Кристиан заставил себя еще раз заглянуть в лицо девочке. Ее бледные глаза казались бездонными; было трудно разобрать, где кончаются радужные оболочки и начинаются белки, они как бы перетекали друг в друга. Кристиан уловил кислый коричневый запах смерти. От крысы. Слабый запах засохшей крови.
Кристиан уловил кислый коричневый запах смерти. От крысы. Слабый запах засохшей крови.
Арканум. Тени Луны |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Арканум. Тени Луны » Архив у озера » Сокровищница » [9 Претишье 1059] Amicitia semper prodest, amor et nocet
Amicitia semper prodest, amor et nocet
|
|
| Керастес | АунарЭона, столица Эонии | вечер |
❝One more life for us, one more chance, for this I pray, I beg, I plead ❞
|
|
|
|
Закрутить колесо Аркан?
нет
Эпизод может содержать откровенные сцены соу берегите ваши глазки
Этим утром Керастес ничуть не обеспокоена тучами, что заслонили солнце. Аунар испытывает облегчение от перерыва в виде блаженной прохлады и облегчения после декады, проведенной где-то на границе между болью и бесконечной усталостью. Рана успешно затянулась, оставив лишь уродливый шрам на спине и не самые приятные воспоминания о предательстве. У эльфа могло появиться смутное подозрение о том, что свою роль в этом сыграла фляжка со странным зельем, которое два дня назад принесла супруга.
Архаас сказала, что этот эликсир - особый. И у него не было повода сомневаться: мерзкий на вкус, он подарил неожиданное облегчение, да еще и как быстро! Аунар не мог и надеяться встать на ноги ранее начала следующей декады, а этим утром он чувствует себя абсолютно здоровым и отдохнувшим.
Но Буревестная не отвечает, откуда у нее эликсир. И куда она пропадает с вечера и до самого утра. Ее упрямство и нежелание говорить злило даже больше, чем неизвестность. И Карбьер, вдобавок, тоже был нем, как рыба. Оставалось только надеяться на то, что вампир тоже был не слишком в курсе дел Керастес, а не преднамеренно скрывал от него что-то важное. Фэйри не собирается ничегошеньки рассказывать, но настроение у нее хорошее: то ли от близости большого праздника, то ли от его скорого выздоровления.
- Предлагаю отметить то, как быстро ты поправился: давай пойдем в город! - предлагает она, глядя на него в зеркальное отражение пока вычесывает темную гриву волос. И, зная, насколько супруга не воодушевляют шумные торжества, добавляет с улыбкой: - Мы пойдем... и этим вечером я исполню три твоих желания. Можешь озвучивать их одно за другим, если надо подумать, и это может быть все, кроме "остаться" или "вернуться домой"!
Она смеется и вставляет шпильку в виде алого цветка в собранные волосы.
Редкий праздник вызывал у нее такую беззаботность. Или вовсе не праздник, а что-то, что происходило все эти ночи, так воодушевило фэйри? Умом не понять, а уже и вечер у порога - пора озвучить первое желание.
Сжигающая темного эльфа злоба никуда не делась, и никуда не делся угрюмый план по поимке негодяя, тяжело ранившего и обокравшего его. Впрочем, исполнение плана волей-неволей пришлось отложить на неопределенный срок, потому что несмотря на все старания Карбьера и уход Аунар шел на поправку довольно медленно, большую часть дня попросту находясь не то во сне, не то в состоянии какой-то болезненной полудремы. Он даже не понимал порой, где они находились, потому как лихорадка возвращалась к нему, даром что на лекарства явно не скупились, а без них он и вовсе бы болел еще ой как долго.
Спустя неопределенный как для него срок темный эльф вдруг обнаружил, что ему резко стало лучше, а сама рана затянулась, причем настолько хорошо, что уже можно было не опасаться ее повторного открытия. Такое стремительное улучшение состояния никак не вязалось с прошлым лечением и нетрудно было догадаться, что очередное зелье со странным металлическим привкусом было тому виной. Мысли обрели прежнюю ясность, силы стремительно возвращались – словом, он уже не был той страдающей от жуткой раны развалиной, о нет, теперь Аунар мог не просто держать в руке меч, он мог изрезать того шерстяного негодяя на мелкие кровоточащие куски. Но нет, нельзя было так легко его убивать, предварительно не вернув ценнейшую бумагу.
– Я уж слишком резко пошел на поправку, – с некоторым сомнением в голосе говорит некромант, осторожно щупая жуткий рубец на спине, который теперь даже не болел, затем продолжая уже с усмешкой. – Это не может не радовать, но у меня есть некоторые вопросы. Надеюсь, они не будут идти в счет исполнения желаний, ведь это будет нечестно.
Больше всего ему сейчас хотелось найти проклятого вора, но от такого предложения не отказываются, тем более что игривый тон жены настраивал на самый приятный лад. Ему действительно было просто необходимо развеяться, повеселиться и как следует выпить – еще пару дней назад о таком он мечтать не мог.
– Но сперва я пойду и хорошенько вымоюсь. Наконец-то это можно делать спокойно, ведь рана уже не откроется снова. Шрам там, должно быть, не самый красивый, но это я как-нибудь переживу. Ты уж подожди меня, ладно?
Купается он довольно-таки долго, с наслаждением отмываясь и даже осторожно потирая мочалкой кошмарный рубец на спине, продолжая гадать, как же так получилось, что и рана затянулась с необыкновенной скоростью, и силы к нему вернулись практически полностью, и притом за такой короткий срок. Вот про это он и расспросит Керастес в первую очередь, хотя догадываясь уже, что своенравная особа скажет ему все и ничего одновременно. О, она это умела.
После купания он наряжается в местные одежды, тоже заботливо купленные ему женой, довольно своеобразные и, пожалуй, несколько вычурные для его вкуса, однако вместе с тем превосходно на нем сидящие. В таком виде не стыдно было заявиться в самые изысканные, самые дорогие заведения этого города. Приятно было снова чувствовать себя живым, демоны и преисподняя.
– Насчет моего желания. Ты сказала, что я могу пожелать решительно все, что захочу? Тогда я хочу, чтобы ты не надевала никакого белья. Совсем.
Отредактировано Аунар Баэвиир (25.09.2021 21:32)
- Зависит от самих вопросов, мой дорогой любопытный супруг. - отвечает с легкостью истинного манипулятора фэйри, абсолютно точно давая понять, что Аунар получит ответы лишь на те вопросы, которые будут удобны ей. Было не так много способов вынудить Керастес отступить от своих принципов и говорить на темы, которые сама она определяет как тайну. - Благодари моего дорогого братца - его стараниями мы смогли получить столь редкий эликсир в оплату долга, который я попросила вернуть, раз уж выдалась такая возможность. Но, признаться, я даже не рассчитывала, что присутствие Карбьера в этом скромном деле станет настолько удачным.
Иногда никакой тайны, фактически, и нет, особенно когда у нее такое игривое настроение, как сегодня, и тогда она просто потешается над его любопытством. А иногда она умалчивает важные факты, которые затем аукнутся всей их компании. Какой вариант правильный на этот раз? Первый заденет лишь его гордость, а второй - изрядно испортит ее прекрасное настроение, наметившееся на эту ночь.
Стоило ли отпустить ситуацию, этот единственный раз?
Она поправляет длинную алую юбку, украшенную изысканной вышивкой и свободным кроем подчеркивающую фигуру, а когда он озвучивает свое желание - вовсе не выглядит обескураженной. Когда она поднимает взгляд, в нем читается что-то темное, схожее с тем, какое выражение он обретает в моменты ярости Буревестной. Но это не она, это нечто... интригующее, как улыбка, тронувшая ее губы.
- А кто сказал, что я собиралась его надевать?
Она издевается или говорит правду? Обещанные ему желания, кажется, выполняют себя сегодня даже раньше, чем он успеет о них подумать. Или некоторые вещи в его супруге были попросту доселе неведомы Аунару. Это, вероятно, весьма приятный сюрприз, потому что хитрая улыбка Керастес не лжет.
А ее взгляд выдает, насколько любопытно ей теперь: сумеет ли он угнаться за ней на этом празднике, чтобы никто больше не прознал об этом маленьком секрете? Или, если быть точным - отсутствии оного. Юбка полностью все скрывала и отличалась поразительно струящейся фактурой, которая и женщину в белье вынудила бы выглядеть обнаженной, так струится вдоль бедер алая ткань.
Они покидают риад, каждый развеселившийся по-своему, и испытание его выдержки можно считать начатым. Керастес натягивает капюшон поплотнее на глаза супруга, ибо бытие темным эльфом не слишком радовало местных по вполне понятным причинам, а далее погружает его в пучину отчаяния. Сначала в толпе, ожидающей своей очереди за заскусками, где плотность стоящих рядом джиннов слишком уж велика. Потом - нагибаясь чтобы рассмотреть побрякушки на одном из прилавков. И в конце концов - на главной площади, украшенной колокольчиками и лентами, погруженной в теплый свет от кованных фонарей с тонкими узорами, отображающимися на лицах и одеждах случайных прохожих. Танцы были самой нелюбимой частью любого торжества для него, и самой любимой - для нее.
И здесь найдется немало танцоров, достойных составить компанию очаровательной незнакомке. Один из них увлекает ее прочь даже раньше, чем Аунар успевает оглянуться - в один момент они оказываются в кругу танцующих, удивительно плотном для городских торжеств Галатеи. Здесь каждый будто жил музыкой, которую творили собравшиеся барды - дышал и выдыхал ее, был ведом этим ритмом и только к нему пылал истинной страстью, а вовсе не к случайному партнеру.
Хотя кто знает?..
– Это ничего не объясняет, – с сомнением в голосе отвечает некромант. – Я ему, безусловно, очень благодарен, но что это за эликсир такой и чего ему это стоило? Долг оплачен с лихвой, да так, что как бы уже мне не оказаться теперь в долгу. Такое стремительное исцеление сродни чуду, а чудеса меня, мягко говоря, сторонятся.
Ответ жены вызвал только дополнительные вопросы – ее особая черта, которая могла бы разозлить, если бы только он мог злиться на ту, что тащила его через пустыню на собственной спине неизвестно сколько километров, сама едва не лишившись чувств. Аунар знал, что она за него кому угодно глотку перегрызет, однако вместе с этим просто обожала дразнить его всеми доступными способами.
– Длина твоей юбки такое позволяет, – медленно кивает Аунар, с видимым интересом оглядывая архаас. – Признаться откровенно, тут ты меня действительно застигла врасплох.
Жена могла и соврать, а могла и сказать правду. Тут был только один способ это узнать, и притом довольно непростой, судя по тому, как решительно она была настроена, вот только это распаляло темного эльфа еще сильнее. Разумеется, он не сумел убедиться в отсутствии нижнего белья до того, как они оказались в шумной, веселой и весьма многочисленной толпе местных жителей. Проклятый капюшон, все время норовивший то закрыть и без того скудный обзор, то грозивший вовсе слететь с головы вовсе не упрощал дело.
Замешкавшись всего на пару мгновений, чтобы в очередной раз поправить капюшон, темный эльф внезапно обнаружил отсутствие Керастес только чтобы найти ее с каким-то незнакомцем, явно намеревавшемся показать все свое умение иностранной красотке. Ну уж нет, некромант был прекрасно осведомлен, чем зачастую заканчивались такие танцы и что порой происходило во время этих самых танцев.
– Она со мной, – ледяным тоном проговорил Аунар, кладя руку на запястье наглеца, полный решимости сломать его в случае необходимости, благо теперь сил у него было в избытке. – Извольте поискать себе иную партнершу для танца.
Насколько он помнил из тех клочьев сведений и обрывков фраз, через которые имел смутное представление о здешних законах тут разрешалось рубить руки в случае такого вот вопиющего воровства. Впрочем, он мог и ошибаться, да и в толпе махать мечом было довольно-таки несподручно, а вот сломать руку – о, это запросто. Еще его теперь уже всерьез разозлил тот факт, что жена вообще позволила себя пригласить на танец. Да, сам он действительно неважный партнер, да вот только Керастес было прекрасно известно, что темный эльф довольно-таки ревнив, не уступая ей самой, и с него станется превратить яркий праздник в жуткое, кровавое побоище. Ему этого вовсе не хотелось, но Аунар не остается стоять в стороне и смотреть на танцы жены неизвестно с кем как последний чертов рогоносец. Нет, не только она способна на безумства в припадках ревности, в этом они были достойны друг друга.
Она увиливает каждый раз, стоит ему лишь протянуть руку, попытаться приобнять в попытке понять: правда или нет. Эта игра достигает своего апогея на площади, ведь Керастес и сама не успевает заметить, как ее уже тащат в толпу, увлекают вслед за музыкой в круг танцующих. Партнеры сменяют друг друга, и в какой-то момент музыку приглушает раздавшийся вдалеке грохот - где-то там далеко уже возвещала о своем приближении гроза, но разве добротный дождь мог испортить такой праздник?
Аунар входит в круг с целью остановить танцы, а точнее столь дерзкое похищение своей супруги, но сам оказывается в ловушке из юных дев ровно в тот момент, когда схваченный за запястье джинн отпускает свою жертву и тем самым с веселым смехом освобождается от последствий собственной дерзости. Буревестная всего на секунду оказывается в объятиях супруга: и в одно прикосновение он понимает, что она говорила правду. Однако, его промедление позволяет им без труда увлечь ее снова, а сам Аунар обнаруживает себя с другой женщиной. Ее глаза мерцают весельем, руки - легки, а ноги быстры.
Всего один круг, почему бы не расслабиться? Не похоже, чтобы Керастес сильно заботилась о происходящем - а с ее ревнивой натурой такое случалось каждый раз, стоило поблизости оказаться мало-мальски красивой девице. Но в этих танцах и вправду было что-то... отстраненное. Объятия были теплыми, но не жадными, взгляды страстными, но страсть эта имела совершенно иной толк. И, хотя партнерша изрядно его облапала и явно разглядела под капюшоном темного эльфа, никакого намека на продолжение или искру даже не намечалось. Было просто весело отдавливать ноги случайным прохожим и смеяться над этим, двигаясь в такт музыке.
Когда мелодия достигает апогея - круг завершается и они снова оказываются в объятиях друг друга, изрядно запыхавшиеся от этой гонки против ловких пальцев музыкантов. Керастес смеется. То ли над его ревностью, то ли над самой ситуацией, но никто не увивается за ней в попытках продолжить знакомство.
[float=left]
[/float] Его желанию суждено стать испытанием для него самого, потому что у народа Эонии была одна весьма дурная, на вкус темных эльфов, привычка - они прикасались к незнакомцам дерзко и без капли стеснения. А юбка на жене, как успел убедиться Аунар, на деле была не такой плотной, как на вид.
- И чего нахмурился? Нужно хорошенько повеселиться... хм, возможно пришла пора для второго желания? - дезко улыбаясь, интересуется Керастес, заметив недовольное выражение супруга. Но не дает даже ответить - вот она уже заметила что-то интересное на другом конце улицы и устремляется туда, схватив за руку и его. Там народ собирался в очередь к небольшому вагончику, где готовили что-то пряное и весьма алкогольное, судя по тому, как румянились лица отведавших невиданного напитка.
Когда наступает их час, Керастес вручает старому торговцу пару монет и они получают по стопке неведомой темно-синей жидкости и... по стручку острого перца.
- Главное: сразу закусывай. - предупреждает весело Буревестная, а после опрокидывает содержимое стопки в рот. Напиток сначала холодит все внутри, а потом обволакивает горло невероятной сладостью, но Керастес не дает одному вкусу преобладать, вовремя закусывая перцем. Острота заставляет зажмуриться: она много лет не ела его в чистом виде, но вкус, ох что это был за вкус! Как будто пустыня и оазис. Она пьяна, ее жажда утолена, во рту - поцелуй родника после дней засухи.
Одна стопка сначала, как кажется, совсем не обладала опьяняющими свойствами для организма бывалого путешественника, но спустя несколько минут весь мир становится ярче, а звуки - еще насыщенней. Вот и гром уже совсем близко, словно норовит ворваться на праздник незванным гостем... и его жена определенно знала о том, каким еще видом можно порадовать супруга в разыгравшуюся непогоду, дабы та не испортила им настроения.
Какая разница, если завтра все равно никто не вспомнит кого встретил в свете огней и полной темноте? Они - лишь иностранцы в этом городе, безликие тени, от которых не останется и следа поутру.
Самое время загадать второе желание, чтобы скрасить вечер пуще прежнего.
Далее Керастес останавливается подле грудастой красотки, расстелившей платок прямо на земле и предлагающей толпе отгадать ее загадку взамен на сокровище.
- Кто отгадает, тот получит то, чего не ждал, но чего хотел бы! Только сегодня, особое предложение за три фиора! - зазывает она так, что Буревестная не раздумывая вручает ей плату. И переводит сказанное женщиной в ответ для Аунара.
К реке подходят два человека. У берега лодка, которая может выдержать только одного. Оба человека переправились на противоположный берег. Как?
Угрозу осуществить не удалось, ведь для этого пришлось бы растолкать целую толпу девиц, словно по команде облепивших его с, как ему поначалу казалось, вполне очевидными намерениями, но дальше танца почему-то дело не зашло – не поэтому ли сама Керастес вела себя настолько беззаботно? Она действительно изменилась после своего возвращения с иного мира, хотя по-прежнему оставалась собой. Аунар время от времени подмечал эти изменения, но не мог однозначно сказать, к лучшему они были, или же нет. Он, как надеялся, принял правильное решение насчет ее дневника, но не обладая даром предвидения сказать однозначно было нельзя. Зато он теперь знал, что жена действительно не надела белья под свою юбку, довольно длинную и целомудренную, хотя и слишком тонкую как для такого вопиющего непотребства.
Его решительный протест против такого приставания и бесцеремонных касаний, казалось, только забавлял хохочущих вовсю местных барышень самого разного вида, но которых ну никак нельзя было назвать некрасивыми даже такому взыскательному в этом отношении темному эльфу. Злиться было бессмысленно, но вот что мужчине действительно не понравилось, так это невольное сравнение танцев с теми жуткими хороводами, что водили неизвестные существа в том странном, страшном мире, откуда они вернули Керастес. От этого сравнения, несмотря на жаркие объятия и теплую ночь, пробирала дрожь, поэтому ответил он архаас с запозданием, уже когда они оказались возле странного вагончика с горячительными напитками.
– Нахмурился? Да, пожалуй. Видишь ли, не люблю я наглецов, даже если это часть местных традиций. Мне они чужды и, откровенно говоря, вызывают возмущение. Но, я не хочу портить веселье, благо я и сам не против развеяться, хотя и по-своему. Приятно снова чувствовать себя живым, здоровым и полным сил.
Странное сочетание пряной, едва ли не приторной сладости неизвестного ему напитка и чрезвычайной остроты съеденного следом перца было для Аунара необычайно ярким опытом, но неприятным его было назвать никак нельзя. Напротив, он до этого момента и не знал, что так тоже можно – закусывать сладкий не то ликер, не то настойку острым перцем. Впрочем, на севере они ведь угощались разогретым на огне вином, подслащенным и с пряностями, – тут такое местные тоже бы сочли чем-то диким.
– Полагаю, время для второго желания. На сей раз я хочу, чтобы ты пообещала мне, что ответишь на один мой вопрос, и ответишь честно, какой бы неприятной эта правда не была. Эта просьба не в счет желания, если что. Раз уж ты настолько расщедрилась, то следует играть честно.
Последнюю фразу самую малость захмелевший некромант добавил попросту потому, что уже хорошо знал языкастость и изобретательность своей возлюбленной, которая не просто за словом в карман не лезет, о нет, она любую фразу, любой выпад в свою сторону способна обратить в свою пользу.
– Хитрая загадка, особенно для того, кто плохо отгадывает всякие заковыристые загадки. Дай-ка подумать немного.
Аунар предполагал, что для местных эта загадка и не загадка вовсе, что она предназначена исключительно для глуповатых, подвыпивших иностранцев, и именно поэтому намеревался как следует подумать, вовсе не желая ошибаться в таких вещах, где даже ребенок без труда додумается до верного ответа. Надо сказать, что собраться с мыслями мешало вовсе не выпитое, отвлекали будоражащие фантазию слова Керастес, распалявшие и без того яркие фантазии, желания, страсти. Впрочем, долго думать ему в любом случае бы не дали, а то и вовсе запутали бы еще больше.
– Они были на разных берегах реки.
Отредактировано Аунар Баэвиир (28.09.2021 23:03)
Керастес проводит ладонью вдоль его спины, и в этом жесте, единственном прикосновении в толпе незнакомцев, есть нечто интимное, существующее только между ними двумя. Нечто отвлекающее от загадки, наряду с ее шепотом прямо над его ухом, так, чтобы капюшон не помешал расслышать.
- Хорошо, я отвечу на один вопрос, коли отгадаешь, так и быть. - игриво отвечает на желание супруга Буревестная, а затем, как ни в чем ни бывало, обращает все свое внимание на женщину, сидяющую в тени огней лампад. В изумрудных глазах той пляшет огонь совершенно иного толка - азарт смешивался в нем с мудростью, для которой загадочница была слишком молода.
Керастес ставит условие, но вовсе не обещает способствовать его успешному выполнению: ее пальцы опускаются к шелковому поясу на его рубахе и норовят его ослабить, но никто не замечает этой маленькой шалости... которая отвлекает от правильных, нужных в данной ситуации мыслей. И очередной раскат грома, и начинающийся дождь, грозящий перерасти в раскрывающий их маленький секрет ливень - каждый кирпич в этой стране, кажется, подчиняется ее желаниям, подстраивается под ее нужды и тщательно хранимые секреты.
И, хотя Аунара торопит и вынуждает медлить единовременно буквально все, он справляется с этим тяжким испытанием. Услышав его ответ, торговка загадками ухмыляется и кивает, очевидно, прекрасно понимая на общем, а после начинает рыться в мешке. Толпа одобряюще гудит и редеет, Керастес аплодирует, довольная этой победой. А в руках победителя уже через несколько секунд оказывается небольшой мешочек.
- Используйте с леди с умом, да наедине, коли не хотите чтобы еще кто присоединился! - на корявом общем поясняет женщина и смачными хлопками под зад отправляет их назад, к толпе.
- Давай найдем воды. - внезапно заявляет Керастес, мгновенно забыв о загадочном приобретении, и этим простым замечанием ставит супруга в тупик. На улицах буквально каждый метр изобиловал пищей и вином... но не простой водой. А все лавки этой ночью были давно закрыты, так что обычная жажда стала настоящей проблемой. После настойки во рту было сухо, как в пустыне, так что выпить воды не помешает. Благо, у него был надежный проводник и вскоре они из толпы ныряют в вереницу узких переулков, тенями от огней пробираются выше по извилистым улочкам и оказываются среди изысканных садов верхнего города.
[float=left]
[/float]
Здесь им была дарована легкая передышка, разбавленная громом и редкими вспышками молний на темном небе. Погода ни на секунду не испортила праздник, внизу никто даже и не собирался расходиться, а Буревестная как будто и вовсе не замечала ее причуд. Зато в одном из садов за изысканным забором заметила кое что другое.
- О! - восклицает архаас, ловко и совершенно неожиданно для темного эльфа взбираясь на каменную изгородь, поближе к статуе в виде водяной лошадки и к журчащей подле нее чистой воде. - Ты не хочешь воды? Погляди, как удачно.
И безрассудно. Но она была уже достаточно пьяна, чтобы простить это.
Тем более, что он видел все, что жаждал увидеть с самого начала вечера, и даже больше в тот момент, когда Керастес перегибается через изгородь и зачерпывает воду ладонью.
Если дождь продолжит нарастать, то и другим достанется такого пикантного зрелища с избытком. Самое время задать свой вопрос, покуда в распоряжении есть минута тишины?
Не зря, ой не зря он решил как следует подумать, прежде чем отвечать, ведь вопрос был действительно заковыристый, с подвохом, в самый раз для непутевого, как казалось на первый взгляд, чужеземца. Сомневалась ли Керастес в том, сможет ли он отгадать или же была уверена, что он не отгадает? Некромант не был в этом уверен, но с такой женой как у него можно было бы уверенным только в одном – в ее верности. Остальное было, прямо так скажем, под большим вопросом.
– Но этот вопрос будет необязательно прямо здесь и прямо сейчас, ведь место и время не вполне подходящее для серьезных дел. Я его выделю особым образом, чтобы не потратить такой шанс впустую. Возможно, ты ожидала, что я задам его прямо здесь и прямо сейчас, но нет, увы. Надеюсь на твое понимание.
Для нее-то может время и подходящее было, но уж никак не для него, едва-едва оправившегося от тяжелой раны и которому требовалось какое-то время время просто чтобы сформулировать тот единственный вопрос. Кроме того, Аунар не вполне был уверен в том, что именно он хочет узнать и, следовательно, что именно следовало спросить у Керастес. Она играла по правилам, в этом он уже имел удовольствие убедиться самым однозначным, хотя и возмутительным образом, именно поэтому он тоже будет играть по правилам. К слову о них, если бы жена не выпрямилась так же быстро и проворно, как нагнулась, кое-какие из них он бы все же нарушил.
Раз архаас была так легко одета, да еще совершенно и без нижнего белья, то нетрудно было представить себе, как она будет выглядеть, когда промокнет, и тогда мокрая ткань будет скорее похабно, бесстыдно подчеркивать все то, что должна была бы скрывать от нескромных взоров. Аунар обнаружил, что во рту у него действительно было сухо как в пустыне, но явно не только от странного крепкого напитка, о нет, поэтому темный эльф последовал пример жены и с жадностью начал пить чистую прохладную воду, а потом и вовсе как следует умылся, чтобы привести чувства и мысли хоть в какой-то порядок. Не годилось ведь вот так сразу набрасываться, подобно дикому зверю, хотя и, признаться честно, очень хотелось.
– И какие планы теперь? Кроме того, что это за загадочный приз такой, который мне вручила та женщина? Судя по ее напутствию, это какое-то зеле, или же даже наркотик. Кажется, ты падка на такое.
Мужчина с явным сомнением пощупал небольшой мешочек, гадая, что же такого в нем было интересного, раз его надо было использовать наедине, да еще и с умом. Вероятно, это был некий стимулирующий порошок, расширяющий сознание и обостряющий чувства, как он мог бы предположить исходя из весьма туманного, расплывчатого напутствия, хотя и с вполне очевидным контекстом.
- Что? Почему не сейчас? - она выглядит немного обиженной, как будто Аунар испортил все веселье игры в желания. - Но ведь я обещала сыграть только на сегодня! Ммм... наркотики я отличаю только по запаху, наверное это какой-нибудь афродизиак?
Хитрая улыбка подхлестывает его не сдерживать вопрос и не обдумывать его лишний раз, потому что так ей будет легче ускользнуть от темы. Керастес напивается, но вода вряд ли способна полностью утолить их жажду. Может, поможет дождь?
Со стороны богатого дома слышится какая-то возня, а затем тишину квартала разрезает крик стражи: - Воры! Воры! Нарушители!
Они мчат к фонтану так быстро, что Буревестная едва успевает спрыгнуть с изгороди, потянув за собой темного эльфа, как над их головами зажигается столб пламени.
- Дальнейший план таков... - спокойно и невозмутимо начинает Керастес, после чего их взгляды встречаются: - ... Бежим!
Не то чтобы у них был вариант оставаться здесь и ожидать, когда местная стража изволит выйти за ворота и нагнать злостных нарушителей, посмевших пить воду из барского фонтана. Можно подумать, будто вода в нем была золотая! И все же охрана знала свою работу, а они, праздные участники фестиваля - свою. Бежать, да со всех ног, что Буревестная и делает сразу же, как только отдает такое указание!
Она уносится в тесный переулок и бежит по лестнице вперед. Блики в огнях зажженных ламп несутся за их тенями, но не успевают, а все вокруг сливается в бесконечный тоннель из света и полной темноты. Крики наполняют азартом пьяный разум, а ноги - силами на побег, ибо чтобы поспевать за Керастес они ой как понадобились. Улицы изгибались под самыми невероятными углами. Где тупик с виду, там поворот налево, где обрыв - всего лишь лестница в чужой сад без высокой изгороди, который они ловко пересекают прямо по траве.
Вопли отдаляются, музыка приближается, а Керастес делает самое очевидное для побега в темную ночь: взбирается на дерево посреди сада с ловкостью дикой кошки и застывает на широкой ветке среди листвы, пытаясь отдышаться после такой пробежки. Гром перекрывает все звуки, и, судя по погоде, место это было далеко не самым лучшим для укрытия в такую погоду. Но это отличный шанс избавиться от преследователей, которых собьют со следа усилившийся дождь и обувь, которую в одном из переулков Буревестная зашвырнула на соседнюю улицу.
Вот так проблемы нашли их сами, даже в столь благополучный вечер!
– Гм, ты про те странные снадобья, которые позволяют вывести даже самую пылкую страсть на совершенно новый, невиданный уровень ощущений? По мне так они сродни наркотикам, хотя я не прочь попробовать такого рода отраву разок-другой.
К “обычным” в широком понимании наркотическим средствам темный эльф испытывал скорее плохо скрываемое отвращение, потому как неоднократно был свидетелем, во что превращается пристрастившееся к ним живое существо, некогда вероятно даже бывшее разумным, но в итоге становившееся жалкой, полубезумной, больной развалиной. Даже относительно безопасный в этом отношении алкоголь мог превратить (и превращал) в любителей чрезмерно поглощать его в скотину, чего уж говорить про снадобья покрепче. К которым, как он надеялся, не относился полученный, вернее будет сказать, выигранный им подарок.
– А ты подозрительно много знаешь о таком. Не иначе как употребляла уже раньше что-то этакое?
Ни продолжить свои расспросы, ни уж тем более получить на них ехидные ответы некромант не успел – их самым грубым, бессовестным образом прервали. Злиться здесь было уже бессмысленно, а вступать в драку так и вовсе чревато. Можно было бы хорошенько размяться и устроить тут настоящую бойню, да вот только после этого их в городе бы стали разыскивать, тогда как темный эльф еще планировал отдохнуть день-два перед тем, как снова рисковать своей шкурой по всяким пустякам. Кроме того, в его планы никак не входили проблемы с местной стражей, которые сильно оттянут поимку треклятого вора, чуть было не отправившего его на преждевременную встречу с Холгейром. Северянин, быть может, обрадуется его визиту, но сам темный эльф не будет от этого в восторге, не говоря уже про жену.
Нельзя было сказать, чтобы вечер был испорчен, ведь их пока что не поймала не в меру ретивая стража, да и у некроманта попросту не было времени и не было возможности раздумывать над такими мелочами, несясь со всех ног и лишний раз удивляясь своей бодрости, заряд которой должен был бы иссякнуть еще на полпути, но нет – чудодейственный эликсир, можно сказать, вернул его в привычное, прежнее состояние, притом без видимых побочных эффектов вроде внезапной слабости, тошноты или чего похуже, которые можно было бы ожидать от такого сильнодействующего целебного эликсира. Аунар не отстает от Керастес, не уступая ей ни в выносливости, ни в ловкости, но от чего-то ощущая себя при этом довольно глупо. Демоны и преисподняя, да ведь они всего-то воды напились из чужого фонтана, с какого дьявола это уже целое преступление? Остановиться и расспросить у преследователей, впрочем, было бы еще большей глупостью, поэтому темный эльф несся со всех ног, невольно сравнивая себя и жену заодно с парой шкодливых сорванцов, которые украли из соседского сада пару яблок и на которых сердитый сторож спустил собак.
Застыв на дереве и пытаясь дышать ровно, а не как загнанный зверь, мужчина бросил задорный взгляд на замершую архаас. Похоже, что она соображала шустрее него, раз выбрала великолепную тактику – спрятаться на большом дереве в густой листве, где их даже с собаками бы не нашли, особенно в разыгравшуюся непогоду. План был практически идеален, но именно что практически – в грозу молнии бьют в самое высокое место, и так уж вышло, что дерево, на котором они спрятались от отряда охраны было как раз-таки самым высоким. Нечего было и говорить, что в него в любой момент могла ударить молния. Понимала ли это Керастес? Вполне возможно, что да, да вот только какой у них был выбор? Верхушка дерева была где-то высоко, так что это давало какой-никакой шанс, что конкретно их молния не должна задеть, но лучше было все-таки убираться отсюда поскорее, иначе вечер точно будет чрезвычайно запоминающимся.
Крики приближаются, вы слышите их практически у самого последнего перекрестка вместе с лаем собак... а потом преследователи сворачивают на другую улицу и их вопли постепенно расстворяются в темноте ночи. Дерево оказывается частью чьего-то сада, и оставалось только надеяться, что такое укрытие не вызовет возмущения у домовладельца - провести остаток ночи в темнице им точно не захотелось бы.
Вскоре звуки, издаваемые преследователи, сменяются шелестом листвы над головой и громовыми раскатами, дождем, от которого их убежище спасало с большим трудом. Да и толку? Они все равно изрядно промокли, пробираясь по узким улицам прочь от огней дорогого квартала.
Керастес тихо смеется, ситуация была до крайней степени нелепая. Но не теряет нити разговора, будто бы мгновенно вычеркивая опасность текущего положения и обнаружения из памяти.
- Я возила разные вещества на корабле одно время, а тут уж не побалуешь - или понимай, качественный ли товар, или огребай. А я быстро учусь, в этом вопросе, - не в последнюю очередь, потому что употребляю сама. Но видеть меру в моем возрасте куда проще, чем для юных особей: я знаю, что делают вещества с людьми, многим из них это просто не по плечу. - она рассказывает об этом просто, как обыденную байку в таверне, но приоткрывает при этом загадку тех дней, которые были прожиты Буревестной без них. Кем она была? Чем занималась? И насколько сомнительными были эти дела?
Мораль фэйри и ее границы слишком отличались от таковых у ее спутников, а потому Керастес никогда не вдавалась в подробности, и это стало молчаливым соглашением между ними. Это был именно тот случай, когда молчание архаас дарило крепкий сон, потому что в моменты, когда оно обрывалось, каждый понимал: он оказался вблизи с чем-то жутким. Со смертью, голодом, предательством, убийством. Она не выбирала сложности, не видела ценности в человеческой жизни и жизни как таковой. Для нее Карбьер был ничем не отличающимся от живого существом.
И все же какая-то загадочная таинственность ее рассказов, что-то в глубине глаз и на краях улыбки вынуждали принимать это. Закрывать глаза. Пособничать в том, о чем ни один из них не имел представления.
- Полагаю, это тот самый порошок.
Молния попадает прямо в дерево чуть выше по улице, и они сразу понимают: надо спускаться. Преследователи затихли, но могли вернуться в любой момент чтобы прочесать улицу, на которой еще не были.
- Я снова проголодалась, пойдем перехватим чего-нибудь мясного! Вот-вот начнется фейерверк, такого на Галатее не увидишь. - говорит Керастес, спускаясь с дерева и тут же устремляясь прочь с чужого двора, все ближе и ближе к городу и веселью в нем. Туда, где им никто не помешает просто затеряться в толпе, ни капли не поредевшей от ливня.
Народ радовался небесной воде, словно дети малые - кажется, настроение в Эоне только улучшилось, а значит и кошельки стоило поберечь. Все вокруг, пестрое и цветастое, становилось единым полотном художника, которое больше походило на сон.
– Не мне тебя учить в этом вопросе, – недовольно отвечает посерьезневший некромант, хотя и прекрасно зная уже о порой весьма странных, а порой чрезмерно экстравагантных пристрастиях жены, благо и прожила она этак раз в семь больше его. – Но я к такому отношусь с большим недоверием. Одно дело старая добрая выпивка, и уж совсем иное странное зелье, морочащее голову и являющее видения, которые в иных кошмарах не увидишь. Впрочем, с твоими особенностями такие вещества вредят здоровью куда меньше, если вообще вредят. Полагаю, для тебя они не опаснее простого имбирного эля, а удовольствия куда больше.
Аунар имел полное право так думать, ведь у архаас даже кровь была странная, ядовитая и весьма опасная как для живого существа. Она действительно не была простой смертной, ведь всего пара капель ее крови могли нанести серьезную травму, попади они на незащищенную кожу. Странное дело, но его такое не отталкивало, как раз-таки наоборот – только будоражило воображение и подхлестывало интерес, потому как даже простой поцелуй мог быть опасен, а уж про любовные утехи так и вовсе говорить было нечего, но нет, ему такое как раз было по душе. Вероятно, из-за пристрастия к некромантии, которую он использовал не просто как ремесло, нет, он был виртуозом в своем деле, что накладывало определенный отпечаток на восприятие мира.
Молния действительно бьет в дерево, хотя и не в то, на котором они затаились, но кто мог поручиться, что следующий удар не будет нацелен на их убежище? Стража, на счастье, оказалась здорово обделена фантазией, хотя кому в здравом уме придет в голову разыскивать беглецов на дереве, в которое вот-вот ударит шальная молния, испепелив на месте. Только полный безумец будет искать их среди веток, но это им с Керастес только на руку. Соблюдая осторожность и помалкивая, он бежит следом, гадая, знала ли жена этот город, или же руководствовалась каким-то внутренним чутьем.
– Знаешь, я тоже бы как следует отужинал, все эти пробежки здорово способствуют аппетиту. – На сей раз темный эльф снова был весел, словно и не страдал он много дней до этого от тяжелой раны и словно бы не его обобрали при этом. Нет, время для мести еще придет, а этот праздник портить мрачными мыслями и хмурым видом не годится. – Мясного, и желательно с соусом, тут их, по слухам, превосходно готовят, подавая к различному мясу на вертеле. А, и еще печеных клубней. Целую вечность такого не ел.
Они довольно быстро находят в толпе изобилие всего, что только можно было пожелать: здесь и клубни, и мясо на вертеле, бережно завернутое в мягкую лепешку, и алкоголь всех видов, и улыбки прохожих, то спешащих на очередное событие вечера, то жаждущих схватить за руки и увлечь в круговорот празднества. Многие были пьяны, праздник протекал шумно и неспокойно - теплый для зимней поры дождь заливает улицы, меняет мелодии и песни бардов.
Керастес жертвует платком ради еды, которую они, бродя от одной пестрой лавки к другой, приобретают на улицах города. Кажется, обратно в тепло комнаты она совсем не собиралась, да и зачем? Ночь только началась и было увлекательно перемещаться перебежками из-под одной крыши к другой чтобы не промокнуть в конец. Буревестной давно не было так весело: все захватывало ее, увлекало, уносило вперед. Щеки разрумянились, в глазах - огни от фонарей и какой-то затаенный, едва сдерживаемый азарт. Она вся живет этим праздником, единственной ночью, сливается с ним и они надолго забывают обо всем на свете... даже про дорогу домой, куда там надо было идти? И демон не разберет, так далеко и глубоко они ушли в лабиринте.
Для наблюдения за фейерверком Керастес замечает неплохое место выше по улице - небольшая скамья у перил все еще была пуста, а место под крышей было на вес золота!
- Нам туда, скорей! - ее босые ноги несут ее вперед куда быстее, чем ожидает Аунар - он и обернуться не успевает, как она уже где-то далеко, и стекающая вниз по брусчатке вода не заставит споткнуться. Вскоре небольшая скамья превращается в их сонное, наполненное влагой убежище, на котором стоят всевозможные яства. Глаза архаас загораются голодом. - Даже если это ни капли не вкусно - я готова проглотить все, вплоть до последнего куска хлеба.
Удивительно, но никто не замечает, что среди празднующих затесался темный эльф. Или не хотят замечать, что куда вероятнее - мало ли странников приносит сюда со всего света? Керастес избегала слишком людных мест или событий, танцы уже не так увлекали ее без сандалий.
- Интересно, будет ли? Дождь такой сильный... - вполне в ее власти было отвести дождь, но Буревестная почему-то полагается на чистую удачу. Фейерверка, и вправду, могло не получиться.
И она не хотела с этим ничего делать.
Вероятно, им стоило бы приобрести какую-нибудь большую корзину под еду, но прежде, чем эта мысль приходит в голову Аунару, Керастес уже приспосабливает для этой цели свой платок. Идея недурна, хотя и корзине уступала. С другой стороны, где им было сейчас еще и корзину искать во всем этом буйстве и многообразии товаров? Тут все равно было преступно мало времени на то, чтобы все испробовать, изучить и испытать, так что его явно не стоило тратить на поиски вещей, без которых вполне можно было бы обойтись, вместо этого сосредоточившись на празднике. Что именно здесь праздновали темный эльф, откровенно сказать, даже не знал, но ему этот праздник все равно начинал нравиться, благо сам он праздновал свое долгожданное восстановление после тяжелого ранения, ну а про жену и говорить было нечего – ее все это, похоже, не на шутку увлекло.
– Туда значит туда, – быстро соглашается мужчина, не имея времени даже узнать, где это самое “туда”. – А ты тут неплохо, нет, прямо-таки превосходно ориентируешься.
Это было еще и преуменьшением, потому что Керастес вела себя тут почти что как если бы это был ее родной город, в котором она знает каждое дерево, каждый камень, не говоря уже про улицы и дома. Может, это место ей действительно было хорошо известно, или же она попросту была знакома с такого рода городами, их устройством и особенностями.
– Надо съесть это все прежде, чем вода испортит наши угощения, – волнения темного эльфа были направленны скорее на всю купленную ими провизию, чем на то, что они пропустят фейерверк. – Я и сам уже готов съесть это все, да еще и со скамьей вприкуску.
Изрядно проголодавшийся от всей этой беготни Аунар постарался, чтобы его шутка звучала почти серьезно, потому как он всерьез готов был проглотить как минимум половину всей купленной ими еды, а на закуску погрызть одну из тонких полированных досок скамьи. Впрочем, сперва ему придется расправиться с непосредственно разнообразными кушаньями, которых они действительно накупили как не в себя. Не забыли и про местное вино, ведь он нес две пузатых бутылки, которые так и норовили выскользнуть из рук. Правда, не было бокалов, поэтому придется пить совершенно по-варварски, прямо из горлышка. Но, как уже успел понять некромант, тут всем было решительно плевать на такие церемонии.
Керастес окидывает беглым взглядом пестрые городские пейзажи по ту сторону каменных перил их скромного убежища. Дождь казался своеобразным занавесом, разделявшим их и сказку этой ночи.
- Я жила здесь какое-то время. - что вполне следовало из ее предыдущего признания, ведь кто, если не Эльпида, был главным поставщиком всех "чудодейственных" зелий и порошков? А для Буревестной это была еще и понятная, похожая на ее родину земля, в которой определенно было комфортно осваиваться с новым временем.
И тем удивительней, как Луна избирает свои дороги к судьбе, это казалось теперь ей ироничным: за все те годы она ни разу не повстречала сестру на узких улочках, даже не уловила следа ее присутствия... будто и не существовало ее вовсе. А теперь им предстояло покинуть этот континент и вернуться обратно, к холоду и взглядам.
Она усмехается на заявление супруга о готовности съесть все, что они купили, и даже не сомневается. Керастес и сама готова затолкать в себя все под чистую, благо, дождь донельзя лучше способствовал аппетиту.
- И какой же вопрос ты мне хочешь задать? Ну же, мы не сможем перейти к третьему желанию, а после ужина должен быть десерт, как и полагается. - интересуется она, подхватывая с импровизированного стола мясо на шпажке, пахнущее пряностями с оттенками мускатного ореха. Кажется, будто сейчас Керастес до того довольна происходящим, что ответит на любой вопрос, но Аунар прекрасно знал - ее настроение будет зависеть лишь от того, что именно он хочет узнать и насколько глубоко это задевает вещи, о которых сама она предпочитала не говорить.
А таких было много. И это казалось прогулкой по полю мандрагоры...
– Да, мне стоило бы догадаться, – закивал некромант, пожалуй, излишне бесцеремонно принявшись, нет, скорее уж набросившись на еду. – И как тебе этот город, не слишком изменился?
Говорил он довольно отрывисто, стараясь отведать каждого блюда скорее из любопытства, нежели из жадности, но со стороны это все выглядело не самым лучшим образом. Впрочем, судить и уж тем более осуждать их было некому, благо сама Керастес эти самые манеры и церемонии отбросила первой. Сам он пользуется тем, что говорить с набитым ртом было уже слишком даже для него, размышляя про вопрос. С желаниями было довольно трудно, но с задаванием вопросов и того сложнее – их у него было слишком, слишком много.
– На какой-то пустяковый вопрос второе желание тратить было бы преступно, – отвечает утоливший первый голод Аунар, делая хороший глоток вина. – А спрашивать что-то гнусное и того хуже, поэтому я хочу более подробно разузнать, сколько таких вот “воплощений” было до меня. У нас все как-то не было ни шанса, ни возможности поговорить об этом, но меня интересует, почему я вижу только воспоминания Холгейра, но никого больше, и никто больше со мной не связывался вот таким странным образом.
Раньше он не задавал этот вопрос еще и по той причине, что Керастес могла бы попросту отмахнуться, сменить тему, сославшись на бесполезность таких расспросов, на занятость или черт знает на что еще, но вот теперь ей следовало бы ответить на этот вопрос честно. Дело тут было не в дурацком честолюбии зазнавшегося колдуна, который вообразил себя лучше других и не в глупом приступе ревности к самому себе – Аунар попросту хотел узнать побольше о таком вот странном феномене. До недавних пор он сам считал нечто подобное несусветной глупостью, а утверждавших про некий перенос душ или перевоплощения – сумасшедшими. Похоже, что он здорово ошибался, полагая, что уж про души-то знает столько, сколько вообще может знать некромант.
Вопрос явно оказывается неожиданным, поскольку Керастес далеко не сразу находится с ответом. Дождь еще долго барабанит по ткани навеса, под которым они укрылись. Неужели это составляло какую-то очередную тайну? Хотя Буревестная вовсе не выглядит разозленной, скорее... растерянной, словно и сама она не так часто задумывалась о причинах текущего явления ее супруга и уж тем более - об их чувствах в то время.
Она доедает мясо, запивает вином и смотрит как капли стекают вдоль улиц. Неужели и вправду не думала об этом? Или просто не хотела думать, потому что сейчас у самой фэйри было больше вопросов, нежели ответов.
- Ты задаешь вопрос, на который у меня нет однозначного ответа. - начинает она, и сразу же дает понять, что это не что-то простое. - Я пробудилась двести тридцать лет назад, и за это время не встретила никаких других воплощений, так что могу только предполагать, что так работает клятва. Но там, в начале... Холгейр ведь не был человеком. - и это явно не самый очевидный факт, хотя Керастес произносит его обыденно, словно само собой разумеющееся. Человеческая история началась уже во времена Луны, но в ее время человек был не более, чем животным. Или нет, раз саму ее создали такой? - И, честно говоря, я не так хорошо осведомлена о том, кем был - в те времена многие существа могли быть... человекоподобными для удобства, этот облик был избран "богами" как совершенный и завершенный - его создала природа сама, и в итоге его часто использовали чтобы скрыться. Между нами словно всегда была связь, это было естественное чувство - и Многоликая сказала, что так работают узы. У меня не было причин сомневаться в ее словах, а для остального у меня было мало опыта. Архаас не рождаются детьми, но являются ими, мы осваиваем жизнь по опыту нашего ремесла, а не со слов родителей и их поступков. И то, что я понимала про него, меня устраивало. Мы виделись редко в силу рода деятельности, служили разным богам, а провели вместе не так много времени, чтобы я могла предполагать наверняка. Иногда он был... как бы странным, как будто все, что его занимало в жизни - это я, иногда это было жутко. - ее взгляд ненадолго замирает, словно Керастес пытается вспомнить что-то еще, что могло бы дать подсказку о природе ее возлюбленного, но ничего не находит. Возможно знала, но забыла. А может это и вправду не было важно, ведь существа того времени не делали особых различий... если только ты не демон. - Но это не было удивительно с частотой наших встреч. И все же, меньше всего я ожидала того, что случилось в итоге. Он был одержим какой-то мыслью и очень зол на Многоликую, я подумала, что он сошел с ума... а дальше я мало что о той ночи помню, как и мои братья.
Она наконец-то смотрит ему прямо в глаза, и на губах Керастес появляется легкая улыбка.
- Ну, все что я могу сказать - если он не был человеком, то некоторые существа в прошлом могли создавать нечто вроде проекции самого себя. Правда, я не слышала чтобы это было чем-то вроде второго "я" и уж тем более - наследовалось со смертью. Но смерть - сложная вещь, она с нами может работать немного странно. Аномалии случались и в прошлом. Я думаю, это скорее остаточная память, сохраненная кольцом, и только твой сон делает ее похожей на что-то осознанное. - уверенно это не звучит, но все же достаточно здраво. Холгейр все же был лишь сном, который реагировал на собственные переживания Аунара, не более того. Он являлся в самые острые моменты и растворялся с пробуждением... кроме одного раза, но после тех галлюцинаций было бы не удивительно получить еще одну впридачу.
Она хочет сказать что-то еще, но слова прерывает салют. Яркие огни окрашивают темно-серое небо, огненная магия сплетается в дивные узоры и символы, окрашивается в разные цвета при помощи алхимических порошков и все это великолепие отражается в лужах и ручьях, стекающих вдоль улиц к площади. Все внимание Керастес целиком переключается на эту красоту, оставляя Аунара самостоятельно переваривать всю полученную информацию, суть которой сводилась к тому, что Холгейр мог быть вовсе не тем, кем казался, а следовательно - все могло быть сложнее, просто Буревестная предпочитала об этом не думать... или не помнить.
Вопрос был задан чертовски правильный, раз сама Керастес надолго над ним задумалась. Да уж, по всему было видно, что темный эльф застал ее этим самым вопросом врасплох. Возможно, он задал даже слишком правильный вопрос, ведь Аунар в итоге узнал даже больше, чем спрашивал, несмотря на расплывчатые слова жены о том, что у нее не было ответа на конкретно этот его вопрос. Вместо этого он получил немало не менее, а возможно, что и даже более ценной информации про нее саму, про Холгейра и про их прошлое. Мужчина стал есть медленнее, внимательнейшим образом слушая объяснения архаас, а после еще некоторое время молчал, обдумывая все услышанное, благо подумать действительно было о чем.
То, что Холгейр не был обычным человеком, он и сам уже догадывался, ведь обычный смертный не смог бы связываться с ним при помощи сновидений. Загадочные слова жены про то, что это могла быть всего лишь проекция воспоминаний некромант подверг серьезному сомнению уже хотя бы потому, что никакая проекция не способна попытаться задушить его, причем его же собственной рукой, да и даже без этого сновидения были слишком неоднозначными, непредсказуемыми и яркими для остаточных воспоминаний, каким-то невообразимым образом сохраненных в носимом им артефакте. Нет, тут все куда сложнее.
– У нас с ним не так много общего, но вот его одержимость тобой лично мне вполне понятна, – наконец заговорил Аунар после хорошего глотка вина. – А вот остальное весьма туманно. Но, я склонен думать, что это не просто остаточная память, сохраненная в кольце. Слишком все было живо, натурально, непредсказуемо.
Неожиданно начавшийся салют некстати обрывает его монолог, но Аунар этому даже рад, потому как в такую замечательную ночь не годилось обсуждать страшные картины далекого прошлого. Он накрепко запомнил услышанное, но обдумывать это стоило бы потом, а вот сейчас – сейчас следовало было развлекаться, ведь на его долю такие моменты выпадали в последнее время ой как редко. Впрочем, как и всем им троим – вот ведь нелегкая свела настолько странных, непохожих друг на друга личностей вместе. Некромант был уверен, что если бы не странное стечение обстоятельств, если бы не их встреча, то он уже был бы мертв. Да, их с Карбьером и Керастес совместные приключения много раз подвергали их смертельной опасности, но они здорово помогали друг другу, спасали и буквально вытаскивали с того света, а вот если бы он так и продолжал скитаться один, то никто бы ему в трудную минуту уже не помог.
Отбросив мрачные мысли, темный эльф принялся с любопытством рассматривать творившееся перед ними зрелище. Салюты для него, как для жителя подземного мира, были тоже в диковинку, вызывая почти-что детский восторг. Пожалуй, он все же лукавил, полагая, что если и не будет салюта, то ничего страшного – самого-то зрелище захватывало, причем настолько, что он даже позабыл на какое-то время о выпивке, сев поближе к жене и обняв ее за плечо. Да, местные действительно умели веселиться, это отражалось буквально во всем, хотя некоторые традиции Аунар по-прежнему считал возмутительным, взять хотя бы те же танцы, которые были уж слишком вульгарными. Нет, если танцевать такой танец с партнером, со своим партнером, то ничего страшного, но они-то были порознь, а если еще и принять во внимание одурманенную толпу странными зельями, то до разнузданной оргии не дошло только чудом. Аунару подумалось, что до этого-то может и дошло, это они попросту вовремя улизнули.
- ...Да, не так много общего... - только и успевает обронить она за секунду до начала прекрасного шоу, которое сразу захватывает их обоих, заставляя позабыть и о промокшей насквозь одежде и о прохладном ветерке, кусающем за плечи. Совсем не ясно из этого выражения, расстраивало это ее или радовало. Она определенно сочла переживания Аунара излишними - чего не случается, когда имеешь дело со столь редким случаем перерождения? Не похоже, чтобы в нем что-то изменилось с приходом странных видений, а с тех пор, как дух перестал беспокоить темного эльфа - так и подавно.
Эта история, продолжающаяся тысячу лет, не могла не вызывать тревогу. Все не могло быть так просто, как хотела подать Керастес, так не бывает. Почему сейчас, спустя столько времени? Почему она не встречала других его воплощений, а встретилась с этим? Да еще и встреча эта... как будто нарочно продумана, не иначе, до того хорошо все совпало в тот день.
Но сейчас у них в распоряжении были благословенные минуты покоя, которые можно было посвятить вещам куда более простым - удовольствию от вкусной еды и наблюдению за огненным представлением на темном полотне небес. Под конец шоу Керастес чихает, и запивает новый чих доброй порцией вина.
- И так, каково твое последнее желание, о, владыка моего сердца? - она хохочет, и внезапно это все начинает напоминать что-то совершенно другое - праздник мерцающих огней, искры в ее глазах, тяжесть на сердце. - Думаю, нам нужно пойти где-нибудь обсохнуть, пока не заболели мы оба. - ее голос заставляет видение рассеяться в ту же секунду, возвращая Аунара в реальность.
Призрачное видение, явившееся всего на секунду, как напоминание: ты - лишь очередной, а не единственный.
– Будь со мной, всегда. Знаю, звучит банально, да и наши судьбы все равно неразрывны, но таково мое желание, самое сильное и самое важное.
Наверное, стоило бы потратить свое последнее желание на что-то куда более интересное, на что-то действительно необычное, но для Аунара не было ничего важнее жены, с которой его никто не венчал и с которой его в привычном понимании этого мира ничего, совершенно ничего не связывало. Напротив, с самой их встречи его преследовали неприятности одна за другой и опасности, с которыми доселе он не встречался.
Смешно, странно, но тем сильнее были для него эти необычные узы и тем ценнее для темного эльфа была сама Керастес. Его чувства вовсе не были продиктованы одним лишь глупым низменным желанием, не странной судьбой, нет, с ней он попросту ощущал себя настолько хорошо, легко и радостно, что хотел породить это ощущение настолько, насколько это возможно, а то и вовсе навсегда, даром что пока у них были главным образом неприятности.
Странное видение нельзя было списать на выпитое или на внезапное помутнение рассудка едва-едва оправившегося от почти-что смертельной раны некроманта, в еду или питье ему тоже никто ничего не подмешивал, следовательно, оставалось что-то еще, чему он не мог найти объяснения. Что, снова странное кольцо вмешивается в его сознание, или же кто-то, кто стоит у истоков всего этого? Прежде чем устраивать жизнь надо разобраться с конкурентом или же конкурентами раз и навсегда. Мужчине ой как не понравилось своенравное вмешательство Холгейра, ведь мертвым положено оставаться мертвыми, негоже им было вмешиваться в дела живых.
Вечер перестает быть томным, когда прохлада ночи начинает забираться под одежду. Новая болезнь пока еще не окрепшему после раны телу была явно ни к чему. И все же, услышав последнее желание, Керастес замирает, встречаясь с ним взглядом. Улыбка на ее губах не обещает ничего доброго... но, возможно, это и к лучшему.
- Ты хитрец, и мне кажется, что это против правил: загадывать то, что является и моим желанием тоже. Но так как я пообещала три - больше не предлагаю! - "всегда" для них было таким разным, таким далеким... и все же думать о нем, мечтать о нем - единственная роскошь, которую они могли себе позволить.
Тревога. Именно это чувство чаще всего преследовало Аунара с видениями, хотя настолько вмешиваться в реальность Холгейр себе, как правило не позволял. Низменной же, во сне и наяву, всегда была тревога. Иногда волнительная, похожая на страстный трепет, иногда реальная, будто что-то в ней было как обычно, но не так - и это одновременно. Это "что-то" менялось по песчинке, подобно песку в часах из его снов, мучительно медленно, так что даже не было заметно, как одна песчинка на дне становится горкой.
Она хватает его за руку и, прихватив остатки провизии, тут же тащит вдоль улицы, вертя головой из стороны в сторону и что-то высматривая среди сплошного дождя.
- Мы далеко ушли, давай подыщем что-нибудь поблизости на эту ночь? - она не дожидается его согласия и уже мчит вперед, утягивая за собой по лабиринтам улиц наверх, ибо искать убежища в ближайших к празднику риадах точно было бесполезно. Промокли они оба изрядно, но Аунару в награду за эту спешку достался... весьма изысканный вид на целиком увлеченную поиском вывесок с определенным названием Керастес.
Она стучит в некоторые двери и уточняет на местном наличие мест. Получает отказы, но идет дальше, и еще немного... пока они не оказываются, наконец, под крышей довольно солидного здания. Стоило признать: отдыхать так, как в Эоне, им не доводилось нигде. Они жили не по средствам, откровенно говоря, но Керастес была убеждена, что деньги с Эф'Ша'Тэхии вернутся к ним. Ее упрямство в этом вопросе невозможно было побороть ни одной земной силой, так что оставалось лишь ждать: или когда карманы Буревестной опустеют, или когда она устанет ждать и в честь выздоровления супруга сама найдет воров. Варианта остаться ни с чем у них практически не было - у нее всегда был хлеб и всегда будет постель, умений архаас целиком хватало до сих пор, а монеты она считала и того лучше каждого из них.
Им выделяют комнату под крышей, далеко не самую большую, но хорошо обставленную. Гостевой дом был явно не клоповником для забулдыг, а вполне статусным заведением, и только роскошный, пусть и весьма мокрый, вид Керастес и ее мрачного охранника (вероятно, так это выглядит), позволил распорядителю принять решение в их пользу. Из них обоих можно было выжимать, но если у Аунара был капюшон, то волосы Буревестной превратились в тяжелую мокрую гриву... хотя не то чтобы смущало это или дождь, барабанящий в черепицу над их головами с той самой, умиротворяющей частотой.
Она делает ровно то, чего весь вечер желало ее сердце - впивается в его губы, как только они переступают порог, зарывается пальцами в относительно сухие белые пряди и вся отдается этому порыву: быть с ним, ни от кого не скрываясь, не переживая, что темного эльфа могут признать в темноте и вызвать стражу, а то и вовсе нанести вред, не прибегая к служителям закона.
Ее губы были холодными и мокрыми, точно русалочьи, но поцелуй - жарким, страстным, глубоким. Этими поцелуями она околдовывала его, зная все уязвимости и используя их в свою пользу, сплетая заклинание не хуже магического гипноза, которому невозможно противостоять.
Окно было приоткрыто, но в комнате, кажется, довольно душно.
– А больше и не надо, – с достаточно надменной ухмылкой отвечает темный эльф. – Остальное уже зависит только от меня, лишь от меня одного.
В этом он был абсолютно уверен, здесь ни к чему было взывать к помощи богов или демонов или еще черт знает кого – все было в его руках, все зависело от его решений, действий, выборов. Именно поэтому он пожелал быть с ней всегда. Вероятно, иной неуверенный в себе сопляк мог бы выбрать более “надежный” вариант и пожелать вечной любви, да вот только любовь по принуждению отвратительна по своей сути. Некромант, впрочем, читал и о таких случаях, когда при помощи призванных магических сущностей буквально заставляли любить, но что это была за любовь, любовь жертвы к насильнику? Отвратительно. Пожелать нечто похожее значило смертельно оскорбить Керастес и покрыть самого себя несмываемым позором попросту потому, что в ее любви он был уверен, ведь свою любовь она доказала действиями, да такими, на которые не каждый еще влюбленный человек решится. Впрочем, как и он сам – тоже.
– Да, но что-то приличное, потому как на всякие притоны с шлюхами и забулдыгами я уже, откровенно говоря, насмотрелся. – Здесь он позволил себе даже немного покапризничать, ведь после такого прекрасного вечера ночевать в какой-то дыре означало и вправду испортить себе ночь. – Впрочем, что-то роскошное мне тоже не по душе. Доверюсь твоему чутью.
Чего-то такого от жены и стоило бы ожидать, ведь им слишком долго не удавалось побыть наедине, но Аунар все же подивился ее прыти – она даже не удосужилась снять промокшую насквозь одежду, через которую (особенно через тонкие ткани юбки) было видно практически все, что эти самые ткани призваны были скрывать от посторонних нескромных взоров. Ему, как видевшему в темноте, во время пути сюда открывался невероятно соблазнительный вид, который здорово сбивал с толку и мешал быстро соображать, поэтому было неудивительно, что весь путь до этого постоялого двора темный эльф провел позади Керастес.
Даром что он и сам отдался страсти не хуже жены, некромант все же сообразил, что даже она может простудиться и заболеть, если оставить ее в пусть соблазнительно липнувших к ней одеждах, но сулящих скорые проблемы. Поэтому он, на какое-то время поддавшись ее ласкам и поцелуям, все же нашел в себе силы противостоять ее очарованию, довольно быстро стаскивая с нее насквозь промокшую одежду, скидывая с плеч добротный плащ и накидывая его ей на плечи, одновременно с этим растирая ее тело ловкими сильными движениями, не стесняясь самых сокровенных, самых интимных мест – при таком подходе даже сильно промокшая особа скоро должна была согреться. Аунар, впрочем, на этом останавливаться вовсе не собирался, снимая уже с себя оставшуюся одежду.
– Тут знают, как надо принимать гостей, – мужчина кивнул на довольно массивный, крепкий стол посредине комнаты, на котором находилась пара бутылок вина и корзина с фруктами. Корзина, впрочем, была бесцеремонно спихнута в сторону, потому что на ее место он уложил жену спиной вниз, проворно откупоривая бутылку с вином, набирая его в рот и тут же сливаясь с архаас в будоражащем, буквально опьяняющем поцелуе. – Особенно таких как ты.
Следовавший за этими словами безудержный, неустанный и разнузданный разврат Аунар без лишней скромности может назвать прекрасным завершением дня и чудесным способом празднования, а заодно и великолепной проверкой собственной выносливости, которая ему в ту жаркую влажную ночь ой как понадобилась. К своему удовольствию мужчина отметил, что исцеление его было полным и то странное лекарство не носило временный эффект, о нет, он решительно полностью восстановился. Судя по некоторыми весьма однозначными признакам, заметил это не только он один.
Ее чутье сработало безотказно: крыша над их головами была теплой и довольно уютной, но без избыточной роскоши, соседи - молчаливы, а остаток ночи обещал растянуться еще надолго... в общем-то, чутье Буревестной срабатывало не только на поиск подходящего убежища. Она смеется, разрывая очередной поцелуй, когда на обнаженные плечи ложится теплый плащ. Знает, что застала его врасплох.
За окном раздается новый раскат грома. Аромат дождя опьяняет, праздник накрыла настоящая буря и у этой погоды была над ними двумя какая-то таинственная власть. Будто между ними был секрет, о котором пока знала только Керастес, и это придавало ему пикантности. Возможно ли, что Буревестная и буря оказались в сговоре этой ночью?
Ее улыбка говорит "нет". Ее тело, напротив, говорит "да". А правду ему предстоит выяснить.
Прохладное вино разливается в голове, вдоль ее шеи и к груди, отправляя мысли куда-то ввысь, избавляя от всего лишнего. Объятия быстро согревают их тела и души, губы на выдохе между поцелуями шепчут разные глупости, к которым они даже не прислушиваются. В ушах стоял шум дождя, гром. Буря чувств, поднимающаяся прямо из сердца, захватывала, заставляла искать большего, быть алчными.
Когда ее пальцы ласковы - жестоки губы, а потом наоборот, потому что с Керастес нельзя было расслабиться ни на секунду. Она была находчива и жестока, погружая его в эту бурю с милосердием благодетельницы, но лишь для того, чтобы отдать на растерзание молниям предвкушения. В конце концов, женщина, чьи глаза плавились в свете свечей, и стихия за окном - практически одно и то же. Но одна - теплая и податливая, а другая - изменчивая и коварная. Но разве перец портит доброе вино?
Каждое прикосновение достается ему с боем, каждая ласка - в награду, но это лишь усиливает удовольствие, потому что Керастес знает, как заставить жаждать и в какой момент подарить жаркий поцелуй, чтобы заслужить его прощение после пары совсем немилосердных укусов. Затянувшаяся рана нисколько его не беспокоит, то ли благодаря лекарству, то ли количеству выпитого, но оставшийся от нее шрам заслуживает со стороны архаас исключительно бережного отношения. В остальном же она его совсем не жалеет, не позволяя страсти истлеть, но и не давая ей выйти, когда их разгоряченные тела наконец сплетаются воедино.
Она вся была его, без остатка. Она растворена в нем, он - в ней. И насколько бы странным не был этот союз, в нем не было ничего противоестественного. Буревестная позволяет ему все, и даже больше, но лишь покуда он не решит взять слишком много - тогда она перехватывает инициативу, жесткость стола меняя на мягкость перины и мучительные ласки, подчиненные лишь ее желаниям, расстягивающиеся на вечность, в которой можно забыться. Тем неожиданней момент, в который она вдруг беззащитно прижимается грудью к его груди и снова становится для него сплошным податливым теплом, плавленным янтарем, избавлением, удовольствием настолько острым, что оно кажется болезненным.
Шум дождя и рокот грома были как нельзя кстати, ведь это создавало своего рода пикантную завесу, которая позволяла не стесняться ни в ярких развратных выражениях, ни в громких стонах, которые в такую ночь было бы просто преступно сдерживать как ему самому, так и его возлюбленной. Впрочем, сдерживаться никто и не собирался бы даже если и не случилось бы такой сильной грозы, с полагающимися громом и молниями, это Аунар видел по блестящим глазам жены, по пляшущим в ним безумным бесятам, ну а сам он – о, он скромничать не стал бы и подавно, ведь после стольких дней мучений, после столь длительного исцеления было невероятно приятно ощущать себя снова живым, полным сил. Все, чего он не мог до этого момента вкусить было прямо перед ним – и обворожительная женщина, и отличное вино, и предшествовавшие этому диковинные угощения.
О полученном в награду за издевательскую загадку мешочке с неизвестными снадобьем некромант даже уже успел позабыть, хотя оно так и осталось во внутреннем кармане плаща. Ни к чему было это зелье, порошок или что там было в том мешочке – обжигающее пламя страсти, охватившее их с архаас в дополнительной стимуляции решительно не нуждалось, а все чувства и без того были чрезмерно обостренными, почти что до самого предела, чтобы их еще требовалось как-то подхлестывать.
В тесной повозке, в общей комнате таверны или в темном переулке так не развлечься даже наплевав на всякий стыд по вполне очевидным причинам, да и ощущения будут, мягко говоря, не те. Аунар, к тому же, не считал правильным уподобляться всяким животным, которые будут отдаваться низменным желаниям хоть где угодно, пусть даже это будет в хлеву по соседству со свиньями, а уж его жена так тем более посчитала бы это ниже своего достоинства. Нет, где-то в укромном месте, в какой-нибудь заброшенной алее можно было бы слегка развлечься, было в этом что-то этакое, будоражащее кровь, но полноценно заняться любовью можно было только в приличном месте и без риска быть пойманным на самом интересном месте случайным патрулем стражников.
Жена вполне однозначно дала ему понять, что этой ночью не было нежелательных интимных мест, нежелательных же действий с ними или вообще каких-либо дурацких ограничений – похоже, что в этот раз можно было едва ли не все, чем темный эльф совершенно бессовестным образом пользуется без какой-либо тени смущения или дурацкого стеснения, обстоятельно и вместе с тем пылко реализуя подчас самые безумные фантазии касательно мест соития и, в особенности, поз, некоторые из которых были настолько замысловатыми, что сами по себе грозили серьезными травмами в случае малейшей ошибки, да вот только на весьма изрядно выпивших партнеров это не распространялось, хотя их ловкость, гибкость и выносливость, безусловно, были решающими факторами. Правда, несмотря на все это, кое-у-кого завтра приятно болеть будет почти все, что находилось ниже пояса.
Отредактировано Аунар Баэвиир (01.11.2021 16:47)
Этой ночью они оба получили ни с чем не сравнимое удовольствие. От беззаботности. От соприкосновения губ и стука сердец. От банальных слов и ночной прохлады, врывающейся в комнату, что стала им убежищем. Это была та, неведомая им в потоке событий жизнь, которой каждому не хватало.
И любовь, не запятнанная ни малейшей тенью сомнения, словно за их плечами не было никакой истории, кроме текущей. Откровенные прикосновения, несдержанные стоны погружают в транс: ни один наркотик не мог бы обеспечить им такой трезвости чувств. Керастес испытывает волнение, словно все происходит впервые. И это чувство такое неожиданно невинное, словно не принадлежало ей, женщине, которая лишилась многих простых чувств за ненадобностью... Они просто истрепались и истерлись со временем, даже собственная любовь казалась ей миражом старых чувств и тем странней было испытывать такую острую нежность в каждом движении тел.
Они засыпают лишь под утро, когда дождь стихает и тепло комнаты начинает накрывать их пеленой сонливости. Это прекрасный, крепкий сон без сновидений, как и полагается столь замечательной ночи, которая с наступлением утра становится лишь великолепным воспоминанием. Керастес, как обычно, спит долго и крепко, так сразу и не добудишься. Аунар позволяет ей отдохнуть как следует, даже когда время переваливает за полдень, а затем и близится к обеду.
Но ни к обеду, ни к ужину Буревестная так и не просыпается. Она спит безмятежным сном, дыхание ровное, стук сердца равномерный. Но как бы темный эльф не тормошил фэйри, результат один - она не просыпается.
Вы здесь » Арканум. Тени Луны » Архив у озера » Сокровищница » [9 Претишье 1059] Amicitia semper prodest, amor et nocet
