Всплывали ли вы, приятель, на поверхность к солнцу, из темноты подвалов, или только еще ниже погружались в эту черноту, теперь не разъединяющую вас, но прижимающую плотнее?
Идти ко дну вдвоем, приятель, было же куда быстрее.
Но этот выбор прозвучал и путь был выбран. И по нему было не идти еще большей ошибкой - желание «сейчас», но не «завтра» никуда не испарилось, только стало плотнее, весомее, теплее под плащами. И его вкус, пусть и наполненный несочетаемыми нотами, можно было ощутить во рту отчетливо.

Винсент не спал, голова его была блаженно пуста в эти ранние часы, он ощущал, как тяжесть - и пусть только часть - свалилась с его плеч, растворилась в соленой воде-реке, пролившейся из чародейки. И он с прикрытыми глазами прислушивался к медлительному шелесту продолговатых, плавных, не угрожающих по форме листьев над ними, скрипу ствола, который жил своей жизнью, в которые вплетались звуки спокойных вдохов отказавшейся от второго шанса некромантки и шелеста ткани, когда она крайне осторожно принимала новое положение. Боялась «по привычке» спугнуть, разрушить это совсем не наваждение?
«- Но учти, ночи на холодной земле моя спина не перенесет...»
Беда несильно растянул губы в ответ на прилетевшее воспоминание, на тон чернокнижницы и вздернутый подбородок.
Все шло, все изменялось, изменяя их самих. Насколько много они все-таки прошли, и пусть ноги болезненно бились о камни, они не повернули назад и не остановились. Не потому ли, что они в какой-то непостижимый, неуловимый, для каждого в свой момент оказались идущими не только за их злейшим врагом, но и просто идущими по этому пути вместе, оторвав взгляд от горизонта впереди и заметив того, кто рядом, приглядевшись.
И пусть фактически не изменилось ничего, но они были услышаны и…приняты. Мир был способен еще их удивить и позволить заговорить о том, что еще не было произнесено, пусть и не сегодня и не завтра.
По какой-то причине или скорее в совокупности их, произошедших в замке, он перестал гадать, перестал воображать о том, как могло быть и как нужно было поступить в тот роковой, наполненный отравой праздник. Прошлое в этой части застыло, перестало подрагивать под растворившимся натиском бушующих, терзающих мыслей, находя баланс на поверхности черной глади.
Винсент крепко держал своими пальцами «сейчас». И пусть оно было нелегким, с горой трудностей и выборов, с некромантом, бессмертием, с желавшим силы нутром некромантки, с телом, изуродованным огнем и наставником изнутри – никуда это не исчезло по мановению руки. И для всего этого бродяге нужны были все силы, вся воля, все неравнодушие, буквально всё. И из «настоящего», пусть фактически и не изменившегося, им нужно было научиться черпать силы вместе, не порознь.

-…петухи еще спят, коровы спят, псы спят, и ты еще немного полежи. – отозвался, не прочищая горло после нескольких часов молчания, бессмертный. И глаз он не открыл, когда чародейка приподняла голову, оставляя на его плече и вытянутой по покрывалу руке заколовшее пустое место, но не надолго, в этот раз прижимаясь с меньшей боязнью плотнее. Его свободная теперь рука коснулась белой шеи и черных волос на затылке в просящем жесте немного полежать еще.
Он еще не наслушался шелеста, в который вплетались равномерные, плавные, без резкости выдохи спящей чернокнижницы, он еще не вдохнул достаточно запаха природы, который окрашивался мокрыми, способными все-таки быть солеными розами.
Винсент в первые за многое время был с по-настоящему пустой головой, и это приносило ему колоссальное облегчение и тепло. И он знал, что стоило только открыть глаза, и настоящее потребует его отвечать, продолжить начатое - таковы были правила их пути, таков был их выбор, именно из-за этого их «сейчас» было способно существовать и ощущаться на языке, вниз по горлу и еще глубже.
Нельзя было оставить все как есть, «мирно и спокойно» - этот путь они не выбрали, не сейчас, пока еще ноги шли. И остановись они сейчас, не возненавидит ли чернокнижница себя еще больше, когда времени останется совсем ничего, а потом и бессмертного мечника?
И этого воин по-настоящему опасался, понимая, пусть и по-своему, кем была некромантка. Пока боязнь бывшей баронессы надвигающейся смерти и еще большей боли превышала простое желание жить несмотря ни на что сегодняшним останавливаться было нельзя.
Нельзя было просто начать делать вид, нужно было начать так жить. И пусть это произойдет не сегодня, но может быть завтра? Бессмертный не отступится, он увидел и услышал, и для этого большего и не надо.
-…не хочешь бражки для удачки? – кажется все-таки петухи, псы и коровы проснулись, и им пора было. Но почему обязательно нужно было делать это тяжело, напряженно, неловко и в молчании, если можно было иначе. И пусть они не остановились и не повернули назад в мирно и спокойно. Главное было не терять руки, идущего рядом, и смотреть не только на горизонт.
О, удача им еще пригодится и в немалом количестве.

- Еще раз, мне стоит или все-таки не стоит с нахрапа вскрывать живот твоему кузену? – спросил он, поглядывая на бывшую баронессу и застегивая на плечах не белый, но серый плащ меча, взятый из сумки вместе с помятым в пути мундиром, и после проверил рукой, как поживает шляпа с синим пером на голове. Нужные вещи в их совсем неблагодарный для многих поход бессмертный взял без мыслей, не гнушаясь использовать свой военный статус ни в каких ситуациях, когда придется, и имея идиотскую привычку подыхать на ровном месте и возрождаться без ничего. Цепочка с символом фракции запуталась в высоком, жестком воротнике между пуговицами, протестуя уставом и принципами.
План их был прост, как бумажный кораблик, и такой же нестабильный и непрочный. Но иного у них не было в распоряжении. Ему нужно было взять все внимание на себя, некромантке превратиться в тень и проникнуть внутрь нового поместья с иного входа, когда вечер и набитые ужином желудки всех присутствующих там порядком утомят.
Но путь без неровно торчащих камней и осколков был, приятели, в совершенно иной стороне.

Отредактировано Винсент де Крориум (23.06.2022 04:19)

Глупости рождались из порывов, а порывы тянули за собой то самое ощущение жизни изнутри, которое, позволь ты разогнаться этому порыву, было способно вскипятить вяло текущую кровь. И именно поэтому, из-за того, что бессмертный чаще не сопротивлялся глупостям-порывам, он попадал в игольное ушко вовремя и к месту.

- Сразу бы предложил...
О, предложи-произнеси-покажи прямее бессмертный то, что предложил в «воспоминании» в замке, преклонив безоружно колено, сразу, как только это самое неуклюже отозвалось у него внутри, какова была бы реакция чернокнижницы? Нужно было правильное место и время, как в этой ситуации для бражки. И они до этого выжили, дошли и не развалились на сотни осколков.

Кто станет разбираться был ли исполняющий настоящим, или это был разодетый бандит, стащивший плащ и мундир с еще теплого трупа? Винсент не боялся убивать ни под серым знаком меча, ни под поношенной курткой бродяги – ни одна темница не была способна удержать его на долгое время и с этим ордену приходилось считаться. Мысли скинуть его на необитаемом клочке земли в море для контроля или наказания ни у кого из высоких вояк не возникло до сих пор, и на том можно было порадоваться.
Беда был готов на все, до последней капли воли. Но сейчас некромантка не нуждалась в этом, работая головой, но не ненавистью или презрением к своему кузену.
- Слишком много шума, да и смысл-то теперь... он уже получил, что хотел. Мне все это у него не отыграть.
-…вот и не надо, подков не напасешься из Рон-дю-Буша сюда постоянно приезжать. – мотнув головой просто произнес воин, несильно растягивая губы и убирая ту простую, походную пищу, что они не доели, запивая остатками бражки из круглой фляжки с потрескавшейся полоской кожи. И он имел в виду не только саму черную чародейку, но и самого себя.
И перспектива получить от восстановленной в титуле баронессы, помри кузен от вспоротого живота, большой кусок земли для табуна крепких, с мощными шеями коней не играла никакой роли. Винсенту нужно было большего от чернокнижницы, но он не смел требовать, только предлагать.
- Но если почувствуешь опасность — не колебайся.
Беда в момент посерьезнел, молча кивая и откидывая в каком-то успокаивающем жесте с плеча некромантки только заплетенную косу за спину. Неустойчивость была фатальна для мечников.

Исполняющий постучал в новое поместье нового барона – это было мягко сказано, он в него влетел, предварительно разгоняя-горяча бравого коня и покрывая свои вещи и кожу дорожной пылью. Нестись во весь опор, ощущая пьянящий, накручивающий прилив во всем теле, на поднятые штыки было куда проще, и воин это знал не понаслышке.
- Поздненько вы, господин Исполняющий...
- Для плохих новостей поздно не бывает. – недовольно, с напряженной мордой и спиной ответил Беда, широким шагом следуя за стариком. И перо на шляпе не было способно сгладить его образ, придавая исполняющему не только каплю пижонского вида, но и чувство безразличия к чужому мнению от слова совсем.
Винсент не узнал управляющего, не стал рассматривать в ответ, как напряженный заяц. Камергера не пощадили годы, прическу пришлось сменить из-за выпадающих волос, и в целом работа на юного барона была не медом, даже несмотря на отсутствие некромантии, опытов и жертвоприношений.
Внутреннее же наполнение нового поместья нисколько не впечатлило бессмертного, не всплыло сравнение с замком. Бродяга знал, что гадкие, плохие, омерзительные, тошнотворные представители голубой крови любили окружать себя прекрасным не меньше, чем хорошие люди.
Позолота, бархат, картины – все это не выдерживало гонки со временем никак, и вечный мечник мог только посмеяться над этим, стоило только вспомнить, где жил он сам, у которого были возможности жить иначе. Но он не желал, имея свой, бессмертный взгляд на вещи.
«-…и как тебя, трус, этот самый олень не задавил?»
Но нигде на всеобщем обозрении портрета чародейки видно не было, где он был, в покоях барона?

Винсент вошел в обеденный зал тяжело, громко, быстро, положив пальцы на рукоять меча и позволяя плащу виться, как захочется. В голове все еще стучала скачка, помогая.
Беда узнал кузена бывшей баронессы сразу, и привирающие картины запутать его не могли. Портреты были выдумками, взглядом того, кто их рисовал, желая угодить и нарисовать этот мир намного привлекательнее, чем он был. В голове же воина были совершенно иные картины, которые отражали реальность, грязную, кровавую, мучительную и чаще, чем желалось, безрадостную.
- А, Исполняющий.
Бродяга в момент возжелал вскрыть ему живот от низа до самого подбородка, но удержался, вспоминая серьезный, тяжелый, задумчивый взгляд зеленых глаз. Что ты видел в этой жизни и что ты знаешь о ней, трус, не державший в своей жизни ничего тяжелее этого кубка или женской груди?
Присаживаться воин не собирался, он прошел вглубь зала, к противоположному краю стола, застывая каменной статуей. Его единственного, тяжелого, почерневшего под свечами взгляда на фавориток кузена хватило, чтобы они замялись и опустили свои подпитые вином глаза в свои блюда. О, на допросах воин творил и не такое со своим внешним видом и допрашиваемыми. Как была способна отреагировать на такое черная волшебница, попади она в темный угол такой допросной?
- Эй там, вина господину Исполняющему... как ваше имя, вы сказали?
- Не нужно вина, я здесь не за этим. Я здесь, потому что вам грозит опасность, некромантский культ костей заинтересовался тем, что стало вашим. -  серьезно, четко отозвался воин, наклоняясь немного вперед над столом. Голос он не понизил, но и зловещести не допустил, не переигрывая.
И пусть этот культ костей был уничтожен в карьере старым сукиным сыном под ноль, но почему не стоило воспользоваться этим. Навести испуг, увидеть ужас в глазах барона-труса, писавшего письма вместо действий.
Винсент следил за кузеном чародейки внимательно, как бык, опустивший опасно рога, в ожидании, когда «жертва» шевельнется и побежит прочь.
Что стало твоим, трус, о чем ты подумаешь в первую очередь, в какую сторону метнутся твои глаза, подсказывая путь, а?

Отредактировано Винсент де Крориум (24.06.2022 15:09)

Желал ли Винсент увидеть этот написанный кровью портрет, взглянуть в нарисованные глаза той, что творила зверства под именем черной баронессы? Теперь не желал, и всему виной было то, что произошло между ними в разрушенных руинах замка, ставя точку в отрезке прошлого, который до этого не отпускал мысли бессмертного, возвращая его в это прошлое раз за разом.
Беду интересовало в этом поместье кольцо. И он тоже, как чернокнижница, не желал задерживаться здесь больше необходимого.
О, этот великолепный и неотразимый не был способен справиться с некроманткой – слишком большое у него было самомнение, не подкрепленное ничем реально существенным, кроме власти. Черная баронесса тоже обладала большой властью, но где она оказалась сейчас?
И если хорошенько надавить на кузена, то что окажется под пальцем, что вылезет из него тогда? В такие моменты мечник был рад, что он прошел через школу меча, бои и он взял правильный пример со своего почившего, никогда не познанного им отца.
Не ненависть нужно было взращивать, кузен, отвоевав свою жизнь у врага, но стойкость тела и разума.

Винсент чувствовал затылком, что все идет как нужно. Его слова и внешний вид дошли до получателя, зарождая в нем неприятный холод в позвонках. Но не только ненависть была способна застилать взгляд, но и ощущение силы, и воину нужно было не поддаться этому чувству.
- Выйдите!
Беда неприятно прикусил щеку, провожая все тем же тяжелым взглядом отправленных прочь приятелей барона и кидая взгляд на высокое, скругленное под потолком окно, за которым становилось все темнее.
Была ли черная волшебница уже в поместье или выжидала момента за его пределами?
-«…надеюсь, они достаточно пьяны.»
Меньше всего желалось столкнуть выпровоженных гостей с чародейкой в коридорах. Но она справится, должна, если кузен откажется показывать бессмертному, где было спрятано кольцо, и откажется его передавать.
Портить уютные посиделки у бродяги было в крови – пусть это чаще всего и были посиделки в кабаках, корчмах и в иных менее претензионных местах, что заканчивалось настоящей кровью из разбитых морд, в том числе и своей.
- Садитесь вы...
Винсент подождал несколько мгновений и после присел на опустевший стул, поправляя меч на поясе. Бродяга не выказывал никакого желания выполнять моментальные приказы зазнавшегося барона сию же минуту.
- И рассказывайте. Что еще за культ костей? Что от меня нужно этим тварям..?
«Твари» - хорошее начало. О, некромантка бы посмеялась над этими словами своим самым отвратным смехом.
- Некромантский культ костей готовится к какому-то ритуалу, и для этого он принялся искать вещи мертвых некромантов посредством своей магии. – Беда специально говорил как можно больше слово «некромант», заставляя кузена ощущать себя все менее приятно и вальяжно после ужина и вина, которые обычно заканчивались в совершенно ином настроении.
-…и когда культ их находит, барон, они за ними приходят. – пускай бегают твои глаза, пускай язык сворачивается и желает в спасении провалиться как можно ниже в горло!
- У меня ничего нет. И я вообще не имею к этому никакого отношения...
- О, барон, это вранье вас сейчас не спасет. Некроманты определили, что у вас они есть, достались «по наследству» от вашей кузины. – без нажима, но более зловеще произнес бродяга.
-…к вашему большому спасению, мы успели получить эту информацию раньше их прихода. Некромантскому гонцу пришлось совсем не радужно. – бессмертный сузил глаза, опуская предплечье на стол перед тарелкой, сжимая кулак.
- Но если вы продолжите упираться, как трусливый заяц, то это не изменит того, что они придут к вам в ближайшие дни. – воин приподнял бровь, понижая голос.
- И не только заберут эту вещь, но и оставят вас, как провернули это недавно в столице, висеть вниз головой на бревне, с выпущенными кишками и парочкой отсутствующих органов в назидание всем остальным! – воин резко, коротко ударил кулаком по столу, заставляя приборы на нем подпрыгнуть и зазвенеть. Винсент приподнялся на стуле, впиваясь глазами во все еще живого кузена чародейки.
- Если вы хотите выжить, и дальше пить вино и драть ваших фавориток во все дыры, то будьте так любезны передать мне это сейчас, и завтра на рассвете отправиться в безопасное место под защиту церкви, подгоняя коней, до тех пор, пока некроманты не потеряли к вам всякий интерес, определив, что этого у вас больше нет! – надавливай, пугай, приятель.
Получится ли получить кольцо так просто? Главное было не столкнуться с некроманткой внутри поместья вместе с кузеном.
- Ни стены, ни мечи вас, барон, от некромантской магии здесь не спасут.
И пусть культа костей больше не было, но это было правдой – чернокнижница «дышала в затылок» кузену.

Отредактировано Винсент де Крориум (26.06.2022 01:05)

И стоило только надавить на новоявленного барона сильнее, и из него полез гной трусости за свою жизнь. Бессмертный был уверен, прими ситуация критический момент, и кузен не станет мешкать и побежит по головам, толкая в «огонь» всех на пути своего бегства, в надежде что опасность насытится и прекратит погоню за ним.
Винсенту был противен барон несмотря на то, что он уже и так видел это тысячи раз. Человеческая натура имела множество граней, и некоторые из них не тупели и не стачивались со временем.
Колотись сильнее, кузен, еще сильнее, прикусывая свой язык между неслушающихся зубов! И твои зеленые глаза не спасут тебя, не заставят проявить милосердие - в них ничего по-настоящему не было от твоей кузины, бывшей баронессы.
- Значит, даже после смерти... Я не знал, клянусь! Ничего не знал об этой стерве! Она пыталась меня убить...
- И культ завершит эту попытку, барон. Убивать – их религия, никто из них не исключение. – воину нужно было поднять жопу кузена из кресла, заставить шевелиться, паниковать и не размышлять.
И это у него получалось слишком хорошо. Не навредит ли это некромантке, приятель? Но понижать уровень накала означало выпустить из рук контроль и предоставить кузену время на ненужное размышление.
Подумаешь, церковь пропустила, позволила, не стерла эту грязь одним взмахом святых предметов – пути церковные были неисповедимы.

- Я хотел его уничтожить ...но не смог.
Винсент медленно стиснул челюсть, в последний момент перед наконец-то произнесенными словами готовый ударить барона головой о тарелку. Но этого не потребовалось.
- Если я... отдам это, меня защитят?
- Им нужны предметы, но если вас, барон, не будет рядом, то вы не пойдете на закуску. – с небольшим, почти неуловимым терпением повторил бессмертный, склоняя голову в подтверждающем жесте.
Но последующие слова кузена заставили воина нахмуриться на мгновение, выбивая из колеи, и он позволил вцепиться в его руку, как в весло, которое протягивали тонущему.   
И что ему прикажете делать с этим полившимся изо рта кузена бредом? Но это было прекрасным показателем насколько он испугался, насколько наложил в свои шелковые штаны. И Винсент, не желающий смягчать состояние новоявленного барона, кивнул коротко, прямо и без тени сомнения.
- Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое!
О, кузен, в этом ты все-таки был прав – некромантское порождение твоего самого страшного кошмара была жива.
— Я отдам. Идемте...
Ты, приятельница, услышь меня - мы идем!

Как хорошо, что все, кто еще не был свален с ног тяжелой работой в поместье, были опьянены вином. И никто из них не задумывался о тех опасностях, которые могли скрываться за поворотами, в темным углах и за тяжелыми шторами. Неужели все произойдет в первый раз для союзников гладко?
Еще один приятель кузена и фаворитка поспешили на улицу на свежий воздух, когда из столового зала вышел исполняющий и барон в подавленном, не желающем их видеть состоянии. Винсент понимал их желание убраться из-под грозовой тучи, которая нависла над владельцем поместья, готовая ударить молнией любого нерасторопного.
- Это здесь...
Беда шел громко, широко расправив плечи, меч ритмично постукивал по ноге, предупреждая все тени, которые были в этих сонных, спящих коридорах. Но чародейка им не встретилась, или она была в ином месте, или успела затаиться, услышав воина. И тонкий огонь от подсвечника в руке напуганного кузена не выхватил, не вытащил из темноты белую кожу и кошачьи глаза.
Винсент запомнил путь, повороты, достаточно повертел головой в развилках коридора. Но знакомого ощущения покалывания в пальцах не было.
И все что ему оставалось – это войти внутрь маленькой, пыльной, заброшенной комнаты первым, контролируя барона краем глаза, сейчас наполовину освещенным канделябром.
Беда подошел ближе к занавешенной стене, за секунду понимая, что сейчас увидит, и не прогадал.

На него смотрела юная баронесса. И бессмертный мог поклясться, что нарисованные, «волшебные» глаза, бликующие из-за свечей, смотрели прямо на него, в него. Тонкая игла кольнула его в переносицу и через мгновение исчезла – он прошел проверку? Бродяга не являлся целью портрета, в отличии от закрывшего глаза нового владельца этих земель.
Винсент несколько долгих мгновений рассматривал повзрослевшую юную чародейку, блестящую, переливающуюся белизной кожу, остановленные, немного приоткрытые на вдохе губы. Рисунок никогда не будет реальностью, это выдумка, полет фантазии художника, губительное искусство. В ней было слишком много от старого сукина сына. Но не осталось ведь, ведь так?

Беда повернул голову к кузену, с трудом переводя взгляд с портрета, и выдохнул.
-…почему вы прячете его здесь, и так? – не задать этот вопрос Беда не мог, почему кузен выжил?
- И все, это точно все, барон? Подумайте хорошенько, от этого зависит ваша жизнь, не моя. – отозвался бессмертный над владельцем нового поместья, ощущая тонкий жар от свечей.
Но о кольце кузен не скажет, мысли в его голове не строились в ровный ряд. И еще, он не желал расставаться с этим украшением. Было в нем странное, неестественное ощущение того, что оно было его и только его.
Беда потянулся к портрету, снимая его со стены. Нарисованные зеленые глаза и полные губы на миг оказались совсем рядом с его мордой и он ощутил, как колени немеют. Винсент с определенным сопротивлением в мышцах потянулся к пыльной, тонкой ткани с цветочным рисунком на ближайшем сундуке с целью накрыть картину и закутать.
Вынести прочь это единственное изображение черной баронессы, раз такая возможность сама прыгала в руки, нужно было без колебаний, непонятно кто и как мог увидеть его еще, произойди что с новым бароном этих земель.
Или была иная причина, приятель, было нечто в этой краске и в этих нарисованных линиях?
О, приятельница, надеюсь ты успеешь найти кольцо, так как твой союзник выбыл, способный отвлечь твоего кузена еще на всего-ничего.

Отредактировано Винсент де Крориум (26.06.2022 05:01)

Мертвецам разве было не все равно, что с ними и как с ними происходило? Не потому ли бессмертный желал обрести этот мертвецкий покой, все еще мечтал несмотря на то, что происходило с некроманткой его руками.
Что же осталось в бывшей баронессе от черной – это непоколебимость. И навряд ли рука чернокнижницы была способна вздрогнуть и сейчас, реши она пойти на такое. Но картина не отражала реальности, она искажала и приукрашивала, выделала одно и скрывало совсем иное. Но было в этом портрете нечто опасно завораживающее, шипящее свернувшейся в тени змеей.
- до сих пор иногда кровью блюю!
Винсент медленно кивнул, накидывая на картину тонкую, готовую раскрошиться в пальцах ткань. И он моментально ощутил облегчение внутри, и вместе с ним тонкое, извивающееся червяком желание вновь посмотреть, не закрывать.
Блевать кровью было неприятно и болезненно. Но ты все еще был жив кузен, и за это должен был быть более благодарен. Но нет, ты решил прожигать жизнь по-баронски, это было куда приятнее и проще.
Каждому по заслугам, кузен.
Никакой жалости к кузену воин не испытывал и не испытал - подумаешь, рыгать кровью, а потом вытирать рот шелковым рукавом, запивать недешевым вином и забываться в прелестных, желающих угодить тебе по-всякому женщинах. Многие готовы были платить такую цену за такую жизнь.
- ...я его спрятал.
Как самый последний трус, барон. И таким ты и помрешь.
- Вы просили вещь, принадлежавшую некромантке, я ее отдал. Чего еще вы от меня хотите?! У меня ничего больше нет...
Винсент несколько растянутых мгновений прямо смотрел на кузена, исследуя вспыхнувшее сопротивление в настолько непохожих зеленых глазах, и после неожиданно перестал надавливать. Пожал плечами, принимая решение и слова барона.
Говорить прямо о кольце – значило выдать себя в самый неподходящий момент. Беда видел, как некоторое сознание кузена отошло от шока, проявляясь в телесных знаках.
Было ли правильно покидать поместье вот так или все-таки нужно было прижать новоявленного владельца спиной к пыльной стене и придавить до максимума?
Беда прошелся пальцами по верхней части рамы портрета, опущенного к ногам, и прислушался к тишине, нарушаемой скрипом, потрескиванием свечей.
- У вас все еще есть жизнь, барон. И надеюсь, вы будете благоразумны насчет этой самой жизни. – негромко, но с опасностью в голосе отозвался воин, приходя в движение.
-…осталось проинструктировать вас о вашей завтрашней поездке, пойдемте, проводите меня.
О, кузен, ты еще настрадаешься в этой поездке, без уюта, вина и женщин, постоянно оглядываясь и кусая модняво нестриженный ноготь на мизинце.

Что же желал разглядеть в этих нарочито показушных портретах сам барон, кем он желал быть? Ими ведь он обманывал не только окружающих, но и самого себя, взращивая внутри то чего не было и в помине. Сплошная фантазия, не способная никак помочь в трудную минуту. И самое опасное было то, что никто не был способен сказать ему правдивого слова.
Алонсо, покончивший выслушивать инструкции мерзкого исполняющего, взлетел на второй этаж нервно, быстро, ощущая, как болезненно теснятся внутри органы. Приступ кровавой рвоты подступал к горлу, мерзко ощущаясь на языке вместе с кислым из-за желудочного сока вином. Кузен метался в мыслях и телом, неровно шагая по коридору в свою спальню и потирая пальцы о пальцы, словно в поисках на них чего-то.
-…когда же ты оставишь меня в покое, тварь! – вырвалось у него из подрагивающих губ, когда он толкнул самую богато украшенную, самую тяжелую дверь в поместье. Его нога в мягком тапке зацепилась за край ковра, и он, нервно взмахнув руками, повалился частично на кровать, стаскивая надушенное, чистое, приятное коже покрывало.
- Жизнь была бы проще с трехногой козой в роду… чем с тобой, сука! – барон запнулся и болезненно изогнулся, кровавая блевота толкнулась по пищеводу.
Какие там инструкции выдал гадкий, пугающий до спазмов в кишечнике исполняющий? Память, накрученная некромантами, отказывалась выдавать все, как надо. Надо было успокоиться, надо было выдохнуть и не блевануть на собственные ноги - он барон, мать его, хозяин этих земель!

Тайны тяготили, не давали жить и дышать полной грудью, смотреть вперед - они морозными, неприятно влажными пальцами цеплялись за плечи и шею, желая притянуть как можно ближе к земле. В ней же все находили свой конец, простые смертные, бравые воины и черные некроманты. Земля не ставила ярлыки, она принимала всех, преследуя свои собственные эгоистичные порывы перемолоть, высушить и пустить это на новую жизнь. И эта новая жизнь была куда как лучше, пусть и в качестве всего лишь зеленой травы или жуков и червей.
И именно сейчас вымазанные в туши пальцы призрака-чернокнижницы-тайны вцепились в барона.
- Ты знаешь, что мне нужно, Алонсо...
Мне нужна твоя жизнь – это все, за что он реально был готов платить, выпрыгивая из своих шелковых, пижамных штанов.
Больше всего кузен желал жить, пусть и прокаженный картиной. Но его тело ответило насмешкой, выдавливая из него кровь вперемешку с вином и тщательно прожеванным ужином. Комната моментом наполнилась запахами железа, кислого желудочного сока и тошнотворным, гниловатым запахом полупереваренной пищи. Блевотина моментом пропитала невесомое, гладкое покрывало, стянутое с кровати, его штаны, кусками застряла в многослойном ковре, пытаясь затечь под большую кровать, украшенную балдахином.
Алонсо не был бароном, он желал им казаться. И власть, которую он получил по наследству и по бумагам, помогала ему укрепиться в мыслях в этом, портреты же подначивали, как шлюхи пьяного матроса или солдата.
Покончи с ним, раздави его своим черным носком, как слизняка – ты не встретишь сопротивления, обещаю.
- Где то, что принадлежит мне? Где мое кольцо, которое ты украл у меня?
-…м-м, кольцо. – сипя и сплевывая остатки первой волны рвоты прошептал, проскулил кузен под ни разу не нежными пальцами чародейки в своих волосах. Его глаза все больше расширялись, в стремлении выскочить из глазниц, как пробка из того игристого, магического, наполненного веселящими пузырьками вина. Кожа его приобрела неприятный, бело-серый цвет и он зашарил пальцами по своему телу, покрывалу и полу перед тем, как закричать во всю свою грязную глотку.
И некоторое знакомое безумие блеснуло в его зеленых глазах, мигая неровным, отравленным светом глубоко внутри.

Винсент вышел из-под крыши поместья с неприятным, покалывающим затылок чувством. Картина в его руке, скрытая тканью, нисколько не возражала покинуть это место в сильных пальцах бессмертного. Псы не подавали голоса, они притихли, реагируя видимо только на тех, кто был снаружи забора.
Но стоило только Беде подойти к щиплющему подстриженную траву коню, как последний нервно поднял голову, прижимая большие уши к голове.
-…эй, приятель, это всего лишь картина, она не кусается. – отозвался воин, улавливая направление взгляда круглого, черного глаза.
- И ты понесешь портрет, без вариантов. – совершенно иным тоном, нежели с бароном, произнес бессмертный, берясь за подбородный ремень и притягивая напряженную голову скакуна ближе. И так было всегда, бродяга видел в конях больше человечности, чем в толпе.
-…с-смирно. – резко выдохнул воин после нескольких мгновений команду и натренированное, вышколенное животное застыло. Волны мурашек цапнули коня за спину, бока и шею, но он не пошевелился, не отпрянул.
- Вот молодец, не то что этот барон. – выплюнул Беда негромко, привязывая раму поверх сумок, и повернул голову к главному входу в поместье, замечая свет свечей на крыльце.
Управляющий не покинул свой пост, не отправился в постель, честно выполняя свою работу. И пришел проводить незваного, непрошенного гостя. Винсент взмахнул рукой, что заметил его, не уверенный до конца в зрении пожилого человека. Но управляющий взмахнул в ответ свободной от свечей рукой.
Воин проверил ремни седла, обошел и подергал, проверил сумки – слепо повинуясь своему «шевелящемуся» затылку. И в какой-то момент с силой отвел задержавшийся взгляд на замотанной картине.
Он медленно взял в пальцы повод и подтянулся ногой на стремени, усаживаясь и не находя места в привычном, продавленном седле. Плащ пришлось вырывать из-под своей задницы.
Была ли некромантка в условленном месте уже или все еще находилась в поместье?
И наконец-то нечеловеческий вопль, разлетевшийся изнутри поместья, расставил все по своим местам, переставая неприятно щемить затылок.

- На меня смотреть, на меня! – крикнул резко, в приказном порядке бродяга, осаживая коня и моментом оказываясь у ступеней и управляющего, морда которого в миг перекосилась слепым ужасом и который готов был рвануть в первом порыве внутрь.
-…всех выводи на улицу живо, всех! – вновь рявкнул воин, спрыгивая на землю и толчком первый раскрывая приоткрытую створку в поместье, которое секундой ранее было спокойным и сонным.
Запоминать путь наверх ему не нужно было, а определить источник крика было просто - барон. Неужели некромантка решила вскрыть живот своему кузену сама?
- «Нельзя было, блядство, перерезать ему горло тихо!»  - резко подумал бессмертный, перепрыгивая ступени и взлетая на второй этаж.
Внизу послышался набирающий силу голос управляющего, получившего приказ. И именно их он умел выполнять хорошо.
- кусок г…прочь из поместья! – крикнул зло воин на раздетого, потерянного приятеля барона, выскочившего на крик из оккупированной им и фавориткой комнаты прямо под ноги мечника в мало освещенный коридор. Винсент с силой пихнул мужчину в плечо в сторону выхода, оказываясь за спиной последнего. В проеме мелькнуло голое женское тело, прикрытое простыней, но рассматривать состояние любовников бессмертному было некогда.
Редкие свечи от его быстрых шагов-бега по коридорам колыхались, извращая тени. Но Беда нашел спальню барона без проблем, слишком сильна была любовь кузена к самому себе.
Воин с треском и шумом раскрыл створку, влетая внутрь. Неприятный запах ударил ему в нос, но он не прикрыл его рукой.
Нет, бессмертный не бежал спасать барона, он спешил вытянуть эту крикливую ситуацию в их с бывшей баронессой сторону, и не наоборот. И раз кузен увидел чародейку, то у воина оставалось всего два выбора – заставить новоиспеченного владельца земель замолчать навеки или, если он все еще был жив и цел, прикинуться что это был всего лишь призрак-видение и здесь никакой женщины в черном просто не было. И на принятие решения у бродяги было всего-ничего, единственный быстрый, оценивающий взгляд в горящие, настоящие зеленые глаза, и все.
Но что было на уме у чернокнижницы и что она успела натворить – вопрос оставался ключевым.
О, приятель, как жаль, что мысли ты читать не умеешь и передавать их тоже, как жаль!

Каково это осознать, что в минуту опасности никто не придет на помощь – это осознать, что жизнь свою ты прожил неправильно, не так и значимого в ней не было ничего.
Именно благие поступки прибавляли жизни вес, который, наоборот, не тянул к земле, как тяжесть тайн, но позволял вдыхать воздух полной грудью.
Как ты выглядишь, чародейка, посмотри на себя и устыдись.

- Возьми!
Вот и кольцо, за которым вы пришли, приятели. Берите и исчезайте, как предрассветный, пугающий туман. Барон валяется в собственной рвоте, он разгромлен и раздавлен, и портреты больше не способны обмануть.
Беда застыл на пороге, не решаясь шагнуть ближе – все происходило слишком быстро.
- Прости, Саския...
Винсент молча качнул головой в сторону выхода, когда ошарашенная словами некромантка отступила от своей жертвы и подняла на него глаза. И в глазах воина не было ни испуга, ни сострадания, ни чувства отвращения – у него была проблема, которую нужно было решить.
Поспеши прочь, чернокнижница, пока «псы», вспомнившие о зачатках верности, не пришли за тобой.
В напрыгнувшей темноте, освещаемой только ночным светом из большого окна и свечами в коридоре, стало неожиданно спокойнее. Беда задел пальцами стянутые черной тканью талию и руку некромантки, когда она прошла рядом с ним.
Нет, приятель, она была самой настоящей, из плоти и крови, и она не убила своего кузена.
Но барон не был бессмертным, чем он такую милость заслужил?
Винсент шагнул по ковру внутрь спальни, ощущая как под ботинком разбегается в стороны кровь вперемешку с вином и ужином.
-…вы все еще живы, барон, поднимайтесь. – отозвался он достаточно безразлично, находя плечо кузена в белеющей темноте и поднимая его на ноги и на кровать.
Находиться здесь ему не желалось еще больше и он с силой прикусил свою щеку изнутри из-за накинувшихся мыслей.

- Что все же случилось с милордом, господин Исполняющий?
-…я не целитель, я не знаю, но он слишком испуган. – спокойно и негромко ответил мечник управляющему, кидая взгляд на все еще шокированного барона в чистой, перестеленной постели. В спальню принесли больше свечей, не позволяя теням остаться в углах комнаты и жить своей жизнью. Вода в ванной была грязной, как нутро кузена, сколько не проси прощения и не раскаивайся. В раскаянии  люди находились недолго, до тех пор пока жизнь не возвращалась в свое привычное русло – это бродяга знал.
- Вам нужно вместе с ним покинуть поместье завтра же утром, с рассветом.
И камергер кивнул без малейшего промедления, теперь-то для спора аргументов не находилось ни у кого.
- Спас... меня...
Точно ли ты спас его, приятель?
Винсент в молчании склонил голову, прикладывая пальцы к груди, но в этом жесте было одно но – он вновь прикусил свою щеку, решаясь.
- Вам нужно поспать перед долгой дорогой, барон. Вы все еще живы, и на это вам понадобятся силы.

Но в этот раз выбора не было, точнее финальный выбор был за Винсентом. Была ли способна чародейка принять выбор мечника? И вопроса в кратковременном удовлетворении перед бессмертным не стояло, им двигало иное – безопасность их союза.
Исполняющий покинул поместье, но в нем остался бессмертный в союзе с некроманткой. И его конь по команде покинул поместье, возвращаясь в условленное место. В этот раз управляющий не провожал. В этот раз все, прятались в своих кроватях и на матрасах, в ожидании рассвета. Никто не решался покинуть свечу и безопасное место, и выйти в коридор. И только двое стражников редко проходили по коридорам и каждый нес в руке подсвечник, максимально набитый свечами.
Волна крови из горла барона отступила, как и волна критической, опасной ситуации, но ужас остался, цепляясь за пятки.
Воин затаился в маленькой, пыльной комнате, набитой сундуками, вытащив в темноте после некромантки ключ из шелкового кармана, и голая стена, на которой ранее висел портрет, смотрела ему в спину в ожидании.
Раскаяние, вызванное шоком и ужасом – вещь проходящая. Кузен видел некроманту, ощущал резкость стали ножа, чувствовал выдыхаемый на него воздух. И все это давало основу для реальности произошедшего. И пусть балом пока правил шок, но что будет потом, к каким умозаключениям придет кузен в безопасном месте, когда молитвы набьют оскомину и он вспомнит кем он желает быть?
Барон был проблемой, и его портреты только повышали его непредсказуемость – он слишком сильно был влюблен в себя. А за порушенную, оскверненную любовь желалось рано или поздно расплаты. Более того, призраки колец не забирают.
Что будет если кузен объявит, что его родственница восстала из мертвых, воссоздаст образ бывшей баронессы и разнесет тысячи листовок по всем городам, не считая монет? Раньше он не желал раскрывать свою тайну, но и раньше эта тайна не пыталась его убить. В какой ситуации тогда окажется некромантка, и сам мечник, их союз.
Винсент ощущал тяжесть на своих плечах, ощущал как кровь стучит в висках, но продолжал прятаться и ждать подходящего момента.
И он его дождался, слишком многое «его» было на кону. И он был готов на все, все без остатка.
Ничего нет проще задушить наполненного вином, изнуренного пережитым, спящего человека в его же постели подушкой. И для этого не нужно пачкать меч или руки в крови, но она все равно останется. НУ И ПУСТЬ!
Некроманты так не убивают, некроманты выпускают кишки и вырезают глаза, некроманты рисуют острием ножа рисунки на коже. И именно поэтому такую кончину было принять всем намного проще – не выдержал шока, не справилось тощее, покореженное болезнью и кровавой рвотой тело, ушел просто и без мучений.
Кто не желал переступить через желанную границу вот так, в собственной постели?

Винсент вернулся пешком в условленное место за несколько часов до рассвета, в место их спокойной, ценной ночевки, которая потребовала свою плату за это и за будущие. Плащ ненужной тряпкой был свернут в руке, пусть и не покрытой настоящей кровью. Бессмертный не боялся встретить осознание в глазах чернокнижницы сейчас или потом, это был его выбор. И он готов был на всё ради «сейчас», так как за ним шло «завтра».

Отредактировано Винсент де Крориум (28.06.2022 17:48)

И только камни всех нас переживут. И некоторые из них будут сверкать и переливаться несмотря ни на что до тех пор, пока золотое светило не погаснет совсем. Будет ли твое бессмертие, приятель, таким же, как и у этих блестящих камней, не очистись ты от некромантского проклятия?
Почему она оставила кузену жизнь – потому что сумела переступить через свою черную баронессу, теперь она была не только ею.
О, приятельница, мир не поворачивался спиной, он был таким с самого твоего становления. И нужны были силы, желание и порыв повернуть его в свою сторону и повернуться по-настоящему самой, но эта работа была не из простых – тяжелы были примыкающие шестеренки, и наросшая за эти годы ржавчина покрывала их с обеих сторон.

Чернокнижница никуда не ушла, не испарилась и не исчезла, гонимая нерадостными, поедающими изнутри мыслями, которые моментально нашли отражение в заострившихся скулах, в темных кругах, в опущенных тонких плечах. И от этого воину стало проще вдыхать прохладный, все еще ночной воздух.
Какова тогда была цена их союзу, если никто из них не подставлял плеча? Винсента такой расклад не устраивал, он не годился для их пути. И именно поэтому он поднял без промедления руку, кончая с новоявленным бароном, который был способен стать угрозой для их союза. Бессмертие в этом случае было способно помочь с терзаниями, которые были присущи молодым воинам в начале их пути или старым воякам в конце их пути. И никем из них бродяга не был - у него была цель, которая эгоистично горела внутри, и каждая жертва или средство прольется новым слоем крови на его руках. Но справишься ли ты с ними, приятель, не потребуется ли от тебя утопиться по голову в крови?

И чародейка поняла, что произошло, как только прикоснулась к бродяге. Каким же был запах ушедшей, отнятой жизни и разнился ли он в зависимости от того, как пришла смерть? Винсент же чувствовал лишь решимость и непоколебимость.
- Алонсо?..
Беда медленно, но отчетливо кивнул, рассматривая в ответ черную волшебницу и не пытаясь заглянуть ей насильно в глаза, скрытые в миг опущенными ресницами. Выбор был совершен, оставалось его принять чародейке или нет. Воин вдыхал воздух ровно, без метаний или чувства вины, ощущая на щеке прикосновение совершенно не такое, каким она одарила кузена в его спальне. Что было в этом прикосновении?
- Это должна была сделать я.
-…возможно и должна была, но не так. – негромко произнес он, вспоминая состояние некромантки в тот момент, когда он ворвался в спальню. Ненависть вырывалась из нее, злость и желание расправы, основа которой была тонка и нестабильна, клокотали чудовищем. И это было разрушающе. Барон просто желал получить больше и еще больше, но кровавый портрет послал не он, как и довел до поджога замка тоже.
Мщения, приятельница, в этом не было, только твое извращенное, взращённое «стараниями» старого сукина сына желание разрушать и причинять боль, которая копилась годами внутри тебя. Ну же, приятельница, пойми, что теперь ты не только черная баронесса, но нечто большее.
Винсент всеми пальцами коснулся щек чародейки, убирая все взъерошенные волосы назад и открывая напряженное, взведенное мыслями лицо. Ничего из этих эмоций, которые она пережила в поместье, не должны были застилать ей глаза – это было чертовски опасно. И бессмертный боялся не справиться с этим.

- Я ошиблась. Кольцо - пустышка. И не имеет отношения к филактерии.
Винсент принял тяжелое кольцо, опуская потяжелевшую голову. И несколько растянувшихся мгновений он смотрел на него в своих покалеченных пальцах. Не была ли жертва барона в таком случае напрасна? Но кто не пытается и не ищет, тот подыхает. Никто не говорил, что путь перед союзниками будет прост и мягок. Путь они прокладывали сами из тех острых осколков, которые у них были, которые они вытаскивали из темноты или вырывали зубами. И порезаться о такой один из сотни было проще, чем вдохнуть.
- Кольцо не пустышка. И пусть в нем нет филактерии, но оно якорь твоего совершенно беспроглядного прошлого, как и портрет. – воин поднял голову, вместе с этим поднимая в пальцах кольцо на уровень зеленых, сейчас потухших глаз некромантки, и кивнул в сторону завернутой картины.
-…так перережь канат, Ския, похорони его и больше не оглядывайся. – он заглянул в глаза чернокнижницы с надеждой, с желанием, протягивая ей кольцо и свободной рукой несильно сжимая руку в районе острого локтя.
Положи этот осколок под ноги рядом с иными, приятельница, и перешагни его. Он же станет частью пути и позволит пройти дальше, и не утянет тебя на дно, назад.
И тогда будет «завтра», в котором найдутся силы, освобожденные от этого якоря, отправиться дальше на поиски злосчастных филактерий. Нужно было выбрать «завтра», но не «вчера». И воин начинал осознавать и принимать это все больше.

Отредактировано Винсент де Крориум (29.06.2022 23:01)

За спинами союзников, и правда, тянулись по земле вуалью полупрозрачные, порванные, невидимые обычному глазу следы-плащи. Не потому ли некромантка была способна в итоге принять воина – она ощущала этот похожий «запах» с самого начала не носом, но некромантией, что была частью бывшей баронессы, в каждом сантиметре белого тела, как ты, приятель, не крути. И пусть основа, к которым крепился этот плащ, была у каждого своя, не важно – на значение и «запах» отнятой жизни это никак не влияло.
Был ли новоиспеченный барон по-настоящему врагом чернокнижницы или он все-таки был воспоминанием из черного, безрадостного прошлого, которое желалось стереть до конца? Он не явился к ней в аптеку с кинжалом наперевес, скрываясь в тенях, он же пытался жить и быть, в отличии от бывшей баронессы.
Но Винсент об этом не размышлял и не зацикливался, не позволял себе такого – это были отношения между одной кровью, это было в прошлом и, самое важное, это так или иначе закончилось. И ему нужно было заставить чародейку смотреть вперед, но не назад, не выжечь черную баронессу изнутри, но взять над ней контроль, заковать в цепи и кинуть в самый глубокий, самый затхлый черный подвал, жить не вопреки проклятию и увяданию, но благодаря простому сегодня и завтра. 
В каждом из нас живет чудовище, приятельница, главное, что не вместо нас.

- Ты... и его забрал?
- Нет, мне его отдали, никто на самом деле не хочет жить прошлым… но не у всех получается. – правдиво и с тяжелым выдохом отозвался близко воин, ища в глазах чародейки честный ответ-реакцию на его слова.
- Ты слишком сильно в меня веришь.
- У тебя есть ум и сила. – он растянул несильно губы в ответ и коснулся пальцами верхней части спрятанной под черной тканью груди чернокнижницы, имея в виду совсем не некромантию, но внутренние силы - то, что блестело огнем свечи, пусть и тонким, пугливым и еще непознанным, но разгорелось под упертым натиском выбиваемых бессмертным искр.
-…что тебе еще надо для этого? Больше ведь ничего и не надо.

Винсент поднял глаза на виднеющийся кусок замка на возвышении, когда остановился перед входом на фамильное кладбище, обнесенное замысловатой, плетеной железом и мраморным камнем изгородью. И почему тишина в таких местах была настолько умиротворяющей, настолько желанной для бессмертного мечника?
Беда на миг прикрыл уставшие глаза, ощущая тяжесть своего тела, каждый его сантиметр.
Земля не делает различий, кого принимать. Но тебе, приятель, путь сюда заказан, как прокаженному в блестящий, манящий, белый город.
Бродяга ступал по мраморным плитам, выложенным прямыми линиями, осторожно, неспешно. Нет, он не боялся потревожить мертвых, он желал почувствовать их покой.
Но убийцы-палачи, приятель, находят свое последнее пристанище не в таких местах и не так. Городское, общее кладбище, с общими могилами, где бессмертный иногда закапывал свои тела, было совершенно иным – полем горести, полем незавершенности, полем потерянности, полем черного, но не блаженного забытия.

18 Бурана 1024 – кажется это было только вчера. И кажется до конечной, на этот раз реальной даты чернокнижнице было совсем ничего по меркам твоего, приятель, бессмертия.
И это заставило воина стиснуть челюсть и пальцы на кожаном поясе, ощутить, как болезненно потянуло внутренности.
- А у меня красивая могила.
-…как и подобает баронессе. – проронил бродяга, не зная, как реагировать на такие слова некромантки и сильнее ощущая боль внутри.
Какова же будет твоя могила, приятельница, теперь? Прорастут ли на ней шипастые, но приятно пахнущие цветы. Или, возможно, некто посадит их сам на твоей могиле своими покалеченными пальцами.
Воин повернул голову прочь от присевшей рядом со своей могилой чернокнижницы, впиваясь взглядом в могилы рядом и не различия высеченных на них букв и символов.
Понимаешь ли ты, приятель, что желаешь из-под некромантки слишком многого - отказаться от силы и погони за своей собственной вечностью в обмен на что?
На что, приятель…

- Не знаю, кто там погребен. Возможно, и нет никого.
-…главное, что не ты. – отозвался бессмертный, медленно переводя взгляд на повернувшуюся к нему черную волшебницу. И в его темных глазах, в произносимых звуках под словами было тоже самое, что пришло вместе с ним из поместья несколько часов назад – решимость, готовность выжать все до последней капли, и эгоистичный порыв, который все больше набирал силу и над которым в отношении некромантки он имел неосторожность насмехаться.
Был ли этот горящий, начинающий все больше влиять на мечника эгоизм опасен для тебя, приятельница, или в этом была твоя власть и сила над бессмертным, который не желал делиться этим своим бессмертием?

Портрет же твоего прошлого, оттиск черной баронессы ожидал, шептал под тканью и спрашивал – кто ты на самом деле, приятельница.