Беатриче Брунон,
1. Преимущественно — блевабельный аппарат в лице страдающего аристократа. Ты лежишь на границе ворсистого черно-белого ковра, поверх которого — в сантиметрах десяти от твоего носа, валяется известный тебе предмет. По левую сторону, на периферии обозрения, ниже головы тебе доступны очертания белой обивки дивана, разделенного усилиями козла. По правую, выше линии взгляда, ты можешь лицезреть деревянные ножки шкафа, исполненные по форме дамской лодыжки. Тебя и шкаф разделяет обрамленное деревянной рамкой пространство — усиливая концентрацию в этом месте, ты можешь понять, что смотришь сквозь дугообразные ножки кресла-качалки. Мышцы лица и глаз также поражены действием парализующего яда, из-за чего подолгу фокусировать взгляд и подмечать детали пространства ты не в состоянии — границы восприятия размываются и мутнеют, как только ты прикладываешь усилия к просмотру.
2. Крышка зеркальца осталась закрытой — медная оправа крепка и надежна, как если бы ее выковали только что.
3. Ты вряд ли можешь оценить степень урона без аналогичного опыта в прошлом или глубоких познаний в области медицины. Однако, ты мне нравишься, а потому я составлю картину происшествия за тебя: ты не умрешь, если тебя оставить в таком положении и твоя нервная система придет в норму через пару часов. Но я бы предложил тебе задуматься о другом: что с тобой можно сделать, пока ты в таком состоянии? И для чего это нужно Аранею?
4. Картина — портал (впрочем, твой персонаж об этом не знает). Окна — улица. Дымоход — крыша. Есть и другие пути, но их придется вообразить или отыскать самостоятельно. Одну маленькую и утонченную подсказку я даже оставил среди ответов на эти вопросы.

Жерар Рошель,
1. Да, все верно, мой юный нюнчик. Чистая синтетика — не чета твоим высоким стандартам.
2. Он не похож ни на дорогой парфюм, ни на тошнотворную вонь. Не благоухает, словно цветы и не отдает химикатами хлорки. Я бы сказал, что эта субстанция — нечто абсолютно иное, затрагивающее доселе неизведанные тобой участки мозга. Оно проникает прямо в центр нервной системы, резко провоцируя твое внимание. Создается впечатление, что прямое назначение этого запаха в том, чтобы стать замеченным. Интуитивно ты предполагаешь, что он оставлен долговязым существом.
3. Козел лежит рядом с тобой, оставленный магией погремушки; Араней ушел; птица улетела; все остальные на своих местах (кроме оленя, исчезнувшего ранее).

Тейс,
1. Ты не видишь ее обложку, так как она лежит на земле в раскрытом положении. На страницах много текста и порой тебе кажется, что шрифт меняет размер, а строки — положение. Но это не важно, так как ни одного слова и символа среди них ты не в состоянии разобрать. При детальном рассмотрении ты можешь испытать эффект погружения, как если бы взахлеб прочитал роман с нетривиальным сюжетом и неожиданными сценарными поворотами, и который по итогу перевернул твой взгляд на естественный ход вещей. С той лишь разницей, что конкретная повесть не заканчивается, а твой интерес становится только больше — так и всю жизнь за чтением провести можно. Ты бы поосторожничал.
2. Это голос встреченного тобой существа, в твоей голове. И он же — текст в свистке. Своей гипотезой про лирическое отступление ты меня оскорбляешь: зачем бы я прятал искусство от восприятия других игроков? Порой некоторые смысловые элементы должен понимать только их прямой адресат. В данном случае — ты.
3. Чернил у тебя нет и они тебе не нужны: препарируй бумагу мыслью. Сейчас ты чувствуешь, что способен на это. Остальная часть вопроса подразумевает выбор среди вариантов, ни один из которых не является правильным или неправильным. Пробуй и принимай последствия.
4. И да, и нет. Ты видишь пять из шести коридоров, расположенных вокруг читального зала. Шестой скрыт за тьмой, которая по-прежнему находится за твоей спиной. Интуитивно ты понимаешь, что каждый из коридоров отвечает за свой набор знаний и коллекцию посвященных им интеллектуальных трудов, но отличить одну книгу от другой ты не в состоянии. И не потому, что язык их автора тебе незнаком, а потому что и визуально они одинаковые. При отсутствии стен и видимости границ библиотеки, я могу подсказать тебе, где юг, а где север, но разве тебе это как-то поможет? Выход не всегда там, где ты ожидаешь его найти.
5. Свечей рядом нет, но вопрос твой — правильный. И потому я помогу тебе свежей подсказкой: то, что отсутствует сейчас, не значит, что не появится позже. То, что ты не можешь забрать, не значит, что ты не можешь заслужить.

Полуночный бродяга

[indent]Решимости тебе не занимать. Поместье ценит и уважает рвение и готовность. Она осматривает вместе с тобой пожитки и с особым пристрастием концентрируется на свитке пергамента, что ты демонстрируешь. На идеально белоснежной поверхности проступает узорчатое передвижение — грациозно двигаются чернильные мысли твоего авторства. Рисунок завораживает внимание и поспешными, точечными мазками описывает фантастической формы дерево. Женщина, воплощенная по образцу эталонной фигуры, тянет лиственные руки к небу и раскрывает свету золотистый стан — утонченный ствол, повторяющий притягательные изгибы и формы естественной красоты. Окольцованная границами закрытого внутреннего дворика, она таится на границе солнечного освещения и проводит черту между светом и тенью. Рядом с изображением дерева вырисовывается сначала одна, а после и вторая полоса, что объединяется с первой в знакомом любому пирату символе — кресте, указывающем на место спрятанных сокровищ. Образовавшаяся карта неполная и показывает лишь единственный, скупой фрагмент локации и ничуть не подсказывает направление поиска. Однако, ориентировка вселяет надежду и потворствует целеустремленности обладателя, являя собой мгновенный отклик на вселенский запрос гостя особняка.

[indent]Теневой силуэт смотрит на тебя со спокойствием и принятием, сопровождая ребяческий жест в свою сторону хладнокровным отсутствием хоть какой-либо реакции. Твои прыть и проворство провожают отсутствующий взгляд и безразличие: ты сделал свой выбор и необходимость в поддержании связи исчерпывается — она растворяется в воздухе, рассыпанная на множество огоньков — аналогов тех, что ты видел минутами ранее.

[indent]Ты выбираешь маршрут путешествия и новый коридор наугад. Не самый практичный подход, но я тебя понимаю — порой хочется, чтобы все свершилось само собой и не ты адаптировался под мир, а мир прогибался под твоей волей. Ты ускоряешься в неизвестном направлении и сразу же попадаешь в полумрак книжной усыпальницы. Огни и иные источники освещения здесь отсутствуют, и ты падаешь на ковер в неуклюжей попытке переступить очередную стопку сочинений. Ты мог бы заметить ее, ведь твоему единственному глазу доступен обзор в подобных условиях, но ты слишком поторопился и преуспел в возбуждении, чтобы подобные препятствия вообще тебя волновали. Ты вскакиваешь на ноги также быстро и бодро, и также стремительно и торопливо продолжаешь забег сквозь коридорное расстояние. Вокруг ничего необычного — однотонные и абсолютно однотипные переплеты, пустующие канделябры и бумажные нагромождения формируют бесконечную процессию стеллажей и соседство полок. Восхищенное удивление вызывает и напольное покрытие — такого длинного бесшовного ковра ты в своей жизни еще не видел, а его безупречно ровная форма ненароком оказывает воздействие на фантазию воображением величины рулона, способного получиться, если свернуть далеко лежащую ткань.

[indent]Через какое-то время тебя настигнет усталость, а вместе с той — одышка, но у тебя не будет возможности предаваться сомнениям и передохнуть, ведь магическая формула комнаты успела сработать вместе с твоим энергичным оживлением. Из-за очередного стеллажа, из-за угла на тебя выбегает огромная антропоморфная сова. Два огромных глаза разительно выделяются в темноте, подсвечивая пространство ужасающе грозным взглядом, а ее противоестественно длинные руки, переходящие в исполинские крылья, раскрываются навстречу твоему появлению, чтобы также резко сомкнуться в объятиях, лишенных нежности и чувственной теплоты. Зато они не лишены теплоты натуральной, физической и даже воспламеняющей. Ты попадаешь в черноту — субстанцию безупречной похожести на ту, что перекрыла первый посещенный тобой коридор, а ты сам загораешься и заживо тлеешь в тисках черных перьев.

[indent]Коридор вновь раскрывается перед тобой буквально через мгновение, но ничего похожего на привычный библиотечный колорит ты не обнаруживаешь. Вместо ковра и однообразной мебели с одинаковым содержимым тебя встречает воздух под ногами, и рельефный каменный склеп по периметру. Ты с грохотом приземляешься на пол, стремительно преодолевая расстояние в несколько метров и едва не разбиваешь голову о монолитный край саркофага, бывший главенствующим элементом местного убранства. Над твоей головой с треском смыкается низкий потолок, а по бокам на любовное обозрение проступают ниши с урнами праха и прижизненные сокровища почивших. Круглая комната с главной крытой могилой стоит на узорчатом гранитном полу, изобразившем геометричное солнце с красными пламенными языками по контуру. При их виде ты тут же вспоминаешь о собственной участи и старательно нащупываешь шерстистое тело — ни следа ожогов на нем. Впереди узкий коридор, освещенный редкими факелами, а в отдалении темнота, бунтующая против проникновения взгляда. В этот раз вполне естественная и указывающая лишь на отсутствие освещения, а не на метафизическую материю бездны и игры поместья в искаженное восприятие.

[indent]Если прислушаешься, то сможешь считать редкий звук, разрывающий могильную тишину. С периодичностью в несколько секунд вдалеке лениво падает капля и то ли по зову интуиции, то ли по опыту брожения по миру ты приходишь к выводу, что находишься под землей. Не глубоко, но падал ты явно не с первого этажа. Впрочем, оценить высоту своего полета ты все равно не в состоянии — стоит поднять согнутую в локте руку, как она тут же встречается с холодной потолочной плитой.

[indent]Здесь мои братья. Мы не друзья. Приготовь им меня. Фальшион зазвучал в твоей голове сталью надежного партнерства. Не потому ли, что ты, наконец, перестал думать и сомневаться?

Взволнованные Сердца

[indent]Томление подогревает суетливость и Жерар долю секунды мешкает. Брать с собой девочку или оставить обессиленную лежать, дожидаясь очевидного прогноза со стороны жителей поместья. Это ли не дилемма выбора, что протестирует моральные скрепы и готовность самовлюбленного аристократа к изменениям? Ты удивляешь меня внезапной решительностью и щедростью энергозатраты, ведь немногие женщины удостаиваются мышечных усилий с твоей стороны. Но праздное впечатление быстро сменяется видом нахальной морды твоего лица: ты ведь не во спасение ее поволок, правда же? Обманул меня, шельмец!

[indent]Вялая и размякшая плоть девичьего локтя входит в картину, словно нож в нагретое масло, и вы с легкостью проникаете сквозь фиксированный пространственный разрыв. Вихреобразное повторение размывает границы и без того болезненных тел и закручивает вас в причудливую центрифугу магического перемещения. Хвойные орды окольцовывают ваш дуэт противоестественной экспозицией стволовых и лиственных искажений, а аутентичный пейзаж картины разрывается лоскутами волнообразных деформаций. Вас подбрасывает вверх, а затем резко вбок, и разносит по черному полотну фантастической безмятежности, так, словно бы за секунду вы оказались в космосе, да только звезд и планет вокруг нет. Есть только тьма и абсолютная, непроницаемая тишина — постулат отсутствия вас обоих в мире живых и мыслящих. Здесь даже внутренний голос пропадает, потерянный и забытый в бесконечном архиве информационного поля. Центробежная сила набирает темп и прибавляет в интенсивности, а вы глядите друг на друга в последний раз — покуда эльфа и эльфийку не разматывает в разные стороны, где под натиском небывалой поспешности каждый из вас по отдельности проламывает границы мироздания и поодиночке выпадает из кармического кармана.

сомнамбулическая бестия

[indent]Помнишь, у тебя была кошка? Ласковая такая, мягкая и игривая. Рыжая и контактная, животинка часто становилась предметом яростных споров с той, кого ты не можешь забыть. Даже право выбора имени оставили не за тобой. Ты, конечно, не была согласна с миловидной и наивно-девчачьей кличкой Причуда, а потому скрипела зубами каждый раз, когда отец требовал покорности в блюдении семейной лояльности. Всего лишь кошка, а для него она была важнее тебя, твоих хотений и твоих пожеланий. Вот и стоишь ты на крыльце родимого дома. Играешь с ниткой и привязанным к ней мячиком. Причуда податливо хватается когтями за свободолюбивую сферу, а ты изо всех сил тянешь веревку к груди, старательно изображая гигантизм — прямо на вытянутых ногах, выгибаясь в носочках. С силой прикладываешь зверька о шершавый деревянный пол и тут же приглаживаешь — ты знаешь, как правильно чесать и где ухватиться, чтобы сохранить доверие питомца. Повторяешь процедуру еще раз и потом снова. Понемногу кошка начинает сомневаться — хочет ли она играть в мяч или просто не хочет играть с тобой. Но тебя уже не остановить: ты уже разглядела страх в богомерзких карих глазах с вертикальным зрачком и хочешь, чтобы Причуда подтвердила твою власть над ней. Ты прижимаешь маленькую хрупкую голову к дощатой поверхности и давишь на ту всем своим весом. Отец слышит душераздирающий визг — сначала жертвы игрового процесса, а после и отчаянные вопли ребенка — девочки, которой на первозданном уровне претит выбранная тобой роль. Ты получаешь увесистую затрещину и гневливую порцию назидательного осуждения. Тебя запирают в подвале — в исключительно воспитательных целях и ты засыпаешь на голом полу, вымученная бессмысленными стараниями родителя, ведь вину ты все равно не испытываешь. И, словно бы обладая с тобой ментальной связью и широтой души большей, нежели тебе по факту рождения предоставил Творец, на следующее утро ты просыпаешься от ощущения влаги на бледном лице — то пришла кошка, чтобы зализать твою свежую рану.

[indent]Ты открываешь глаза в облачении ощущенческой неги. Твое лицо ласкают теплые солнечные лучи, а вокруг разрастается лесистое изображение девственной золотистой чащи. Ты лежишь на мягкой подстилке из скрипучих листьев однородной красно-желто-коричневой палитры и впервые за долгое время ощущаешь не вынужденное, но настоящее расслабление. Чувствительность возвращается твоему телу не сразу — тебе требуется много времени, чтобы осознать произошедшее и осмыслить обстановку. Яд постепенно перестает действовать и ты даже можешь поднять голову — ненадолго и без особого зрительного эффекта. И все же этого достаточно, чтобы убедиться в настоящести происходящего: на долю секунды ты замечаешь, как из твоей ноги, чуть выше колена торчит стеклянный осколок, а по отсутствию боли разумеешь, что паралитическое вещество по-прежнему действует. Жизненные органы не задеты, а непрошеные гости перестали докучать тебе своим присутствием. Ты бы и рада подняться на ноги, да сходить на разведку, но сил у тебя не осталось. Пространственное перемещение, отсутствие стабильного и здорового сна, а также инцидент с долговязым мужчиной и эльфийским аристократом отложили свой отпечаток на твое самочувствие. Прибавь к этому ранение и запущенный режим питания, и получишь слабость, достаточную для того, чтобы с легкостью заснуть вновь — в нахлынувшем беспамятстве опустив голову на земную твердь.

[indent]Просыпаешься ты немногим позже, когда сквозь пелену подсознания пробивается резкий болевой импульс — режущее проникновение в ногу отрезвляет тело и в порыве рефлексов ты даже умудряешься сесть на задницу. Стеклянный осколок валяется неподалеку, разукрашивая один из многих листьев в красный цвет, а твою рану с пристальным вниманием и заботой вылизывает черный кот. Ты уже видела его ранее, на руках Паука и знаешь наверняка, что он тебя видел тоже. И что этот зверек — не просто животное, отличное от сородичей дополнительным глазом. И доказывает он это почти сразу же — без просьб и особых усилий. Под воздействием скребущего и слегка шероховатого языка рана на твоей конечности затягивается, а вместе с ней угасает и боль. Чудотворным образом ты ощущаешь свое тело здоровым и целостным, будто бы никакого повреждения не было вовсе. Покончив с целительством, кот поднимает морду и заглядывает в твои глаза. Взгляд его тяжелый и проницательный, словно бы смотрит сквозь материю плоти и существования, подмечая самые потаенные участки твоей души и изнанку сущности. Он знает, кто ты и тебе не нужны подтверждения, чтобы признать в нем власть сего замечания. Столкнувшись с питомцем преследователя лицом к лицу, по-прежнему слабая и медленная от яда, ты можешь сосредоточиться на деталях и, тщательнее погружаясь в созерцание, подметить наличие у того четвертого глаза. Сосчитать их с первого раза сложно, ведь, как ты теперь понимаешь, окуляры перемещаются по черной физиономии кота — совсем как языки пламени вытанцовывают на мерном огне.

[indent]По устойчивому положению кота на твоем теле и терпеливому взгляду ты понимаешь, что на какое-то время у тебя появился спутник. Что несомненно к лучшему, если учесть, что сейчас ты одна в лесу, который совершенно тебе не знаком. Со всех сторон тебя окружают живописные сосновые столбы, самцы птиц щебечут мелодию брачного призыва, а на много миль вокруг простирается живая, дикая, не обремененная присутствием человека природа. Ты слышишь треск ветки и оборачиваешься в сторону звука. В нескольких метрах от тебя стоит, медитативно пощипывая траву, горделивая лань. Ее спокойствие и отсутствие интереса к тебе удивительно: то ли парнокопытное считывает тебя уже мертвой, то ли в этом лесу никогда не было хищников и она буквально не знает об опасностях столь непринужденного сближения.

[indent]Кот громко и навязчиво мяукает, пытаясь подсказать тебе нечто важное, но ты слишком неграмотная, чтобы разобрать его речь. Зато я очень милостивый и добросердечный, а потому на первый раз помогу тебе с переводом. Он настоятельно просит тебя не очаровываться грацией и близостью животного. И также категорично указывает тебе на занимательное обстоятельство: оленя интересует не столько трава, сколько кровь, слизанная с листвы, а сейчас он и вовсе — кропотливо пережевывает оставленное тобой стекло.

Архитектор кошмаров

[indent]Ты ощущаешь, как восстанавливается ткань времени и восприятия. Приобретаешь способность считывать и анализировать информацию. Слышать звуки и прикасаться к материальному окружению. Чувствуешь, как слюна наполняет рот и как отдает болью расстройство желудка. В ушах гудит и ты не торопишься действовать: портал — эффективный, но крайне нестабильный и требовательный к подготовке способ перемещения. А ты не готовился и, конечно же, никогда не был готов. Ты делаешь робкий вдох и открываешь глаза. Вокруг тебя — кромешная темнота. И даже сенсорика эльфийского взора не может тебе помочь: ты понимаешь это, как только осознаешь, что нельзя разглядеть местность без света и хоть какого-то доступа к его проникновению. Ты заперт и камера твоего содержания полнится сомнениями. Они проникают в тебя словно черви, излюбленный деликатес в моем рационе, и копошатся в твоей голове жадным скольжением по извилинам пыхтящего мозга. Где ты? Где Зои? Сколько времени ушло на перемещение? Есть ли отсюда выход? Надолго ли хватит воздуха? Ты все еще в поместье или в совершенном новом, незнакомом и далеком от привычного ореола обитания месте? Последовал ли за тобой козел? И вернется ли жуткий рослый мужчина? Знает ли он, куда ты переместился, и не в его ли жуткой ловушке ты оказался? Кто ты вообще в этой тьме? В своем ли теле ты очутился и можешь ли доверять собственному рассудку? Может быть ты и вовсе — умер и именно так выглядит посмертная бесконечность? Что снаружи?

...

Что внутри?

[indent]Тебе едва хватает места, чтобы перевернуться на бок и ты делаешь это с особым усилием. Изможденный и вывернутый приступом рвоты организм по-прежнему слабый и чахлый, а после телепортации ты и вовсе не способен сравнить актуальные ощущения хоть бы и с какими-то трудностями прошлой жизни. Еще и металл конфискованного зеркала болезненно впивается в бок, напоминая о себе из кармана. Тебе бы поспать, но как это сделать, когда на тебя с меланхоличной бесстрастностью и воображенным удивлением взирает череп скелета, некогда бывшего человеком? Подсвеченные тусклой аурой затухающей магии, останки лежат неподвижно и по-своему изящно. Скелет полностью повторяет позу сошедшего с классических картин натурщика и, расположившись боком к смотрящему, завораживает расслабленностью опущенной на таз ладонью. Создается затейливое впечатление, будто он ждал тебя здесь целую вечность, обреченный на вымирание в тоске пустующего наблюдения.

[indent]В эту секунду, где-то снаружи что-то тяжелое глухо рухнуло. На тебя тут же посыпалась небольшая граммовка каменной пыли.

Техническая часть

Беатриче Брунон,
1. Нет, ничего необычного — Dama dama обыкновенная. Разве что взгляд слегка чудаковатый, но ты сомневаешься — безумие в глазах животного являет собой его персональное качество или же составляет проекцию твоего распаленного страхом воображения?
2. Твоя натура — натура мечтателя, верно? Кот хочет на ручки и чтобы почесали за ушком: никуда он тебя не поведет.
3. Сейчас самая большая необычность в твоих глазах — это лес сам по себе. Чащобная почва. Чащобные деревья. Чащобное одеяло листвы. Чащобные ветви и чащобные камни. Вытоптанная зверями чащобная трава и редкие чащобные яблоки под отдельными дикими чащобными яблонями. Чтобы увидеть больше — мало лишь присмотреться. Придется исследовать.
4. Глупая девочка: ошейника нет, но, если бы он и был, то ты бы его сняла. Или ты снова хочешь лишиться права дать имя?
5. Да, был им, пока не попал в пищеварительный тракт оленя.

Тейс,
1. «Интересное» — понятие индивидуального разумения, мой драгоценный. Если твоя алчность тяготеет к монетам, разноцветным камешкам, ценным рудам и декоративным кинжалам, инкрустированным все теми же камешками, то да — они там есть. Если походишь подольше, то может быть найдешь пару фамильных мечей — ржавых и бесполезных, у кого-то возможно завалялся такой же старый и ветхий шлем. Если же ты признал в себе знахаря, то среди прочего сможешь найти парочку гроздей Лосс'Истэльского плюща, но будь осторожен — при контакте с кожей может вызывать раздражение и нелицеприятные волдыри. В общем, если ты сформулируешь свой запрос поточнее и аутентично выразишь его следующим постом, то я даже предложу тебе бросить дайсы на успех нахождения полезной вещицы, но будь осторожен: поговаривают, что воровать у мертвых — плохая примета.
2. Да, почему нет? Он закреплен, будучи продетым сквозь стальное кольцо.
3. Выглядит так будто если ты захочешь сдвигать ее регулярно, то очень скоро сможешь провоцировать силовые поединки с троллями. И даже не потому, что ты — идиот, неспособный отличить риск от самоубийства. Да, думаю, что тебе хватит силенок взломать саркофаг — придется лишь немного поднатужиться.
4. В момент открытия — да. Ранее — сильно сомневаюсь. Впрочем, не мне судить: я до сих пор гадаю — мой голос слишком тонкий, чтобы переходить в громкий обнаружимый вопль или просто наружу населяют одни лишь хладнокровные подлецы? Может, ты мне подскажешь?

сомнамбулическая бестия

[indent]Солнце в зените. Слепит беспощадно. Ты поднимаешь кота на руки грубо, властно и нетерпимо. Зверь такое обращение не оценивает, но покладисто терпит — руки его хозяина гораздо грубее твоих. Оракул — имя необычное и многогранное: неочевидный выбор с далекоидущими последствиями, которые ты и сама вряд ли в состоянии уразуметь. Впрочем, животному кажется нравится такая форма обращения — он коротко мяукает и пристально всматривается в твое лицо, будто обнаруживая в нем признаки интеллектуальной жизни. Как бы то ни было, а взгляд его повторяющихся глаз обманчив: откуда нам знать на кого он смотрит? На тебя или же сквозь материю пространства?

[indent]Ты шагаешь боязливо и нерасторопно — ходьба дается тебе с трудом, а перемещение конечностей с одной точки земной поверхности на другую с неочевидными усилиями. Со стороны кажется, будто бы уставшая и опьяненная грибным токсином девочка волочится вдоль линии существования, созерцая вокруг себя мерцающую узорчатость безумно реалистичных галлюцинаций. Но к твоему счастью все происходит наяву: ты устала; ты одна; ты голодна; ты напугана и ты же потеряна.

[indent]Листья хрустят под ногами раздражающей мелодией звуковых провокаций: характерный треск напоминает тебе аналогичное преломление поджаристой картошки или ароматный скрип разломанной моркови. Тебе не так часто доводилось питаться яствами и деликатесами с богато заставленного стола, но теперь тебе кажется, что твоя долговременная память может в филигранной точности передать вкус оленьего мяса. Жесткого, кровянистого, с прожилками, тянущегося и резинового по структуре, но такого вкусного, сладкого, притягательного, ароматного и желанного. Слюна наполняет твой рот внезапно обострившейся вкусовой палитрой и ты машинально оборачиваешься, заглядывая через плечо. Олень по-прежнему стоит за тобой, оставаясь на почтительном расстоянии от места твоего присутствия. Тебе не показалось — он преследует тебя, а очередная реплика кошачьего голоса подтверждает твое сомнение: лань голодно и хищно облизывается. Ты даже ловишь себя на мысли, что ты делаешь также в ее отношении.

[indent]Путешествие по задворкам цивилизации продолжается и вскоре ты натыкаешься на ветвистую яблоню, алчно надкусанную новым оленем. Он смотрит на тебя пристально, обреченно и завороженно, как фермеры смотрят на спасительный дождь посреди затянуто засушливого сезона. Он отрывает кусок от красного яблока и, кропотливо пережевывая свою добычу, продолжает смотреть на тебя. Какие же олени все же прекрасные создания — тебе так и хочется прижаться к нему всем телом, страстно облизать его вдоль гладкой шерсти, игриво потянуть за смешное ухо и окольцевать горделивую шею теплым переплетением рук. Закрыть глаза. Задуматься о давно потерянном и прекрасном. Прикоснуться к образу божества в своей голове. Прослезиться и резко, что есть мочи, дернуть хрупкую шею вверх, к позвоночнику, да так, чтобы сие телодвижение повторять не пришлось. Чтобы с первого раза и сразу выдох — последний, ослабленный и милосердный. А если с первого раза не получится, то не беда — твое дело благое: ты повторишь это снова, и еще раз, покуда дух жизни не испарится из мясистого туловища твоей жертвы, твоей награды. И даже если этого будет мало, то рядом с яблоней валяется увесистый камень, что так удобно и податливо ложится в руку. Им ты тоже можешь воспользоваться — ты только не медли: помни о важности сострадания.

[indent]Сознание возвращается тебе не сразу — Оракулу приходится кусать тебя за руку в третий раз, прежде чем ты восстанавливаешь контроль над телом и вновь обнаруживаешь себя. Жизнь оленя тебе не важна и ты правда чувствуешь голод, но в какой момент ты подняла с земли камень и пошла на преступное сближение с объектом своих ярых симпатий? Вряд ли тебе хватит сил, чтобы одолеть зверя такого размера, а, если учесть, что он ничуть тебя не боится, то образуется вакуум в понимании: кто и кого умертвит? Быть может, ты считала его состояние, его разум и его чувства? Но что тогда его останавливает? Вдруг олени видят кота не впервые и потому хорошо знают о власти его хозяина, и дело вовсе не в тебе, а в протекции существа, жадного до твоей плоти? Или это говорит в тебе собственный страх перед Пауком?

[indent]Странствие по множественным переулкам лесного массива продолжается, а река никак не хочет показываться. Что это за лес вообще? В местах, откуда ты родом, подобная форма листвы не встречается, а олени являются активно истребляемым видом дичи — совсем не так чтобы оставаться в доверительных отношениях с человеком и совершенно не избегать с ним встречи. Даже напротив — теперь уже две, а не одна лань следуют за тобой по пятам. Силы не прибавляются и через какое-то время ты снова ощущаешь манящее состояние — тебе мерещатся запахи гастрономических удовольствий, и ты готова поклясться на костях предков, что мясо твоих спутников даже свежевать и обжаривать не нужно — оно соблазнительно, питательно и животворяще даже в сыром виде. Ты чувствуешь это, когда твои зубы стачиваются друг о друга, а желваки танцуют в ритме мышечного напряжения. Увидь я такую девочку при жизни, в лесу и я бы точно сократил срок своей и без того короткой жизни до отметки приступа ужаса: в тебя будто вселился монстр и, знаешь, может быть оно так и есть?

[indent]Наконец, посреди глухой чащи, деревянных стволов и лиственных нагромождений, каменистых пород и растительных наслоений вырисовывается журчащий серпантин — водная линия, извивающаяся вдоль неровного берега. Река узкая — при желании ее можно переплыть без подручных средств и даже не беспокоиться о течении: здесь оно размеренное и умиротворенное, будто бы начало и конец времен лишь формальность на форзаце уже свершившегося существования. Чем ближе ты приближаешься к берегу, тем отчетливее проявляется вертикальный элемент искусственной конструкции. Среди береговых декораций стоит закругленное зеркало в красивой металлической оправе, а в его отражении мерещится просторная серость каменной комнаты с лестницей, начатой за линией неприкрытого дверного проема. По периметру пустующей комнаты расставлены полуразрушенные скульптуры — единичные олицетворения людей и животных.

Братья Ничтожества

[indent]Хладнокровность дается тебе не сразу — требуется много выдержки и стойкости, чтобы совладать со своими алчностью и жаждой наживы. Покуда решимость планомерно нарастает внутри тебя, время не стоит на месте, обреченное на постоянное движение. Ты слышишь глухое потрескивание — звук удара одного полого предмета о другой и сразу после него крик — истеричный, истошный, тонкий и противный. Подвешенный на рее во время шторма и закрученный в воздухе центрифугой качания судна на десятиметровых волнах, ты и то кричал слабее или просто не мог расслышать свой вопль сквозь громовой грохот и яростный плач стихии. Если же ты кричал также, как сейчас кричит некто из саркофага, то лучше бы ты умер тогда — в пучине, на дне морском, нежели и дальше позорился такой иллюстрацией пищания, и беспочвенного испуга.

[indent]Ты упираешься ногами в ближайшую настенную нишу, нечаянно сбивая одну из урн с прахом, а та падает на пол в абсолютном равнодушии к обстоятельствам — целая и невредимая. Напрягаешь мышцы и сводишь спину в лопатках — к монолиту такого диаметра требуется приложить широкий хват и твоих длинных лап едва хватает, чтобы достичь результата. Узорчатый вытесанный камень безжалостен и непреклонен к твоим стараниям, остается неподвижным в ответ на твои старания несколько неспокойных секунд, покуда ты не начинаешь злиться. Право клинок тебе в том способствует, наделяя твои мысли параллельным звучанием знакомого внутреннего голоса, который интенсивно сыплет проклятиями и характеристиками унижающего твою персону толка. И вот уже ты рычишь, оскорбленный очередным красочным олицетворением мужской импотенции и могила, наконец, поддается. Сдвинув каменную плиту на несколько сантиметров, на нее обрушивается весь вес громадного тела, чтобы еще через секунду еще большая масса с грохотом рухнула у подножия гроба. Подумать только: ты здесь всего пару минут, а уже сколько шума и разрушений — что дальше? Завезешь тележку с мусором и чумными крысами?

[indent]Кстати о крысах. Одна из них как раз встречает тебя испуганным взглядом красных от биологии происхождения глаз и делает усиленный вдох, чтобы вновь пуститься в истошный крик и страдальческий возглас. Знакомый тебе отголосками болезненного прошлого эльф явно не ожидал встретить здесь одноглазого пирата и продолжил кричать по инерции, обнаруживая новый запас воздуха и собственных сил. Ты подхватываешь из открытой пасти черный клинок и прилагаешь волевые усилия к тому, чтобы воспользоваться им здесь и сейчас — прямо по назначению, навечно успокаивая держателя твоих былых неудач и настоящих звуковых раздражений. Вместо этого твоего собственного испуга хватает только лишь на смачную рефлекторную оплеуху — вынужденную пощечину, необходимую для отрезвления и возвращения в реальность законченного сноба — Жерара Рошеля.

[indent]В ответ ожидаемой реакции смирения и затишья, звенящая боль и мыслительное помутнение прокатываются колокольным звоном по твоей собственной голове. Ты едва ли не вырубаешься, оставленный на съедение собакам нервного впечатления и кладешь затылок на холодную поверхность внутренней части саркофага. Открываешь глаза через долгие секунды мучения, необходимые для возвращения в чувства и абсолютно внезапно, непривычно и даже пугающе смотришь двумя глазами. На самого себя. Со стороны.

[indent]Жерар озадаченно взирает на саркофаг сверху вниз и испытывает легкое головокружение — стоять на такой высоте тебе доводится не часто, и требуется некоторое время, чтобы расслышать грубый брутальный и посторонний голос в покрытой рыжей шерстью черепушке. Мужчина рычит и скандалит с незнакомым тебе акцентом, выражая категорическое недовольство твоим появлением и радикальное нетерпение к сморщенной, испуганной и жалкой душонке, которая движет уже не твоим телом. Ты не успеваешь среагировать и унять нравственный бунт, как ощущаешь резкую пронзительную боль, начертившую красную полосу на твоей левой ладони. По непривычке ты пугаешься столь яркому своеволию оружия и роняешь увесистый черный фальшион на пол, более озабоченный внезапным ранением, нежели поддержанием иерархии власти между рукой и направляемым ею орудием.

[indent]Ты ощущаешь, как ниспадающая частыми каплями кровь приносит тебе помимо боли еще и удовольствие — состояние возбуждения, знакомое тебе по детским книгам про рыцарей и священные войны: так дрожью отдает в теле боевой раж и готовность отнять чужую жизнь. Вот только в округе нет ни одной живой души, кроме той, что лежит напротив тебя в саркофаге и озабоченно шныряет руками по знакомому плащу, панически развязывает удушающий шарф и взъерошивает и без того испорченную рыжину прически. Узнаваемый горбатый нос, узнаваемые красные глаза и по праву рождения бледная кожа встречают тебя естественным отражением собственного естества, расщепленного путешествием ментального тела между одним живым организм и вторым, спасшим его от заключения.

[indent]Все это кажется тебе сном и ты не сразу осознаешь, сколько усилий требуется для дыхания в теле антропоморфного кота. Добавь сюда испуг и учащенное дыхание, и вот уже воздуха становится слишком мало, чтобы спокойно стоять на ногах. Ты сползаешь по внешней стене усыпальницы и закрываешь глаза, чтобы собраться с мыслями. Через отмеренное мгновение тебе приходит отчаянная идея — проверить последний рубеж помутнения и магической подмены. Ты хватаешься за резинку темных штанов и оттягиваешь ее вместе с кожаным поясом. Протягиваешь дрожащую и уцелевшую от гнева клинка руку внутрь, чтобы нащупать монстра девичьего вожделения. Обнаруженное тобой превосходство ударяет по твоей самооценке, как представителя мужского пола, и, вместе с тем, забивает последний гвоздь в крышку импульсивного неверия: ты точно находишься не во сне и точно не в своем теле. И только сейчас ты замечаешь инвалидное ограничение — сузившийся диапазон обозрения, который ты тут же силишься нащупать под повязкой на левом глазу.

[indent]Тейс приходит в себя медленнее и с большей тяжестью. Голова все еще гудит от мастерски прописанного тяжелого шлепка, а сердце нервно колотится в проходящем приступе тахикардии. Сквозь паническую мобилизацию ощущений доносится еще и желудочная слабость, которую ты легко узнаешь благодаря памяти о первых путешествиях на воде — тогда тебя тошнило каждые пол часа и организму было не важно, что внутри тебя нечего извергать. Если тело Жерара и питалась накануне вашей встречи, то сейчас это абсолютно не ощущалось. Несмотря на непривычную миниатюрность размера и утонченные телесные габариты, сейчас ты готов был съесть целую китовую тушу — лишь бы унять внутреннюю тревогу и урезонить первичные потребности. Помимо прочего, в гладкой коже было так холодно и неприятно прикасаться ко всему, что сохраняло низкую температуру и, заметив это состояние, ты во всей полноте осознал метафоры и крылатые фразы про холодность загробной жизни. В попытке нащупать границы телесности ты переворачиваешься на бок, задевая ногой причудливый фонарь — без крышки и без наполнения, он показался тебе бракованным, однако при пристальном рассмотрении изящная ковка отдавала фактурной стариной и непревзойденным мастерством кузнеца. Такую же сталь и такой же авторский почерк ты видел на злосчастной бутылке над бесконечной библиотекой.

Жерар!

А куда пропал скелет?

Техническая часть

Мотивационная часть

Беатриче Брунон,
1. Ты же знаешь, что это уже два вопроса, верно? Помимо второго оленя ты можешь увидеть все то же, что ты видела ранее: насыпи золотистой листвы, частые семейства деревьев, редкие кустарники, а вдалеке, в противоположной от реки стороне, расширяющуюся каменистую насыпь — скальную местность, плавно уводящую прочь из растительной зоны. Думаю, что тебе было бы полезнее, а для меня проще, если бы формулировала вопрос с указанием того, что конкретно ты хочешь или предполагаешь увидеть. Бери пример с господина Бродяги. Что касается яблок, то нет — надкусанных и оставленных там нет вовсе. Все, что валяются без присмотра, все целые. За исключением тех, что помялись при падении.
2. Олени двигаются, когда двигаешься ты. Вряд ли они способны на полноценный зрительный контакт и, соответственно, на смущение. Можешь попробовать походить спиной — полагаю, что из этого выйдет причудливый лесной танец.
3. И да, и нет. Я бы сказал, что это связано не напрямую. Я бы в этом вопросе также воспользовался бы более прямолинейной формулировкой. Если ты хочешь узнать про чувство животного голода, то нет — оно возникло скорее из-за магической природы конкретной чащобы. А, если ты спросишь про фактор, провоцирующий эту магию воздействовать на тебя, то да — это, наверное, больше из-за наличия токсина в твоем организме. Жаль, что ты не медик, а иначе я смог бы рассказать тебе о том, как этот токсин усваивается твоим телом.
4. Вокруг зеркала? Ничего такого, на что стоило бы тратить время. Если только ты не коллекционируешь гальку и не наполняешь прозрачные баночки мокрым песком. Ну, если твоя мамаша в свое время рассказывала тебе о символизме цветов, то, возможно, тебя заинтересуют нежные вкрапления фрезий в бронзовую палитру земли подле зеркала.
5. Отражение не увидишь. Глади — коснешься.

Тейс,
1. Нет. Ее в принципе нет. Не в том смысле, что место, отведенное под нее, пустует, а в том, что механизм фонаря уникален: конструкция полностью замкнутая и не поддается манипуляциям с внутренним пространством.
2. Не осталось. Про фонарь уточнил выше.
3. Любовь — порыв безудержных стремлений. Направь импульс свой и проследи за нежностью отправленных влечений.
4. Как будто у тебя было время изучить и запомнить ее наполнение, лежа под крышкой саркофага. Не поменялось. Вроде.