условные обозначения

сомнамбулическая бестия

[indent]Хочется верить, что ты понимаешь, чем для тебя может обернуться варварское нетерпение к незащищенности чужой собственности. Ты крепко сжимаешь камень в своей руке, глубоко вдыхаешь чистый лесной воздух и нехитрым замахом руки отправляешь импровизированный снаряд в сторону изящной рамки. Камень легко набирает скорость и за секунду преодолевает предложенное тобой расстояние. Характерный звук глухого удара сопровождает успех вашего партнерства, а по доселе гладкой, чистейшей зеркальной поверхности проступают кривые хаотичные линии — аляповатые узоры из трещин. Ты выжидательно отмеряешь несколько секунд в собственной голове и требовательно подходишь ближе. Но твоим надеждам не суждено оправдаться: зеркало безвозвратно поломано, а тебе не остается ничего, кроме как продолжить свое путешествие по золотистой чащобе.

[indent]Ты следуешь изначальному плану и сокращаешь расстояние вдоль извилистых береговых изгибов. Кот бесстрастно следует за тобой, недоумевая недавнему твоему поступку — столь показательный акт разрушения чужд и непривычен природе хладнокровного, по большей части спокойного хищника. По редким взглядам зверька на твои руки ты понимаешь, что он все еще ждет появления в человеческих ладонях добычи, бесстрастно умерщвленной выверенным выстрелом камнем. Однако, быстро разочарованный в бесцельности твоего поступка, Оракул не спешит возвращаться к тебе на руки — кажется ему нужно время, чтобы поразмыслить о собственных критериях выбора спутника. Марш из девочки, кота и двух оленей продолжается еще около получаса, прежде, чем ты останавливаешься, сраженная точечным ударом чего-то невидимого в твою щеку. Пульсирующая боль разливается по твоему лицу в сторону носа и рта, и ты сплевываешь кровью, оскорбленная уязвимостью хрупкого девичьего тела.

[indent]Алое пятно обволакивает лиственный пресс под твоими ногами, и среди золотистой листвы ты замечаешь самый обыкновенный камень. Что-то в этом естественном элементе природы провоцирует твой интерес, и ты поднимаешь бесформенный объект дрожащей от боли рукой. Хватает секундного визуального контакта внутреннего впечатления и материального предмета, чтобы признать в находке собственный снаряд, запущенный в сердцевину зеркальной проруби около получаса назад. Внезапное беспокойное ощущение охватывает твой разум и ты панически разворачиваешься. Сначала в одну сторону, а потом в другую. А потом в третью, назад. А потом снова вперед. И так несколько раз, прежде, чем до тебя доходит.

Олени пропали, а вместе с ними и кот, переставший преследовать тебя около.. когда?

[indent]Очередной резкий телесный рывок окончательно вырывает тебя из размеренной отстраненности и ты бежишь вперед, забывая о безопасности и правиле запоминания территории. Ты не знаешь, чего тебе ждать от этого проклятого места далее, а неизвестность уже порядком ослабила твою выдержку. Ты голодна, напугана и крайне возбуждена. Встреча с бессилием дается тебе с колоссальным усилием, ведь вероятно впервые в жизни, оказавшись на грани выживания и осмысления, ты чувствуешь заманчивое, сладостное послевкусие собственных выборов. Тебя устрашает не неизвестность, не даже предвкушение боли или фантазия о страданиях в одиночестве. Тебя пугает бесцельность, бессмысленность и обреченность существования, ведь вопреки всем событиям жизни, всей хронологии своего взросления и треволнениям пройденных событий, ты впервые на своей памяти истово, яростно и обезумевши сильно хочешь жить.

[indent]Ты пинаешь попавшую под ноги ветку и прогибаешься в спине, чтобы в эмоциональном переполнении опуститься на землю. И ты почти зарыдала, обреченная оставаться неслышимой для огромного бескрайнего мира, среди которого не осталось никого, кроме тебя одной. Даже безмолвные и безвольные олени и те — покинули тебя. Во внезапном приступе злости ты сжимаешь кулаки и вспоминаешь, как наяву, нахальное лицо эльфа, из-за которого ты вообще оказалась сейчас здесь, в месте, у которого нет названия. Ты стискиваешь зубы и начинаешь рвать волосы на своей голове. С пристрастием, с обреченностью, со злобой. Остановить тебя может разве что нечаянное мяуканье, раздавшееся на расстоянии нескольких метров от места твоего лихого уединения. Ты поднимаешь голову и не сразу замечаешь перед собой знакомого зверя. Первое, что бросается тебе в глаза — это зеркало. Точно такое же, какое ты видела ранее. Только целое и совершенно невредимое.

[indent]За отражающей рамой, среди густой лесистой красоты стоит дева с копытами вместо ног. Ее красивая, налитая молодая грудь обнажена и увековечена всеми признаками совершенства: идеальная форма, притягательный оттенок сосков и точный размер ореолов вырисовывают эталон человеческой привлекательности. Заостренные и отнюдь не эльфийские уши продолжаются загнутыми кверху рогами с ребристой золотистой фактурой, а слегка крючковатый аккуратный нос зацентровывает обаятельное женское лицо, которое магическим образом формирует симбиоз из привлекательности девичьей юности и утонченного женского шарма. Полные красивые губы подчеркнуты изящной дугой стройного подбородка, а глаза выражают обольстительный магнетизм проницательности и энергию, наполняющую владелицу сексуальной аурой художественного великолепия.

[indent]Она держит на элегантных руках твоего четырехлапого спутника, уделяя пристальное внимание и заботу к самым важным частям его черного тельца. Оракул в это мгновение кажется тебе не просто расслабленным и умиротворенным, но даже счастливым — такое наблюдение вызывает в тебе состояние диссонанса, ведь ты всегда считала котов неспособными к насыщению. Помимо очевидного, в твою голову и нутро приходят доселе незнакомые тебе ощущения. Ты чувствуешь зависть — не к ее красоте, но к получаемому блаженству Оракула, который первым додумался попросить о ласке и протекции столь безупречного существа. Ты улыбаешься, словно дура, обреченная влачить существование в теле человека, неспособного к самоконтролю. Кровь приливает к твоим ногам и ты ощущаешь, как наполняется теплотой область чуть ниже твоего живота. Сохраняя зрительный контакт, ты легко понимаешь, что запущенный в тебя камень был направлен ее рукой, но злости такое умозаключение в тебе не вызывает нисколько. Напротив, ты даже рада, что хотя бы так богиня твоего вожделения к тебе прикоснулась. Искренни.

[indent]По твоим щекам стекают слезы. Ты понимаешь это не сразу, ведь влажные дорожки компилируются с кровью, что по-прежнему заполняет твой рот, и солоноватый вкус доходит до тебя лишь опосля. Кажется, ты впервые в жизни испытываешь столь сильное, столь интенсивное, столь настоящее и столь красивое влечение к женщине. Это сродни ощущению новой жизни — чистой, привлекательной и богоподобной.

Но простит ли она тебя? За все то, что ты делала ранее.

О да, девочка.
Она тебя знает.

Братья Ничтожества

[indent]Отчаяние — идеальный выход из области контроля над ситуацией. Вы обращаете внимание на изъяны телесной формы друг друга и в совершенстве забываете об обстоятельствах, соединивших вас вместе. Колыхание теней, образуемых коридорным факелом замирает в бдительной концентрации на взволнованных интонациях голосов. Слова схлестнулись в безмозглой смысловой перепалке и сформировали какофонию звуков, завлекающих на пиршество жизни настоящих хозяев склепа. На долю мгновения пространство одолевает мстительная тишина. Каждый из вас поочередно открывает рот в бессильной попытке доказать друг другу иллюзорную правоту и замирает во внезапно рожденной схватке с реальностью — вы больше не слышите друг друга. По территории круглой комнаты проносится стремительный поток ветра — сильный, пронизывающий воздушный порыв вырывается из могильных глубин и игриво срывает треуголку с раздраженной рыжей копны. Тут же, минуя секунды успокоения и грубую, властную игру в молчанку, из дальней тьмы помещений раздается ужасающий гортанный крик — чудовищный вопль, окрапленный выученным страданием и первобытной жаждой насилия. Бесцельного, безапелляционно и безотлагательного побуждения к кровопролитию — вам не нужны дополнительные выразительные средства, чтобы осознать безумство автора сего страшного клича. Вы слышите имя внутри своих черепных коробок и переглядываетесь безвольно, в потуге секундного объединения. «Архол». «Архол». «Архол».

[indent]Медлить больше нельзя. Пробуждая в себе подсознательную мощь второго дыхания, вы вскакиваете на ноги, чтобы миновать расстояние от саркофага до ближайшего осветительного прибора и бледная рука аристократа сама тянется к кованому кольцу, дабы извлечь огненный вымпел из насиженного заточения. Огонь тут же тухнет — стоит только факелу оказаться в твоей дрожащей руке и ты сразу же слышишь знакомый голос, скрежетание неумелых попыток к смеху со стороны огонька, потушенного тобой в лабиринтах библиотеки. «Глупый». «Глупый». «Глупый». — сплевывает Фитилек в изнанке твоей головы и тут же отстраняется, уступив место душераздирающей картине отдаленного образа.

[indent]Тяжелая поступь отвлекает вас от задачи спасения, приковывая суетливые взгляды трех глаз к массивной фигуре чернеющей латной конструкции. Фактурный пластинчатый панцирь огромного даже по меркам воителей древности доспеха соединяется в сочленениях без участия ремешков и крючковатой тесьмы — здесь достаточно лишь магии, что темными зловещими сгустками обволакивает идеальную сохранность металла. Под громоздким тяжеловесным панцирем скрывается более гибкая, длинная кольчужная броня, что решительным покачиванием в такт походке защищает невидимое тело от напускной угрозы в лице несостоявшегося пирата и такого же безвольного дворянина. Многотонную композицию довершает высокий рельефный ворот, что жутким образом оканчивается показательным отсутствием головы. Поверх конструкции суррогатного тела отсутствует хоть бы и какое-то указание на центр мыслительной деятельности и мозговое ядро управления движениями леденящего душу механизма — темного мертвого рыцаря, вооруженного увесистым полуторным мечом и ромбовидным башенным щитом. Грузный исполин разворачивается в вашу сторону и тут же поднимает грандиозную ногу, чтобы в медлительном столкновении с мраморным полом приступить к карательному шествию в вашу сторону. Ужас одолевает ваши конечности и сковывает тела паралитическим оцепенением — вы видели монстров и пострашнее, но все они казались вам живыми, и оттого смертно уязвимыми. В случае же с настоящим врагом единственной реакцией подсознания оставалась подсказка — первородный инстинкт выживания.

Беги...
Беги.. беги..
БЕГИ!!!

[indent]Тело Жерара, управляемое пиратом, срывается с места, спасительно отключенное от потока панического расстройства, дабы в удивительном, стремительном спринте разорвать коридорную тьму и завернуть за угол, направо. Страх присовокупляется интенсивным сердцебиением и выколачивает метафорическую дыру в скованной грудной клетке — настолько сильны удары жизнеобеспечительной мышцы эльфийского организма. Каменная крипта увлекает тебя в длительное, кошмарное путешествие по палатам упокоения мертвых тел — костей и мощей, выставленных на обозрение ради целей погребального церемониала и поколенческого почтения. На фоне, среди теней своего удаления ты слышишь короткий лязг металла, как если бы один клинок напоролся на другой, не менее крепкий и настоятельный в решении схватки.

[indent]Мясистое шерстистое тело само увлекает тебя за собой, ловко подбирая с пола выроненный ранее клинок и встречает призрака склепа с самодурственной доблестью. Ты совершаешь замах — скорее от отчаяния, нежели из соображений скоординированного спасательства — и молниеносно опускаешь клинок на черную гладь ростового щита. Орудие возбуждается и, увлеченное твоим старанием, напевает в одноглазой голове боевой гимн, чье назначение тебе понятно и ясно, как солнечный день, наступивший в аккурат после бессонной ночи. Так фальшион завлекает и умело провоцирует тебя на битву, усиленный в категорическом намерении сразить любого соперника. Вот только сражаться ты не умеешь, а еще тебе до дрожи в коленях страшно. И понимаешь ты это слишком поздно — огромный массивный полуторник опускается на тебя сверху вниз, в неумолимом следовании казнящему повелению своего владельца. Фальшион потворствует ярости битвы и направляет твою руку в самый последний момент — так, чтобы в слаженной кооперации рук ты сумел заблокировать аннигиляционный удар и избежать прямого разрезания тебя пополам. И без того ватные ноги подкашиваются под воздействием титанического веса чужого клинка, а тот синергирует с мощью рыцаря, чтобы с доминирующей легкостью усадить тебя на колени. В периферии открывшегося обзора ты понимаешь, что оба оружия, а вместе с ними и латы загадочного противника, сделаны из одного материала. Можно сказать, что сии кузнечные изделия — родственники. Они не смогут противостоять друг другу, каковой бы не была уверенность твоего меча в собственной непобедимости.

[indent]Натиск мечника на мгновение ослабевает и твои стиснутые в смертельном усилии зубы жадно пропускают глоток воздуха в сдавленные мышечным напряжением легкие. Но только лишь на мгновение, лишь для того, чтобы всем телом принять многотонный удар огромного щита. Одаривая тебя своей волей и ударяя наотмашь, рыцарь явно не сдерживался, не пытался отправить тебя в нокаут — его точно интересует победа с единственно верным исходом: в этом склепе любая форма существования доступна лишь через смерть. И ты умрешь. Сейчас.

[indent]Пролетев несколько отрезвительных метров обратно в округлую комнату с саркофагом, ты крайне болезненно ударяешься поясницей о ближайшую стенку своего бывшего вместилища. Так, что та трескается и засыпает тебя каменной посыпкой обломков. Голова гудит в чрезмерном звуковом натяжении, а твоя попытка осознать очертания противника завершается абсолютно феноменальным наблюдением. Латная перчатка удушающе замыкается на рыжей шее и непринужденным усилием подбирает тебя с земли. Теперь уже ты висишь в воздухе, замутненным взором встречаясь с полупрозрачным, эфемерным очертанием смертельно знакомого лица. Кристоф де Рошель’Вьен смотрит на тебя оценивающе и уничижительно, даже с презрением. Тонкая линия эльфийских губ выпрямлена в характерной для него полосе пренебрежения, а загнутый у самого края уголок рта символизирует высокомерную ухмылку. Он ничего тебе не говорит и не собирается. Но по снисходительным красным глазам эльфа ты считываешь немой риторический вопрос. И это все, что ты можешь?

[indent]— Держи, — с легкой придурковатостью в голосе сообщает появившийся из ниоткуда паренек в красном шутовском наряде и протягивает в бледную руку остроухого серебряную монету. Ты не понимаешь, что за чувство заставляет тебя довериться и позитивно отреагировать на предложение совершенно незнакомого тебе человека, да еще и в таких обстоятельствах, но подарок принимаешь. В попытке восстановить сбитое дыхание и сплюнуть иссохшие в потном забеге легкие ты осматриваешь идеально ровный металлический круг — на нем изображено утомленное золотое солнце. Ты отрываешь взгляд от объекта интриги и вопросительно смотришь на худощавого, остролицего брюнета в раздвоенном колпаке с колокольчиками на краях. И как только он умудрился подобраться к тебе незамеченным и беззвучным? Один из его разноразмерных глаз уставился на тебя с пристальной концентрацией — кажется, что черный зрачок изучает тебя с натуралистическим любопытством, будто бы ты — диковинный зверь в вольере, а эльфы — раса, оцененная эгидой вымирания. Второй глаз шута направлен в сторону и тебе даже кажется, что он принадлежит другому человеку, но нет — это всего лишь физиологический дефект.

[indent]— Я тебе помогаю, — констатирует паренек, причудливо поджимая губы и напрягая нос, — это «солнечный диск», — говорит он с восторгом ребенка, которому доверили взрослое дело, — направь его на Роджера и сможешь спасти котика! Скорее! Согнутый в спине и во всех смыслах неказистый человек отворачивается, старательно перебирая ногами в сторону комнаты с саркофагом. Ты смотришь ему вслед, а затем на секунду отворачиваешься в противоположную сторону. Там, в туманном освещении нового коридора виднеются крупные ступени, ведущие ввысь. Предположительно, к выходу из склепа. Странно, но колокольчики твоего скорого помощника и впрямь не издают звука. Удивительно, если задуматься о том, как нелепо и неаккуратно тот бегает.

Техническая часть

Мотивационная часть

Жерар Рошель,
1. Да, это его точная масштабированная копия. Правда лицевая сердцевина под саркофагом не особо заметна.
2. Не увидишь. Только живой доспех. Ты, кстати, не обязан возвращаться.
3. Он не особо быстрый. Ты пару шагов размашистых сделаешь и уже поравняешься с ним.
4. Да. Считай, что он уже кивнул тебе в знак согласия.

[indent]Ты направляешь металлический кружок в сторону взбунтовавшегося доспеха и преисполняешься стихийным возбуждением энергетического вихря внутри собственного ментального тела. Магия пульсирует внутри тебя скорым потоком волнительных перемещений, перекликаясь с очагами воспламенения чувств и регистрируя щекотливую восприимчивость возбуждения. Одновременно с этим плотный и сконцентрированный луч света вырывается из подаренной тебе монетки, прямо из солнечного лица, и с искрами, характерными для работы за кузнечной наковальней, врезается в глухую толстоту черного панциря. Рыцарь преподает на одно колено в беспомощной попытке развернуться в твою сторону и страдальчески кренится под воздействием дымящегося жара твоего карманного солнца. И будто лишенный чести и права на оправдание, обидчик врезается в потрескавшийся саркофаг, чтобы столкнуться с завершающей репрессией со стороны твоей воли. Ты координируешь сияющий столп на напольном изображении, чтобы то загорелось колоннами белого огня и растворило в слепящем свете проведения остатки чужеродного присутствия.

[indent]Твое сердце бешено колотится, ведь под рафинированным пламенем загадочного колдовства скрывается и твое собственное вместилище — рыжая туша двухметрового кота, обреченного на оглушение мощнейшим акцентированным ударом щитом. Ты проглатываешь ужас вместе с накатывающей болью отчаяния и убираешь монету, чтобы убедиться в последствиях принятого решения. И на твое счастье Жерар остается целым и невредимым, так, будто бы не является самостоятельной персонализацией нечестивой силы, податливой к божьей воле. Ты слышишь редкие размашистые хлопки и разворачиваешься в сторону своего нового спутника — шут смеется и довольно улыбается, задорно перепрыгивая с ноги на ногу.

[indent]— Ура! Ура! Ура! Ты победил его, носатик, — беспечная интонация незатейливого свидетеля триумфа победы обращена к тебе, — подставляй плечо под котика скорее! Опасность миновала, но совсем на чуть-чуть! И, не дожидаясь твоей реакции, паренек разворачивается и бежит обратно в катакомбы, но на сей раз минуя не правый, а левый поворот в коридор.

сомнамбулическая бестия

[indent]Переизбыток чувств действует на тебя благотворно — зеркальная поверхность встречает тебя податливой прихотью наполнения, разветвляясь и расставляя ветвистые нагромождения отражения в унисон твоему появлению. Картинка чащобы в округлости рамы растворяется, уступая место холодной мрачности каменного помещения — той самой комнаты со скульптурами, которую ты видела ранее, в первом зеркале. На мгновение тебе кажется, что это какая-то злая шутка — издевка, призванная расстроить твою волю и обесценить старания, ведь в повторении однотипных изображений нет никакого смысла и отсутствует хоть бы и крупица надежды. Кровавая вязь вырисовывает молитвенные догматы, указывая на присутствие в твоем разуме веры, а в душе — искренности убеждений. И плевать, что твое божество подменяет убежденность отчаянием — энергия поднесена к алтарю пожертвования и вот уже знакомая перебинтованная рука касается зеркала с обратной стороны нахождения. Ты отрываешь голову от холодной глади, чтобы взглянуть на саму себя. Уверенная, решительная и по-особенному загадочная Ты взирает на тебя с нескрываемым раздражением. Красноречиво нахмуренные брови олицетворяют разочарование глубиной твоего падения. Не могла позвать меня раньше? Если доводишь себя до столь безобразного состояния, то хотя бы делай это без мирского патетизма и страха пред смертью — Владыка слышит терпеливых, а оберегает смиренных. Чем дольше ты смотришь, тем сложнее тебе становится осознать слова, и осознать собственное наблюдение. Потусторонняя Зои изменилась с последней вашей встречи и ты с горечью принимаешь собственный новый облик. Четыре глаза. Противоестественная бледность лица. Сужающийся на контрасте уменьшенных губ рот. Ты стала более напоминать чудовище, нежели человека, но все это бледнеет и меркнет на фоне скорой догадки — ты стала похожа на того самого худощавого монстра из своей каморки.

[indent]Помнишь, я говорил, что мог бы рассказать тебе больше о том токсине, если бы только у тебя был больший опыт в области медицины? Так вот, некоторые виды пауков размножаются путем распространения яиц по чужим телам — так еще нерожденные детишки могут получить питательные свойства из организма носителя, а родителям не придется заморачиваться с вынашиванием и обеспечением новой популяции. Но ты не бойся — в этом поместье все вверх дном: в тебе нет никаких яиц, однако ты все же рискуешь обзавестись новой семьей. Подумай: может быть плата за уродливую личину не так и страшна на фоне преимуществ, которые ты вскоре приобретешь?

[indent]Зои нагибается и встречает тебя хлесткой пощечиной — ее маленькая с виду ладонь оказывается удивительно тяжелой и отрезвляющей. Разношерстные мысли проносятся вереницей приземляющих впечатлений, а вихрь эмоционального возбуждения утихает, высвобождая волю и решительность — концентрацию, позволяющую тебе справедливо оценить обстоятельства. Девочка хватает тебя за грудки в попытке затянуть в настоящий мир и сама же ударяется о невидимую преграду — барьер, установленный аурой зеркала. Кукольное лицо замирает в мгновенном согласии с наступившим смирением, и только перемещающиеся желваки указывают на токсин злобы внутри хрупкого тельца. Она не пускает. Она сильнее. Она попросит об услуге. Выполни ее. Не брыкайся. Постарайся. И возвращайся. Хватка искалеченных рук ослабевает и, освобождая тебя от оков встречи, подменяет старые ощущения. Она стряхивает и без того чистый фартук, будто бы сам по себе факт прикосновения является очерняющим и выпрямляется во весь рост. Опускает руку в карман и ты чувствуешь, как в твоей собственной тканной аналогии прибавляется веса ровно на один уже знакомый предмет.

[indent]— Очаровательная у тебя сестренка, — слышится сладкая мелодия голоса дивы, стоящей подле зеркала. Ты не заметила, как она к тебе подошла и даже малейший шорох, и тень телодвижения не стали усладой твоего познания. Вкусный ягодный аромат проникает в твои легкие и ты полностью расслабляешься — ты понимаешь, что прекрасное существо не собирается причинять тебе вред. И даже не только потому, что уже могла это сделать и не стала. Она улыбается тебе самой блистательной и жизнеутверждающей улыбкой — такой, какая не была доступна тебе ни разу за период существования. Красивое стройное тело блистает притягательностью и красотой — ничего совершеннее ты не видела. Она вручает тебе кота в обаятельном пируэте и перемещает руку к зоне твоей промежности. Возмутительное и резкое движение нисколько не задевает чувствительные струны твоей души и не умаляет достоинства. Наоборот, ощущая приятно разливающееся внизу тепло под нажимом нежных пальцев, игриво сомкнутых на своей плоти, ты остаешься ей благодарна.

[indent]— У тебя есть то, чего нет у других, — она заразительно смеется и отстраняется, позволяя тебе опомниться и вдохнуть, — я хотела бы, чтобы ты осталась здесь, со мной, но ты так стремишься исчезнуть, что не оставляешь мне выбора.

[indent]Последние слова срываются с привлекательных губ и пульсирующий импульс восторга прокатывается по твоему телу. Обольстительница с копытами вместо ног пропала из виду, поселив убаюкивающий голос внутри твоей головы.

[indent]Я буду сопровождать тебя какое-то время — пока ты решаешь мою загадку. Она кокетливо хихикает. Если справишься — я позволю тебе встретиться с сестрой и уйти.

В этой чаще водятся черти
В нее их стряхнули, они в ней останутся
Одного из оленей заменили тобой
А один из чертей сбежал к другу Жерару
Сколько теперь оленей в чаще?

[indent]Окончание вопроса прозвучало уже снаружи. Красавица вновь стояла у зеркала, зачарованно укрывая его ветвями внутри перспективы рамного наполнения.

[indent]— Ты красивая девочка Зои, — отмечает она с восторгом, — я могла бы полюбить тебя, но ты совсем растеряна — не хочу чувствовать, как ты себя принуждаешь, — в бездонных глазах прелестницы считывается глубокое понимание твоих страданий, — ты что-то хочешь спросить? Или сразу пойдешь считать? Они пугливые, но ты можешь воспользоваться монетой в своем кармане: направь лицо к солнцу и она укажет тебе путевые нити, — одновременно с подсказкой рогатой звучит жалобное мяуканье Оракула, — и ты тоже можешь их видеть, дорогой, — она улыбается, полностью скрывая зеркало в пространственном кармане, — теперь она это знает.

Братья Ничтожества

[indent]Настораживающая теснота каменных стен окружает вас в преддверии спасительного заворота, а саркофаг позади удаляющейся комнаты скрывают вырвавшиеся из потухшего факела тени. Вы доверительно следуете за неказистым страдальцем, пока тот с обозримым трудом загребает одну ногу через другую — следствие неравной длины кривоватых конечностей. Кажется, что шут надежно осведомлен о планировке местного подземелья и точно знает, куда следовать, дабы спастись от преследования. Спертый воздух купирует ваши легкие саднящим сжатием грудных мышц, а в тревожном помутнении окружения проступают угловатые фигуры. Силуэты умерших дворян древности просыпаются вслед вашему шествию и перекидывают костяные остатки через свои упокойные лежбища. Искривленные печатью вечности черепа со скрипом разворачиваются в вашу сторону в немом марше погони. Сначала двое, а уже через минуту четверо подвижных скелетов преодолевают пройденное вами расстояние с заржавевшим оружием наперевес. Они чуют ваше волнительное сердцебиение, ощущают преступное присутствие посторонних и увлекаются пристрастным голодом жизни — внутренности живых людей провоцируют контраст разности между вами и атакующие знают его точную цену. Смерть разит Жерара на острие двуручного эспадона — неудачная попытка вонзить коррозийное лезвие в спину мужчины на несколько сантиметров выше хвоста оборачивается промахом с последующим столкновением стали о каменный пол и секундной россыпью искр. Но усталость и недовольство — удел смертных живущих, а потому скелет с могильным спокойствием отрывает меч от земли, дабы с таким же холодным равнодушием вернуться в гонку.

[indent]— Торопитесь, уродцы! Выкрикивает шут через плечо, эмоционально затронутый вопросом вашего выживания, — нам осталось совсем чуть-чуть до убежища! Не жалейте ноги! Будто в противоречие сказанному паренек останавливается, пропускает вас вперед и откупается от ближайших скелетов вспышкой яркого пламени — хрупкие кости рассыпаются под натиском извергаемого из безобразно длинных рук жара, оставляя после себя лишь прах и повторно закаленный металл. Но мертвецов становится только больше — в теневом отдалении коридорной панорамы множится количество механических перемещений, из-за чего ваш новый спутник тревожится и, подергиваясь в приступе нервного тика, срывается обратно на бег. Вскоре, минуя еще один разворот крипты, вы сталкиваетесь с круглой комнатой — близнецом той, которая ранее свела вас вместе. Посреди комнаты стоит в мертвецкой неподвижности безымянный скелет. Сквозь белесые ребра виднеется саркофаг — пока еще нетронутый временем и вандалами в вашем лице. Шут подбегает к хранителю памяти и небрежно дергает того за указательный палец левой руки. Раздается характерный костный хруст и саркофаг приходит в движение. Монолитное основание усыпальницы разворачивается вокруг своей оси и, оборачивая полукруг, испытывает ваше терпение волнительной медлительностью процесса — титаническую каменную конструкцию тяжело сдвинуть с места даже на миллиметр.

[indent]— Сухостой! Смещенный зрачок паренька подмечает фальшион в руках эльфа, — помоги мне! Краткость фразы в купе с решительностью пироманта подначивает аристократа к самостоятельности в додумывании задачи. Темный клинок одного из скелетов достигает лица бедолаги прямо у носа, но тот успевает вовремя среагировать и пригнуться, мгновенно восстановиться и подкинуть в худощавые ноги неприятеля пламенный шар. Скелет падает и от столкновения с грубым нагретым полом рассыпается на фрагменты — нужно выиграть немного времени, прежде чем вертикальный ход под гробницей покажется в полноценной доступности, а трио авантюристов сможет спуститься, а точнее спешно спрыгнуть вниз.

[indent]На расстоянии невидимой слышимости разносится звериный вопль, который, перетекая в ужасающий рык, становится предвестником приближения инфернальной твари. Вестник страха и боли разрисовывает длинную тянущуюся тень на дальней стене громоздким когтистым силуэтом, а скелеты, плененные волей уничтожения нарушителей покоя, усиливают давление на узкую глотку закончившегося коридора. Шут отбивается от неприятеля с отчаянием и старательностью ребенка, позволяя себе брань на неведомом для вас языке и изощренные огненные фигуры в качестве напутствия в радикальном решении обороны. Узорчатый полумесяц напольного гранита довершает шествие саркофага и перед беглецами встает очевидный выбор — нырнуть в бездну, навстречу неизвестности или же умереть, поддавшись героическому настроению последней битвы.

[indent]— Скорее! Сюда, глупенькие! Красный колпак с бубенцами растворяется в темноте образовавшегося в полу колодца, а его хозяин бесшумно исчезает во тьме глубинного погружения. Встретившись с судьбой, вы пробиваетесь через скученность нескольких массивных выступов — перпендикулярных друг другу ступеней, образованных пустующими погребальными нишами. Там, внутри таинственного убежища ваш новый спутник зажигает настенные факелы от руки — вы оказываетесь в просторной квадратной зале, посреди которой установлены знаки присутствия — символы обжитости и постоянного пользования. Алхимическая реторта и перегонный куб соседствуют с огромным котлом для варки, а нарубленная трава у стола для готовки указывает на завершающие этапы создания ужина. Или завтрака? Здесь, посреди скованности стенами и при условии отсутствия окон, время становится мифом — выдумкой, на которую невозможно полагаться и с которой не свериться. Мятая соломенная перина выдерживает вес повторного шутовского колпака, а ящики с припасами томятся в сторонке, преграждая путь к дальнейшему исследованию канализаций — проем в дальней части тоннеля прегражден увесистой решеткой, за которой виднеется лишь кромешный мрак.

[indent]— Располагайтесь, дурашки! Паренек приходит в себя и успокаивается также быстро, как быстро сменяются декорации в вашем смертельном путешествии — по его лицу сложно считать главенствующую эмоцию, но подсознательно вы принимаете искривленную улыбку и шебутные глаза за переменные формулы радости. Широким жестом он указывает в сторону насыпи сена, которое могло оказаться здесь лишь при условии свершения чуда, ибо вы решительно не понимаете, как можно пронести громоздкие тюки мимо армии нежити и остаться незамеченным, — нам нужно переждать до утра! Да-да, — говорит сам себе жалкого вида человечек и елозит длиннющим черпаком по дну котла, посреди бурлящего варева ароматного супа. Рядом с мягким лежбищем валяются деревянные заготовки, среди которых прячутся неладные фигурки эльфов, людей и зверьков — плоды старательных попыток повара к освоению резки ножом. Уродливые игрушки объединяет общая черта — разрезанный крест на крест рот и застывшее впечатление ужаса на искусственных лицах. Такая же участь постигла и висящую над изголовьем кровати картину, портрет владельца помещения, искаженный порванным ртом — почерком двух ровных ударом ножом.

[indent]— Нате! Покушайте, уродцы! Вам нужно набраться сил, — гостеприимный хозяин вручает каждому из вас деревянные миски с деревянными ложками одного набора. Не сложно подметить, что для огромного кота шут выбрал тарелку побольше — видимо посчитал, что большому организму нужна соответствующая порция. Несмотря на абсолютно непрезентабельный вид предложенного блюда, запах грибного супа выдает в нем уверенный гастрономический результат, а пират даже может узнать в составе жидкости основной реагент. Гриб «Старалец» не отличается особым вкусом и произрастает преимущественно во влажных местах, податливый к росту при обязательном условии постоянного естественного орошения. Абсолютно бесполезный и непривлекательный в условиях лучшей жизни, сей гриб частенько становится желанным деликатесом в условиях дальнего плавания и удачной находкой в затяжном путешествии. Кроме того, отсутствие пищевой палитры с лихвой компенсируется питательными свойствами — истинной ценностью природного организма.

[indent]— Ну? Шут нервно смеется и припадает на колени в излишне чувствительном ожидании строгого оценочного вердикта, — вкусно? Вам нравится?

[indent]— Скажите, уродцы, а почему вы вообще здесь? В склепе лорда Архола уже оооооооооооооочень давно не было гостей! Да еще и живых! Любопытный вскакивает на ноги и начинает кружиться в придурковатом танце собственного настроения, — вы же настоящие, правда? Не будете надо мной издеваться и обманывать, как в прошлый раз? Последний вопрос звучит особенно настороженной, подавленно боязливой и осторожной интонацией.

Техническая часть

Мотивационная часть

Жерар Рошель,
1. Своевременный вопрос, сухопутная крыса. В одном из внутренних карманов твоей жилетки припрятан красивый серебряный ключ — довольно большой и выкованный по стандартам аристократической моды. На своем веку ты повидал совсем мало изделий столь высокого качества, однако каждый из них отворял замки, за которыми таились по-настоящему ценные вещи и богатства — прежде тебе удавалось делить их лишь с многочисленным коллективом корабельной команды. Карманов в твоем многослойном наряде довольно много, а потому, если ты пошаришь среди разрезов пальто, то сможешь найти увесистый кожаный кошелек на заклепках — такие обычно носят дамы из светского общества, но тебя нисколько не удивляет, что высокопарный и чопорный Жерар может трактовать сей аксессуар, как образчик коллекции сердечных завоеваний. Впрочем, твое впечатление легко изменится, если ты этот самый кошелек раскроешь — вместо ожидаемых носового платка из шелковой ткани и десятка блестящих монеток ты увидишь там лишь бездонную тьму, окольцованную рядами вполне человеческих зубов. А еще, помимо карманов, прямо у твоего сердца висит закрепленный на шее кулон круглой формы. Красивый и исписанный орнаментом из цветов, он кажется очень старым, и дорогим. Внутри, если открыть крышку-половинку, можно лицезреть портрет утонченной беловолосой темной эльфийки, чей взгляд даже сквозь реплику изображения выдает интеллект и высокомерие — консистенцию личностных качеств, знакомых тебе по опыту общения с Жераром.
2. Да, верно. Если бы шут хотел вас отравить, то ты бы уже о том догадался — ты жарил, варил, тушил и всячески экспериментировал с этими грибами довольно долгое время, чтобы не заметить подвоха. Кроме того, пустующий желудок реагирует на запах блюда весьма податливо и увлеченно — по вибрации и бульканью в животе ты понимаешь, что тянуть с питанием больше не можешь.

Тейс,
1. На звук, которого достаточно, чтобы без лишних слов напомнить тебе о последствиях потери трусов в зале с козлом.
2. Особо ничего ценного. Какой-то дешевый табак в кармане штанов, крышка от бутылки с алкоголем и немного песка в сапогах. Иное дело — рюкзак, который по-прежнему висит на твоем плече и остается целым только лишь благодаря чуду — иной причины сохранения сумки в безопасности, нетронутой и непотерянной, я не вижу. Там, среди заклепок и ремешков, тебя дожидаются бинты, нитки с иголкой, веревки, сосуд с розжигом и скромная аптечка. Если поелозить рукой по дну тканого мешка, то можно обнаружить небольшой кошель с двумя монетами — создается впечатление, что их должно быть намного больше, однако среди звона и лязга оружия, скрипа костей и всеобщей суетливой возни впотьмах склепа немудрено было растерять большую их часть. Иной интерес и осложненное догадками внимание привлекает тубус, внутри которого ты можешь найти пергамент с изображением герба собственного семейства на фоне скрещенных солнца и луны в формате минимализма. Ах, да, во внешнем кармане рюкзака аккуратно сложен клочок бумаги — записка, написанная твоим собственным почерком. У меня есть идея, что псевдоЖерар не захочет делиться с тобой ее содержанием, так что я укажу лишь заглавие текста. Гласит он следующее: «Журнал Экспериментатора». В целом, если арендодатель твоего нынешнего тела окажется столь великодушным, чтобы закрыть глаза на твой приступ клептомании, то можешь запросить остальные строки у него же.
3. Сложно сравнить. У вас двоих слишком разный объем желудка и такие же непохожие потребительские способности. Кроме того, на смену тошноте твоего обыденного тела пришли похмельные расстройства, а потому оценить качество твоего аппетита не приходится возможным. Скажу с позиции выживания, как человек, который при жизни сим советом пренебрегал: жри.

сомнамбулическая бестия

[indent]Я и правда искуситель. Посторонний голос в твоей голове синтезируется переливами увлекательного благозвучия и очаровывающей легкости настроения. Но разве это делает меня дьяволом? Ты могла бы поклясться, что в эту секунду увидела, как поджимаются в уязвленном обидой ощущении сочные, соблазнительные губы чащобной девы, но рядом с тобой был лишь кот, увлеченно взирающий на акт судорожного поиска монеты в густой траве. К слову, для проворота временной петли с полдня на полночь тебе нужна другая монета, дорогая. И я даже рада, что у тебя за душой таковой не имеется — ночью моя власть над чащей сменяется волей другого существа, куда лучше соответствующего твоему описанию.

[indent]Испытав на себе благоговейный трепет перед незримой высшей силой, ты наконец извлекаешь идеальный серебряный кругляшок из растительного начеса и возводишь наделенную новой волей руку к небесам. Струящийся энергетический поток проносится сквозь твое тело, ударившей световой молнией соединяя бесполезную девочку и могущественное космическое тело. Солнце наполняет тебя благодатью, искрящейся эфирной аурой множественных магических наслоений. Настроение выковывает под теплыми заполняющими лучами непревзойденное воодушевление, а лес вокруг тебя очищается кратковременным стерильным сиянием — свидетельством присутствия далекого наблюдателя. Даже воздух вокруг тебя становится легче и питательнее: ты вдыхаешь свежесть уплотняющего ясность ума кислорода и открываешь ослепленные вспышкой глаза.

[indent]Чащоба осталась прежней и безучастной к твоему провидению — так тебе кажется первые несколько секунд после прозрения. Образы природных декораций полнятся ветвистыми узорами лиственных поселений, а земля под твоими ногами приговаривает внимание к новому наблюдению. Среди стойкой, тянущейся вверх травы, ты замечаешь узкие протоптанные тропинки. Ты легко догадаешься, что все они сделаны при помощи изящной копытной поступи, а если сконцентрируешься на подсчете, то сможешь насчитать ровно тринадцать серпантинов — путевых ответвлений, ведущих в разные стороны от места, где секундами ранее ты обнаружила зеркало. Теперь же, на подмену чистому отражению твоей знакомой пришла сухая пустота обнаженной почвы и лишь только символически размещенное посреди сего естественного островка яблоко указывает на правдивость свежего воспоминания. Одна из выделенных солнечными свечением тропинок ведет сквозь привлекательный красный плод и, преодолевая расстояние в десяток метров от твоего положения, завлекает взгляд к береговой линии.

[indent]По окончанию зрительного путешествия тебя встречает волосатая спина черного двуногого существа. Кисточка на острие гибкого хвоста извивается в такт ободряющим шлепкам умывания — один из чертей освежается в бесполезной попытке сделаться чище, но тебе хватает короткого мига, чтобы уличить противоестественно грязное происхождение сего порождения. Ты уверена, что когтистые жилистые ноги и руки куда лучше смотрелись бы в форме копыт, коими они были ранее, пока ты позволяла себе видеть на месте монструозного черного тела обыкновенное оленье тулово. Чудовище отрывает голову от воды и переводит внимание строго в твою сторону — бритвенные ряды треугольных зубов сжаты в сомнительную компиляцию добродушной улыбки и враждебного оскала, а два маленьких желтых глаза подчеркнуты густыми линиями грозных бровей. Черт морщится под воздействием случайного блика — светового перелива, спровоцированного удерживаемой твоими пальцами монеты, подавлено рычит и недовольно подбирает черный тканевый мешок, что все это время лежал на гальке, прямо у ног рогатой твари. Из наполненной котомки тут же выпадает яблоко — такое же, какими ты набила свои карманы и какое сейчас лежит на земле прямо у твоего носа. Существо не спешит подбирать упущенную вещь и, вместо этого, проталкивает длинную некрасивую руку глубоко, во вместилище переносимых пожитков. Усиленно копошится длинными пальцами на дне, среди множества гремящих и перемещающихся предметов, пока не находит среди них до боли знакомый тебе переплет. Через секунду в свободной руке монстра появляется породнившийся с тобой множественными заметками, закладками и выделениями молитвослов. Рогатый провокационно демонстрирует находку несколько мгновений, достаточных для того, чтобы ты осознала потерю, а потом складывает книгу обратно в мешок. Кто знает, какие еще предметы — твои и чужие — подобрал черт?

[indent]Постарайся больше не уронить монету. Голос сатира в твоей голову звучит с нежной заботой и теплотой беспокойства. Они не трогают тебя только благодаря наличию ее и меня. Но меня могут незапланированно вызывать к другим вратам, а диск останется с тобой до определенного момента.

[indent]Несмотря на старательные усилия по возвращению контроля над собственными эмоциями и сохранению ощущения тела, ты только сейчас понимаешь, что язык твой остается нетронутым и здоровым, а лицо приобрело прежний вид — целостный, кукольный, монотонный и заживленный. Стоит лишь прикоснуться пальцами и ты поймешь, что опухлость, воспаленная грубой встречей с камнем, прошла.

[indent]Полночь еще не скоро, кукла. Ободряюще подсказывает твоя новая спутница. И не стоит тебе ее дожидаться. Света Архольской валюты не хватит на всю нечисть, что заполняет ночную тьму.

Братья Ничтожества

[indent]— Оооо, — шут животрепещуще любовался процедурой поглощения вымученного деликатеса, с головой погруженный в идеологию гостеприимства, — вам правда нравится? Я так рад, кудесники! Строго говоря неутомимый артист сначала обращался лишь к носатому эльфу потому как тот выказывал большую живость и инициативность в вопросе коммуникации, да и вызывал куда больше ясности в смысловых проявлениях, нежели огромный кот, чья обреченно-недовольная морда выражала широкий диапазон мучительных состояний и презрительную горесть снобизма. Казалось, что адресованные ему вопросы скоморох игнорировал, взволнованный вереницей кратковременных впечатлений и собственным мироощущением, однако то была лишь видимость, ведь в действительности худощавое изувеченное тело паренька привыкло к строгости соблюдения важного этического ритуала — сначала внимаешь, потом отыгрываешь. И то — только лишь если тебя о том попросили и позволили ответить.

[indent]— В этом месте нельзя ничего знать, рыжуля, — справедливо парировал шут, нацеленный на конкретные, а не пространные и оттого бессмысленные реакции.

[indent]— Уммм.. ты был в библиотеке? Задумчиво потирая острый подбородок, он внимательно следовал ритму предложенного повествования и обогащал значимые события искренними вкраплениями эмоциональности, — и ты даже выжил? Чудесно! Или нет? На секунду поддавшись сомнению, комедиант играючи сблизился с бледнолицым мужчиной и поспешил протестировать настоящесть последнего посредством колкого щипка за руку, — сложно с ответами? Может быть ты просто не спрашиваешь? Я вот тебе сразу отвечаю! В излишне резком рывке шеи переведя взгляд в сторону ослабленного раздражением пирата, хозяин скромного подвального помещения с усилием вслушивался в коллективное признание об осквернении саркофага. На болезненно угловатом лице заиграли ноты усиливающегося опасения: глаза заметно расширились в попытке разыграть ужас, желваки затанцевали в потугах унять подступающий крик, а губы поджались в крючковатой имитации подготовленного плевка, — вы.. вы... нееееееет, — обеспокоенный слушатель поднялся с пола, инстинктивно увеличивая дистанцию между собой и опасной историей, — вы.. не могли.. вы что.. дурачки? Вскрыли саркофаг лорда Инубиса? Приближенного некроманта лорда Архола? Страх и отчаяние на лице паяца перерастали из категории удерживаемых в область бесподобно очевидных, смешиваясь со злостью — реагентом, олицетворяющим подозрение в предательстве, — и вы даже живы остались? Вы его подручные, да? К этому моменту доходяга уже почти плакал, так как легко мирился с участью проигравшего — прожив всю жизнь в подчинении учишься быстро принимать роль беспомощного и обреченного. Жить ему, впрочем, все же хотелось и потому, пользуясь настроением и характером настоящего артистизма, брюнет рыбкой нырнул в один из дощатых ящиков, что стояли под мокроватой стеной.

[indent]— Не говорите так, — судорожно завибрировал уже знакомый голос изнутри деревянного куба, — лорд Архол никогда не был погребен, а его жизнь навечно продлилась благодаря участию того, кого вы освободили из заточения: ему вряд ли понравится, если он узнает, что кто-то приписывает его к мертвецам! Ряд костлявых пальцев показался из-за верхнего края коробки, едва уловимой дрожью выдавая испуг и забитость владельца, — это не его особняк, бедолага, — на мгновение комедиант запнулся, — почему ты вообще задаешь такой вопрос? У тебя же есть ответ! Ты носишь портрет хозяйки на шее.. и твой хвостатый верзила живет в поместье намного дольше меня.. вы просто издеваетесь надо мной, да? Хотите, чтобы я сыграл с вами в жертву? Не дожидаясь ответа, заплаканный и покрасневший от возбуждения страдалец покидает пределы насиженного панциря. Робко подойдя к вырезанными фигурками, он виновато опускает голову и медлительно поднимает с пола плотницкий нож. Оставаясь стоять между фелидом и эльфом, скоморох многозначительно выдерживает паузу, и смотрит поочередно то на одного собеседника, то на второго. Когда решение вырисовывает однозначное сечение принятого толкования, он дрожащей рукой протягивает нож в сторону наевшегося аристократа. Когда инструмент оказывается во власти выбранного палача, смиренный раб засучивает красную ткань рукавов к локтям и оголяет испещренную множественными шрамами кожу. На его руках отсутствует даже миллиметр здоровой плоти — вся площадь органической ткани заполнена крестообразными узорами. Точно такими же, какие вы можете видеть на лицах деревянных человечков.

[indent]— Только не просите меня называть имя, — с прискорбием и вселенским сожалением простонал художник увечий, — если вы теперь слуги лорда Инубиса, то он точно его услышит, и тогда нас всех ждет участь страшнее жизни помойной крысы, — справедливо и емко описав суть собственного существования, он выставил оголенные руки вперед, дабы пирату было удобнее наказывать беспечного беглеца за провинность.

[indent]По мере возрастания градуса диалога, вы оба чувствуете изменения в собственном теле. Аристократ, обреченный на безрадостное угнетение под видом лохматого зверя, ощущает редкое для его комплекса наслаждений насыщение пищей — натяжение желудка и мышечные спазмы ослабевают, уступая место процессу здорового переваривания, а концентрироваться на доводах разума, поддаваясь строгому анализу мыслей и бодрости сознания становится сложно, ведь на усталый организм накатывает желанная сонливость. Пират же, усталый и изможденный издевательским фатумом — причиной нахождения в щуплом теле скитальца помпезных могил, обреченно сгибается над животом. Аромат и вкусовые качества супа возбудили аппетит и расстроили чувство голода лишь пуще прежнего, а наполненность желудка улетучилась вместе с попыткой осмыслить происходящее — в твой разум закрадывается впечатление, будто бы ты не ел вовсе.

[indent]— Скорее, уродец! — Не выдержал несчастный в смешливом наряде, — ждать больнее, чем резать!

Техническая часть