ходят слухи, что...

Кристиан заставил себя еще раз заглянуть в лицо девочке. Ее бледные глаза казались бездонными; было трудно разобрать, где кончаются радужные оболочки и начинаются белки, они как бы перетекали друг в друга. Кристиан уловил кислый коричневый запах смерти. От крысы. Слабый запах засохшей крови.

Кристиан уловил кислый коричневый запах смерти. От крысы. Слабый запах засохшей крови.

Администрация проекта: имя, имя, имя.
нужные персонажи
22.03 На обочине, у самой дороги, стояла девочка лет семи-восьми, но худенькая и сморщенная, как старушка, в синей рубашке, которая была ей сильно велика. Один рукав уныло болтался, наполовину оторванный. Девочка что-то вертела в руках. Поравнявшись с ней, Кристиан притормозил и опустил стекло. Девочка уставилась на него. Ее серые глаза были такими же пасмурными и выцветшими, как сегодняшнее небо.

Арканум. Тени Луны

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Арканум. Тени Луны » Архив у озера » Сокровищница » [50 Буран, 1059] Грянет буря


[50 Буран, 1059] Грянет буря

Сообщений 1 страница 26 из 26

1

[html]<link href="https://fonts.googleapis.com/css2?family=Oranienbaum&display=swap" rel="stylesheet">
<style>#ship1 {display: block;
    padding: 50px;
    background: #000;
    background-image: url(https://forumstatic.ru/files/001b/1a/1c/24072.jpg);
    background-size: cover;
    max-width: 700px;
    box-sizing: border-box;} /* shipovnik */

/* БЛОК АВАТАРОК */
.shiprs {
display: block;
    border-top: 1px solid #778725a1;
    text-align: center;
    margin: 35px auto auto;
}

/* АВАТАРКИ КАРТИНКИ */
.shiav {
    display: inline-block;
    width: 100px;
    height: 100px;
    border-radius: 50%;
    background: #000;
    margin: auto 10% auto auto;
    border: 1px solid #878524;
    transform: translate(0%, -50%);
    transition: all 0.3s ease;
    background-position: 50% 50%;
    background-size: cover;
}
.shiav:last-child {margin-right:0px;}
.shiav:hover {transition: all 0.3s ease; transform: scale(1.2) translate(0%, -40%);}

/***   ЗАГОЛОВОК   ***/
#ship1 > em {
    display: block;
    margin: -32px auto 2px auto;
    text-align: center;
    text-transform: lowercase;
    letter-spacing: 2px;
    font-family: viaoda libre !important;
    font-size: 25px;
    color: rgb(242 221 99 / 54%) !important;
    background: -webkit-linear-gradient(top, rgba(255,255,255,1) 0%, rgba(0,0,0,1) 100%) !important;
    -webkit-background-clip: text !important;
    text-shadow: -1px 1px 0 rgb(4 4 4 / 80%) !important;
}

/***   БЛОК ТЕКСТА   ***/
#ship1 > .btext {
    padding: 0 20px 8px;
    font-size: 12px;
    color: #949494;
    font-family: open sans;
    text-align: right;
    background-color: #1d4d0e75;
    backdrop-filter: blur(10px);
}

/***   ПЕРСОНАЖИ   ***/
.btext > p {
  margin:auto !important;
  padding-bottom: 2px !important;
  text-align:center;
  font-style:normal;
  font-size:14px !important;
  color:#bebebe;
    font-family: viaoda libre !important;
}
</style>

        <div id="ship1"><div class="shiprs">
          <!--   ЗДЕСЬ КАРТИНКИ   -->
          <div class="shiav" style="background-image:url(https://images.vfl.ru/ii/1620830682/636 … 425641.png)"></div>
          <div class="shiav" style="background-image:url(https://images.vfl.ru/ii/1620830097/0e3 … 5508_s.png)"></div>
          <div class="shiav" style="background-image:url(https://images.vfl.ru/ii/1620333051/0a8 … 356229.png)"></div>
          </div>

        <em> ГРЯНЕТ БУРЯ </em>

        <div class="btext"><p>

   —   Арила Валлион   —   Конрад Валлион —

        </p>

Мои руки в крови и сердце черно от скорби. Я убила, брат, и некому доверить этот секрет… он только для меня, но мне нужно с кем-то разделить его.
Приезжай. Я нуждаюсь в тебе и твоей поддержке.

        </div></div>
[/html]

Отредактировано Арила Валлион (12.05.2021 18:39)

+3

2

Ночь была темна.

Сколько времени прошло с тех пор, когда он мог с п о к о й н о засыпать? Месяцы? Годы? Может быть, десятилетие? Или это было позавчера, после кувшина дрянного крепленого пойла, по недосмотру и в насмешку называемого вином?
Неважно.
Декада - тяжела, густа и тягуча, словно клей; одна за одной они похожи друг на друга в бесконечной, монотонной веренице. Такими же были первые дни там, на границе, на еще недостроенном валу - в первые дни, первые декады до той самой ночи. О нет, человек не строил аналогий и связок - вообще не вспоминал и не думал, потому что иначе его вновь ждало падение в глубины отчаянных, мучительных воспоминаний, ночных пробуждений в криках и спрятанных под подушкой кинжалов... по крайней мере, в этом он был уверен на все сто. Уверен - и глушил томительную скуку спиртом и вином в кратких увольнениях, дабы не сойти с ума. Хотя казалось бы, куда уж ближе?

И все же в этот вечер он не пил.

Отнюдь - сегодня, в собственный выходной, Исполняющий Валлион был на ногах с самого утра, неотрывно глядя куда-то за горизонт, а затем - упражняясь с на плацу в фехтовании, а если точнее - избивая несчастных новобранцев - совершенно добровольно согласившихся на тренировку! - незаточенной металлической палкой. Больно, сильно, сопровождая серию ударов короткими и язвительными комментариями. Что поделать, если в форте у едва ли не самой безопасной зоны страны попросту не было более подходящих развлечений?
И все же он был неспокоен. Гнетущее, тяжелое, словно вылитое из свинца, предчувствие висело на его шее неподъемным грузом, скребло по душе тупыми когтями, травило медленным ядом разум - и только время, текущее несколько быстрее, чем всегда, выглядело милосердно.

А ночь была темна. Но от того - ничуть не более уютна, чем затхлый гроб.

Конраду не хватало воздуха, несмотря на весьма "прохладную" погоду по ту сторону каменных стен. Настойчивые и язвительные, стаи неоформленных мыслей сновали внутри черепной коробки, бомбардируя подкорку хаотическими импульсами и мучительно не давая уснуть и незримо улыбаясь лунному свету, пробивающемуся сквозь вершину зарешеченного окна.
А потом он уснул, сам того не заметив.
И очень скоро станет об этом жалеть.

...Он стоял у порога, кутаясь в парадный плащ, исшитый серебром и алебастровый атлас, и на душе его было спокойно. Он узнавал это место, хоть и не был там, кажется, целую вечность - знакомые с детства стены и резные окна, и высокая веранда, на котором он сидел, свесив ноги над тихой гладью грязной лужи, куда как более этой вечности назад.
Или все-таки не был?
Или все-таки это место - то, каким оно было в его мечтах и надеждах, но не в реальности - не серое, пропитанное строгостью, дисциплиной и холодными голосами? Дом, в который он хотел бы войти? Дом, который он уже никогда не увидит?
И все же он входит внутрь, и по сердцу вновь разливается тепло, заполняющее пустоту на месте вырванных войной клочьев души. Он видит силуэты своих стариков, они гордятся им; видит слуг, некогда разделявших наравне детские игры, в которых почти не было разницы между господином и рабом. Он видит Арилу, она машет ему за окном и смеется - и Конрад бежит на ее зов, проскакивая по мокрым ступеням веранды, с размаху хватаясь за округлую рукоять на дверях...

...Тьма окружает его, а там, где нет тьмы - есть огонь. Алые, бурые, серые пятна и подтеки, и черный дым, и крики - истошные, исполненные страдания. Его тело вдруг исчезло, растворилось в бушующем хаосе, свернутом в десятки цепких костистых рук и смеющихся, оскаленных морд.
Скованный ужасом, Конрад не может сделать ни единого движения, не может даже пошевелить веком, чтобы моргнуть и избавиться от наваждения - призрачные ужасы захлестывают его, кровавым дождем проливаются на голову сверху, режут уши сверлом жалобного стона.
Ты. Тебя не было. Ты не смог. Ты не спас.
Не было... дома? Когда? Почему? Он не может ответить, не справляется с потоками информации, бьющими со всех сторон. Но как и почему? Он оглядывается сквозь дым родного дома, обращающегося в пепел - и понимает, что это не его дом.
И никогда им не был.

Это место он, впрочем, тоже узнает - он бывал там неоднократно... но реже, гораздо реже. И первое время об этом жалел, вспоминая события размытые, стертые годами - но так до конца и не забытые. Тьма, огонь, кровь и пепел исчезли, оставив лишь черное, безвоздушное и бесцветное пространство, освещенное по центру кольцом нестерпимо яркого, белоснежного света.
Тумба, постель, застеленный пол. На супружеском ложе - белоснежная простыня.
И кровь.
Много крови.
Впитавшейся в выглаженную ткань, окрашивая ее в багровый едва ли не целиком; она стекала на пол, неожиданно звонко ударяясь каждой каплей, по звуку напоминающей стук метронома.
И голос - зовущий его. Тихий. Отчаянный.
Обреченный.

...Когда Конрад очнулся, снаружи было по-прежнему темно. Дрожа словно в лихорадке, хватая ртом воздух, он рванулся к столу и, перехватив графин с теплой водой, резкими глотками опустошал его до половины, словно желая погасить разгорающийся где-то внутри пожар ужасных предчувствий.
Кошмар. "Просто кошмар" - подумал бы кто-то другой и, рухнув в койку, принялся бы возвращать организму долг в часах сна... но Конрад вполне определенно чувствовал, что порою сны - не просто сны. Особенно когда сердце рвется из грудной клетки словно дикий конь, посаженный на упряжь. Особенно когда "внутренний голос", уже не один десяток раз спасавший жизнь в кровавых боях, отчаянно вопит, не давая отмахнуться от предчувствий.
Сборы длились недолго: крепкая кожа с металлическими вставками - под теплую накидку, короткий меч на пояс, горсть монет в карман. Медальон Ордена болтается на шее, но сегодня, в эту ночь он - совсем не офицер на службе закона. С окраин Солгарда, где расположен форпост Белого меча, и до того самого дома - не так уж и близко, и Валлион спешит к конюшням - бегом, проскакивая ступени. Лошади спят - но увы, одной из них предстоит поторопиться....

...Около часа, а может - меньше. Или больше: Конрад не следит за чувством времени, все свое внимание уделяя на дорогу. Мужчина хорошо помнит этот маршрут, каждый заворот и коварную яму на дороге прямо на съезде к дому сестры. Несмотря ни на что - помнит, и сейчас, спрыгивая с лошади и словно извиняющимся жестом гладя зверя по холке, воспоминания всплывают все острее.

Когда-то они с Арилой были очень близки. Даже слишком близки, как сказал бы кто-нибудь знающий об их тайне - но всему приходит конец.. Годы способны разделить даже камни - что же взять с не самых идеальных в мире людей, к тому же разделенных кровным родством? Сначала это был страх, затем - стыд, затем - снова страх, только уже не за себя; а затем у них появилась своя жизнь. У него - война и долг, у нее - любовь и семья, настоящая, не суррогат. Та, которую выбирают самостоятельно. И это - одна из причин, по которым он не стремился оказываться здесь, в Солагрде. У сестры была семья - а он ненавидел ее мужа практически столько же дней, сколько его знал. Крнрад ненавидел этого скользкого типа, не просто соблазнившего его девочку, но к тому же и работающего на заклятых врагов Ордена - и лишь обещание, данное Ариле, удерживало его от ареста и публичного повешения.
Если бы он только знал, чем это могло обернуться!..

Привязав лошадь к ближайшему столбу с фонарем, мужчина мягко и быстро идет к дверям ее дома. Во дворе темно - ни одного фонаря, и лишь свет сияющей луны заливает серебром темное пространство перед его взором. Толкнув дверь - открыто! - Конрад скользит внутрь, на ходу вынимая из ножен меч и выставляя его перед собой. То, что он видел, пророчит смерть - он четко понимает это, ничуть не сомневаясь, и при мысли об этом вновь и вновь бешено стучит сердце, отдавая гулом в ушах и дрожью в верхней части живота. Черт возьми, он любит ее, что бы ни случилось. Если с сестрой что-то произошло, если этот ублюдок или его дружки-бандиты что-то с ней сделали...

- Ари! - зовет Валлион, проходя через коридор и заглядывая в комнаты перед собой. Пусто. Ни души, ни тела, ни крови, ни следов борьбы - но спокойствия это не добавляет. - Арила!
Она не отзывается. Не слышит? Не способна больше ничего и никого услышать? Дверь исчезает одна за другой, оставляя перед мужчиной не так уж и много выбора. Последняя, самая большая.
Спальня.
Глубоко вдохнув и оттянув руку с мечом назад, мужчина резко толкает проклятую дверь, готовясь ворваться...

+5

3

— Убей, — голос Человека был спокоен и не выражал ни насмешки, ни злорадства, ничего, за что можно было бы зацепиться, точно и не был он человеком. Впрочем, в последнем Арила почти не сомневалась, придавая этому исполнителю желаний почти инфернальный облик в своих мыслях. — Ты должна мне. Жизнь за славу, жизнь за успех. Его жизнь.
И нечего возразить, невзрачное колечко на пальце то холодеет, точно кусочек льда, то жжет огнем, но она молчит, только сжимаются пальцы в кулаки. Бессильна. Как тогда, так и сейчас. От обиды на саму себя дрожит подбородок и закушенная губа. Еще ничего не сделала, а уже скорбит. Знает, что не может поступить иначе.
— А не сделаешь, — Человек подошел ближе и Арила ощутила дрожь во всем теле, — платить будут остальные. Я возьму больше одной жизни.
Он не касался ее, но казалось, что кольцо сжимает не палец, а горло.
— Все поняла? — из под капюшона на нее смотрела тьма, даже глаз не видать. — Я жду ответа.
— Д-да, — одновременно с ответом тиски разжались, а ощущение цепкого липкого взгляда отпустило. Он четко угадал ее мысль и заставил хорошенько подумать над этим. Ее жизнь ничего не стоила, а ослушание – стоило слишком многого. Выбор… ей не оставили такой возможности.
С той встречи Валлион почти забыла о сне и редко выходила из дома, мучая себя в тщетных попытках решить эту задачку. Тогда, четыре года назад, соглашаясь на сделку с Неизвестным она и подумать не могла чем обернется желание вырваться из под родительской "опеки". Быть может, будь у нее больше магического образования, то удалось бы избежать беды.
Дни тянулись медленно, слившись в один, бесконечный. Беспокойство лишило не только сна, но и аппетита, а вместе с ним точно выветрился ее легкий нрав. Служанки были выгнаны в первые же дни, когда раздраженная Арила сочла слишком назойливым их внимание и высказанное вслух беспокойство. Следом за ними отправилась и остальная прислуга, хотя, быть может, они просто предпочитали не попадаться хозяйке на глаза, потому что дом не зарос пылью, а вещи возвращались на привычные места.
Все закончилось с его возвращением. Арила уже решила, что все расскажет и может вместе… придумают что-нибудь? У нее идей не осталось, все заманчивее казалась мысль просто сброситься с балкона и закончить свои страдания.
«Чтобы обречь остальных,» — она столько раз бралась за стилет, когда-то подаренный братом, что успела изрезать руки. Рукоятка и лезвие покрылись темными бурыми пятнами, как и платье, которое Арила не снимала уже несколько дней. В ее комнате эти следы были везде: ручки шкафов и дверей, столик, перо и бумага, окна и зеркала. Одно из них Арила разбила, в неудачный момент встретившись взглядом со своим отражением.
Он появился поздно ночью. Как всегда, воспользовался черным ходом. Сначала Арила не придала значения шуму на первом этаже, но игнорировать его стало сложнее, когда тот поднялся выше, а затем и вовсе оказался у ее двери и позвал по имени.
— Нет, — опознав знакомый голос, Арила закрыла уши руками и зажмурилась. Им лучше не встречаться. Пусть он бежит, пусть они никогда больше не встретятся, быть может только так он сможет сохранить свою жизнь. — Нет, уходи! Уходи, мы больше!..
Больше не увидимся?
— Мы… уходи, пожалуйста, уходи, — она оказалась у двери, не чувствуя на онемевшем лице слез, и попыталась запереть, но израненные пальцы плохо слушались, а он… он всегда был сильнее. Дверь распахнулась, оттолкнув Арилу к стене. Ввалившийся в комнату мужчина выглядел скверно – израненный и слабый, ему едва хватало сил, чтобы стоять на ногах.
Забыв обо всем, Валлион бросилась к мужу, позволяя опереться на себя и остаться на ногах. Сколько раз она латала его в прошлом и сейчас – это будет последний раз?
— О, Луна, что с тобой произошло? — сколько бы раз не приходилось лечить, в таком скверном состоянии Арила его еще не видела. — Я…
Договорить ей не дал жаркий шепот, раздавшийся над ухом. Арила застыла на месте и выражение на ее лице менялось с поразительной скоростью, глаза вновь наполнились слезами. Не уйти. У нее даже выбора не было.
— Нет… нет, я… я не могу, — она пыталась сказать что-то, подобрать слова, вселить… надежду? — Нет-нет-нет, нет, не проси об этом. Я не… прости.
Стилет странным образом оказался под рукой, не пришлось долго искать, дольше длилось сражение с собой. Арила просто не могла заставить себя решиться. Одна мысль о том, что придется отнять чью-то, нет, – его – жизнь, лишила ее сна, а теперь кошмар оказался явью. Сердце бешено и тяжело бухало в груди, дрожали руки, а поле зрения сузилось, так что она могла видеть только кровать с распростертым на ней телом.
«Просто сделай это, сделай, потому что так он просил,» — его слова все еще звучали в голове. Эта невозможная просьба – «Убей меня», выбившая землю из под ног. Ариле до сих пор казалось, что все это очередной дурной сон, таким нереальным казалось все происходящее. Было ли это исполнением очередного ее «желания»?
— Я всегда буду любить тебя, — Арила оставила поцелуй на его губах, заглянула в глаза, но быстро отвела взгляд, опасаясь, что решимость вот-вот покинет ее.
Стилет вошел удивительно легко. Прежде ей не приходилось пользоваться им по прямому назначению, в лучшем случае страдали подушки или набитые соломой тюки. Он сам указал место, направив кончик стилета. Одним движением, без лишней боли, мгновенная и легкая, почти милосердная, смерть. И так не жилец – он считал, что смерть поможет избежать ужасной участи, какая ожидала его. Опасная работа, Арила всегда боялась, что однажды он уйдет и не вернется к ней, останется там, где и весточку послать некому. Похоже, бояться стоило того, что он вернется и не сможет уйти.
Услышав, как легкие покидает последний вздох, Арила опустилась на пол возле кровати, глядя перед собой невидящим взором.
«Что я наделала?» — внезапная тишина обрушилась на нее неподъемным грузом, становившимся все тяжелее с каждым ударом сердца. Нужно было что-то делать. Поднявшись и почти не чувствуя собственного тела, Арила села за стол, напротив разбитого зеркала, взяла лист бумаги, перо. Строчки шли тяжело, она то и дело зачеркивала их, начинала заново, уже и не видя того, что пишет – перед глазами все плыло и сливалось в одно размытое пятно. А вздумай кто полюбопытствовать и остался бы в недоумении – просто неразборчивая вязь из букв, едва ли имеющая смысл.
Как долго она просидела вот так, с зажатым в пальцах пером, не в силах выдать больше и строчки? Как скоро в доме снова раздались шаги – торопливые, тяжелые, быстрые? И кто-то вновь звал ее по имени. Арила решила, что сходит с ума. Такой была ее расплата за мимолетную славу – обреченная на этот вечный кошмар?
Скрипнула дверь, отворяясь второй раз за этот вечер. Арила обернулась, с ужасом ожидая появления «мужа». Нет, не он, кто-то другой. В дверном проеме высилась огромная фигура мужчины, рассмотреть которого никак не удавалось, пока тучи не отступили и лунный свет не наполнил комнату.
— Конрад? — должно быть, чудится. Как он… — Что? Как ты, — не договорила, оборвав себя на полуслове. Ощутила, как тело с головы до пят заливает жгучей смесью страха и стыда. Как бы там ни было, Валлион не собиралась отправиться утром с повинной к главе стражи. Свидетели – последнее, что ей было необходимо. Еще одна причина, по которой она не желала видеть прислугу в своем доме.
— Давно ты в городе? — точно переключателем щелкнули, меняя модель поведения. Арила встала, улыбнулась, криво, неестественно, странно, подошла ближе, беря брата за руку – огромную, его ладонь едва ли могла поместиться в ее, маленьких и узких – и касаясь губами пальцев. — Пойдем, посидим у камина, я попрошу принести нам чай и… что-нибудь покрепче.
Будто бы все было в порядке и не лежало на ее кровати остывающее тело мужа.

Отредактировано Арила Валлион (13.05.2021 02:58)

+5

4

Тело, готовое к броску и меч, ставший его продолжением - вместе они глядят вперед, хищно нацелившись на закрытые двери. Кто или что появится из них? Откуда вспыхнет грязное пламя и прольется кровь, наполнившая тревожные, пугающие сны? Что увидит он по ту сторону, куда с большим страхом боится заступать в ожидании того, что там может таиться?

Но чудовищ, грабителей и убийц нет - и сама тьма отступает, когда двери в спальню отворяются изнутри, а вслед за ней - мгновения спустя - отступает и готовый к удару клинок. Цепкий, быстрый взгляд резко бросается в открывшийся проем, скользит по каждому сантиметру тела сестры - вдруг она ранена, вдруг позади нее стоит убийца? - и не заметив никого, перемещается обратно.
Конрад видит, как она идет ему навстречу - спокойно, казалось бы. Совсем не так, как если бы была в плену или под угрозой... но неправильно.

Мягкое касание успокаивает его, на мгновение отгоняя дурные мысли - но спустя это мгновение понимание неправильности вновь набегает приливной волной. Что-то не так, а точнее сказать - все не так. И дело даже не в несбывшемся пророчестве из сна.

- Арила - мужчина наклоняется к ней, с тревогой заглядывая в глаза и сжимая ее руку - прохладную, тонкую, словно неживую. Похожую на холодный воск. Беспокойство возвращается в его сердце, набирающее ход и подающее голос пока что только позади грудной клетки. - Ты в порядке? С тобой все хорошо?

Нет, с ней не все хорошо - Конрад поймал ее взгляд , кажущийся одновременно чужим и в то же время до боли знакомым. Она говорила - но несмотря на слова, несмотря на улыбку, это были не ее слова. Что-то не так, совсем не так - и Ари определенно к этому непривычна. Она никогда не умела ему врать - ну, по крайней мере мужчина всегда был в этом уверен.

- Я видел что-то очень страшное, сестренка. - негромко говорит Валлион-старший, выпрямляясь и глядя на девушку сверху вниз. . - Не уверен точно, что именно, но я беспокоюсь за тебя. Ты знаешь, я редко ошибаюсь в таких вещах...

Она и вправду должна знать, если конечно вспомнит. Когда-то Конрад рассказал ей о своих видениях и предчувствиях, слишком часто оказывающихся вещими для ничего не значащих снов. И если он тревожен, если он боится за нее - значит, наверняка тому есть основания. Пусть даже их не видно на первый взгляд.
Мужчина вновь смотрит в ее глаза, делая короткие полшага навстречу, тянется к ней, обнимая свободной рукой. Все внутри него призывает - обнять покрепче, забрать с собой в форт - и не отпускать. Не дать воплотиться тем ужасам, той крови и огню, что посещали его в ночных грезах.

- Тебе грозит опасность, я знаю. С тобой все хорошо? Не наблюдала поблизости чужаков, или...

И он замолкает, неожиданно поняв.
Взгляд. Вот что было не так, что больше всего бросалось в глаза и в то же время казалось знакомым и понятным.
Он видел этот взгляд, каждое утро глядя в зеркало и почти забыл, что он означает.

+2

5

Все получится. Еще одна роль, которую ей предстоит сыграть – беспечная певчая птичка, самая привычная, ставшая второй шкурой, не способной, впрочем, защитить.
Арила постаралась улыбнуться мягче и естественнее, хотя на душе кошки скребли и больше всего хотелось выть в голос, разбить все зеркала и окна, рвать подушки и волосы на себе. Как дальше жить? Как жить с тем, что она сотворила?! С кровью на руках, с осознанием, что заплатила чужой жизнью за свою – шикарную и сытую… сколько девочек в этом городе смотрели на нее и думали «хочу быть как она!»? Знали бы они!
В душе ад, огонь, который видел Конрад в своих снах, сжигал ее изнутри. Надолго ли хватит сил беспечной пташки?
— Конечно, — красивый голос не дрожит, звучит ровно, даже слишком. Безжизненно. Заподозрит ли брат подвох? Он был первым ее «поклонником», невольным слушателем и… скорее всего раскусит обман. Улыбка – верное средство прикрыть эту дыру в защите.
«А нужно ли искать защиты от него?» — мысль эта такая удобная, но нет – содеянное должно остаться на ее совести. Это не разбитая ваза, не сорванная с карниза штора и не прожженная пламенем свечи скатерть, это не то, что можно скинуть на него и остаться чистенькой.
Моя ноша.
Мой грех.
Но так заманчиво. Арила крепче стиснула его ладонь. Пришлось приложить усилия, чтобы расслабить пальцы и сжатые челюсти.
Улыбайся.
— Может в этот раз всего лишь кошмар? — Валлион заглянула в светлые глаза брата, улыбнулась – мягко, виновато. — Прости, что заставляю беспокоиться. Все хорошо, пойдем вниз.
Обман раскроется, едва он увидит ее на свету и Арила старалась оставаться в тени. Изрезанные пальцы, пятна крови на белой ткани – их не выдать за причудливый рисунок, раздраженная от слез кожа под глазами и глубокие тени, общий неухоженный вид. Даже зеркало выдавало ее и потому было разбито.
Отсутствие света все еще играло ей на руку, клубившиеся в углах тени скрывали страшную картину от цепкого взгляда Конрада. Это продлится недолго, а потому лучше увести его отсюда как можно скорее.
На его взгляд Арила отвечает своим – прямым и ясным, как ей кажется, а на деле пустым, усталым. Улыбайся. Смутившись, отвела взгляд и с удовольствием прижалась к Конраду в ответ.
«Крепче, крепче обними,» — чтобы в легких не осталось больше места для рвущегося на волю крика. Хватка ее рук оказывается неожиданно сильной, но для него вряд ли ощутимой. Такой большой и сильный, как же она порой завидовала брату, вынужденная мириться со своим слабым хрупким телом.
— Какой холодный, — выдыхает, закрывая глаза и расслабляясь, едва сдерживая мелкую дрожь. Челюсти вновь с силой сжимаются, до боли в зубах. Нет, у нее не останется сил на то, чтобы довести свою глупую и бессмысленную игру до конца. Холод его одежды окутывает, проникает сквозь тонкое платье, забирается под кожу, но он не способен усмирить бурю в душе. — Нет, никого не было. Иногда сны это просто сны, Конрад.
Арила не может рассказать о Нем, о Человеке, что исполнил ее мечту и разрушил такое хрупкое счастье. Кольцо на пальце предупреждающе кольнуло и Арила закусила губу, отстраняясь.
— Идем же, — берет Конрада за руку и тянет к выходу. Слишком много времени для того, чтобы вскрыть обман, что защита такая же ненадежная, как ракушка моллюска, что продавали в портах и на рыбном рынке. Поддеть ножом створку и сломать. Что ее ждет? Заключение? Плаха? Петля? Он служил закону и… станет ли прикрывать перед ним ее, свою сестру? В представлении Арилы он был идеальным, непредвзятым, строго следующим букве. Таким, как должно, как правильно.
Не хотелось бы такой правильности для себя.
Мысли эти роились вокруг и стягивались петлей на горле, заставляя голос звучать выше и тоньше. Самой тяжело его слышать, он точно тот самый нож, что вставлен меж створок хрупкой раковины – еще одно слово и провернется.
— Идем же, идем… — торопит, пытается увести. Куда? В доме не осталось слуг, он все равно узнает. — Пожалуйста, — всхлипнула, не выдержав.
Звук штопором вспорол повисшую в доме тишину, а в окна вновь заглянула луна. Тусклого света хватило даже Ариле, чтобы различить бардак в комнате и очертания чего-то на кровати. Не желая вновь встречаться с последствиями своих решений, она отвернулась выпуская из рук ладонь Конрада и делая несколько торопливых шагов за порог спальни. Хотелось убежать, забиться в самый дальний и темный угол, да там и остаться.

Отредактировано Арила Валлион (14.05.2021 12:10)

+2

6

Происходящее нравилось Конраду все меньше, и каждая попытка сестры перевести его внимание, отвлечь, увести от того, что скрывалось по ту сторону от порога спальни лишь укрепляла его подозрения. Несколько лет он гонял бандитов, контрабандистов, еретиков и предателей, и уж в чем, а в подозрительном поведении кое-что понимал; вот и сейчас, глядя на Арилу, Валлион старший не мог не заметить этой странности.
А уж вместе со "взглядом убийцы", верным спутником тяжелого душевного потрясения...
Будь на ее месте кто угодно другой - неважно, мужчина ли, женщина или ребенок - и Конрад немедля ворвался бы за скрываемую дверь, по пути отвесив фигуранту хорошую оплеуху. Кого или что бы ни прятали за собой - этот кто-то или что-то определенно имел бы значение для Белого Меча хотя бы потому, что скрывается; а уж что именно скрывается - разберутся позже.

Но с ней он поступить так не мог.

Предчувствие подсказывало воину, что жизни сестры ничего не угрожает. Скорее всего, его сон действительно был сном - как известно, в вещих снах крайне редко события показываются прямо и открыто, без семи печатей и ширм, скрывающих смысл. Реки крови, пламя и дым - были ли они буквальны и на этот раз?

А она все еще шепчет и тянет, и продолжает говорить одно и то же, и со всех своих небольших сил пытается утянуть мужчину гораздо больше и сильнее себя - и в попытках этих ясно проглядывает отчаяние. Что же она хочет скрыть?
В какую-то секунду Конрад вдруг понял, что во всем доме его сестра - одна. Ни слуг, которым конечно самое время спать, ни охраны, ни мужа - отчего-то Валлиону а никогда не хотелось вспоминать даже о его существовании - но сейчас его отсутствие выглядело вдвойне странно. И если Ариле ничего не угрожает, а его нет, и в то же время она отчаянно удерживает его - офицера Ордена, злейшего врага организации его "любимого" - от определенной части его дома...

Глаза Конрада тотчас исказил недобрый прищур, а быстрый взгляд вновь метнулся в комнату, скользя по уже посеребренной лунным светом обстановке - беспорядочной, поломанной, по непонятному мешку, валяющемуся на кровати.
По застывшей маске, в которую начало превращаться его лицо, Арила могла бы понять: ее брат начал понимать.

- Арила! - он повысил голос, делая еще полшага ей навстречу, и голос этот звучал заметно холоднее, чем минутой ранее.
Видит Луна, он прощал и закрывал глаза на многое. Но если этот мерзавец, имени которого он не хотел даже вспоминать, втянул Ари в свои грязные дела, если он вынудил ее прикрывать своих дружков, прятать контрабанду или делать что-то еще подобное - эта ночь определенно станет последней в его жалкой жизни. - Если он заставляет тебя...

...Конрад не успевает закончить. "До чего же ее довели!" - думает он, в смешанных чувствах ярости, ненависти, нежности и сострадания глядя как его Арила меняется на глазах, как всхлипывает и бежит, бросая его руку, как тщетно пытается скрыться. Долг мог бы заставить его войти в спальню и задержать того, кто наверняка скрывался там, ожидая... да древние знают чего; к сожалению для долга, в эту ночь Конрад был не на дежурстве.

- Арила! - снова кричит он вслед, широкими шагами нагоняя девушку и перехватывая за предплечье. В порыве он не замечает, что вполне мог оставить на ее нежной коже синяк или даже сделать больно: дьявольская смесь эмоций, столь привычная для него, поглощает значительную часть эмпатии. Быстрым движением он разворачивает ее к себе, отходя прочь от злосчастной спальни. Разворачивает - и только сейчас в ужасе разжимает хватку, подносит ее руку к своим губам - и наконец-то видит следы от порезов и подтеки засохшей крови.
Он ненавидит того, кто виновен в этом. Неважно, кто это сделал. Определить - вопрос времени.

- Родная, послушай меня. - Конрад стоит вплотную, чуть пригнувшись, держа за руку и на пару дюймов не касаясь лбами. Кажется, сейчас девушка как никогда близка к тому, чтобы залиться слезами - может быть, так даже к лучшему. Он не хочет ее выпускать - не дать сбежать, не дать навредить себе еще больше, не дать наделать глупостей. - Я никогда не сделаю ничего, что принесет тебе вред. Не бойся меня. Разве ты забыла, что я обещал?

...Он и правда дал слово: лет пять назад? Или семь? Защищать и всегда быть на ее стороне, что бы ни случилось - будто защита от сломленного ветерана могла чем-то помочь. Но Конрад не из тех, кто бросает свое слово на ветер.

- Расскажи мне. Так будет легче. Что бы там ни было, тебе не нужно нести эту ношу одной.

+1

7

Крик, несущийся ей вслед, подстегивает и Арила невольно переходит на бег в последней и отчаянной попытке убежать от самой себя. Да только куда ей тягаться с братом, которому потребовалось всего несколько быстрых шагов, чтобы нагнать сестру. За шумом в ушах она даже не слышала этой погони и прикосновение к своей руке заставило вскрикнуть от неожиданности, страха и боли.
Оказавшись лицом к лицу с братом, она старательно отводит глаза и почти не дышит, дрожит от сдерживаемых слез. Как же ей не нравилось врать, тем более Конраду, человеку, от которого когда-то и вовсе не было секретов. Впрочем, те естественным образом появились по мере взросления и их вынужденного отдаления друг от друга.
— Нет, нет, это не то… не то, о чем ты подумал, — в страхе вскрикивает Арила и пытается вырвать и спрятать руку, второй же прикрывая дрожащие губы. Однако его пальцы не разжимаются и деваться некуда. В груди щемит от противоречивых чувств, когда с одной стороны хочется закрыться, оттолкнуть, а с другой – сдаться и выплеснуть все, что так хотелось спрятать глубоко в душе. Поддержит ли он ее? Конрад так не любил избранника своей сестры, что та умалчивала о многих вещах во имя всеобщего спокойствия.
Ровный и уверенный голос брата успокаивал, как и напоминание о данном когда-то обещании. Арила через плечо брата бросила взгляд на открытую дверь в спальню. Он еще здесь, с ней, а не там – у кровати с телом, из груди которого торчит его же стилет.
— Я… — не забыла? Это последнее, о чем она сейчас бы вспомнила, не напомни Конрад о собственных же словах. Теперь смотреть в его глаза было еще и стыдно. Как могла она решить, что наравне с другими отправится на виселицу, а он будет тем, кто подпишет приговор? В ее светлой голове слишком много темных мыслей, щедро приправленных смесью из очень разных чувств. Среди прочих было и недоверие. Стыдно.
— Конрад, — отняв ладонь от губ, Арила оторвала взгляд от двери, скользнула им по выступающим скулам, придающим лицу брата хищный вид, остановилась на беспокойных льдисто-голубых глазах. Всхлипнув, бросилась ему на шею и зажмурилась, чувствуя, как горячие слезы размазались по щекам. В последние дни Валлион так много плакала, что кожу лица саднило и жгло от любого прикосновения.
— Я… это все я, Конрад, — как рассказать о содеянном, не упоминая условий своей сделки? С этим он точно ничего не сможет сделать, только лишнего беспокойства добавится в и без того непростую жизнь. В ушах оглушительно стучало бешено колотившееся сердце, отсекая ее от внешнего мира, погружая на дно с каждым ударом. Тук-тук-тук, словно убитый вновь стучал в дверь их общей спальни.
Тесно прижимаясь к брату, Арила жадно впитывала тепло чужого тела, жалея, что их разделяет плотный кожаный мундир. В доме хоть и чувствовалось присутствие все еще верных ей слуг, но не слишком активное – давно не топились камины и по коридорам и комнатам гулял сквозняк, а в своем состоянии Арила и думать забыла о собственном комфорте и тепле. Потому не залечила множество мелких ран на руках, считая, что заслужила их и даже больше. Что бы сказал Конрад, увидев как Арила стоит с ножом у собственного горла? Решимости ей не хватило, слишком велик был страх перед последствиями эгоистичного желания избежать расплаты. А еще ей хотелось жить и желание это делало все еще хуже, превращая ее в настоящую убийцу. Будто бы воткнутого в сердце кинжала было недостаточно для этого.
— Он мертв, Конрад, — сглотнув ком в горле, наконец прошептала Валлион и прижалась щекой к его щеке. Широко раскрыв глаза, она смотрела на свою спальню, не в силах отвести взгляд. — Я убила его, убила…
Едва согревшееся тело вновь била крупная дрожь, Арила никак не могла расслабиться и сжимала в кулаках ткань теплой накидки на спине брата. Гуляющий по коридору сквозняк завывал в дверных проемах и пробирал до костей, воображению Арилы представлялось, что это стенал дух убитого. Она больше никогда не сможет зайти в эту комнату, не говоря уже о том, чтобы провести в ней ночь. Разве что захочет расстаться с жизнью или лишиться рассудка.
— Я смотрела за тем, как жизнь покидает его, слышала последний вздох, видела как тускнеют глаза. Я… у меня не было выбора, мне пришлось… пришлось, он сам попросил, — хотелось убедить в этом саму себя, чтобы сбросить груз неподъемной вины перед тем, чью жизнь забрала. Каким было бы решение мужа, узнай он о том, что Арила должна и собиралась сделать? Слишком сложная мысль, способная завести в ловушку. Жизнь за жизнь – его жизнь или жизни ее и тех, кто пострадал бы от этого выбора. Ничего из этого того не стоило и возможно она должна испытывать облегчение, но легче не становилось. И не будет. Хуже всего оказалось то, что признание не прорвало плотину, сдерживающую столько всего. Напротив, сказала об этом вслух и внутри словно образовалась пустота, которую ничем уже не заполнить.

+1

8

"Ты сделалачто ?" - вопрос едва не сорвался с губ мужчины, и лишь холодный рассудок в последнее мгновение удержал язык от столь непростительной глупости. Не сказать, что Конрад был особенно шокирован - смерть уже давно стала его близкой подругой, перешла из категории чуждого ужаса в категорию обыденности, как восход или закат; и все же осознавать Арилу убийцей...
От одной этой мысли было слегка не по себе. Из целого мира воин знал не так много людей, подходящих на эту роль меньше , чем его сестра.
Возможно, он просто не мог этого воспринять - не в ней, не в девочке, что выросла у него на руках, что всегда была такой... доброй.
И ей плохо, определенно. Она почти в истерике, он чувствует это пока удерживает в объятьях ее невесомое тело, разбиваемое крупной дрожью; когда ее сбивчивая речь срывается с опухших губ, и слова, исполненные болью, оставляют горькое, обреченное послевкусие. Разве могут убийцы так страдать?
Как жаль, что он не может разделить этих чувств. Не может понять боль первой отнятой жизни, и не может даже вспомнить, каково это. Его первое убийство было исполнено гневом, яростью и жаждой мести за все, что совершили с ним - и он не страдал. Он вообще не считал врагов людьми - в этом мизерное, но ключевое отличие войны. На войне убиваешь чужих.
Да и здесь тот, кто погиб - Валлион понял это сразу, хотя сестра и не называла имен - никогда не был и не стал бы для него своим даже сейчас.

- Тшш. - только и говорит Конрад, когда Арила на мгновение замолкает. Он все еще держит ее в своих руках, гладит по волосам - и ничего не спрашивает. Ни к чему, не сейчас, не в таком состоянии. Это убьет ее -и хорошо если не в буквальном смысле. Он должен просто быть рядом, все остальное - потом. Пусть он не может разделить ее боль - он мог позаботиться о ней.
Он перемещает одну из рук, легонько касаясь залитой слезами щеки девушки, вытирает стекающие слезы, вглядывается в глаза - сверху вниз, но уже не столько тревожно, сколько с сожалением и заботой. Мгновение спустя он тянется к ней, целует в лоб, словно маленького ребенка - и вновь крепко прижимает к себе, обвивая руками - а взгляд его, полный смешанных чувств, устремляется куда-то в пустоту позади ее спины, в темные тени, покрывающие деревянные панели на стенах, а может быть - и в самую бездну.
Он снова видел это - эту пустоту в ее глазах, этот пустой и расфокусированный взгляд человека, опустошенного чудовищной психологической травмой. Такой же, что отличался у него самого в течении лет, и такой же, что он видел в глазах несчетного числа молодых солдат, брошенных в прямо в бойню.

- Пойдем отсюда, Ари.. - отстранившись на полшага когда всхлипывания сестры стихли, а дыхание пришло в более-менее подобие нормы, произнес воин. - Нам нужно обо многом поговорить.
Будь на ее месте кто угодно другой, а на месте убитого  не член дома Змея - он бы обязательно начал принялся выяснять подробности произошедшего, а затем пошел исследовать тело, предварительно связав подозреваемого. Но сейчас в голове Конрада даже не возникло и мысли о подобном.

+1

9

Сколько времени они провели вот так, стоя в коридоре и сжимаю друг друга в объятиях? Ариле показалось, что целую вечность. Все последние дни слились в один и тянулись, тянулись, никак не желая заканчиваться. Когда она спала последний раз? Нормально, а не урывками, погружаясь в кошмары? Похоже, нормального сна ей уже не видать.
Она все смотрела на приоткрытую дверь и зрение опять сузилось, а коридор вытянулся, будто до двери не пяток шагов, а все двадцать, тридцать, все больше и больше. Ее так и продолжала бить крупная дрожь, казалось, что она прекратилась, но через несколько секунд возвращалась снова, содрогая хрупкое тело с головы до пят. И тем активнее Арила ластилась в этот момент к источнику тепла, хотя прижаться крепче уже было невозможно.
Звук голоса, совсем рядом, над самым ухом, заставил снова расплакаться. В текущем состоянии Арилу что угодно могло заставить вновь разрыдаться, нервы были на пределе, а тело истощено недостатком отдыха, тревогой, горе и голодом.
— Я так виновата, я… я чудовище, Конрад, — губы дрожали, когда брат осторожно смахивал слезы с покрасневших щек. — Если бы ты только знал, я ужасна, я не заслуживаю…
Последнее слово плаксиво растянулось и она замолчала, когда губы брата коснулись ее лба. Арила никогда не сможет простить себе этого – своей сделки и этой ночи, закономерного итога. Долго ли ей оставаться известной и всеми любимой? Сможет ли она себе позволить быть той, на кого маленькие девочки смотрят с таким обожанием, желая себе такой же судьбы?
В крепких руках Конрада хотелось растаять, забыться, потерять наконец саму себя и острую боль в груди, будто кинжал сидел в ее сердце, при каждом вдохе царапая ребра. Оказаться бы вновь той маленькой девочкой, что могла спрятаться за его спиной от любой напасти. Тогда самой большой заботой был выбор платья, а тревогой – рассказ няньки о страшных созданиях на границе их государства. Может…
— Куда? — она не поняла его, заглянула в светлые глаза Конрада, а затем обернулась к дверям спальни. — Но… как же… как же он?
Войти в спальню Валлион бы не смогла, но и не представляла как может уйти, оставив там его тело. С ним… с ним ведь надо что-то сделать. Похоронить? Не ночью. Арила поджала губы, понимая, что похороны нужно устроить днем, как положено. Он заслуживал хотя бы этого.
— Я не могу его оставить… — бормотала она, невольно следуя за братом, чью руку не выпускала из своих пальцев. Казалось, что стоит сделать это и он тоже исчезнет, растворится в ночи, оставив одну. Может и не было никакого Конрада? Морок, наваждение, иллюзии уставшего разума. Опасаясь окончательно впасть в безумие, Арила крепче обхватила его руку, прижалась щекой к предплечью.
— Лучше бы я оставалась дома, этого бы никогда не случилось, послушайся я родителей, — в здравом рассудке она бы никогда подобного не произнесла. Родители, их «забота» была лишь в четких границах их потребностей и желаний, в рамках которых Арила лишь дорогой товар. Кому и досталось все внимание и любовь, так это старшему брату. И он того заслуживал, пример для подражания, а она? Бежала из дома, заключив глупую сделку, стала убийцей.
— Ты ведь… Конрад, — Валлион подняла глаза, надеясь встретиться молящим взглядом с братом, — ты же меня не бросишь? — как ребенок, как та девочка, что спрашивала у него когда-то: «Мы всегда будем вместе? Поклянись!». А может лучше ей оставаться одной? Вдруг она и его жизнь оборвет? Отравит, зачем-то вспомнились события шестилетней давности, предаст, приведет к гибели. Ей нельзя доверять. Она сама себе не верит, чувствуя себя змеей, пригревшейся на груди любимых людей, но не сможет сказать этого вслух, не станет отказываться от поддержки.

Отредактировано Арила Валлион (15.05.2021 01:22)

+1

10

При словах про него Конрад глубоко вздохнул, на секунду вздымая глаза к небу. Всегда, приезжая к сестре в гости ранее, он старался спрятать свою неприязнь к ее избраннику подальше, дабы не ранить ее чувства - но каждый раз это получалось более чем паршиво. Он не мог понять и принять, почему Арила так восхищена этим человеком, таким человеком, почему среди всех мужчин королевства ее очаровал именно он, ничуть ее не заслуживший. Подумать только, ничего не стоящий бандит - и маленькая звезда, чьим голосом восхищается целая столица. Валлион-старший и сам как-то наблюдал ее выступление в королевском дворце, и от огня, что зажигался на углях из вырезанных из камня, пропитанных ядом сердец, становилось тепло на душе даже у него.

Вот и сейчас, даже после смерти, этот мерзавец никак не оставит ее в покое - хотя одной лишь Луне известно, что между ними случилось и почему она его убила.
И это раздражает. Определенно раздражает, но сейчас Конрад ни за что это не скажет.

- Не оставим. Но для начала тебе нужно прийти в себя. - не хватало еще, чтобы попыталась сделать какую-нибудь глупость с собой и с ножами. Луна ведает, какие демоны сейчас ведут войну за ее душу и разум - нельзя отдать им добычу без боя. Неважно, что она будет говорить, еще не выйдя из шока.
Хотя конечно про остаться дома - чистая правда. Если бы не это бегство, все было бы иначе. Не могло не быть: именно с этого побега, с проклятья и лишения титула начались все проблемы, расколовшие их семью на части. Ему очень, очень хотелось бы в это верить.
Но какое это имеет значение уже сейчас?

- С чего бы мне это делать? - сейчас он снова ловит ее взгляд - уже не пустой, смотрящий на него, а не в далекую бездну за гранью сумасшествия. Он узнает свою сестру, прежнюю Арилу, будто и не сломленную свершившимся ударом судьбы; а может - всего лишь ее осколок, словно кусок расколотого зеркала, отражающий лишь желания и память того, кто в него смотрит. - Я всегда буду с тобой, что бы ни случилось. Не смей сомневаться.

Пожалуй, кому-то это показалось бы странным, близким к одержимости. Этот кто-то определенно не знал Конрада и не представлял его отношения к тому, что он считал верным и к тем, кто был для него дорог. В покалеченной войной личности оставалось довольно мало от него прежнего - но Валлион продолжал остервенело цепляться за эти островки человечности, все еще остающиеся с ним. И за память, позволяющую быть тем, кто он есть, а не бездушным механизмом убийства. В конце концов, и у чудовищ есть любимые.

- Родная, послушай. - крайне нехотя он отпустил ее, позволяя, если она пожелает, отстраниться или убежать. Он любил эти минуты близкого контакта, любил ее прикосновения и ее близость - но ни время, ни место не располагали. - Я хочу помочь тебе с чем бы то ни было. Но для этого мне нужно знать, что произошло. Если трудно - не сейчас. Я могу остаться здесь столько, сколько пожелаешь.

"...Но лучше поторопись, пока труп не начал разлагаться и вонять - сильнее, чем при жизни." - вновь пролетела шальная мысль, сопровождаемая злорадством по случаю смерти недруга.

+1

11

Его слова вселяли некоторую надежду на будущее. Арила чувствовала себя отвратительно, допуская даже саму мысль о дальнейшей жизни и быть может Конрад не был так уж не прав, думая о ножах. Кто знает, что произойдет с ее рассудком, едва Валлион переступит порог и столкнётся лицом к лицу со своей любовью. С тем, что она сделала с ним.
— Спасибо, — стыд обжег сердце и саму душу, хотелось провалиться под землю. Арила еще долго не простит себе сам факт своего существования, а заодно и желание жить дальше. Даже без него, даже с таким грузом на сердце.
Не сомневаться в нем. Знал ли, помнил ли Конрад с каким обожанием она смотрела на него? Для Арилы высокая фигура брата была способна затмить солнце, она даже помнила тот миг, когда поняла это. Он и в самом деле закрыл собой целое небо, нависнув над ней, разлегшейся в траве. Солнечный ореол, позолотивший черные волосы, был ему к лицу. Теплое воспоминание было как бальзам на душу, даже несмотря на яд, пропитавший ее. Как бы хотелось вернуться в то время.
Тем страшнее оказался момент, когда его пальцы разжались и он отошел в сторону. Ощутив, как земля стремительно уходит из под ног, Арила бросилась следом, не позволяя отойти слишком далеко, вцепилась в накидку. Зачем говорить такие вещи и делать обратное?
— Тогда не отпускай меня, — задыхаясь пролепетала Валлион и закрыла глаза, до боли стискивая в израненных пальцах ткань. В одно мгновение холод завладел едва согревшимся телом. Как могла она в таком состоянии провести несколько дней в ожидании развязки? На чем только держалась жизнь в этом хрупком теле?
Спрятав лицо, Арила вдохнула поглубже, улавливая запах мороза, костра, что-то, чем пах только Конрад… и лошадей. Присутствие брата само по себе было целительным, а чем дальше они оказывались от спальни, тем легче становилось ей. Однако стоило закрыть глаза и перед внутренним взором вырисовывалась картина этой ужасной трагедии.
Шмыгнув холодным носом, Валлион задумалась. Все прочие мысли, не касающиеся напрямую произошедшего в этом доме, казались тяжелыми и чужими, но вместе с тем пришло понимание, что времени да и самой возможности впадать в отчаяние у нее просто не было. О содеянном никто больше не должен узнать. Слава черной вдовы ей не пойдет на пользу и без того репутация у бывшей аристократки не идеальна, а завистники постараются донести до общественности весть в самых мрачных тонах. Ей придется выходить в свет, в ее расписании было окно и можно перенести некоторые события, но долго это длиться не может. Сможет ли она вообще выступать? Допустит только мысль и горло тут же сдавит стальным кольцом, перехватывая дыхание и срывая голос. Был и другой путь – вложить всю свою боль и горе, выплеснуть их на публику так, что никто и не поймет в чем дело.
— Останься, — горячо попросила она, не представляя как долго ей может быть необходимо его присутствие. День? Два? Декаду? Целое претишье? — Столько, сколько… сколько сможешь. Я одна не справлюсь. Мне страшно даже просто отпустить твою руку, — сердце бухало в ушах, заполняя звенящую тишину, Арила говорила быстро и тихо, — без тебя я точно рехнусь. Мне больше не к кому обратиться за помощью. Никто не должен узнать о том, что я сделала, — а значит и на могиле нельзя поставить надгробие и написать его имя, — в каком состоянии нахожусь.
Публика, так обожающая ее, сожрет и не подавится, выплюнет, бросив на окраине этой жизни и тогда точно останется одна дорога – к дому, из которого ее с позором изгнали, да только кому она там нужна будет? Испорченный «товар».
— Я… — запнулась, подбирая слова, — я рада, что ты оказался здесь, что не осталась одна в эту ночь. К утру я бы точно с ума сошла. Знаешь, когда услышала твои шаги и как зовешь по имени решила, что все это… — вновь перешла на торопливый горячий шепот, — опять повторяется. Думала, что застряла в этом кошмаре, вынужденная раз за разом переживать один и тот же момент – его возвращение домой и эту просьбу.
На последних словах голос вновь сорвался, голосовые связки перехватило и вышло слишком надрывно, словно слезы опять рвались наружу.
— Нет-нет-нет, так больше нельзя, — поспешила обратиться к самой себе, утирая раздраженные глаза. Она скорбела дольше, чем эти несколько часов после смерти мужа, скорбела еще до того, как все произошло, словно сбывался вещий сон. — Просто, — Арила подняла глаза вверх, к лицу брата, — помоги мне справиться с этим. Я не представляю как пережить такое.

+1

12

- Не уйду. Я с тобой. - мужчина спешит обратно к сестре, шепчет слова ей на ухо, ловит ее в объятья, будто держаться на расстоянии для нее смертельно опасно. К счастью, это не так. Ни арканы, ни боги не мстят за убийство, иначе не свете не осталось бы никого живого. - Знаешь, я боялся, что опоздаю. Что приеду и уже не найду тебя. Или найду, но будет уже поздно. Я видел кровь и смерть здесь, в твоем доме, и думал, что ты в опасности. Что он сделает что-то с тобой... или его дружки, или его враги. Ты не можешь представить, как я счастлив, что ты жива. Мы справимся с этим.

Он не озвучивает, какое значение стал придавать снам после того ужасного плена. Он и о самом плене ей никогда не говорил, как и вообще о войне. Ей ни к чему знать, как терзали его тело дикари, как они рубили на куски его павших товарищей и заставляли других, еще живых, поедать их сырую плоть. Он никогда не рассказывал ей, как по несколько дней не мог заснуть, потому что стоило его векам закрыться - и призраки замученных вкручивали в его мозг свои пронзительные взгляды, как они обвиняли в том, что он не поверил пророчеству и обрек их на смерть. Арила не знает, что ее брат собственноручно поджигал солому на крышах хижин, пока внутри били в дверь и кричали - сначала проклятья, а потом, когда треск пламени уже почти заглушал - мольбы о милосердии. Что на его руках столько крови, что ничем и никогда уже не смыть. И что к смерти рано или поздно привыкаешь.

- Арила. Я знаю, это тяжело, но позволь мне осмотреть тело. - он понимает, что в ответ может раздаться крик, или удар, или просто отказ, или что угодно еще. Но понимает же, что без этого нельзя. Молча он просит все силы, существующие и когда-либо существовавшие, чтобы эта просьба не нанесла его родной крови вреда.
И вопреки ожиданиям Арила только молча, едва заметно кивает. И дрожит.

"Проклятье..." - Только сейчас Конрад вдруг понимает, что в доме - холодно. Он не помнит, закрывал ли за собою дверь, но и без того в доме неизвестно когда последний раз топили. Отстранившись, воин быстро расстегивает застежки обшитого мехом плаща, взглядом извиняясь за еще одну низкую глупость. Сам-то он привычный к холоду. Закаленный. А чувствовать то, что чувствуют другие - не так-то и просто.
- Я скоро. - быстры движением он набрасывает на плечи сестры теплую накидку, а потом, недолго подумав, снова обнимает и целует в лоб. - Если что-то услышишь, или что-то покажется, что угодно - кричи.

...Звать сестру с собой не стоило - он и не сделал этого по понятным причинам. Быстро войдя внутрь, Конрад прикрыл за собой дверь и в то же мгновение окинул взглядом комнату в поисках трупа своего врага.
Он нашел его быстро - именно так же, как видел во сне. Кровать, застеленная белым. Узкий круг лунного света, что падал сквозь высокие окна, освещал ее серебристым огнем. Он лежал посреди этого круга, на пропитанных кровью простынях и одеяле. Лежал безмятежно и ровно, с бережно закрытыми глазами и руками, сложенными на груди, с вымученной улыбкой посиневших губ - и глядя на врага, Конраду вдруг стало его жаль.
Он никогда его не любил, он его ненавидел, и наверное, даже завидовал - но такой смерти Конрад ему не желал. От его собственной руки, в бою или на плахе - но не на супружеской постели, не от рук любимой и любящей женщины.
Взгляд воина двигается по мертвому телу. Вот тонкий след от укола между ребрами - почти незаметная темная полоса, уходящая к верхушке сердца, и ничего более вокруг - ни синяков, ни царапин. Руки мертвеца тоже чисты, да и вокруг - нет следов борьбы. Стилет - тот самый, с которым Арила не расставалась - валяется на полу, почти чистый.
Похоже, смерть и правда была добровольной. Такую рану - маленькую, аккуратную, а при правильно выбранном углу укола - обеспечивающую почти мгновенную остановку сердца - невозможно нанести не то что в драке, а даже при минимальном сопротивлении.
Но для чего погибшему желать умереть?
Ответ нашелся очень скоро - хватило внимательного взгляда на другие раны, скрытые от первого взгляда. "Не жилец" - пронеслось в голове Валлиона, когда он открыл эти раны. Рваные серые края, сочащийся бурый ихор, перемешанный с кровью, бросающиеся в глаза переломанные ребра, сквозные проколы... кто бы не потрепал мертвеца, он определенно добился бы своей цели, причем добился довольно мучительно. Конрад не знал, чем и кем раны были нанесены, но в человеческой анатомии разбирался неплохо.
Только почему ты, мразь, не полоснул себя по горлу или не бросился на меч сам , а заставил сделать это свою жену?  - незаданный вопрос промелькнул в голове офицера, когда тот уже уходил к дверям. Может ли действительно любящий человек обречь на те страдания, что испытывает его сестра?

...А сестра была там же, где он ее оставил - прислонившись к стене, Арила смотрела на дверь пустыми глазами. Поймав этот взгляд, Конрад метнулся к ней и, подхватив за руку, повел подальше от этой комнаты, из этого коридора, от этого человека. Ему и самому было не по себе - хотя чего-чего, а трупов он навидался.

- Он был уже не жилец. - произнес воин, когда они оказались в помещении, когда-то бывшей столовой. Запыленные стулья и стол, тусклая скатерть, сиротливо стоящая пустая кружка - все в комнате отражало пустоту и обреченность, живущую меж этих стен.  - Я видел эти раны. После каждой из них очень редко выживают. Ты избавила его от мучений, вот и все. Это нельзя назвать убийством.

Пройдя внутрь, Конрад обернулся и заглянул сестре в глаза. Поверит ли она ему? Будет ли слушать?

- Знаешь, мне тоже доводилось делать похожий выбор. Там, на границе. На нашу заставу напали ночью, устроили резню, меня и всех выживших схватили в плен и угнали на восток. Это было страшно, каждый из этих дней - они до сих пор, бывает, снятся мне в кошмарах. В конце концов рыцари нашли наш лагери и спасли нас, но... - голос Конрада звучал сухим, железным звоном. Воспоминания о произошедшем всегда были тяжелы для него, но сейчас он решил во что бы то ни стало поделиться ими с Арилой. Пусть она знает, что не одна.- Джейс был еще жив, когда я увидел его. То, что от него осталось, во что его превратили. Совсем еще мальчишка, ему не было и девятнадцати - но уже тогда его волосы стали полностью седыми. Он уже не кричал, а лишь тихо, шепотом умолял рыцарей подарить ему смерть - но они лишь стыдливо отворачивали глаза. Я помню, как склонился над ним - единственный из всех, кто уже не знал о брезгливости или страхе; я смотрел ему в глаза и не знал, что ответить - я, как командир, должен был погибнуть, но не дать этому случиться.

Во рту пересохло, и Конрад шумно проглотил горсть прохладного воздуха, восстанавливая дыхание. Его взгляд, устремленный за тысячу лиг от этого места, не смотрел на Арилу - он не хотел бы ее пугать.

- А потом я взял меч и убил его. Сделал то, что он хотел и чего уже не мог сделать сам. И это было правильно. Разумеется, я не любил его, как ты любила своего мужа, но он был моим солдатом. Мне было тяжело, но потом я осознал, что это - милосердие.

И он вновь поднял взгляд на девушку - уже обычный, не расфокусированный и страшный, будто бы научился бороться с эхом прошедшей войны. Не научился - скорее привык менять себя. За годы адаптируешься и не к такому.

- Хочешь, мы уйдем отсюда? Тебе нужно на воздух, куда угодно. Не думать об этом хотя бы до утра. А утром мы похороним его, и тебе не придется скрываться. Никто не посмеет обвинить тебя в милосердии. А если кто посмеет - будет иметь дело со мной.

+2

13

«Мы справимся с этим,» — слова Конрада утешали и добавляли уверенности в собственных силах, хотелось завернуться в них как в кокон, способный защитить от внешней угрозы. Конечно, ее кольнуло высказывание о том, что муж мог навредить ей, но… не стоило злиться на брата за это. Они не любили друг друга и никогда не ладили, лучшее, что они могли сделать при встрече – молча игнорировать существование неприятеля. Арила стояла между ними точно барьер, оба старались беречь ее чувства.
— Спасибо, это много для меня значит, — такая дежурная формулировка, как попытка отгородиться от своей боли. Близкое к истерике состояние прошло, оставив после себя бесконечную усталость и опустошенность, что казалось ей странным облегчением.
Подумалось, что к лучшему, если о смерти мужа никто не узнает, не хотелось бы выслушивать столь же дежурные соболезнования. Для многих он был никем, рядом с ней так и вовсе пятно, тень, для тех кто знал… Неожиданная мысль заставила ее вздрогнуть, поняв, как же она права была, желая сохранить его смерть в тайне. Гильдия, в которой он состоял, способна доставить столько проблем, что ни ей, ни Конраду не выстоять перед подобным штормом. Еще одна беда в ворохе тех, что уже навалились на ее плечи.
— Что? А… да, конечно, — кивнула в ответ. Новая информация для размышления заставила мозги работать, отвлекая от переживаний. И даже это стало возможно благодаря присутствию брата. Он держал ее точно якорь, не позволяя оторваться от реальности. Без него Арила все еще сидела бы в той комнате и кто знает, когда бы пришла в себя. Если пришла бы в себя. Она давно нормально не ела, не спала, в каком состоянии ее бы обнаружили слуги или случайный визитер? Полубезумную, скорее всего, потерявшуюся в кошмарных видениях.
Теплый плащ неожиданной тяжестью лег на плечи, окутывая чужим теплом. Арила ощутила настоящий прилив благодарности за этот жест и с удовольствием завернулась в подбитую мехом накидку, слишком длинную для нее, но тем лучше. Наконец сквозняк, свободно гуляющий по дому и ледяным языком забирающийся под подол тонкого платья, был отсечен.
Конрад удалился. Гулкие тяжелые шаги стихли, едва он переступил порог спальни, чей пол был устелен толстыми коврами. Все стихло. Арила осталась одна и казалось, что не только в целом доме, но и в целом мире. Выл за окнами злой и колючий ветер, стучал ставнями, гонял снег по нанесенным сугробам. Еще крепче сжав в руках плащ, будто он мог растаять, оказаться всего-лишь сном, она устремила взгляд за окно, на шпили спящего города.
В поисках опоры, она прислонилась к стене и глубоко задумалась. Валлион никогда не считала себя циничной, но отчего-то размышления о дальнейшей своей судьбе представлялись именно такими. Неуместными. Холодными. Казалось, она обязана тонуть в своем горе и так оно и будет, но не сейчас. Последняя декада выдалась слишком тяжелой, морально и физически выматывающей, ее ресурса не хватит сразу на все. Возможно, все дело в том, кем она теперь была. Больше не беззаботная девочка, живущая лишь мечтами. Мир, в котором Арила Валлион сияла подобно Луне и звездам, оказался удивительно жесток. За кулисами шла нешуточная война, а аристократия… сколько же там грязи. За внешним лоском скрывались тайны, интриги, обманы и заговоры, чтобы удержаться на поверхности приходилось быстро соображать и уметь лавировать среди столь опасных людей.
«Нужно решить, как быть дальше,» — невольно прокрутила кольцо на пальце. Из интереса попыталась сдвинуть его – должно получиться? Она же выполнила условия сделки. Кольцо мгновенно похолодело и сжалось, Арила поджала губы и оставила его в покое. Означало ли это, что еще не конец? Если да, то чего ждать дальше? А может кольцо останется с ней как свидетельство? Вечное клеймо позора.
Грядущий день был для нее загадкой. Как они вынесут тело? Где похоронят? Она обязательно будет присутствовать при его погребении, иначе и быть не может, а по весне высадит на могиле цветы.
Конрад вернулся. Как долго его не было? Скорее всего несколько минут, но ей показалось, что отсутствовал он намного дольше. Мысли унесли ее на многие декады вперед. Пройдет не один год, прежде чем она сумеет оставить все это в прошлом. Насколько ужасным было думать о таком, когда тело мужа едва успело остыть? Посвятить всю свою жизнь скорби?
Покорно следуя за братом, она даже не следила за тем, куда они идут.
— Я знаю, он сказал мне об этом, но легче… легче мне от этого не стало, — эхом откликнулась Арила в ответ на слова брата и положила ладонь поверх его руки, словно это ему требовалась ее поддержка. Удивительная способность забывать о себе, переключаясь на чужие проблемы. Арила внимательно слушала рассказ Конрада, произнесенный глухим хрипловатым голосом, ловила каждое его слово, поразительно живо представляя ужасные картины. Война – так далеко и одновременно так близко.
— Сочувствую тебе, — слова, наполненные искренним чувством. — Жаль, что тебе пришлось столько пережить, — она заглянула брату в лицо, заметив на нем тень чего-то… сложно подобрать слова. Словно он все еще был там, пленный чужаками. С ней будет тоже самое? Навсегда останется пленницей собственной спальни, где на кровати лежит убитый ею муж? Сглотнув ком в пересохшем горле, Арила прикрыла глаза и прислонилась к руке Конрада.
— Я бы поцеловала тебя в лоб, да боюсь, мне не дотянуться, — улыбка тронула тонкие губы. — Давай уйдем, — охотно соглашается с его предложением. Так и правда должно стать легче. — Только так, чтобы никто меня не узнал, — она еще глубже втянула голову в плечи. Под таким огромным плащом удастся скрыть свою внешность, способную выдать ее всякому, кто не отстал от жизни.
Оказавшись у выхода Арила невольно обернулась назад, глядя наверх, словно ожидала кого-то там увидеть. Странное ощущение, будто бы она бросает своего мужа, предает его. Она поспешила отвернуться, чтобы скинуть это наваждение.
— Как ты справился с этим? — Валлион вспомнила выражение лица Конрада. Справился ли?

Отредактировано Арила Валлион (15.05.2021 23:54)

+2

14

- Я не справился. - Конрад долго сомневался, стоит ли говорить сестре правду. Может быть, стоило просто успокоить, соврать, сказать, что время все исправит и все будет хорошо? Возможно - но он просто не смог. Ему не привыкать лгать, в том числе во благо - но только не ей.
- На войне у меня не было шанса. Во мне что-то сломалось, а ужасы войны накатывали один за другим, пока не стали обыденностью. Прошли годы, прежде чем я перестал просыпаться каждую ночь... но все, что произошло - навсегда осталось в моей памяти. Это часть меня, и это уже не изменить. Да и нужно ли?

Он замолчал, глядя куда-то перед собой. В сторону, отводя взгляд.

- Я просто делал то, что должен был. Просто потому, что альтернатива - еще хуже. Как и ты, я полагаю. У меня была - и есть - цель. Она помогла смириться с собой и жить дальше. У тебя тоже она есть, не может не быть. Не думай о том, как пережить это - и у тебя получится. И помни - я с тобой, что бы ни случилось.

"Надеюсь". Ни разу он не уверен, что сможет. Он и себе-то помочь не смог - даже несмотря на то, что его испытания были куда тяжелее... Но раздумывать об этом и вправду не стоило. Когда-то Конрад усвоил, что чем больше рефлексировать над прошлым - тем тяжелее будет его принять и перенести, тем сложнее перейти в настоящее и будущее. А это - смерть и забвение. Нельзя сомневаться в своем выборе, каким бы он ни был - так или иначе, но этот выбор - твой, и ты его сделал, и тебе следует жить с его последствиями. Кем бы он стал, если бы отец не отправил его в военную академию, а там он сам не вызвался на границу, а на границе не подал рапорт в передовую заставу? Случились бы все эти смерти? Стоял бы он здесь и сейчас, и что было бы с Арилой, если бы его здесь не было?
Прошлое нельзя изменить. Самое важное - смириться с этим и смотреть в будущее.

- Прости, я снова заговорился. Моя лошадь привязана снаружи. Пойдем, я отвезу тебя в ближайшую таверну. Если набросишь капюшон и не будет показывать свой чарующий голос, тебя даже никто не узнает. - Конрад коротко улыбается и подает сестре руку. - Лошадь одна, но тут недалеко. Пойдем. А на рассвете мы вернемся за ним.

...Выходили один за другим - сначала Конрад, оглядываясь по сторонам и внимательно изучая на предмет чьего-то присутствия, а затем и Арила - когда вокруг уже точно не было никого. Усадить девушку в седло - в платье, в накинутом поверх него тяжелом плаще, да и в принципе нетвердо держащуюся на ногах - было нелегко, но за несколько минут воин все-же сумел с этой задачей справиться. Сам запрыгнул на круп животного следом, перехватив поводья и одновременно обнимая Арилу с обеих сторон, прижимаясь к ней сзади. Он не знал, насколько она хорошо помнит про верховую езду, которой он учил ее лет десять назад, так что рещил перестраховаться. Холодный воздух пронизывал насквозь, плотная кожаная куртка, да еще и со вставками из металла, ничуть не способствовала сохранению тепла - но сейчас воину было все равно. До "Зеленого грифона", ближайшей к этому району таверны, было что-то около трех километров, преодолеть которые предстояло не очень быстрым шагом....

...И все же - преодолели; и даже не успели замерзнуть насмерть. Лошадь, явно недовольная двойной - хотя какой там двойной, на деле хорошо если полуторной - нагрузкой, фыркнула при виде тускло горящих окон таверны с заметным облегчением. Ждать ей оставалось и правда немного - вот уже спустя минуту Валлионы уже входили внутрь, один за другим.

Внутри было неожиданно пусто. Пара человек уныло тянули что-то за длинным столом в глубине зала, огонь тускло дымил, трактирщик скучал. Оттого и приход новых гостей стал событием, привлекающим общее внимание - судя по количеству голов, повернувшихся к скрипящим дверям, всем присутствующим было определенно скучно.

- Ты? Снова? - голос из-за стойки раздался удивленный и недовольный. Конрад громко вздохнул, бросая на тощего орка за стойкой обреченный взгляд.
- И тебе привет, Биба. Не рад клиенту, я смотрю?
- Да таких клиентов бы... Хх, ладно. Кто это с тобой?
Еще один вздох и обреченный взгляд, что мог бы прожечь в потолке дыру, будь он материальным. Словно предчувствуя, Конрад сжимает руку Арилы, призывая ее ничего не говорить, а просто стоять позади, в тени, скрывая лицо под капюшоном.
- Тебе сколько лет, ксенос несчастный? Все тебе рассказать и показать?
- И как на тебя бабы клюют, черт несчастный... Ладно. Тебе как обычно?
- Да, до утра. И чтобы никто не шлялся и рядом. Или ну ты знаешь.
- Знаю-знаю, не напоминай. С тебя десять.
- Держи.
- Бывай, Валли. Развлекайся.
- Убью скотину.

...Комната, ключ от которой дал Биба, была небольшой и скромной, но относительно уютной. Расположенная на втором этаже вдали от лестницы, она была хорошо скрыта от посторонних глаз, не продувалась ветрами, а главное - там были стол, несколько деревянных лавок и большая кровать с чистым (наверное) бельем. По солдатским меркам - что еще нужно для счастья?
Арила, как полагал Конрад, наверняка была другого мнения о комфорте, но ситуация не оставляла большого выбора.

- Ну вот и все. Здесь будет относительно спокойно. - произнес он, введя девушку внутрь и закрывая двери на засов изнутри. Лунный свет плохо попадал в комнату, но зажигать лампы воин не спешил. - Ты голодна? Скажи, если что-то нужно, я принесу снизу.

+2

15

— Даже соврать не можешь, — без укора. Арила покачала головой и вздохнула, выслушав брата. Его слова тревожили совесть, бередили душу, на которой и так было неспокойно. Добавляли новое чувство вины, словно она причастна к событиям, что пережил Конрад. — Мне жаль, — совершенно искренне, прижалась плечом к его кожаной куртке, подлезая под тяжелую руку. Хотелось обнять его, позволить расслабиться, высказать наконец все то, что так долго держал в себе. Хорошо, что они были друг у друга, как два осколка, наконец нашедших друг друга. Жаль, что повод для этого такой… печальный. Хотелось бы найти понимание с Конрадом не через горе и кровь на руках.
Поежившись, Арила сжалась, точно стремилась стать меньше. Была ли у нее цель, кроме желания жить? И было ли это желание трусостью, неспособностью принять ответственность? Как попытка убежать от нее. У некоторых народов была традиция, что жена уходит вслед за мужем. С одной стороны жестокая, с другой – как знать, может ей и стоило бы последовать их примеру?
От непростых мыслей отвлек Конрад, жестом приглашающий проследовать за ним. Кивнув, Арила вложила в раскрытую ладонь свою руку и не сопротивлялась, когда брат подхватил ее, чтобы усадить на лошадь. При подъеме она ощутила трепет: от высоты, на которую он поднял ее легко, словно Арила ничего не весила, и силы, какую ощутила в нем. Она и не забывала, но одно дело знать, другое же испытать на себе. Чувствуя себя слишком слабой, Арила всегда вольно или невольно искала себе защитника, того, с кем будет ощущать уверенность.
Последнее время отношения с мужем не ладились. Последнее? Демон, да всегда, должно быть. Он уходил на свою работу, пропадая на несколько декад, а затем возвращался как ни в чем не бывало, иногда, впрочем, ему требовалась ее помощь, чтобы потом опять пропасть. Разговоры помогали мало, Арила постоянно тревожилась, успокаивалась в период разлуки и вновь беспокоилась после их встречи. Если бы он мог всегда быть рядом – в этом вопросе Валлион немного завидовала даже своим родителям. Кто знает, какие между ними в самом деле были отношения, но они были рядом друг с другом, это, как поняла Арила, уже не мало стоит.
Накинув капюшон так, чтобы он полностью скрывал лицо и белые, слишком заметные волосы, Арила выдохнула облачко пара и еще раз посмотрела в окна своего дома.
«Будто навсегда уезжаю,» — пронеслась невеселая мысль. А что, это идея. Продать старый дом, купить новый, зачем ограничиваться запертыми дверями проклятой спальни?
Устроившийся в седле за ней, Конрад заставил забыть об этом. Немного подумав, Арила пожала плечами, чего под тяжелым плащом было не видно, и прислонилась к груди брата плечом.
Путь оказался не слишком длинным. Погруженная в свои ощущения, немного странные на фоне произошедшего, Арила и не заметила, как они оказались на месте. При поддержке Конрада она аккуратно соскользнула с лошади на землю и с благодарностью сжала его руку. Арила предвкушала возвращение в тепло, за время недолгой поездки, а до того проживание в холодном доме, она успела продрогнуть до костей и до ужаса скучала по теплу огня и человеческого тела. Да хотя бы своего, потому что даже обнять саму себя было проблемой – ледяные пальцы нисколько не грели.
Войдя вслед за братом в таверну, она попыталась осмотреться, но не рискнула высунуть даже носа из под кромки капюшона. Только по звуку кружек и чужих голосов смогла понять, что людей в зале мало. Еще бы, поздний час, рассвет еще не скоро, ночи в буран долгие и темные.
В разговор между двумя мужчинами вклиниваться тоже не стала, только слушала, с некоторым удивлением поняв, что брат здесь частый гость. Похоже часто он приходил в чьей-то компании. Ничего удивительного в этом не было, в конце-концов он хорош собой и заслуживал постоянных отношений, любящей женщины… только отчего-то сейчас Валлион захотелось вцепиться в него со словами: «не тронь!». Хотя, было такое уже. Однажды, на одном из приемов, куда их взяли родители. При воспоминании о том случае Ариле всякий раз становилось стыдно за ту маленькую сцену, когда она отогнала от брата девчонку. Только спустя несколько лет поняла, что, вероятно, сорвала подросткам небольшое рандеву.
— И часто ты здесь бываешь? — оказавшись в комнате и дождавшись, когда Конрад закроет дверь, Арила скинула с головы капюшон. Лучшее лекарство от дурного настроения – теплые воспоминания о прошлом. Она даже позволила себе улыбнуться и глаза лукаво блеснули, хотя в них все еще проглядывала грусть. — Не один… — дополнила, закусив губу, чтобы удержаться от смешка.
Чтобы скрыть выражение своего лица, она занялась плащом – долго возилась неловкими пальцами с застежкой. Их можно было залечить, но в своем состоянии Валлион опасалась пользоваться магией. Да и могла ли? Кажется, подвеска осталась где-то в доме.
— Я голодна, замерзла и чертовски устала, — сбросив тяжелую накидку, она наконец вдохнула полной грудью, но стоило опустить взгляд на свое платье, как воздух тут же покинул легкие в разочарованном вздохе. Белая ткань была уделана темно-бурыми пятнами. И хоть Арила и любила красный в своем гардеробе, но эти следы вряд ли можно назвать украшением. Да и в целом платье выглядело грязным, в каких-то мутных разводах – наверное, следы от слез.
— Как думаешь, я плохой человек? — этот вопрос мучил ее все это время. — Потому что хочу есть, спать, сменить одежду и… вообще, жить?
Быть может, даже лучшей жизнью, чем при нем. Этап принятия, смирения – то, что еще предстоит пройти и отпустить. Время лечит, хотя Конрад живое доказательство, что лекарь из него так себе.
— Поможешь? — Арила уже попыталась расстегнуть несколько пуговиц на спине, но тут требовалось больше ловкости, ее пальцы на такое сейчас не способны. На спине вдоль позвоночника, от основания черепа до крестца, располагался ряд мелких пуговок с вставками из драгоценных камней – красных, как капли крови. — Мне все кажется, что я сделала недостаточно, что… не должна была уезжать, а может и вовсе остаться с ним и в посмертии. Понимаю, что это… глупо, но… просто не могу не думать о таком. Ужасно себя чувствую, будто предала его.
Собрав длинные белые волосы в хвост, Арила перекинула их через плечо, удерживая в руках. Это платье больше никогда не увидит свет, отправится в огонь, а пуговицы будут проданы.

Отредактировано Арила Валлион (17.05.2021 00:11)

+1

16

- Не так часто, как хотелось бы. - ухмыляется Конрад, закрывая дверь. - Биба преувеличивает, это он любитель. Я был тут всего-то четыре дня назад.
И не один, конечно - ну об этом-то сестренка наверняка догадается и сама, ни к чему подробности. Особенно о том, что брат проводит выходные в обществе дам с далеко не самой высокой социальной ответственностью. Хотя, если подумать, с кем же еще? Едва ли в мире найдется хотя бы одна женщина, готовая подписаться на жизнь с таким человеком.  Да и сам он никого никогда не искал, попросту не нуждаясь в серьезных отношениях. Наверное. Может быть, он просто не знал, каково это - когда тебя ждут, и когда есть о ком заботиться?
Услышав, что Арила голодна, мужчина покачал головой. Нужно было сразу заказать еды - но куда уж ему, привыкшему к аскетичному образу жизни, думать о таких мелочах. Страшно подумать, окажись он действительно в компании женщины, с которой решил связать жизнь. Слава Луне, скорее всего не доживет он до этого момента.

- Если все люди, которые хотят есть, пить, сменить одежду и жить, были бы плохими, то наш мир состоял исключительно из отпетых негодяев. Это было бы очень неприятное и грустное место. - невозмутимо ответил он сестре, перехватывая из ее рук накидку и вешая на торчащий из стены гвоздь. И тут же мысленно хлопнул себя по голове: молодец, нашел что сказать девушке, получившей психологическую травму. Вот уж действительно, кто на что учился и кому бы желательно не вылезать из траншей до скончания века. - Я хочу сказать, в том, что естественно, не может быть ничего плохого. Хорошее и плохое в принципе - не всегда то, что принято или что хотят навязать. Главное - то, что внутри... Иди сюда.

Оказавшись позади Арилы, он тянется к пуговицам, справиться с которыми ей не в силах. Неудивительно - только сейчас Конрад успел рассмотреть ее израненные пальцы, и вид этот словно разрезает его самого. Она что, пыталась покончить с собой?
Холодные пальцы мужчины расстегивают пуговицы одну за другой, проскальзывая под спадающую ткань, дабы удобнее перехватить и не сорвать драгоценные камни с тонкой материи. Кто вообще придумал такую конструкцию?!

- Понимаю, лучше чем ты можешь представить. Тогда, на заставе - я ведь был их командиром... Я не хотел жить. Я искал смерти - пока однажды не понял, что еще одной смертью ничего не исправить. - в тускло пробивающемся свете луны было сложно что-то рассмотреть, и Конрад нагибается ближе, запускает руку за ткань и невзначай - неожиданно для самого себя - касается непокрытой кожи. Прикосновение не прошибает его словно молния, как любят писать - и все равно это невыразимо приятно. Тыльной стороной ладони он медленно движется вдоль позвоночника сестры, расстегивая пуговицу за пуговицей. До последней.

- Мертвых не вернуть. Все, что мы можем сделать - это жить. За себя и за того парня, что погиб вместо нас. Чтобы отомстить, чтобы почтить память, чтобы разжигать сердца, чтобы просто жить. Вот что я понял, познакомившись со Смертью ближе, чем кто бы то ни было. И я знаю, что мои мертвые очень не хотели бы, чтобы я к ним присоединился. Твой муж, я уверен, был бы того же мнения. А предательство...
Наш генерал из учебки любил говорит: Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Требовать приносить себя в жертву может лишь тот, кто сам никогда и ничем не жертвовал.

Последняя пуговица освобождена из плена. его помощь больше не нужна - но Конрад на мгновение замирает на месте, невольно любуясь очертаниями изящного тела, выделяющегося на фоне дорожки из тусклого лунного света. На расстоянии шага, если не меньше, он слышит ее дыхание, как и она - его, и между ними не так уж и много.
Словно наваждение стучит в его ушах, призывая подойти ближе, обхватить это невесомое сокровище руками, и...

Он прогоняет наваждение прочь, уже ничему не удивляясь. Все-таки он слишком долго не спал, а сон его был тревожным. Пусть и не на войне, но службы на защите порядка никогда не бывает легкой.

- Рад помочь, моя госпожа. - улыбается воин, проскальзывает вперед и склоняясь в шутливом поклоне. А затем, выпрямившись и сняв с ножен меч, бросает его на кровать. - Я схожу вниз, передам Бибе заказ. Если что - ты знаешь что делать. Бери за тупой конец, коли врага острым.

+1

17

Арила с определенным интересом и долей любопытства перекатывала в мыслях новую информацию. Если ее жизнь была как на ладони, то Конрад по большей части оставался для нее тайной. Чем жил, с кем дружил и общался, кто скрашивал его вечера. Не совсем подходящее время для таких мыслей, но Арила использовала любую возможность, чтобы отвлечься. Искоса, бросив взгляд через плечо, посмотрела на кровать, зачем-то пытаясь себе представить это. Занятная в своем роде мысль, Валлион обычно не задумывалась над личной жизнью других, а тут будто появилась возможность подглядеть.
«Ох и дура,» — одернула себя девушка, заставив отвернуться и чуть склонить голову, подставляя пуговицы под чужие пальцы. Конрад управлялся с ними ловко и быстро, порой у ее служанок не всегда так получалось, пуговки цеплялись за петли, не желая покидать своего места. Змеей прокралась мысль: «чувствуется опыт». Захотелось дать самой себе пощечину.
А он продолжал говорить, пытаясь подобрать теперь уже правильные слова для успокоения ее совести. Да только в голове этим словам места не нашлось. Охнув, Арила вздрогнула, но заставила себя остаться на месте, хотя и не удержалась от комментария:
— У тебя холодные руки, — точно кусочком льда водили по коже. Ему тоже не помешало бы согреться. По телу пробежала волна мурашек, отчего-то прикосновение оказалось волнительным. — Я понимаю, о чем ты говоришь.
Она и в самом деле понимала и от того становилось только горше. Не должна понимать, не должна впускать рациональное, в скорби этому нет места. Однако, иначе уже не может. Конрад крепко держит ее на земле, не позволяя оторваться от реальности.
— Ты так думаешь? Хотя… конечно, звучит… очень разумно, — хотела бы сказать что-нибудь еще, но замолчала. Холодок от его уже слегка согревшихся пальцев исчез, оставив после себя чувство, словно этого Ариле будет не хватать. Стоило бы подумать о вещах более важных, а она отвлекается на что-то… На что? Арила повернула голову, краем глаза зацепив скрытое в тени лицо. Невольно в памяти всплыло ощущение тех дней, когда она вернулась домой после побега. Не раз она ловила на себе задумчивый взгляд Конрада и все никак не могла разгадать его мыслей, а сама спросить не решалась. Вот и сейчас, пусть Арила и не видела голубых глаз, чувствовалось в ситуации что-то похожее.
Сглотнув ком в горле, она осторожно выдохнула, но вышло все равно сбито. Волнуется? Руки скользнули по хвосту белых волос, отвернувшись, Арила незаметно прижала руки к груди, чувствуя, как бешено под ладонями бьется сердце. И пальцы дрожали. Действительно волнуется.
Все исчезло раньше, чем она смогла подобрать решение. Конрад пошевелился и в звуке этом наконец растворилось его дыхание.
— Повтори это еще раз, — вздернув подбородок вверх, Арила попыталась шутить и спрятать за тем внезапную неловкость, но дрожащий голос выдавал ее с головой. Повернувшись к брату лицом, она улыбнулась, глядя как тот кланяется ей. — Очень смешно, я его и поднять не смогу.
Дверь захлопнулась за его спиной. Арила подождала, когда шаги Конрада стихнут в коридоре, и только тогда выдохнула окончательно. Позволила себе задрожать, чтобы унять волнение. Воспоминание, возникшее так не к месту, ставило Арилу в неловкое положение. Не позволяя себе думать лишнего, она с легкостью приняла версию с игрой воображения, порожденной сильным стрессом.
Немного пометавшись по комнате, она сумела взять себя в руки. Сняла наконец платье, оставшись в легкой сорочке с глубоким вырезом на спине.
— Как же холодно, — бросила одежду на кровать, снова накинула на плечи тяжелый плащ. Чувство было такое, словно на плечах лежали тяжелые руки брата, а не его накидка. Пожалуй, ему придется расстаться с этой прекрасной вещью. Быстро перебирая ногами, Арила забралась на кровать. Устроилась поудобнее, бросив за спину волосы. Их бы неплохо собрать в хвост, чтобы скрыть неухоженный вид.
Меч и в самом деле оказался тяжеловат для нее. Даже без ножен. Валлион попыталась удержать его в вертикальном положении и едва не вывернула кисти рук, когда меч плашмя шлепнулся ей на колени.
— Ай, больно, — военное дело совсем не для нее. Убилась бы собственным мечом, как пить дать. Взгляд упал на белое пятно лежащего рядом платья. Решение пришло в голову само собой. Спорное, Конрад бы наверняка отобрал у нее острую железку, увидев такое варварство. Подложив платье под меч, Арила принялась срезать пуговицы: когда ровно и чисто, когда с кусочками ткани, а когда и ценой своей крови. На светлом лезвии осталось несколько бурых пятен, а на ее пальцах появились новые царапины.
Простая работа рук позволяла одновременно не думать ни о чем другом, но фоном все равно крутились непрошенные мысли. Глупые, по-настоящему нелепые, ведь не могло быть так, чтобы муж пожелал ей зла в ответ на исполненную просьбу? Он и домой-то вернулся для того, чтобы увидеть ее и вряд ли думал о том, каким кошмаром обернется для Арилы этот поступок.
«И все таки я ужасный человек,» — сказал бы Конрад ей все эти слова, знай он всю правду? Ариле просто повезло, что так сложились обстоятельства. Хотелось бы рассказать, посмотреть на последствия. Каким было бы выражение его лица? Презрительным? Она представила, как кривятся его губы, выдавая что-то очень неприятное. Охватившее ее, чувство гадливости сделало движения резкими и неосторожными. Срезая очередную пуговицу, Арила слишком быстро провела руками вдоль кромки меча и тут же выпустила из рук отрезанную пуговицу. Та, подскакивая по дощатому полу, укатилась к окну.
— Тьма тебя забери! — взвыла Арила, прижимаясь губами к царапине, а свободной рукой попыталась стереть кровь с клинка.

Отредактировано Арила Валлион (17.05.2021 18:47)

+1

18

Лишь когда дверь захлопнулась, Конрад смог глубоко выдохнуть. Сердце колотило словно в барабан на карнавале, а лихорадочные мысли метались в своем безумном хороводе бесконечным уроборосом, вонзившим клыки в собственный хвост.
Плохой человек? Сестренка, это мне нужно задавать такой вопрос. Вот уж кто больше подходит на роль чудовища, так это я.
Действительно. Подумать только, допускатьтакие мысли в такой день: чудовищно, отвратительно.  И ничуть не оправдание, что мысль неконтролируема: даже наоборот, ведь именно крупные проблемы с самоконтролем никогда не позволят животному стать человеком.
И все же, все же какая-то его часть - уж неясно, как лучше ее назвать - шептала ему, что в мыслях нет ничего дурного.
Не сам ли только что говорил, что все, что естественно - не зло?
Вдох. Выдох. Это просто нехватка сна и слишком много событий.

Пара десятков шагов вперед, на автомате прислушиваясь - есть ли кто в соседних, запертых комнатах, раздаются ли голоса, вздохи, шорохи - не прячется ли где-то там кто-нибудь, желающий навредить? Не то чтобы злодеи устраивали засады во всех тавернах мира персонально на него - однако привычка ждать подвоха и угрозы давно уже стала второй натурой.
Чисто - никого не слышно. Либо хорошо прячутся, либо и впрямь нечего делать, кроме как снимать комнаты на постоялом дворе посреди города. Кому вообще может прийти в голову такая идея? Проходящий караван каких-нибудь оборванцев просто не впустит стража, у бродяг не хватит денег, приличные люди ночуют дома, а солдаты - в казармах... Разве что какая-нибудь вольная рота да любители скоротать ночь со шлюхой или  чужой женщиной - вот и вся клиентура, как правило. Откуда тут взяться засаде?
Конрад мотает головой, протирает усталые глаза и осторожно смотрит на ступеньки впереди. Иногда ему казалось, что хозяин специально соорудил столь крутую лестницу на верхний эта для того, чтобы гости сюда не захаживали. Кто-то, кажется, даже сломал здесь шею: Валлион помнил этот день лет несколько назад, он как раз тогда дежурил по этому району. Мастер Байренидор, он же просто Биба, орк-трактирщик, тогда едва не прикончил дружков несчастного, перебравших и наотрез отказавшихся платить, ссылающихся на судьбу своего товарища-неудачника, и отряду Белого Меча насилу удалось предотвратить кровопролитие.
Да, веселые были времена.

- Как-то ты быстро. - дежурно прозубоскалил зеленокожий, встречая воина деланно хмурой рожей. - И тихо. Тебя не узнать.
- Прекращай. - в ответ меченосец махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху. - Я расплатился и все компенсировал. И если ты вдруг забыл, чьи бойцы заделывали тебе крышу...
- Ага. Держи в курсе.
- Серьезно, хватит. Лучше поесть сообрази. И сосчитай, сколько я должен до рассвета. - потянувшись, Валлион вытащил кошель и принялся развязывать веревки у его горлышка. Лицо зеленокожего живописно переменилось.
- Это что-то новое. Заплатишь утром, чего ты сразу.
- Утром будет некогда. Держи. - отсчитывая монету за монетой, проговорил Конрад. - А это за язык на якоре. Если не поможет - придется отрезать, ты меня знаешь. И давай глянем, что у тебя еще осталось.

...Возвращался воин уже не один. Впереди него заморенного вида мальчишка тащил здоровенное блюдо, на котором лежала композиция (трактирщик назвал это именно так) из жареной птицы, отрезка сыра, нескольких яблок, аппетитно выглядящего хлеба и россыпи каких-то растений, названия которых Конрад определенно не знал. Венчало все это глиняная бутылка и две видавших виды кружки по обоим краям.
Дойдя до самой комнаты и повелев слуге поставить все на пол, получить монетку и исчезнуть, Конрад постучал в дверь, предупреждая о своем приходе и, подняв блюдо, спиной вперед вошел внутрь.

- Надеюсь, ты еще не спишь. - произнес он, ставя блюдо на столик перед окном и оборачиваясь. - Ох, бездна...

От взгляда мужчины не укрылось лежащее на кровати платье, запятнанное кровью и изрезанное, ни горсть лежащих драгоценных пуговиц, ни - куда больше - сама Арила, сидящая возле обнаженного меча. Поневоле - хотя куда там обманывать - он задержал на ней взгляд, тут же заставив себя сбросить его прочь прежде, чем это стало бы странным. Сброшенный взгляд скользнул по ее лицу, по белоснежной коже плеч, спустился к рукам...

Конад беззвучно застонал. Примерно такие же звуки, только в голос, он издавал, когда тринадцатилетняя Арила никак не могла понять, каким образом можно быстро выхватить кинжал и при этом оставить толстые кожаные перчатки целыми. Или встать в стремя, не перепутать ноги и не улететь в грязь.
Он уже понял, что оставлять возле девчонки острую железяку было не самой лучшей идеей.

- Даже не буду пытаться понять, как ты умудрилась порезаться. - он качает головой, садясь рядом; скользнув пальцами, он берет ее раненую руку в свою, подтягивая ее ближе к своему лицу, на свет. - Дай, гляну. Мало ли что.

На счастье, рака неглубока - просто царапина, разве что длинная. Приложи девушка больше силы - и вот тогда, распоров не только кожу, но и мышцы, картина была бы гораздо мрачнее. Пожалуй, не стоило затачивать меч настолько хорошо. И оставлять его с ней.
Внутри Конрада похолодело, едва он вспомнил недавние слова Арилы. Быть вместе в посмертии. Захлестни ее измученный разум меланхолия и мортидо, подними она острый клинок и направь к цели, пока он, идиот, шлялся внизу...
Словно ужаленный внезапным осознанием, мужчина внутренне содрогнулся - а потом, словно следуя за избытком чувств, распаленных мелькнувшим видением несбывшейся потери. он быстро коснулся ее руки губами. Лишь на мгновение. Прежде чем разум взял контроль.

- Будь аккуратнее, я тебя прошу. - произнес воин напускным назидательным тоном. - А теперь поешь. И постарайся выпить хотя бы глоток. Это разбавленное вино с пряностями, оно согреет. И поможет ненадолго уснуть.

И, поднявшись с кровати, указал сестре на стоящее впереди блюдо, пропуская вперед, давая возможность продвинуться и сесть. Стол стоял аккурат рядом с кроватью и позволял сделать это без особых движений - по крайней мере, с одной из сторон.
А затем он вдруг сказал, особенно ни к кому не обращаясь.

- Знаешь, мы ведь целую чертову вечность почти не общались. Я даже не знаю, как ты живешь и что ты любишь...

+1

19

От стука в дверь, оказавшегося отчего-то неожиданным, Арила подскочила и едва не просыпала горсть пуговиц. Пары таких хватило бы, чтоб выкупить эту таверну. Вот бы следующий постоялец обрадовался неожиданному состоянию. Если, конечно, сможет оценить попавшее в руки сокровище. Поняв, что это Конрад, Валлион расслабилась и убрала ладонь с рукояти. Гиблая затея, если так посудить, скорее сама зарежется, чем даст отпор.
Комнату заполонил аромат жареного мяса и хлеба, от которого желудок сжался и затянул печальную песнь. Арила поджала губы, чувствуя, как щеки обжигает румянец. Она была готова и без приглашения двинуться к блюду, когда Конрад развернулся и разглядел ее как следует. Теперь от стыда полыхали уши. Арила втянула голову в плечи, чувствуя себя нашкодившим котенком. Услышав вздох брата, она поняла, что тот закатил глаза, совсем как в детстве, когда учил ее всему тому, на что родителям не хватило денег. Или желания.
— Ну и не спрашивай, — надулась, хотя были ли на то причины? По собственной глупости поранилась, подпустив к себе скверные мысли. Сейчас, глядя на сидящего рядом брата, Арила и представить не могла, чтобы тот осудил ее эгоистичный поступок. Не одобрил бы сделки, но не выполнения ее условий. Если задуматься, таким он был? Да и мужа сестры сильно недолюбливал. Арила даже не исключала вероятность того, что без ее присутствия их встречи один на один заканчивались угрозами или того хуже – мордобоем. За кого бы стала болеть?
— Да ладно тебе, ерунда, — попыталась протестовать, но Конрад уже взял ее за руку и поднес ближе к глазам. — Залечу, когда найду свою подвеску… — и приду в норму. Творить магию в нестабильном состоянии? Вряд ли это обернется бедой, не та школа, просто не будет толку.
Она уже повернулась к блюду на столе, намереваясь стянуть с него кусочек, когда ощутила прикосновение к своей руке. Теплое, мягкое, от которого в кончиках пальцев закололо, а в груди что-то сжалось, сбивая дыхание. Пораженная, она уставилась на брата, широко раскрыв глаза. Будь в комнате свет, он непременно заметил бы как она покраснела.
— Крови моей захотел? Я уже не маленькая и давно выросла, — деланно возмутилась Арила, щелкнув Конрада по носу. Перевести все в шутку и сделать вид, что это не вызвало бурю в душе. Сердито глядя на брата, она было поднесла кровивший палец к губам, но остановилась, опустив руку на колени. Это было бы слишком странно? Также странно, как распивать одну бутылку вина на двоих из горла? Что-то подобное она позволяла себе лишь с тем, кто взял ее в жены.
— Постараюсь, но ничего не гарантирую, — хоть и не скажешь, глядя на нее, но Арила всегда была неловкой в обычной жизни. На сцене, выступая соло или участвуя в музыкальных постановках, она преображалась, а за ее пределами превращалась в проблему для самой себя. В ее руках частенько что-то ломалось, билось, она, задумавшись, промахивалась мимо ступенек или не вписывалась в дверной проем, задевая наличник плечом. Магия жизни была ее палочкой-выручалочкой.
Скинув с колен железку, Арила собрала пуговицы в горсть и высыпала на стол рядом с блюдом. Желудок издал очередной унылый стон. Испытывая неловкость, она приложила к горящим щекам холодные пальцы, но надолго ее не хватило.
«Поросенок,» — пыталась оторвать ножку аккуратно, а в итоге все руки измазала в жире, но так показалось даже вкуснее. Обычно Арила избегала пачкать руки за столом, но сейчас было все равно. Немного стыдно, но по большей части все равно. Никто бы не отобрал у нее эту ножку.
Устроилась удобнее, еще ближе к столу, встав возле него на колени да так, что плащ разошелся, открывая вид на голые ноги и сорочку. Арила даже не заметила этого.
— Твоя вина, — она ткнула в сторону брата наполовину обглоданной ножкой, точно шпагой. — Вечно чем-то важным занят. Я присылала тебе билеты, ты хоть на одно выступление ходил? — прищурилась и обиженно сжала губы, сведя светлые брови к переносице.
Была и другая причина, кроме его занятости. Вряд ли будет уместно говорить о ней вслух. Стоило выйти замуж, как Конрад пропал с горизонта, с головой уйдя в работу, а случилось это вскоре после ее переезда в столицу.
— Что мешало приезжать ко мне чаще? Не так уж и далеко находится твоя застава. Хотя… — хитро прищурилась, прикидывая, стоит ли поднимать такую тему. — Возможно в твоем плотном графике посещений просто не осталось свободного времени?
Она поспешила спрятать улыбку за куском хлеба. Закусила губу, сдерживая смешок.
— Признай, ты просто пользуешься тем, что меня нет рядом, некому теперь отгонять девчонок, — как и его не было рядом, чтобы отогнать приглянувшегося мужчину. В прошлом, чувствуя себя как на ярмарке, Арила не упускала возможности спрятаться от чужого внимания за его спиной. Науськанные родителями мальчишки вынужденно пасовали до следующего раза, когда этого рыцаря не было рядом.

Отредактировано Арила Валлион (18.05.2021 01:32)

+1

20

- Вот еще. Еще как был, аж на целых двух. - ухмыльнулся Конрад, сдерживая улыбку. На двух он и правда был: тогда, в королевском дворце, и под открытом небом на площади Утехи, где собрался, кажется, хорошо если не весь город. Правда, за вторым концертом он наблюдал, стоя на стене в сотне метров от края толпы. Что сказать, службы стража весьма непредсказуема. - Вот так вот вы и следите за своими поклонниками, госпожа Соловей!

Улыбнувшись, он смотрит на сестру, больше не говоря ни слова - не хватало еще подавиться, зная насколько она грациозна и ловка во всем что касается мелких предметов.
- Если серьезно, наверное да. Мог бы найти время, но... ты и сама понимаешь, солдатам не дано выбирать, куда их отправят. А когда возвращаешься после тяжелого похода, то думается о более низменных вещах.

Надеялся, что она поймет - и поверит такому объяснению. Потому что другое ее совсем не обрадует - а судя по тому, что Арила до сих пор с ним общается, об этом другом объяснении она определенно и не думает. И лучше бы так и осталось: Валлиону очень не хотелось бы упасть в глазах последнего близкого человека из своей семьи. Да и в ее глазах - персонально - тоже. Особенно в ее глазах.
Что, тьма раздери, она могла подумать, если б узнала, что ее брат определенно не рад смотреть на толпу мужчин, буквально раздевающих ее глазами, или на того, уже мертвого ныне человека, что ни на шаг от нее не отходит, встречает у подмостков и взгляд на которого заставляет ее лицо озаряться светом? Это вы было очень, очень странно, как минимум.
А еще он сам был плохим человеком. Хотя бы потому, что сейчас был рад смерти своего, хм, как бы назвать. Соперника? Врага? Антипода?
Проклятье.
С каждой минутой даже мысли становились все страннее и страннее. Что с ним не так?

На счастье, Арила переводит все в шутку. Если это шутка. Нет, это безумие. Нет, просто нет. Невозможно. Не в этот день, не для нее.

И все же воспоминания давнего, почти десятилетнего прошлого сами по себе всплывают не столько перед глазами, сколько где-то на темном, лишенном света краю сознания - и заставляют мыслям обретать очертания. И нельзя сказать, что эти эмоции пробуждаются впервые - но столь навязчиво вылезали на первый план они, пожалуй, только после того самого сна. Полного крови, огня и дыма. И страха потерять - навсегда, необратимо, бесповоротно. Когда стоишь на краю, многое переосмысливаешь - даже если этот край существует лишь в наваждении. Так бывает. Особенно там, где грань наваждения и пророчества стерта...

Конрад резко зажмуривается и протирает глаза, тряся головой. Он всегда так делает, когда не может проснуться - вот и сейчас, когда ему кажется, что наваждения и сны проникают в явь. На удивление, помогает - он будто даже видит и слышит четче, изгнав туман усталости, висящий перед глазами.
А еще ему очень, очень приятно видеть, как Арила улыбается и слышать ее усмешку. Воля к жизни, поломанная и избитая, загнанная в темный уголок вины, в пыль под залитой кровью постелью, прорывается сквозь скорлупу отчаяния и боли - и одно это заставляет сердце биться быстрее, разжигает тепло на душе.
Конрад улыбается.
Когда-то давно младшенькая и вправду разгоняла девчонок, с которыми он, хм, дружил. То неожиданно зайдя куда не стоило в не очень подходящий момент, то подходя и отвлекая своими вопросами, а однажды и вовсе "случайно" пролив на платье очередной его подружки кувшин с чем-то не очень горячим. Тогда эта череда невезения вызывала у него вспышки гнева и недовольные взгляды - сейчас же эти события вспоминаются лишь со смехом. Случайности, ага. Как же.

- О да. Всем известно, что в мире нет тирана страшнее моей маленькой Ари. - произносит он, шутливо вздымая руки к Луне. - Я просто задышал полной грудью, освобожденный от этих пут. Эй, девки, ждите меня! Сразу после строевой, развода патрулей, засады на банду ольдеморских контрабандистов и ловли насильника гусей из Вилмора!

Рассмеявшись своей сомнительной шутке - всем известно, что армейский юмор никогда не отличался особым изяществом - мужчина потянулся к кружкам и, поставив их рядом, принялся разливать в них содержимое бутылки. Не то чтобы он желал напиться сам или споить сестру, да и едва ли слабенькое пойло дало бы подобный эффект - а вот согреться было бы неплохо. Внизу горела большая печь, и вроде как тепло должно было распределяться и по комнатам по некой хитрой системе... но это "должно", видимо, осталось на бумаге. Идти же и уточнять он не хотел. Нечего лишний раз оставлять Арилу одну, да и рушить "прикрытие" тоже не стоило.

- Расскажи мне, как ты жила вне своих гастролей? У тебя наверняка полно друзей по всей стране, не говоря уже об этом городе.
Заметив, что девушка справилась со своей порцией, Валлион-старший немедленно протягивает ей теплую кружку - буквально вкладывая в руки, сам же тянется ко второй. Ночи осталось не так уж и много, чтобы тратить ее молча.

- Попробуй, не бойся. Оно поможет. Всегда помогало... Знаешь, многие мои сослуживцы слышали о тебе. Черт, да даже арестованные жулики порой сильно удивляются и странно смотрят, услышав мою фамилию.

+1

21

— У меня нет под рукой развитой сети шпионов, — фыркнула Арила, украдкой вытирая пальцы о кусок хлеба. — Но мог бы и дать о себе знать, мне было бы приятно. Хотелось бы проводить больше времени вместе.
Жаль она не знала об этом раньше, иначе искала бы его в толпе. С его ростом потеряться трудно, Конрад на голову выше многих мужчин, чем Арила всегда восхищалась. Рядом с ним даже сейчас ощущала себя маленькой, будто вернулся кусочек детства, той его части, когда они были вместе. События воссоединения только не слишком радостные. И Конрад затронул тему о своей работе, вряд ли преследуя цель пристыдить ее, но именно это и получилось. Веселость схлынула, Арила серьезно посмотрела на брата. Не хотелось думать, что однажды и он может не вернуться.
В воздухе повисло странное напряжение. Конрад смотрел на нее как-то странно, будто задумавшись о чем-то, а она никак не могла понять о чем именно он мог думать сейчас. Поглядывает на него украдкой, отчего-то смущаясь прямого взгляда. Пялиться неприлично, так?
Вдруг он встряхивается и потирает глаза, меняется буквально на глазах и вот опять улыбается. Затуманившая глаза задумчивость улетучивается. Устал, должно быть, а сейчас старается держаться ради нее? Еще бы, выскочил из постели посреди ночи и угодить в такую историю. Арила вздохнула и отложила помятый ломоть хлеба. Кусок в горло не лез, будто одной ножкой она успела насытиться.
— Эй, вот это сейчас обидно было! — воскликнула она, потрясенная его словами. Отщипнув от хлеба, она бросила в его сторону мякиш и надулась, демонстративно отвернувшись, но только для того, чтобы спрятать дрожащие от сдерживаемого смеха губы. — Скажешь тоже, — хмыкнула Арила, но теперь в голосе слышны веселые нотки. — Ты ужасен, знаешь? И зачем я только это представила.
Она зажмурилась и закрыла лицо руками, вся затряслась от беззвучного смеха, до боли прикусив губу. Сменила «гнев» на милость и повернулась к брату лицом, наблюдая как тот разливает вино. В нос ударил запах спиртного. Это поможет и согреться, и уснуть, но разумно ли употреблять алкоголь в ее состоянии? Впрочем, не важно. Арила приняла кружку, втиснутую ей в руки, и решила, что отказываться не будет. Когда еще выпадет возможность вот так пообщаться с Конрадом? Придет указ и завтра его уже может не быть в городе и никому не будет дела до того, как сильно он ей нужен в эти дни.
Поболтав немного темную жидкость, Арила сделала несколько больших глотков и зажмурилась, сморщив нос. Гадость. Вино обжигающей волной прокатилось по пищеводу, оставив назойливое послевкусие.
— Друзей? — еще один глоток и в этот раз она морщится вовсе не от вкуса. — Ага, как же… — поджала губы, глядя на свое отражение, искаженное рябью. — Скорее уж полезные связи, благодаря которым передо мной открыты многие двери. В Солгарде меня, наверное, последняя собака знает и я не могу так просто появиться в месте, вроде этого. Известность и слава – у этой монеты есть и обратная сторона, назойливое внимание тех, кому я не нравлюсь, а таких не мало и их внимание не всегда безобидно. Даже не думала об этом, не оказавшись на своем месте, — зависть и сплетни, ревность и презрение, насмешки, снисходительные взгляды и все тайком, украдкой, не забывая улыбаться в лицо. Видела ли аристократия в ней хоть что-то, кроме сценического образа? Ее любили и ценили, но только до того момента, пока будет нужна. Новость об убийстве мужа может стать почвой для еще больших пересудов.
— Разве что члены фракции мне всегда искренне рады. Среди артистов много удивительных людей, — хватало, конечно, и закулисной возни за место под солнцем, но в целом обстановка была дружелюбной и теплой, о чем Арила едва не забыла. В своем состоянии ей важно помнить о таких вещах, чтобы не чувствовать себя одинокой и всеми брошенной. — Извини, в другой день это звучало бы куда веселее, но сейчас на ум… — вздохнула, покачав головой, — не идет ничего, кроме дурного.
Остатки вина выпила почти залпом, не обратив внимания на вкус.
— Иди сюда, — голос прозвучал тихо и почти жалобно. Теплое вино с пряностями, пусть и разбавленное, уже ударило в голову и щеки теперь горели не от стыда или смущения, а глаза заблестели. Арила потянулась к брату, испытывая острую потребность оказаться под защитой. Дождавшись, когда Конрад сядет рядом, подлезла под его руку и крепко обхватила поперек торса. Прижалась щекой к груди, смешно фыркнув. Плотная кожаная куртка казалась подбитой не мехом, а железом.
«Лучше бы снял,» — ощущение, будто медведя обнимаешь, а хотелось – человека. Немного потерпев неудобства, Арила в итоге сползла ниже, устраиваясь на коленях. Вместе с сытостью пришла сонливая усталость и плаксивое настроение, подстегнутое вином. Она и сама не заметила, как глаза увлажнились и в уголках проступили слезы. Словно камень с души свалился, наконец выпуская эмоции. Зажмурившись, так что по щекам скатились слезы, Арила потерлась носом о штаны Конрада и негромко всхлипнула. Глядя перед собой, зачем-то представила дом и как бы развивались события, не будь рядом брата: брошенный особняк, заросший паутиной и пылью, а в нем два истлевших до костей тела ожидали «гостей». Картина серого и безрадостного будущего заставила расплакаться еще сильнее, но тихо, сдержанно и просто грустно.
Поймав руку брата, Арила коснулась влажными губами его пальцев, а затем прижалась щекой к широкой ладони.
— Спасибо, что ты рядом, — конечно, ее бы хватились намного раньше, но тогда картина предстала бы в совсем неприглядном виде. Никак не удавалось выбросить из головы эту мысль. Могло показаться, что Арила с легкостью вернулась к норме, но думать так было ошибкой. Стоит дать слабину и все выплеснется наружу – слезами и расстроенными чувствами, как сейчас.
Засыпать рядом с Конрадом было спокойно, безопасно… приятно. Она чаще проводила ночи одна в той огромной кровати, на которой оборвалась жизнь супруга. Не совсем уместные ассоциации, но на сердце стало теплее. Наконец расслабились и опустились плечи, волосы соскользнули, открывая вид на тонкую шею с длинными поперечными царапинами на ней. Решимости ей не хватило, боль пугала, а руки дрожали и нож сам скользил по коже, пока она не отбрасывала его в сторону.

Сны выдались тревожными, ничуть не лучше тех, что сводили ее с ума целую декаду до того, как все произошло. Она вновь оказалась в своей спальне, за окном глубокая ночь, а в доме не горит ни одной свечи и не осталось живых, кроме нее. Шаги, грузные, словно бьют тяжелым молотом по глухому камню, стук в дверь. События смазаны, сплошное беспокойство и слезы, только горячий шепот над ухом: я все знаю. Арила задрожала, терзаемая чувством вины. Вдруг ошиблась? Вдруг услышала только то, что хотела услышать? И вот они уже у кровати, в ее руках стилет, кончик которого прижат к груди в таком положении, чтобы вонзиться в сердце. Руки дрожали, а взгляд затуманен пеленой слез. Одним движением, кажется, даже не она его сделала, кинжал пронзает плоть. Мужчина вздрагивает и издает последний вздох, чтобы затем очнуться и схватить Арилу за руку.
— Я все знаю, — просипел он каким-то чужим и пугающим голосом, а глаза пустые, стеклянные, страшные, но такие, что невозможно взгляд оторвать, — ты не должна жить.
Одним рывком он извлекает кинжал из своей груди и лезвие легко вспарывает горло Валлион.

Сев, Арила проснулась с застрявшим в горле криком, хватаясь за него руками в попытке закрыть ужасную рану. Не сразу до нее дошло, что ни крови, ни раны нет. Это все сон. Ужасающе реальный, но сон. Неужели так будет теперь каждую ночь. Задыхаясь, принялась скидывать с себя тяжелый плащ и только после этого ощутила, что может вдохнуть полной грудью.
За окном уже светало. Рассвет близко, а значит им пора заняться телом.

Отредактировано Арила Валлион (19.05.2021 06:19)

+1

22

Было довольно неожиданно наблюдать, как кружка слабого вина действует на Арилу. Или зеленый ублюдок что-то подмешал? Да нет, на такое даже у него не хватит наглости и тупости; да и зная его - стоило бы ожидать сонной травы или чего седативно-алхимического в качестве попытки насолить. Ну, чтобы в самый неподходящий момент произошло фиаско, а то и вовсе сон без задних ног. По тщательно выдаваемой легенде ведь Конрад был здесь явно не с сестрой, а разглядеть ее никто из присутствующих не должен.
Так что нет, Биба здесь точно не причем. Похоже, кое-кто просто слишком давно не пил.

Входя в комнату, воин рассчитывал сидеть остаток ночи на скамье или, на крайний случай, спать на полу. Рядом с мечом, чтобы в случае чего встретить незваных гостей, да и в целом не создавать новоявленной вдове проблем; вино и пьяная женщина, похоже, решили совместно внести в этот план определенные изменения. Впрочем, не то чтобы он был против - скорее даже наоборот. Алкоголь подействовал и на него, разгоняя странные мысли - или сомнения на их счет; погружая в теплую, неподвижную усталость и убирая всякое желание куда-либо двигаться. Даже довольно зябкая атмосфера внутри, заставлявшая сидеть в куртке, постепенно отступала.
Конрад ничего не ответил Ариле, явно пришибленной дозой спиртного. Просто лег рядом и крепко прижал ее к себе, позволяя устроиться поудобнее; касался тонкой кожи, гладил по светлым волосам и ничего не говорил. Ей нужно уснуть. Сон изгонит внутренних демонов.

Смешная шутка - он незримо поправил себя, поймав на мысли о сне. Вот уж кому бы знать, что несут сны - но нет, в голове все равно мелькают банальности, лишенные смысла. Много ли демонов он сам изгнал, сбежав в сон? Скорее уж наоборот, это из его снов налетели бесчисленные черные стаи, клевавшие его разум и заставляющие видеть целый мир в кроваво-черном цвете. Сколько ужаса, сколько крови, сколько мучительных ожиданий принесли они, и сколько принесут в будущем?
О нет, сны - это не благо. Оставалось лишь надеяться, что из всей семьи лишь он один проклят подобным образом.

Держать глаза раскрытыми становится трудно, словно поверх век налили холодную ртуть. Который час? Сколько прошло? Сколько осталось?
Он лежит, вглядываясь вперед - там, где среди тьмы едва вычерчиваются светлые контуры щелей между косяком и дверью - ворвутся ли? Придут ли, встанут рядом, приложив ухо и тонкому дереву?
Лежит недвижимо, обнимая спящую сестру руками, скользящими под меховую накидку к ее ключице и выше, касаясь исцарапанной шеи. Меч тоже рядом - валяется на полу, извлеченный из ножен - приходи и бери, да только сумеешь ли прийти незаметно? Тьма молчит.
Он продолжает смотреть вперед, уже ничего не разглядывая и никуда не всматриваясь, словно нет впереди ни дверей, и стен за ними, ничего нет - лишь тьма и пустота за десятки тысяч лиг в бездну, смотреть в которую большинству слишком страшно. В этой бесцветной, пустой бездне незаметно растворяется все, что имеет цену и облик, да и бытие как таковое. Мысль, устремленная туда, тоже исчезает, перестает существовать слой за слоем, пока не развеется само представление о ней, как и о том, кто ее мыслил.
Так, глядя в бездну внутри себя, Конрад не заметил, как перестал думать, смотреть и существовать - ведь что такое сон, если не временный конец существования?

А потом он проснулся, почувствовав движение и вскрик; словно тонущий человек, резко вырванный из-под воды, он рывком поднялся и сел, озираясь по сторонам и чувствуя, как тяжелая, гудящая голова стонет гигантским раскаленным колоколом. Влево, вправо, судорожно озираясь, тянется к мечу - на пояс, где его, разумеется, нет. Паника, хлесткий удар предчувствия и ужаса, безумие в глазах.
Лишь мгновение спустя он осознает и возвращается в реальность, натолкнувшись взглядом на уже проснувшуюся Арилу. Добро пожаловать в мой мир - к поехавшим психам, что могут бросаться на каждый шорох. И это еще ладно, что ничего не снилось - в противном случае сложно представить, что еще было бы.

- Который час? - спрашивает он, поднимаясь с кровати. О том, как выглядит и вообще какое впечатление производит прямо сейчас, Конрад старается не думать. - Ох, проклятье. Нам пора. Ты готова?

...Выходили на самом рассвете. Повезло - в зале лежали лишь храпящие тела. Брат с сестрой проскользнули мимо них за секунды, стараясь не потревожить ни шумом, ни скрипом дверей; если кто и проснулся - то брошенные вслед взгляды уже не могли разглядеть лиц.
Пройти на конюшню, растолкать и отцепить от привязи лошадь - дело нескольких минут; столько же - на то, чтобы усадить Арилу в седло. Сейчас, когда было светло, они могли ехать гораздо быстрее, чем ночью - и все же с каждым пройденным метром на душе становилось тяжелее и неспокойнее.
Вот и дом - засыпанный снегом, темный, даже сам похожий на труп, словно разделивший судьбу своего хозяина. Вот и забор, и тропинка к воротам - запорошенная за ночь, будто и не ходила по ней ночью ни одна живая душа. Конрад останавливается перед самой дверью, пропуская сестру вперед, и перед самым входом ловит ее за руку.

- Ты уверена, что хочешь... присутствовать? Я могу сделать все сам. Он пройдет как жертва разбойного нападения или бандитских разборок, будет похоронен на городском кладбище.

+1

23

Потребовалось некоторое время, чтобы хоть немного прийти в себя и наконец задышать более полно. Сон оказался ужасающе реальным, Арила все еще чувствовала сдавленность на своем горле, словно в петле удавки. Она даже не подумала, что сидит теперь поверх плаща в одной сорочке, так ее поразил этот сон, занявший все внимание.
— Да, я… — Арила закрыла лицо руками, а потом с силой провела ладонями сверху вниз, пытаясь согнать наваждение. — Да, да, подожди минутку.
Голос звучал слабо и безжизненно, Арила бы все отдала за нормальный спокойный сон. Этот не принес ни облегчения, ни отдыха.
— Чувствую себя разбитой, как одна из дурацких ваз в родительском доме, — после того, как за одну такую ей влетело от няньки, маленькая Арила не стала аккуратнее или осторожнее, но сразу бежала прятаться. Нередко убежище находилось в комнате брата, если того не было дома.
Наконец почувствовав, что готова встать, она набросила плащ на плечи и застегнула неловкими пальцами. Свежие царапины саднили, а сама большая покраснела и слегка опухла. Стоило как можно скорее привести себя в нормальный вид. Кроме того, Валлион собрала со стола с уже остывшими остатками ужина драгоценные пуговицы. Почему-то в этот момент она ощущала себя мелочной, но и гордо бросить небольшое состояние было бы попросту глупо и слишком расточительно. Ее все время преследовало чувство вины, казалось, что это не то, чем она должна заниматься. Пройдет ли?
Брошенное и порезанное платье собрала в ком, собираясь сжечь при первой возможности. Оставленное в этой комнате, оно вызовет слишком много вопросов.
Во всей этой суете Арила не задумалась о сменной одежде, о чем крепко пожалела, оказавшись у входных дверей. Холодный ветер лизнул голые ноги, проникнув под плащ, и Валлион зябко поежилась. Были ли варианты? Так глупо.
— Если я заболею… — будешь виноват ты. Остаток фразы она благоразумно проглотила. Не время бросаться подобными обвинениями, даже если в шутку. Да и какие тут шутки. На ходу плащ то и дело норовил распахнуться, а ветер тут же выпивал все тепло под ним.
В этот раз дорога показалась долгой, бесконечно, ужасно долгой. Появившемуся за поворотом дому Арила была рада, но недолго. Темные окна, занесенная дорожка и приоткрытые ворота придавали дому пустой и брошенный вид. К дверям она шла с чувством, будто это дорога на эшафот, сон действовал как соль на эту рану. Кроме того, пробираться через снег оказалось тем еще испытанием. Арила едва не плакала, чувствуя обжигающий холод на лодыжках, а потому в двери дома вошла с чувством постыдного облегчения.
Почти вошла. На пороге Конрад схватил ее за руку, удерживая подле себя.
— Да, — задумалась ненадолго, опустив взгляд, а затем посмотрела и повторила уже решительнее, — да, я уверена. Я должна, Конрад. Надеюсь, ты понимаешь.
Высвободившись, Арила переступила порог и вздохнула, а затем сбросила набравшие снег туфли.
— Тьма, как же холодно, — стуча зубами, она поспешила на второй этаж. Требовалось сделать еще не мало, чтобы осуществить задуманное. Никогда еще Арила не была так рада коврам в доме. Благодаря им ноги не скользили на ступеньках и меньше ощущался холод. Ступни неприятно зудели и все, чего хотелось – оказаться в тепле, забраться в горячую ванну и не вылезать оттуда до следующего дня.
Оказавшись наверху, Арила неуверенно замерла и мимо спальни прошла осторожно, будто боялась разбудить супруга. На миг задержавшись напротив двери, в щель которой ничего не было видно, но взгляд все равно пытался пронзить темноту, Валлион ощутила настоящий страх. Казалось, за дверью крылось нечто опасное, хищное, только зайди и уже не выйдешь. Было ли это наваждением, оставшимся после тревожного и пугающего сна?
Прокравшись к гардеробной, не стала полностью закрывать за собой дверь. Хотела иметь возможность слышать все, что происходит снаружи, а в случае чего и быстро выскочить в коридор. Здесь Валлион наконец рассталась с пуговицами, ссыпав их в шкатулку с украшениями. Самое время порадоваться тому, что проживает она в одном из самых безопасных районов города. Остатки окровавленного платья бросила тут же, спрятав за банкеткой. Ни к чему вернувшимся служанкам видеть то, что им не положено.
Сменную одежду не пришлось долго выбирать, на это не было ни времени, ни настроения – зимний костюм для верховой прогулки казался самым подходящим вариантом. К сожалению, от привычной ей цветовой палитры он далеко не ушел. Белый с красным цвета, броские и заметные, сейчас они играли против нее. Плащ Конрада был и остается единственной маскировкой для нее.
— Знаешь, я оставлю его себе, — выйдя в коридор и столкнувшись с братом, Арила постаралась не улыбаться, чтобы не чувствовать себя совсем дрянью. Лежавший за стенкой труп не располагал к долгим и непринужденным разговорам. — Нужно во что-то завернуть… ну, — замялась, подбирая слова, — тело.
Арила мяла и сжимала сцепленные друг с другом пальцы, никак не решаясь на то, что должна была сделать. Пришлось просто заставить себя, иначе этого никогда не случится.
Только теперь, оказавшись у самой двери, Арила заметила на ней кровавый отпечаток поверх темного дерева. Как же долго придется приводить все это в порядок до того, как сможет пустить сюда служанок. Дверь открылась бесшумно. В комнате царил полумрак, за окном только-только рассветало. Замерев на пороге, Ариле показалось, что она стояла так целую вечность. Рассматривала следы своего пребывания здесь, явно свидетельствовавшие о временном помешательстве. Столько разбитых и испорченных вещей, не говоря уже о главном.
Смотреть на тело было тяжело, а потому Арила сначала прошла к столику, отыскивая свою подвеску, потом нашла в углу разбитую вазу с букетом хорошо сохранившихся сухих роз. Наконец, деваться было уже некуда. Собрав всю волю, что у нее еще оставалась, в кулак, Валлион приблизилась к кровати и все равно не могла смотреть на него спокойно. Взгляд все время соскальзывал, точно не хотел слишком долго задерживаться на лице или теле.
— Что ж, самое время попрощаться, — положила на грудь розу и потянула за край покрывала, накинув его на тело. — Надеюсь… — попыталась подобрать какие-то слова и не смогла, в горле встал ком, а глаза увлажнились от подступающих слез. — Прости меня.
После этих слов она склонилась над телом, наконец впервые взглянув на его лицо. Спокойное, с уже посиневшими губами. Хотела поцеловать его в лоб, но наклонилась еще ниже и краем глаза заметила движение. Телом и разумом мгновенно овладел страх, неконтролируемый, всеобъемлющий. На горло будто бы вновь накинули удавку. Оказавшись к нему так близко, Арила не могла не вспомнить свой сон. Решила, что тот сейчас оживет, схватит нож и перережет ей, предательнице, горло.
Задыхаясь, Валлион схватилась за горло и сделала быстрый шаг назад. Упала, не удержавшись на ногах и отползла еще дальше.
— Не могу, — захрипела, — не могу, — голос то сипел, то резко становился выше. По щекам катились крупные слезы. Вряд ли она сможет стоять у самой могилы.

Отредактировано Арила Валлион (21.05.2021 14:10)

+1

24

Возвращение в этот дом было неспокойным и тревожным. Не столь остро, пронзительно опасным, как впервые - прошедшей ночью - но тяжелой, затаенной угрозой, словно глядящей исподлобья, следящей за каждым шагом из прочного укрытия. Тяжелое, неприятное чувство обнимало сердце изнутри грудной клетки, цепкими пальцами обвивалось вокруг него, сжимая заставляя биться короткими, быстрыми ударами.
Так нельзя. Нельзя возвращаться на место преступления. Нельзя уходить с него, оставляя труп и все доказательства.
Нельзя избавляться от трупа. Нельзя покрывать убийцу. Нельзя думать так о родной сестре.
Да только не воспринималось это как убийство. Милосердие - для ветерана боевых действий, на чьих глазах не один десяток боевых товарищей молил избавить их от мучений. Вынос мусора - в глазах темного, сломленного и злого существа, живущего ненавистью и завистью.
А третья личность не хотела и не могла думать ни о чем, кроме как о том, что Арила  н у ж д а е т с я   в нем. Разве он мог поступить иначе? Сотню раз правильно, но - недопустимо и невозможно.
И уж если он сам, побитый жизнью солдат, чувствовал себя паршиво, возвращаясь в чужой дом...

- Я знаю. - когда Арила говорит, что должна, Конрад отвечает только это. Ничего ты никому не должна, особенно трупу - но скажи это - и наверняка окажешься в ее жизни чуть ниже того самого трупа. - Ты всегда была сильной, Ари. Ты справишься. А я буду рядом.

Это ее выбор. Должна она прежде всего себе - просто потому, что так решила. Конрад знал эту девушку, наверное, лучше всех живущих и хорошо помнил, насколько она может быть упрямой. Даже если не скажет ни слова.
Он ждет сестру у дверей, пока та переодевается: слова про "буду рядом", наверное, не стоит распространять слишком уж далеко. А после - поневоле не может оторвать от нее взгляд. Белое и красное, словно кровь на снегу - Конрад всегда любил это сочетание цветов, пожалуй, почти так же, как и синий с черным и красный с золотом. А уж на фигуре Арилы - глядя на нее, мужчина не может врать сам себе, как бы ни хотелось - это сочетание смотрится почти идеальным.
Что? О чем он вообще думает, стоя в десятке шагов от места преступления?

- Уверен, что в этом куске меха и ткани на сколько-там размеров больше ты будешь выглядеть столь же прекрасно, как и сейчас. - произносит мужчина, встречая Арилу на входе и тоже стараясь не улыбаться. По глазам его, впрочем, заметно: получается не очень. Как бы паршиво это ни было и как бы ни ранило. - Пойдем. Возьми любую простынь или его одежду. Я придумал, что мы будем делать дальше.

...План выходил так себе, но альтернатив было немного. На городском кладбище всегда оставляли несколько открытых могил - как правило, для тех, кто своими действиями выводил себя за границы закона. А еще для бродяг, одиноких стариков без наследства и наследников, неопознанных жертв, что плавали по весне в сточных канавах, и десятков других несчастных, что оставались на неприглядной изнанке сияющего, звенящего гудками поездов и прогрессивного Солгарда. К сожалению многих, Церковь не позволяла бросать тела на съедение крысам, потому и вынуждала городские власти наскоро копать неглубокие могилы. В основном - широкие, из тех, что на войне называют братскими; но зачастую, когда могильщик был пьян, ленив, или просто не сезон - обходились и несколькими поменьше.
Именно такая судьба и ждала того, кто лежал сейчас за стенкой.
Из грязи вышел и да в грязь возвратился.

Поднявшись вслед за сестрой, он стоял позади, по ту сторону двери от входа в спальню. Отвернувшись вполоборота и глядя в стену: Конрад не хотел смотреть, как она прощается с мертвым, но все еще любимым; при виде этой картины что-то внутри него скрежетало и царапалось, травило медленным ядом мысли и эмоции. Так не должно быть - и все же так было; но человек - благородный человек в особенности - тем и отличается от бездумного монстра, что умеет держать бессознательное в узде. Он стоял и смотрел в стену, прежде чем услышал.

...Конрад не успел вбежать на звук падения - даже сбивая дверь и уже вырывая на ходу клинок; перед глазами - темной вспышкой видения смерти, затаившегося врага, падения и крови. Врываясь внутрь, мужчина уже понимает, что там нет чужаков, и отпускает рукоять оружия обратно в ножны - и все же бросается к сестре, подхватывая ее на руки.
Он слышат ее сбитое, лихорадочное дыхание - такое же, как и его собственный пульс, что вырывается из сердца и стучит в виски гномьими молотками.
- Ари! - едва ли не кричит он, поворачивая ее лицо к себе, быстро касается рукой лба, щек и пульсирующей жилки на шее. - Что случилось?
- Не могу - Конрад слышит, как она хрипит, разбитая панической атакой, и чуть ли не силой он выводит ее из спальни, стирает слезы и крепко обнимает, прижимая к себе и гладя по волосам.
- Тише, малышка, тише. Я здесь. Я с тобой.

...Сколько прошло времени с того самого момент? Минуты? Час? Больше?
Тело мужа уже снаружи, привязанное к конскому крупу лицом вниз - завернутый в белую тряпку, он похож на мешок с мукой, что возят крестьяне на продажу.  Арила пришла в себя - хоть и бледная, подобно смерти, она все же отказалась оставаться дома - и переубедить ее, пожалуй, не смогли бы и воскресшие боги; им же, наверное, одним ведомо, что чувствует девушка, сидя в седле перед телом.
Придерживая лошадь за уздцы, Конрад шагает вперед - быстрее всего, как ни странно, было решено доставить труп именно так. Искать экипаж или второго коня - слишком большой риск привлечь лишнее внимание и лишние вопросы. Ранним утром народ, возможно, будет спать - сотрудники же на почтовых станциях и в конюшнях, которым пришлось бы платить, спать точно не будут.

...Двигались молча - пару километров, петляя по узким улочкам и перескакивая с одной на другую, было совершенно не до болтовни, да и ситуация явно не та. Валлионам везло - и на пути не было видно ни ранних пьяниц, ни патрулей стражи: от последних Конрад, хорошо осведомленный об их маршруте и расписании, заблаговременно уходил дворами и переулками.
Наконец, впереди показались ворота, и все шло к тому, что путь завершен, но...

- Стоять. - недовольный голос раздался откуда-то слева, и взгляду обернувшегося Конрада предстала невысокая, полноватая фигура человека в мундире городского стражника. О, тьма и бездна. - подумал Валлион, оборачиваясь и выпуская уздцы. Шаг вперед, он протянул руку к сестре и коснулся ее бедра, будто делая знак - сидеть спокойно, не поднимая голову из-под капюшона, и ничего не говорить.

- Что вез... Ах черт, Валли, ты?  - выругался стражник, узнавая Конрада. По выражению его лица радости от встречи он определенно не испытывал. - Снова?
- Твоя бессонница однажды тебя убьет, Курт. - проворчал Конрад, останавливаясь перед сослуживцем. Курт Рейзер был хорошо известен ему как один из самых бестолковых стражников из всех, кого он знал - а знал он немало. Бестолковость эта, впрочем, с переменным успехом компенсировалась рвением.
- Насильник и вор. Напал на девушку... - Валлион коротко кивнул в сторону сестры и развел руками. - И оказал сопротивление при задержании. Вариантов было немного. Труп на кладбище, девушку в расположение на допрос.
- Как будто у тебя находились другие варианты, будь он хотя бы пацаном с рогаткой. Протокол составил? Руководству доложил?- фыркнул Курт, заслужив в ответ острый, полный презрения взгляд.
- Десять раз. Прямо утром, прямо с трупом и потерпевшей.
- А ты все скалишься, зверь? Ты знаешь порядок.
- Хочешь повозиться с этой мразью? - Конрад, постепенно расходующий последние резервы терпения, уже почти рычит оппоненту в лицо. - Ну давай. Оставлю в твоей будке, пока езжу к начальству и вожу девчонку. Идет?

Он рисковал. Будь на месте Курта другой стражник, или отрасти Курт наконец то, что делает труса мужчиной - и он потребывал бы именно что оставить труп при нем - и вот тогда начались бы большие проблемы.
Но Конрад знал Курта. Даже лучше, чем следовало бы.

- Эээ. - страж порядка сглотнул, покосившись на покоящийся на конской спине сверток с телом. Стоя рядом с ним, Валлион без интереса отметил, как кожа на шее пухлячка заходится багровыми пятнами и потом. - Ладно, тьма с тобой. Вези своего жмура. Но только я тебя...
- Не видел. Как обычно. Буду должен. Спасибо, Курт, ты настоящий боевой товарищ. - прекрасно зная, что ни в одном бою Рейзер не участвовал, Валлион не смог отказать себе в удовольствии поддать легкую и сомнительную шутку. Впрочем, судя по реакции стража, шутка зашла прямо по адресу.

...В маленькой каменной каморке, больше похожей на крайне бюджетный склеп на одну персону, пахло спиртом, мочой и протухшей рыбой. Могильщик, как и ожидалось, был пьян: развалившись поверх перевернутого гроба и пуская на грубое дерево слюни, он громко храпел, то и дело похрюкивая и дергая носом. Покачав головой, Конрад вышел прочь.
Арила спрыгнула первой; следом настал черед трупа. Снимать с лошади и тащить мертвого зятя было довольно тяжело, однако ни словом, ни движением мышц воин не подал этому вида. Раскрытая одиночная могила была впереди, рядом с двумя такими же - именно в нее, стоящую по середине, он и опустил тело. Без гроба, без памятника, без ничего - лишь цветок розы, за время перевозки изрядно помятый и потерявший часть лепестков, будет его отличительным знаком на том свете.
Таков путь.
Могильщик спал, но лопата стояла, воткнутая в промерзлую землю: такой уж был негласный уговор, что стража, привозящая своих жуликов, не выдержавших методы допроса третьего уровня, закапывает самостоятельно. Работа предстояла нелегкая - вместе с могилой, где лежало тело, следовало закопать две другие, пустые - просто на всякий случай; раскапывать погосты было не в принципах местных жителей, но все же, все же - кто знал, что может случиться? В мире есть немало мерзости, и гробокопатели точно были среди них.

- Арила? - воткнув лопату в землю, он повернулся к девушке и тихо позвал ее по имени. Возможно, если и есть время сказать последние слова - то это время наступает именно сейчас.

+1

25

Она едва ли слышала грохот, с каким Конрад ворвался в комнату. В ушах шумела и стучала кровь, в горле поселилась тяжесть, мешавшая дышать, а перед глазами стремительно темнело, оставляя ей право видеть результат своих решений. Ариле казалось, что кожа под тонкими пальцами разошлась и по ним сочится теплая вязкая кровь, что ее руки это единственное, что удерживало края страшной раны вместе.
— Нет, погоди, стой, — запротестовала Арила, когда брат подхватил ее и заставил посмотреть на себя. Дрогнув, испугавшись ощущения, с каким пол уходит из под ног, она разжала пальцы и едва не задохнулась в новом приступе паники. Сейчас истечет кровью и хоронить Конрад будет уже обоих супругов. Ладони Валлион слабо засветились, но почти сразу потухли. За пределами спальни, в крепких руках брата и под его уверенный голос стало легче.
— Всего-лишь сон, — шумно выдохнула и провела пальцами по горлу, ища и не находя там страшного пореза. Сколько еще ее будут мучить эти приступы? Она обернулась, глядя вслед уходящему к спальне Конраду. А ведь там еще придется убраться – вытереть следы крови, сжечь простынь и покрывало, платье, а может даже и от матраса избавиться, а лучше от всей мебели вовсе.
«Скрыть следы преступления,» — непривычно думать о себе, как о преступнице. Была ли она ей? В своих глазах – да, пока не сможет поверить в обратное, а сейчас даже за мысль об этом грызли совесть и чувство вины.
Пока Конрад собирался «в дорогу», Арила стояла у входа в дом, пряталась в капюшоне, так что не видела ничего дальше своих ног. Когда же брат прошел мимо со своей ношей она и вовсе отвернулась, прижав ладони к дрожащим губам. Вот бы можно было не возвращаться сюда, остаться в таверне и забыть о внешнем мире, пока он не забудет о ней. Слишком по-детски, не так ли?
Помедлив немного, Арила вышла следом. Конрад стоял у крыльца, придерживая лошадь под уздцы. Стараясь не смотреть на груз в белом, Валлион встала рядом с братом, готовая к долгой, очень долгой «прогулке» до ближайшего кладбища. Свою ошибку она поняла почти сразу, едва Конрад повернулся к ней, собираясь подхватить на руки и взгромоздить в седло.
— Не-ет, — протянула, глядя на брата снизу вверх испуганными глазами. Но здесь выбор был или остаться дома, от чего она отказалась сразу, не дав договорить, либо ехать на одной лошади с ним. Во рту появилась неожиданная горечь, а в горле пересохло и сдавило. Арилу не отпускал страх перед умершим, перед тем, что она видела в нем сейчас.
Устроившись в седле, девушка как можно дальше отодвинулась от завернутого в простынь тела. Его присутствие позади страшило, жгло и холодило одновременно. Стараясь никак его не касаться, Арила держалась неестественно прямо, будто палку проглотила, а зубы стучали друг о друга и вовсе не от холода. Не зная куда спрятать взгляд, она обратила его на Конрада. Спокойный, уверенный, сильный – ей так хотелось дотронуться до его руки или положить ладонь на плечо, чтобы занять немного спокойствия для себя, а лучше идти рядом, не позволяя отойти от себя и на шаг.
Она не сделала ни того, ни другого, не предпринимала попыток слезть с лошади, хоть и очень хотелось.
Ехали молча. Каждый думал о своем. Мысли Арилы пребывали в полном хаосе, переключаясь с темы на тему, лишь бы не оставить лазейки самым темным из них. По спине вдоль хребта поднималось что-то мерзкое, скользкое и холодное. Слегка мутило, стоило только задуматься над тем, что сейчас происходит. Нельзя было не думать, как бы она не старалась. Наконец, когда Ариле начало казаться, что терпение и сила воли на исходе впереди показались ворота. Никогда еще она не была так рада им, как сейчас. Все закончится, осталось совсем недолго.
Окликнувший их стражник оказался неожиданным и нежеланным препятствием. В животе волчком закрутилось беспокойство, усиливая тошноту. Огромный плащ оказался как никогда к месту, скрывая от чужого взгляда ноги до самых сапог. Стараясь дышать как можно чаще, чтобы подавить порывы, Арила с тревогой вслушивалась в разговор мужчин. Сейчас захочет взглянуть на тело. Или под капюшон «потерпевшей». Или заставит отдать тело. Или… Арила не выдержала, отвернулась, прикрывая губы ладонью. В ушах похолодело и неприятно давило, во рту появилась горечь и глубокое дыхание уже помогало с трудом. Долго еще? Сейчас она сама его прикончит, чтобы не мешал уже.
— Я думала он сам не отстанет, — сглотнув раз, другой, Арила с трудом прогнала сухость в горле. Хотелось лечь на шею лошади, держаться дольше не хватало сил, но она старалась не подавать виду. Под огромной накидкой и не видно, как опустились плечи и чуть согнулась спина.
Кладбище встретило их тишиной. Абсолютно безлюдное, только вороны сидели на ветвях больших деревьев и надгробиях. У ее мужа такого не будет. Даже таблички с именем. Сейчас им некогда, а позже… Выпрямившись и вдохнув поглубже, Арила закрыла глаза и поджала губы. Нет, вряд ли стоит так рисковать.
Конрад шел, уводя лошадь дальше, точно знал куда идти. И в самом деле, вскоре впереди показалась площадка с несколькими разрытыми могилами, ждущих своих будущих постояльцев. Поняв, что оставаться в седле дольше нет необходимости, Арила спрыгнула, забыв о своем страхе. Под ступню попал какой-то камень, но она успела схватиться за седло и удержалась на ногах.
— Все хорошо, — погладила встревожившуюся лошадь по шее и прижалась к ней лбом. Стало легче, немного отпустила головная боль и ушло давление в ушах. Перестало так сильно тошнить.
Как и думала, Арила не стала смотреть за тем, как Конрад закапывает могилу, а затем и еще две. На это она даже удивленно выглянула из под капюшона, но не стала задавать вопросов. Хорошо если муж остался только в одной из них, а не занял все три разом.
Наконец шум стих и в тишине раздалось ее имя. Она откликнулась не сразу, все еще борясь со слабостью в теле. Стояла, прикрыв глаза и держась за лошадь. Зачем-то представила, что все вокруг сцена, а это – постановка.
— А теперь на сцену выходит Арила, Золотой Голос Солгарда! Убийца и черная вдова! — передернув плечами, она вздохнула, оторвалась от лошади и направилась в сторону Конрада. Край плаща волочился по земле, сметая свежевыпавший снежок. Остановилась у средней могилы, долго смотрела на темное пятно земли среди снега. Все пыталась понять, найти в себе какие-то слова, чтобы попрощаться.
— Я не знаю что сказать, — Арила приподняла край капюшона, взглянув на брата слегка виновато, — никогда еще не была на похоронах.
Постояла так недолго, пока не начал идти снег. Стало понятно, что дальше так продолжаться не может.
— Встретимся на той стороне, любовь моя, — пришло какое-то чувство облегчения и, возможно, надежда, что дальше и правда будет легче. Поняв, что готова уйти, Арила взяла брата за руку. Его помощь и поддержку в этот день трудно переоценить.
— И часто у тебя такое? — хотелось как-то разбавить тишину этого места, но почти любой разговор казался неуместным. Мертвые любят тишину, так ведь?

+2

26

Конрад не прощался с мертвым неприятелем. Даже сейчас, погружая тело в яму и засыпая землей, он чувствовал... зависть. Будут ли помнить и оплакивать после смерти его? Останется ли о нем добрая память, когда изрезанное и исколотое тело будет догнивать на дне стока городской канализации, а имя навечно останется в списках пропавших без вести? Да что там говорить - найдется ли в целом мире кто-то, кто дарует ему удар милосердия?
Едва ли.
В десятках вариаций кошмаров он видел свою смерть - вопрос времени, который из них сбудется и когда это случится. Объединяло их одно: одиночество, тьма и пустой, безжизненный холод, что сковывал душу. Не будет никого, кто будет плакать перед его могилой, самой могилы - и той не будет, а будут лишь крысы, канализационные крабы и голодные черви.
Проще об этом не думать. Таков путь.

- Случается всякое. Издержки службы. - отвечает он на вопрос сестры, не решая распространяться. Ни к чему ей знать обо всей пролитой крови. Пусть образ, сохранившийся в памяти, остается прежним, не испачканным грязной реальностью. - Пойдем.

Скоро здесь появятся люди. Или старый проснется. Или разверзнется небо и боги обрушат свой гнев прямо на грешные головы, а Луна, высунувшись из прорехи в небесном своде, будет ехидно скалиться прямо в их замученные лица. Кто знает, что может произойти, когда находишься там, где не должен находиться?
Конрад сжимает ее пальцы своими, словно желая согреть свои медленно промерзающие руки - да только пустое это дело. Снег падает с небес, посыпая его голову белым пеплом и заваливая следы. Он не садится на коня, лишь отвязывает и хватает за уздечку, давая несчастному животному идти налегке.
Ограда и раскрытые ворота, мрачной готической резьбой глядящие в серые тучи, остаются позади, и скоро, может быть - через пару кварталов - Валлионам уже не потребуется скрываться. В конце концов, разве не может брат просто погулять с сестрой по городу?

В тот день до самого вечера будет идти снег.


Post Scriptum. Рука судьбы. N часов спустя.

Мерзкий, отвратительный, противный день. В скудном словарном запасе патрульного Рейзера было не так уж и много выражений, но на характеристику своего дежурства Курт определенно не поскупился. Ему не нравилось все - ни чертов снегопад, ни проклятые ходоки, которым не сидится дома, ни гребаный Валлион, из-за которого ему пришлось выходить из теплой сторожки и тащиться на мороз. Хватило же ума - притащить жмура в такую рань... Насильник, говорит, ага, как же. Это кем надо быть, чтоб насиловать девку в такой сезон да в такой мороз? Это ж все что не было отморожено - обязательно в процессе отморозишь. А потом еще и сопротивление оказывать.
Наверняка никакого сопротивления и насилия не было - бедолага просто пытался влезть куда-то, да не тому стражнику попал на глаза попал. У этого психа разговор короток, не первый "оказавший сопротивление".
И что его не сидится у себя на кордоне. - злобно подумал Курт, вспоминая не очень приятную утреннюю встречу, и воспоминания его плавно перетекали в личный гнев. - Маньяк, мля. Хер бы с ними, жулье не жалко - да только ведь после таких художеств и с нормальными мужиками делиться перестают. Думают, мол, все стражи такие. Тьфу. И девка еще эта на коне.

Только сейчас, под самый конец дежурства, Курт вспомнил об этой детали - до того, разумеется, ему было строго наплевать на всех посетителей кладбища и окрестных кварталов, будь они хоть на конях, хоть на драконах, хотя на повозке, запряженной в шлюх. У стража хватало и более важных насущных забот - а вот сейчас, когда смена завершалась, память отчего-то настойчиво бросала в его мозг эти события.

- Слушай, Аркс. - обратился между делом Рейзер, уже переодевшийся в гражданское и передавший ключи, к своему сотоварищу, заступившему на дежурство. - А ты не видел Конрада? Где он щас?
- Каво? - недоуменный вопрос отвечал сам за себя. Товарищу было не более интересно нести службу, чем ему самому.
- Валлиона, из управы. Ну такой мудила странный, на ворону похож или на вомпира, хер его знает.
- А. Так он в увольнении, кажется. Парни говорили, вчера в "Роге" бухал, как собака. Ну, как обычно.
Курт с недоумением поморгал: шестеренки в усталой и задолбаной жизнью голове хоть и туго, но все же крутились, и новая информация определенно противоречила с чем-то из того, что он слышал ранее.
- А тебе зачем? - поинтересовался товарищ, вырывая толстяка из раздумий.
- А, да так. Забей. Ладно, давай, пошел я.
Что-то ему не нравилось - и лишь пройдя уже довольно далеко, Курт окончательно осознал, что именно.
Если Валлион сегодня в увольнении... то за каким демоном он вообще ловил и карал этого бедолагу в мешке?

Тьфу. Да какая мне разница вообще? - подумал про себя Рейзер, но где-то внутри, чуть ниже края грудины и глубоко за желудком медленно расползся холод, пробирающий до костей. Отчего-то стражнику стало не по себе.
"Твоя бессонница однажды тебя убьет, Курт" - прозвучал в его голове голос, и именно сейчас Курт испугался.
Судорожно обернувшись, стражник взглянул назад, хватаясь за рукоять длинного кинжала: оружия серьезнее он не носил, ведь все вокруг прекрасно знали, что он - стражник из Белого Меча. Пусть не лучший, но все же.
Обернувшись, конечно, ничего не увидел - но страх никуда не ушел; страх висел на его плечах, тяжело дышал в ухо, стучал в висках боевыми барабанами.
Курт побежал.
Глотая открытым ртом холодный воздух, сбивая дыхание, он бежал вперед по загаженным и заваленным мусором подворотням и проулкам, по пути, через который не одну сотню раз уже следовал со службы домой. Иногда ему казалось, что в спину смотрит насмешливый взгляд, и тогда он боялся еще сильнее - и бежал, почти задыхаясь.
Бежал, пока силы наконец не покинули его, вынудив остановиться и, привалившись спиной к дощатой стенке, громко, по-собачьи глотать воздух.
Вроде чисто. Никого. - промелькнуло в его голове, когда интенсивно поглощаемый кислород дошел наконец до мозга. Ему стало спокойнее, когда мужчина удостоверился, что погони нет, а до дома - не так уж и много. Переведя дыхание, он зашагал, повернув по обычному пути в очередную проходную арку между домами, и уже почти перестал волноваться.

Темная фигура скользнула от стены за его спиной, в долю мгновения намертво поймав шею Курта в захват локтем и зажав рот. Он не успел даже испугаться, когда потерял опору и чувство реальности - а следующим ощущением была вспышка острой боли, пронзившая его живот. И тогда он закричал, а точнее - завизжал, словно забиваемая свинья - но из зажатого рта не исходило ничего, кроме глухого хрипа и мычания.
Неизвестный удерживал отчаянно дергающееся тело в железном захвате, медленно, с заметным усилием продвигая длинный кинжал слева направо, пилящими движениями разрубая кишки, органы и магистральные сосуды; и даже когда путь ножа был завершен, он продолжал его держать, пока несчастный стражник окончательно не затих. Пережить такое у Курта не было ни единого шанса: за то время из фарша, в который превратились его органы и крупные с0осуды, должна была вытечь вся кровь.
Склонившись над ним, убийца быстро обшарил труп в поиске чего бы то ни было ценного - а затем, рассовав по карманом все что нашел, столь же незаметно скрылся во мраке.

Отредактировано Конрад Валлион (24.05.2021 00:36)

+2


Вы здесь » Арканум. Тени Луны » Архив у озера » Сокровищница » [50 Буран, 1059] Грянет буря


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно