносимым оскорблением.

Улыбка его делается более тонкой, загадочной. Карбьер замолкает на пару мгновений, прислушиваясь к крикам впереди. Минута-другая, и громом средь ясного неба прокатится рев охотничьего рожка.

- Разумеется, я совру, если скажу, что не имел иных поводов прибыть сюда. Псы графа обучены ловить только зайцев и лисиц, но ходит слушок, что каждую свою охоту он затевает в надежде увидеть белую лань. Тонконогую, неуловимую. Видение или явь? Хочу проверить это самостоятельно.

Слова маркиза звучат как бред умалишенного, но он и не старается убедить Арабэтта в том, что не сочинил этой истории на ходу. Прикрытие? О, отбывшему из Ольдемора столь срочно, ему определенно было что скрывать.

Отставшие от основной массы участников, охотники постарше пришпорили коней, имеея намерение сократить увеличивающийся с каждой секундой отрыв. Карбьер, в противовес им, медлит, планируя остаться в самом хвосте, а после, когда лай собак становится невыносимо громким, легко уводит лошадь в сторону, к тропинке, проторенной, но почти незаметной. На этом пути он оказывается не единственным, ведь тут красуются свежие следы от копыт.

- Кажется, кто-то уже знает, куда будут гнать дичь - Комментирует маркиз, уверенно ступая в тень, так, будто бы уже делал это раньше - А я не горю желанием бешено гнать коня. Составите мне компанию?

Понимание - последнее, на что рассчитывает овдовевший не далее как в прошлый сезон маркиз. Не наслышанный о подробностях жизни солгардской аристократии, равно как и его спутник - об ольдемарской, он слегка качает головой. Вокруг таких историй всегда ходит куча пренеприятнейших слухов. Мертвым уже все равно, а вот тем, кто ходит по этой грешной земле...

- Мне очень жаль, что мы нашли схожесть меж нами на этой почве - Он звучит вполне искренне, но не оставляет попыток припомнить хоть что-нибудь, что мог слышать об этой истории. Как на зло, на ум ничего не приходит, ведь в свое время Карбьер не был заинтересован в том, чтобы вернуться в родные края. Вообще-то он в принципе не хотел возвращаться сюда, вороша память о том, что никогда не вернется. Обстоятельства вынудили, только и всего.

В тени спокойно, все шумы слышатся чуть более приглушенными, далекими. Их перебивает пение птиц - звук этот нравится Карбьеру куда больше лая собак, и потому он не упускает возможности блаженно прикрыть глаза. От этого гомона с непривычки можно порядком устать, да и охота им воспринималась как занятие более личное, почти интимное. Устраивать из охоты балаган - дурной тон, то признавали даже хозяева Рон-дю-Буша.

Заметив неспокойный нрав коня Винсента, вампир немало удивляется, когда явно темпераментный жеребец становится вмиг более покладистым, стоило только отвернуться, чтобы рассмотреть получше дорогу, что вела глубже в лес. Неожиданная перемена, она зажигает новые искорки интереса в зеленых глазах.

- В том нет ничего предосудительного, я полагаю - Взявшись ответить на поставленный вопрос, Карбьер вновь поравнялся с Винсентом. В противовес спокойному тону голоса, хитрый прищур выдает намерение маркиза немного развлечься - Слишком мало в последнее время событий, достойных внимания, а те, что есть, редко выходят за пределы столицы. Есть ли большее удовольствие, чем лишить соседа повода посудачить о собственных проблемах?.. Я, разумеется, утрирую. И, могу сказать вам, моя супруга так абсолютно точно не считала. Иначе как бы ей было завести дружбу с графом Пашаром? О, в свое время они часто охотились здесь вместе. Но возраст, увы, взял свое. Он же стал причиной, по которой она ныне идет по тропе, сотканной из лунного света. Всё до обидного просто.

Все время своего небольшого монолога, маркиз старается поймать взгляд Винса, а когда это у него выходит - улыбается, украдкой потирая перстень на большом пальце. В его планах не было совершить что-то более серьезное, чем небольшая шалость. Ничего ведь не случится, если его благодарный слушатель попросту забудет все, что услышал?

Раздается негромкий треск. Карбьер резко отводит глаза, не успев закончить начатое, и едва слышно цокает языком. Поблизости никого нет, но взгляд его продолжает бегать от одного ствола дерева к другому.

- Могу ли я теперь просить о том, чтобы услышать вашу историю? Если вы не горите желанием ворошить прошлое, то настоять было бы грубостью.

Сорвавшаяся шалость не сильно огорчает Карбьера, но дает повод оглядеться по сторонам. Что бы там ни было, явился он сюда вовсе не за разговорами, хотя те неплохо скрашивали его пребывание здесь. Ещё несколько пройденных метров, и маркизу удается заметить то, что было искомо им изначально - небольшая засечка на дереве, поросшая мхом. Они на верном пути.

На лице Винсента Карбьер видит тень смятения и не может тем не польститься. Смутная догадка, основанная ранее лишь на мимолетной детали, которую запросто можно было упустить из виду, сейчас превращалась во что-то гораздо более убедительное. И это вызывало почти детский восторг, будто найденное совершенно случайно сокровище - давно ли он встречал достойных соперников, способных сопротивляться его чарам? Среди людей таких можно было сосчитать по пальцам. Магия школы очарования оставалась ремеслом порицаемым.

Арабэтт больше не прячет взгляд, и маркиз принимает это как согласие на безмолвную дуэль.

- Но так ли важно мнение людей, когда компания вашей жены продолжает оставаться на плаву? - Карбьер улыбается, осторожно убирая вуаль с лица, а после - очки. Все должно быть честно. Напротив серо-голубых глаз Винсента - два зеленых огня, все так же весело прищуренных. Новой вспышки головной боли не следует. Очередь ныне не за маркизом - В людях, как мне кажется, есть очаровательная черта полагать, что вычеркнув из хорошо налаженного механизма одну деталь, они безнадежно его испортят. Они забывают, что незаменимых деталей не существует. В этой уверенности есть свои плюсы - ожидания таких людей легко обмануть. Вы замечательно с этим справились, господин Арабэтт. Но не хотелось ли вам когда-нибудь большего? Станет мнение людей таким уж неважным, когда подозрение станет обожанием? Спрашиваю из любопытства, не более.

Мужчины, тем временем, уже проходят мимо отмеченного странной насечкой дерева, следуя дальше, к развилке. Куда свернуть?

Понимание настигает Винсента неумолимо, неизбежно, и его спутник совсем не противится этому, уверенный в своем выборе. Вся опасность, что могла бы быть заключена в бессмертном существе, сейчас плещется напополам с весельем в глубине малахитовых глаз, но не стремится выйти наружу одним рывком, резким и смертоносным, как это обычно бывает. Дает ли он Винсенту фору или же просто недооценивает своего оппонента? Ответ на этот вопрос остается загадкой для обоих. Пока что.

Карбьер смеется, слегка запрокидывая голову.

- Как тонко подмечено! - Приближаясь к небольшой развилке, маркиз сбавляет скорость и высматривает в кроне деревьев новый, одному только ему ясный знак. Несмотря на внешнюю расхлябанность, двигался он четко в одном направлении. Двигался почти инстинктивно, на оставленные давным давно подсказки обращая внимание лишь по старой привычке.

У вампира вполне конкретные цели, и убийства аристократа среди них точно нет. Право, нужна ли ему такая шумиха? Нет, Винсент мог предложить куда больше минутного насыщения вечного голода, а Карбьеру было что предложить взамен.

Препятствовать задуманному Арабэттом маркиз не пытается, согласный на игру в поддавки: делает вид, что все нормально, в то время как сам покрепче перехватывает поводья вышколенного жеребца. Иные в его присутствии ощущают себя неспокойно, а тратить лишние силы на возню с животным Карбьер не хотел. Глупо, неинтересно. То ли дело люди? Сознание их было устроено до того сложно, имело столько рычагов давления, что это стало главной его слабостью.

- Это разумно. Не всякая юная леди готова взвалить на свои хрупкие плечи ответственность за целую компанию. А что же до преемника извне?..

Конь маркиза беспокойно храпит и бьет копытом оземь, на что получает не способное более успокоить поглаживание по массивной шее. Плотнее прижав стремена к бокам лошади, Карбьер напрягается всем телом, предугадывая следующую реакцию - та становится на дыбы, громко заржав, и срывается с места. Тень накрывает их с головой, но стук копыт и смех всадника легко выдают направление, в котором они скачут.

Шепот, не громче дуновения ветра, касается ушей Винсента:

“Отличный ход, мой друг! Но инициатива снова переходит в мои руки. Взгляните под ноги.”

Ровно на том месте, где не далее как минуту назад стоял маркиз, лежит сложенный вдвое листок бумаги. Обрывок, если быть точнее. На нем, начертанная чьей-то дрожащей рукой, находится подобие карты: пунктирная линия соединяет три знака. 

Первый вы уже прошли.

Карта была очень специфичной, небрежно набросанной, но все же интуитивно понятной. Вот знаки, а вот приблизительно очерченное пунктиром направление, в котором Винсенту предстояло двигаться, если он решил следовать за столь подозрительным человеком. Лес расступается перед ним, не намереваясь скрывать таящиеся в себе секреты: ищущий всегда найдет, и с маркизом в том они были солидарны. Исчезнув в тени, Карбьер, кажется, вовсе не намеревался возвращаться, потому как всякий намек на его присутствие поблизости исчезает до той поры, пока нехитрая загадка будет разгадана.

У Винса полно времени, чтобы уйти, однако, предоставленной возможностью он не пользуется. Ветер ласково перебирает листья деревьев, обращая их шелест в отголоски чужого смеха. Не стоит забывать, происходящее - игра.

Последний, третий знак, никуда не указывал. Крест как крест, выведенный каким-нибудь гостем, дабы не заплутать в охотничьих угодьях графа Пашара. Но засечки были старыми, и находились достаточно высоко от земли: вполне вероятно, что оставили их ещё на совсем молодом деревце.

Ответ на вопрос следует практически незамедлительно.

- Нечто достаточно интересное, раз уж вы решили пойти за мной следом, господин Арабэтт - Беззаботно отвечает Карбьер. Он бесшумно выходит из-за спины Винсента и так же бесшумно шагает вперед, демонстративно отряхивая ладони и верхнюю одежду. Коня при нем уже не было, а голос звучит нарочито расстроенным - Ну вот, кажется, поймать я его смогу только у самой опушки. Что за невезение! Впрочем, цели я своей все же достиг.

Подойдя вплотную к отмеченному дереву, маркиз беззастенчиво присаживается на корточки у самых его корней. Они выпирали из-под земли, что было заметно даже несмотря на то, что сейчас корни были присыпаны жухлой листвой.

- Тут придется поработать руками - Проконстатировав сей факт, Карбьер принимается за дело, поддерживая меж тем беседу, так легко, будто и не копался прямо сейчас в земле и корнях, а находился на званном вечере - И все же на вашем месте я бы не был столь категоричен. Дочери всегда можно отыскать достойного мужа, достаточно надежного, чтобы тот мог управляться с делами компании. Хотя бы первое время! Но, должен признать, есть в этом варианте развития событий какая-то… вторичность. Ах, нашел!

С радостным возгласом маркиз резко поднимается на ноги, держа в руках нечто, напоминающее коробку. Поскольку оборачиваться к Арабэтту лицом он не спешит, то сказать точно, что же это такое нельзя.

Веселость в голосе вампира сменяется задумчивостью.

- Я ведь не солгал вам, когда сказал, что желаю лично увидеть белую лань. И бесконечно рад, что вы разделили это стремление вместе со мной. Раз уж мы вместе зашли так далеко, скажите мне, господин Арабэтт, готовы ли вы оставить точку невозврата позади? Я открою вам один маленький секрет и буду вынужден просить о небольшом одолжении, а взамен отдам вещь, которую более не могу иметь при себе, увы.

Карбьер кивает своим мыслям, мягко проводя пальцами по одной из граней небольшой коробки, проведшей в земле достаточно долгое время, чтобы внешне показаться трухлявой. Стоит немного надавить, и дерево тут же промнется.

- Я знал, что не ошибся в вас - Вампир коротко улыбается уголками губ, оставив веселье и спесь где-то там, меж деревьев. Сейчас он настроен вполне серьезно, пускай замечание Винсента кажется ему забавным - Звучит довольно опасно, но, уверяю, в планах у меня не было причинить кому-либо вреда. Только забрать то, что оставил здесь довольно давно, дабы это не попало в неумелые руки.

Достаточно небольшого усилия, и поддетая пальцами верхняя стенка коробки легко отделяется от остальной её части, демонстрируя содержимое - серебряную шкатулку. Она маленькая, но сделана очень искусно, а с одной из сторон торчит заводной ключик.

- Когда-то это шкатулка была последним воспоминанием, что связывало меня с прошлым. С прошлой жизнью, если говорить совсем уж точно - Начинает Карбьер свой небольшой рассказ, проворачивая тот самый ключик. Раздаются характерные щелчки, а после воцарившуюся тишину нарушает несложная механическая мелодия. Кажется, колыбельная - Нашел на собственной могиле, но так и не смог припомнить, кто бы мог оставить её там. Это, конечно, лирическое отступление. Прознав про белую лань, граф Пашар понял одну из баек своих крестьян слишком буквально. “Следуй за белой ланью, и она приведет тебя к самому настоящему сокровищу” - кажется, так она звучала. Ха! Несусветной глупостью было бы предположить, что все было так просто. Скажите, господин Арабэтт, вы любите музыку?

Вопрос, само собой, риторический. Маркиз не ждет ответа, уверенно проворачивая ключ до упора. Слышится новый, отличный от прочих щелчок, а стоит вампиру нажать на ключ, как на кнопку, и плотно прижатая крышка шкатулки отворяется, словно по волшебству.

- “В погоне за белой ланью”, эту мелодию, если память мне не изменяет, разучивают дети на уроках музыки, одной из самых первых. Все гораздо проще, чем кажется, и это по своему иронично.

Из открытой шкатулки Карбьер достает кольцо - перстень с красным камнем, внешним видом более всего напоминающим гранат. Отблески солнечного света скользят по отполированной поверхности, и она пылает, готовая обжечь одним прикосновением.

- А вот и сокровище! Уверен, граф был бы жутко разочарован - таких безделушек у него навалом. Но мы-то с вами не можем быть обманутыми первым впечатлением, не так ли? Это кольцо - артефакт, которым я не могу воспользоваться… по ряду причин. Основная из них - плата, которую не могу воздать в силу своего весьма специфического состояния. Вы же, не обремененный столь досадным недостатком, вполне могли бы воспользоваться возможностью обезопасить себя от судьбы, настигшей вашу любезную супругу.

Повернув перстень, маркиз демонстрирует Винсенту крохотные иглы, торчащие изнутри толстого ободка.

- Они не коснутся вашей кожи, но лишь до той поры, пока в организме не окажется яд. И тогда придется заплатить кровью, чтобы вывести его с наименьшими потерями. Не так уж плохо, правда? Создатель заявлял, что эта вещица может избавить от любого яда, не требуя взамен антидот. Даже укус оборотня будет нипочем, но это я уже не имел чести проверить. Я отдам вам его, не смея претендовать на возврат, а взамен попрошу совсем немногое - сохраните шкатулку. Как свидетельство нашей небольшой сделки. Ну что, по рукам?

Карбьер протягивает ладонь и заискивающе улыбается.