15 претишье. Ночь.

Сбежала.
Сказать, что Конрад Валлион был вне себя от ярости - все равно, что промолчать. И неудивительно: он ожидал многого - но эта выходка идиотки, по недосмотру судьбы оказавшейся его младшей сестрой, стала абсолютной, тотальнейшей неожиданностью. Первые несколько мгновений он с вытаращенными от удивления глазами смотрел в пустоту там, где еще пару минут назад была привязана кобыла сестры - смотрел и, беззвучно хватая ртом воздух подобно выброшенной на берег рыбе, тщетно пытался проснуться, вынырнуть из этого затянувшегося сна. В разуме его попросту не укладывалась сама возможность, что в подобной ситуации человек, пришедший за помощью, может уйти, может обидеться на "неподобающее" отношение, может не послушаться его; когда же осознание реальности вернулось - разум этот, столь жестоко столкнувшийся с тем, к чему был не готов, немедленно заполнила злоба и ярость.

- Вот и уматывай к дружкам своего дохлого выродка, неблагодарная тварь! Змеиная подстилка! - заорал Меченосец в спину пустоты, в которой уже давно растворилась его своевольная сестра - и, яростно размахнувшись, изо всех сил ударил кулаком по деревянными конструкциям коновязи. Тупая боль пронзает руку, прогнивший от старости брус недовольно хрустит - а может, и не только брус; еще несколько ударов, пока не заныли избитые до содранной кожи кулаки, а из разбитых ран не потекла кровь, медленным  потоком проступая и скатываясь вниз багровыми каплями.

- Какого хера?! - Конрад слышит этот голос со стороны входных дверей и, обернувшись, встречает выскочившего на порог вышибалу таверны таким злобным и ненавидящим взглядом, что даже этот здоровенный мужик замирает, не спеша подходить к нему и разбираться. А может быть - просто не желая связываться с сумасшедшим, пока тот стоит у конюшен. Глядишь, свалит и сам.
- С дороги. - рычит офицер, шагая в сторону входа в таверны и вытирая выступивший на лбу пот кровавыми руками, отчего придает своему облику еще больше инфернально-безумных очертаний, - Прочь отсюда, быдло.
Вышибала - крепкий и здоровый парень, как и положено всеми сотнями проклятых стереотипов; на его фоне даже Валлион кажется худощавым и жилистым. Усмехнувшись, он делает шаг навстречу и хватает Конрада за плечо, желая развернуть и выпнуть подальше, словно самого обычного алкаша.
Это была ошибка - парень понял ее, когда падал вниз и пытался втянуть ртом землю вместе с хотя бы небольшой горсткой спасительного воздуха.
А Конрад прошел вперед - и, в который раз за этот день оказавшись перед орком Бибой, с размаху хлопнул на стойку полную горсть монет.

- Неси выпить как обычно. - и тон его не предполагал ни вопросов, ни сомнений.
А потом он сидел и пил, вливая в себя отвратный спирт и не закусывая. В одиночестве, грубо и громко отослав прочь хищную шлюху, заметившую клиента и решившую не терять время зря - и не говоря ни слова...

16 претишье, около полудня

Себастьян Яггер знал этого человека давно. Да что там "давно" - он помнил его совсем еще сопливым, только вступившим в ряды королевских войск офицериком, мечтавшим о славе и званиях, и далеко не сразу эти двое стали чем-то вроде того, что нормальные люди называют друзьями. Сам-то Яггер, как и полагается выходцу из самых низов, всегда добивался всего самостоятельно, а в те дни - заслуженно, в отличии от Валлиона, командовал своей ротой, и к тому же отлично знал цену войне. Он был старше и опытнее, хоть и ненамного, и имел множество оснований смотреть на дворянских детей свысока - но все же в конце концов и он отдал должное отчаянной храбрости и безжалостности этого дворянина, проникшегося сутью войны.

С тех самых пор прошли годы - и с годами армейская дружба не растворилась. Именно Валлион был тем, кто рекомендовал Себастьяна как превосходного бойца и специалиста перед руководством Ордена; вместе же - как и с десятком других испытанных бойцов - они прошли немало и на службе Белому Мечу - и сегодня Себастьян был одним из тех, на кого Конрад действительно мог положиться.
Точнее, сейчас-то он уже мало что мог.

"Что этот имбецил творит?" - именно так подумал Яггер, лениво переводя взгляд на вылетающую дверь и врывающегося внутрь Конрада.  "Что он вообще тут делает, он ведь уходил с девкой."
Алкоголь все еще представлял собой немалую долю крови Себастьяна, пившего всю ночь, однако доли этой было недостаточно для того, чтобы отключиться или переместить восприятие внутрь собственного круга в границах стола. Поневоле глядя на надирающегося в стороне друга и начальника, старый боец не мог не припомнить, что еще меньше получаса назад Валлион покидал помещение не один - и в виде вполне даже трезвом. Что-то произошло.

Впрочем, он не лез до тех пор, пока пьяное тело не замерло на своем стуле - после чего, наконец, созвав пару уже трезвеющих парней, решил оказать услугу боевому товарищу и перенести бессознательное тело в более подходящее место. В номер на первом этаже, расплатившись с зеленым горстью монет из конрадовых карманов.

И только наутро Себастьян услышал то, ради чего прямо сейчас следовал в седле, а не валялся где-нибудь в чьей-то постели.

- Она ж... ээээаабляяя... она, ты че ты знаешь да я же... - пьяное бормотание человека, только что испытавшего на своей голове пять литров ледяной воды, довольно быстро, хоть и ненадолго, обретало членораздельный вид - и именно тогда Валлион настойчиво попросил об услуге.
"Ну охереть теперь." - емко подумал про себя Себастьян, выслушивая друга. Он, конечно, был наемником - но в личную охрану певиц не нанимался. Да и зачем - неясно; однако Конрад проявлял недюжинную для столь жалкого состояния настойчивость, и старый солдат наконец сдался.

Экипаж Белого меча в сопровождении двух всадников следовал прямо к особняку Валлион: с высоты конской спины Яггер, едущий впереди экипажа, видел этот дом издалека, и облик его вызывал у старого солдата некоторую зависть. Ему было решительно непонятно, от кого и зачем он едет охранять, и зачем искать родственницу друга - так что было решено бороться с проблемами по мере их возникновения.

- Ну что там? - скорбный голос из-за двери звучал комично, и Себастьян махнул рукой.
- Сиди уже, пьянь. - ответил он, соскакивая с седла и оглядываясь на вход. Вокруг было пусто, несмотря на время - недалеко к полудню, и никто особенно не стремился их встречать. Оставив Конрада, еще не до конца отошедшего от ночного возлияния и теперь похожего на зеленоватый пергамент, внутри экипажа, офицер махнул рукой трем стражникам и быстрым шагом двинулся ко входу в дом.

Но ему никто не отвечал. Сколько бы он ни стучал - ответа не было.
- Проклятье. - проворчал Себастьян, оставляя в покое дверь и оглядываясь назад...

[nick]Себастьян Яггер[/nick][status]    [/status][icon]https://i.ibb.co/ByV2pfd/image222.png[/icon][path]<div class="lz"><div class="lzR">Первый из многих</div><lz>Тот, кто не боится измарать руки.</lz></div>[/path]

Себастьян начинал раздражаться. Не в его привычке ждать - особенно учитывая специфику его деятельности; и вдвойне не в привычке - ждать от подозреваемых. Или подопечных. Или как бы там их не назови - от подчиненных он привык ожидать беспрекословного исполнения приказов, а от гражданских - немедленного содействия и молчания. Чем, к слову, весьма напоминал своего друга и начальника.
Первое время он подумал, что в доме нет абсолютно никого, как бы глупо и странно это ни звучало: ну мало ли что, мало ли куда хозяйка решит отправиться вместе со всеми слугами? И он готовился уйти - ведь указания вынести дверь и во что бы то ни стало проникнуть внутрь не было - как вдруг эта самая дверь открылась.

Вид женщины, представшей перед самым лицом Себастьяна, заставил его на мгновение застыть в легком недоумении: "Кажется, у Валлиона же сестра младшая, а не старшая?" Когда же та прояснила ситуацию, легче стражнику намного не стало.
Где, черт возьми, искать эту госпожу?

- Орден Белого Меча, Себастьян Яггер. - низким, оборванным и искаженным из-за не единожды поврежденного горла голосом ответил он, вперив глаза прямо в вышедшую к нему навстречу женщину. Наверное, это страшно, учитывая обилие шрамов, пересекающих немолодое лицо,  короткую, почти каторжную стрижку и тяжелый взгляд темных глаз. - Мы разыскиваем вашу госпожу. Вам известно, где она?

Окинув быстрым оценивающим взглядом мужчин, Патриция остановилась на том, что стоял непосредственно перед ней. И если оставшиеся за его спиной ребята выглядели совсем уж рядовыми служителями закона, то этот среди них выделялся и явно не стремился этих отличий скрыть. Уже не молодой, явно прошедший войну – выбрал непростой путь в своей жизни. Некоторые ребята в белом мече не видели ничего дальше городских стен.
— Она не сообщила о том, куда направляется. Вы разминулись, она покинула дом буквально несколько минут назад. У госпожи Валлион проблемы? — уточнила Патриция, не выказывая страха перед стражником, которому немногим уступала в росте.

Себастьян шумно выдохнул, всем своим видом изображая нечто вроде немой пантомимы на тему "Ну черт же тебя возьми, когда же это закончится". Повернув голову за плечо, он обратился к ближайшему из бойцов:

- Ганс. Доложи об этом Исполняющему. Немедленно. - после чего вновь перевел взгляд на женщину. Ему очень понравился тот факт, что та, будучи совсем не из сильных мира сего, нисколько не демонстрировала своего недовольства. - Именно это мы и собираемся выяснить. И по возможности оградить ее от проблем. Говорите, она покинула дом несколько минут назад? Что из вещей было при ней?

Исполняющий? Патриция проводила взглядом одного из стражников, еще раз посмотрев на экипаж. Пожаловал кто-то чином повыше, а это уже вызывало интерес и некоторое беспокойство. С чем могло быть связано? Госпожа Валлион переживала не лучшие времена, пусть она ничего не рассказывала, но шила в мешке не утаишь. Запертая спальня хозяев у всех вызывала вопросы, а о мерзкой посылке, наверное, знала вся прислуга. Ну, а кому пришлось все это оттирать и выбрасывать? А теперь еще и орденцы пожаловали.
— Ничего особенного, — Патриция пожала плечами. — Госпожа Валлион уехала налегке. Я не видела при ней сумку.
Стоило ли говорить страже больше, пока они не объяснили ничего? Патриция заметила, что хозяйка была обеспокоена и взволнована, хоть и хорошо скрывала это. К тому же, вчера она вернулась довольно поздно и в расстроенных чувствах, а сегодня отбыла, ничего не сказав о том, куда направляется. Патриция была уверена, что звон монет ей не послышался.
— Что происходит, мистер Яггер? И почему здесь Исполняющий? — в какие неприятности угодила хозяйка?

- Исполняющий командует операцией, мисс-не-знаю-вашего-имени. Прошу вас, не беспокойтесь раньше времени. - улыбнулся Яггер, из-за чего и без того не самое приятное лицо стало выглядить чуточку более жутким. - Что же касается неприятностей - что-то подсказывает, что это Вы можете нам о них рассказать.

Разве могут слуги ни о чем не знать? Яггер, чья мать сама была служанкой в господском доме, знал однозначный ответ на этот вопрос, и ответ этот был совсем не в пользу чрезмерно скрытной экономки.

- Так или иначе, мы присланы для того, чтобы решить эти проблемы. Разрешите пройти внутрь? Не стоять же на пороге весь день? - что-то намекало на то обстоятельство, что этот вопрос был вопросом чисто формально.

Ответа экономки Себастьян дождаться не успел: звуки шагов, переходящих на бег, тяжелое дыхание и знакомый голос заставили его вновь воздеть свои глаза к небу. Исполняющий прибыл.

...Конраду было плохо. Его мутило, бросало из стороны в сторону, стучало по голове изнутри, а на всем протяжении пищеварительного тракта, кажется, высушили воду до последней капли - состояние отчаянно похожее на то, что происходило после сеанса исцеляющей магии от Арилы прошедшей ночью. Ну, разве что не так быстро и жестко - ведь значительную часть утра к нему уже применялись всевозможные методы реабилитации.
И это даже помогло: по крайней мере, несмотря на крайне отчаянное и удручающее состояние тела, разум его был чист и трезв - и полон своих обыкновенных мрачных эмоций.
- Сэр, может не стоит? - только и успел проблеять новобранец по имени Ганс, принесший ему весть об отсутствии сестры в этом доме; разумеется, "надо" и еще как - потому Валлион без особой злобы рявкнул ему что-то из смыслового ряда "отойди в сторону" и бегом выскочил из кареты наружу, поскальзываясь на грязной земле и тяжело дыша. Ему не терпелось оказаться в этом месте, каждый шаг по которому вызывал укол где-то за грудиной.

- Вэл, какого хера. - процедил Яггер, повернувшись к подскочившему другу и в то же время косясь взглядом на экономку. - Ты все испортишь.
- В бездну. - столь же безразлично и тихо произнес Валлион, отодвигая товарища и выходя вперед.

Зрелище, наверное, впечатляющее. Бледное с землистым отливом лицо, темно-синие мешки под глазами, спутанные черные волосы, копной опадающие на черную ткань плаща, болтающаяся поверх орденская инсигния... Можно ли представить себе более устрашающее зрелище, чем настолько  своеобразный страж порядка?

- Скажите. Мне. - из опухшего, потрепанного крепким алкоголем и неоднократными за ночь рвотными актами горла вырывается сиплый голос, звучащий отнюдь не угрожающе.  - Возвращалась ли леди Валлион домой этой ночью?
- Да, Исполняющий, она уехала несколько минут назад. - перебил его Себастьян, пересказывая уже полученный ответ Патриции. Очевидно, никому не было бы приятно повторять ответ два раза подряд - жаль, что Конрад этого не понимает.
- Она приходила одна? - услышав и кивнув, старший из Валлионов тут же бросил в женщину еще один вопрос. А затем, подумав, добавил. - Все ли слуги сейчас на месте?

— Операцией? — теперь на ее лице отобразилось удивление, звучало слишком серьезно. Патриция задумалась над тем, что могла бы рассказать, чтобы помочь госпоже Валлион, когда ситуация вдруг изменилась.
— А, — только и вырвалось у Патриции, чье лицо стало еще строже, делая ее внешне похожей на хищную птицу. Поверх очков в Конрада Валлиона, выглядящего так, будто только что вернулся с того света, вперился колкий взгляд. Они были знакомы, вернее, Патриция не могла не знать старшего брата госпожи в лицо. К тому же, некоторое время назад он стал появляться чаще, чем прежде.
«Скажите мне, где вы так надрались прошлой ночью,» — произносить этого вслух Патриция не стала, хотя стоило бы отчитать этого мужа как мальчишку. Ситуация из серьезной резко стала выглядеть если не комичной, то близко к тому.
— Госпожа Валлион вернулась поздней ночью, одна, — и затолкала ногами чей-то плащ под комод, откуда его утром достала служанка, а пахло от того плаща вовсе не привычным для Арилы парфюмом. Картинка, какая сейчас складывалась в голове домоправительницы, была не в пользу Конрада. — Отбыла несколько минут назад, налегке, — отчеканила Патриция, не спуская с Конрада колючего взгляда. Вероятно расстроенной Арила была из-за него? Ну куда бы еще она отправилась в этом плаще? В ее гардеробе больше не найдешь похожей вещи, чтобы отправиться в какую-нибудь дыру. — Должны быть все, я не успела проверить всех, осталось заглянуть на конюшню и гостевой дом, где ночуют слуги, — Патриция указала рукой в сторону, где поодаль от дома за деревьями скрывались другие здания. Дорожки уже почистили от снега, а возле конюшни возился парнишка, сын кухарки, помогавший управляться с лошадьми. Конюха нигде не было видно.

Конрад тоже узнал ее, как узнал ее недовольство: он никогда не нравился этой женщине, работавшей у сестры и ее мужа с самого заселения; отчего-то он был уверен, что причина того - рассказы почившего в безымянной могиле хозяина дома. Ну а как же еще? Кто бы еще стал настраивать против него слуг его собственной сестры, кроме этого жалкого червяка? Определенно, настраивал не зря - и сейчас это чувствовалось почти физически.
- Я вижу, вы меня узнали, мисс Патриция. - прищурившись опухшими глазами, проговорил Конрад, глядя на экономку. В эту минуту он абсолютно точно понимал, насколько облажался, выйдя из этой проклятой кареты, а потому остро нуждался в возможности на ком-нибудь сорвать досаду. - И вы не можете не знать, что угрожает Ариле. Соберите и пересчитайте слуг. Грубер, отправляйся на конюшню и в гостевой дом и приведи всех, кого обнаружишь. Себ, следи за тем, чтобы никто не покидал этот дом...
- Есть, сэр. - отозвались Себастьян и Грубер, и Конрад, развернувшись, двинулся назад. Задерживаться в этом доме он был не намерен - по крайней мере, до того, как завершится подсчет слуг.

- Какого демона ты творишь? Никого не выпускать, серьезно? Знаешь, что будет, если она дойдет до Вершащего? А я знаю, идиот. - шепот Себастьяна режет как сталь; Валлиону, разумеется, все это безразлично. В его голове переплелись в причудливом полотне страх, беспокойство, ревность, гнев и воспоминания - вспышками освещающими картины прошлого, тех самых дней, когда он выходил по следу похитителей Арилы. Тогда он успел - а что сейчас? Что, черт возьми, может произойти, когда она одна бродит по городу? Где вообще она может быть?

- Черт тебя возьми, ты чего к ней привязался? Она взрослая девка, наверняка гуляет, пока муженек в отъезде. - а старый друг продолжает увещевая, совершенно не осознавая, насколько быстро и глубоко роет сам себе могилу.
- Еще одно слово, и я клянусь... - рычит Валлион, но наливающийся кровью взгляд и сжатые кулаки наталкиваются на непроницаемую стену насмешки.
- И ты что? Включи башку и посмотри на себя, Конрад. Сколько тебе лет? Ты похож на гребаного ребенка, если не сказать еще чего. Кто покусал тебя вчера?..
И Валлион замер, глотая уже почти высказанные слова. Себастьян, сожри его бездна, был прав, от начала и до конца прав - он поступает, как обиженный ребенок, действительно. Но разве может он что-то с этим поделать? Разве ему не виднее, как лучше?
Так же, как отцу. Конрад отнюдь не разделял неприязнь сестры к своему старику - по крайней мере, пока тот не отказался от дочери; да и тогда он сократил общение с ним не столько по личной неприязни, сколько по кажущейся естественной солидарности с Арилой и обиде за нее. И даже методы отцы, столь ненавидимые этой взбалмошной девчонкой, далеко не всегда считал категорически недопустимыми. В конце концов, все это ради добра! И вообще, может ли он быть неправым?!

- Исполняющий Валлион, сэр! - голос Грубера, вернувшегося с конюшен, прервал назревающий конфликт, вызывая внимание и заставляя обернуться к себе. Парень был определенно доволен собой. - Проверка завершена, сэр. Все на месте, только на конюшне нету конюха. И двух коней.
- Попался. - прокомментировал весть Валлион, разжимая кулаки. Он все еще помнил, как Арила рассказывала, будто письма появляются прямо в ее доме, и в деле могут быть замешаны слуги. Когда она пришла в таверну среди ночи, неизвестный знал, куда она направляется и когда выходит, и ехала она на собственном коне, которого едва ли седлала сама.
И вот сейчас, когда она ушла, исчез и конюх. Конечно, был еще один вариант их общего исчезновения, не связанный с тем, что этот подлец был тем, кто рассылал угрозы и держал девушку в страхе... Но при одной мысли об этом Еонрад был готов убивать на месте.
"Уж лучше пусть он окажется маньяком" - мрачно думал Исполняющий, отгоняя прочь мерзкую мысль, - "не могла же она опуститься настолько? А ведь могла, ведь для нее никогда не значили сословные границы..."

- Приказ о локдауне отменяется. Яггер, оставь Ганса с Грубером следить, чтобы никто не создавал проблем и не проник внутрь из чужих. - последние слова Конрад произносил, уже стоя возле коня и примеряясь к стремени.
- А ты еще куда?
- Искать ее.
- Куда?
- Не знаю. Начну с кладбища. - усмехнулся он, вскакивая в стремя и усаживаясь на седло. Минута, резкий удар по бокам - и серый конь устремляется прочь от дома, оставляя стражей Белого Меча в одиночестве...

Копыта скачущего коня вышибали из усыпанных дорог фонтаны снежной пыли, а звуки, высекаемые ими из  обеленных камней, гулким эхом отражались в висках всадника, резонировали с ударами его сердца, создавая ритм невыносимого, бешеного ожидания.
Раз, раз, раз. 
Тяжелое, тянущее ожидание присосалось к пустому желудку и давило, вытягивало силы, оставляя вместо них нервное жжение и позывы делать хоть что-то - и Конрад, подстегиваемый собственной психосоматикой, резво хлестал несчастного зверя по ребрам, заставляя проскакивать целые кварталы за минуты.
"Скорее, скорее, холера!" - рычал он сквозь зубы, и несся вперед, чуть пригнувшись и припадая ближе к горячей конской шее, дабы не вылететь из седла в бешеной скачке. Собственный организм - слабый, как и любая плоть - отзывался недобрым ворчанием и позывами к рвоте, но в эти минуты мужчине было плевать. Он не думал ни о чем, кроме бьющего в незримые барабаны чувства опасности, угрожающей Ариле - и за этим боем скрылись, растворяясь в черных воспоминаниях, и злость, и ревность, и все прочие, неважные эмоциональные вспышки. Конрад хорошо помнид это ощущение: именно оно выводило его на войне из засад и ловушек, помогало спастись в окружении и в плену - и именно оно вело его к логову похитителей тогда, семь или восемь лет назад.
Почему именно кладбище? У Конрада не было верного ответа; но именно там он рассчитывал встретить сестру. Из десятков возможных мест ближайшим - не в плане расстояний и времени, но по значению - являлось именно это, то самое место, где все началось. История обернулась колесом вокруг себя - и Конрад следовал за ней по воле судьбы.
Бездумно, без мыслей, логики и рефлексии. Чутьем, объединяющем зверя и охотника.

Ворота. Закрыты, спасибо Луне что не полностью, на длинную цепь. Конь не пройдет - зачем коням на погост? - но пешком все еще можно. На снегу не видно следов, но это и совсем не удивительно: разглядеть их в таком месте было бы сложно.
"Где же могила?" - Валлион лихорадочно вспоминает пройденную ранее дорогу, в какой стороне был сделан заворот и куда именно; сделать это непросто - ведь тогда, среди темной ночи Бурана, ориентиром была раскопанная "ведомственная" могила недалеко от сторожки смотрителя, сейчас же...

Сейчас он слышит голос, переходящий в крик - и сердце сжимает ледяная рука, замораживая его вплоть до последней клеточки, разгоняя холод по артериям и собирая его из вен, кристализируя страх и холодную ярость.
Он срывается вперед и бежит, позабыв о том, что вообще-то не так уж и ровно стоит на ногах; адреналин бьет в голову, заполняет сосуды и обостряет чувство, прогоняя слабость и болезненные последствия прошедшей ночи. Мужчина бежит мимо могил и склепов, перескакивая через маленькие оградки и скользя по грязному снегу.
Еще один крик - уже мужской, исполненный ярости, раздается где-то впереди и слева - Конрад несется туда, цепляется за край отломанной ограды и падает вниз, больно ударяясь выставленными руками и лицом в снег и землю. Плевать - выругавшись, он резко вскакивает, оглядываясь по сторонам, весь обсыпанный снегом и помятый. Кто бы ни был там, впереди - ему предстоит очень сильно пожалеть...

- Нет, мисс Патриция. Нам ничего более не нужно. - Себастьян Яггер, еще совсем не давно не сумевший удержать друга от конной поездки в состояния похмелья, быстро перевел взгляд на храбрую женщину, достойно пережившую беседу с самим Исполняющим. "Железная баба." - отметил он про себя, ухмыляясь: немало людей за одно только подобное поведение получило проблем на свои самые разные части тела. На счастье экономки, Валлион, очевидно, думал совсем о других вещах, нежели проявление к нему уважения.

- А убрать экипаж, боюсь, не представляется возможным. Прошу прощения, но у меня приказ, - продолжил он, задумавшись о чем-то. - Но если бы вы могли вспомнить, куда конкретно ушла госпожа Валлион - тогда, возможно, в нашем присутствии здесь уже не будет смысла, и я доложу об этом Исполняющему.

...Гнусавый жаждал крови и мести. И лучше - поскорее. "Блядская мразь, я тебя кончу! Порежу и выебу как овцу!" -  растирая лицо и обожженные вспышкой света глаза снегом, превращающимся в талую воду, Гнусавый изо всех сил изрыгал изо рта мерзкие слова и угрозы, прокручивая в голове все, что он сделает с маленькой дрянью после того, как доберется. Только сначала, наверное, он прострелит ей колени. Или брюхо. Или что-нибудь еще - чтоб меньше дергалась.
На самом деле, он и не планировал оставлять девчонку в живых: в отличии от своего сопливого братца, Гнусавый отлично понимал самые ближайшие последствия столь необдуманного благородства. Ни болтаться в петле, ни корчиться на дыбе в его планы отнюдь не входило; да и кое-кто определенно дал понять, что голова певички отдельно от тела стоит весьма немало.
И эта сумма была бы уже в его кармане, не пожелай он слегка поразвлечься.
Но разве можно винить? Он ведь мужик, а эта сучка - такая гладкая, такая смазливая... так кричит...
Куда она денется - из этой части погоста до ворот дороги нет.

- Стой на месте, сука! - подобрав арбалет и наведя его на темно-серое пятно посреди засвеченного и размытого белого снежного моря, насильник завопил во всю глотку, подкрепляя свои намерения угрозами. - Еще один шаг, и я прострелю тебя насквозь!
И, глядя медленно восстанавливающимися глазами на зажатую в угол девчонку, он ухмылялся, шаг за шагом приближаясь к ней. Пусть он все еще не слишком разбирал ее лицо, а от переливов света немилосердно тянуло блевать - но направляющие маленького арбалета с закрепленным между ними болтом смотрели твердо и ровно. Это было огромной удачей - не потерять болт во время падения.

- А теперь, маленькая дрянь, будь умницей и иди к...
Но договорить он не успел: именно в этот момент, когда самодовольный выродок проходил мимо усыпальниц на очередной шаг ближе к Ариле, ему нагло помешали.

Темное пятно вынырнуло прямо перед ним в каком-то десятке шагов, со злобным ревом что-то крича и бросаясь прямо навстречу. Несостоявшийся убийца не успевал разглядеть, кто или что это перед ним - но звериное чутье отчетливо крикнуло ему в уши: опасность!
Рука с арбалетом резко метнулась в сторону темного силуэта, быстрым толчком с тетивы слетел болт - и уже через секунду Гнусавый, швырнув свое оружие следом в набегающего противника, резво бросился назад, к одному ему известному склепу...

И вновь, как семь лет назад, в груди и в голове - буря из огня и кипящей крови. Проскользнув между кажущихся бесконечными рядов могил, глубоко и громко дыша и рыская взглядом по каждой стороне, Конрад наконец-то находит их: убогого вида мужика с арбалетом в руке, закутанного в плащ с ног до головы - и ее, свою драгоценную сестру, стоящую перед ним. Не так уж близко, но и недостаточно далеко, чтобы промахнуться.
Ярость стучит в висках кузнечными молотами, рука автоматом тянется к поясу.
Пусто.
От бешенства хочется выть - кинжал, бывший с ним с самого утра, видимо выпал во время падения, оставляя его безоружным. "Можно вернуться, бежать недалеко!" - но промелькнувшая мысль улетает в бездну, ведь тогда он оставит Арилу наедине с ублюдком. О, Конрад понятия не имел, кто это - тот ли самый конюх, или кто-то из его дружков, или из ее дружков, или из дружков усопшего, или просто кто угодно, проходящий мимо. Понятия не имел - но сейчас это имело околонулевое значение.

- А ну стоять, мразь! - он выскакивает на врага в десятке метров, пружинящей походкой отрываясь от поверхности усыпальницы и крича во всю глотку. Неправильно, намеренно - чтобы отвлечь, чтобы перевести внимание и - самое главное - острие арбалетного болта подальше от сестры. В полной тишине что-то сильно стукает где-то в плечо, жалит подобно крупной осе, отталкивает назад - но Валлион-старший даже не замечает этого, как и не замечает брошенного буквально ему в лицо арбалета. Враг убегает, и лишь тогда он - на мгновение - успевает повернуться.

- Арила! - кричит он, словно желая вывести из транса, быстрым взглядом обводит ее фигуру в поисках торчащих стрел, ранений или порезов. - Беги, я задержу его!
"И убью долго и мучительно!" - но этого уже не говорит, скорее думает на неосознанном, подкорковом уровне. Боль в плече неприятно саднит - скосив взгляд, Валлион видит торчащий через толстую одежду короткий деревянный штырь, отдающий болью где-то внутри мышц.
"К чертям!" - не тратя время на извлечение, полный ярости и злобы мужчина бросается следом за убегающим врагом, следуя за ним к дальней усыпальнице...

И лишь внутри - там, где скрылась фигура противника, Конрад позволяет себе на пару секунд затормозить, переводя дыхание.
Внутри - темнота. Кто бы сомневался и кто бы жег впустую свечи в каждом из открытых для посещения в любое время склепов - но где-то внутри и внизу, куда уходит едва заметная впереди лестница, слышно... что-то.
Голос? Борьба? Движение?
Воину сложно распознать эти звуки, ведь в его собственных ушах до сих пор перекликаются незримые колокольни, но главное он знает - и идет вперед, осторожно ступая по старым холодным камням.

"Самое место для засады" - проносится в его голове мимолетная мысль, заставляющая замереть и прислушаться.
Ничего. Звуки стихли, напоследок не сказав ни единого слова. Медленно, стараясь дышать как можно тише, Валлион движется по узкой лестнице, а затем - под давящий, низкий потолок похоронного зала, где в среди каменных урн и саркофагов должно хранить покой не одно поколение неизвестной семьи. В темноте сложно видеть даже привычному в ходе долгих лет подготовок - и Конрад замечает лишь очертания.
Минута, другая. Сколько еще? Десять? Двадцать? А может быть, и вовсе ни одной?  Изогнутый коридор выводит его за пустую арку, а за ней - подозрительно ровный проход, ведущий к чему-то похожему на люк в полу.
И тело.

Напрягшись и обратившись в слух, Конрад замирает - но тело и не думает вставать. Оно вообще едва ли способно это сделать - сейчас, когда Исполняющий подходит ближе, во тьме он может заметить страшно деформированный череп, будто расколотый камнем. Неизвестный лежит лицом вниз, и подошедший вплотную Валлион видит предмет, что до сих пор сжимает в обеих руках, скрывая своим телом подобно матери, защищающей своего младенца. И для чего мертвецу так важен этот... мешок?

Враг обрушивается справа черной тенью - мощный удар летит в голову Конрада, и лишь каким-то чудом вовремя сделанное движение спасает его от нокдауна. В голове звенит и летят искры, а противник вновь налетает, нанося удары и сокращая дистанцию - к большому сожалению для себя.
Конрад видит рябую рожу, от дыхания с запахом гниющих зубов желудок готов вывернуться наизнанку - а еще он ощущает удары в корпус, слабые и не поставленные, но все же ощутимые.
Валлион почти не чувствует боли, даже когда под ребрами вдруг колет и взрывается - раз, другой, третий; захват, вывернутые руки - несмотря на почти невидимый в темноте нож, режущий кожу и мышцы; резкий толчок, высвобождение из неумелого захвата - и контратака, мощный удар в лицо, по ногам, снова в лицо. Перехватив под конец избиения, Конрад швыряет противника в стену всей своей массой - и череп, приложившись о пыльные камни, противно хрустит, а изо рта и носа ручьями истекает темная жидкость. Кажется, это конец.

Выпустив обмякшее тело из хватки, Конрад приваливается к стене и с шумом вдыхает затхлый кладбищенский воздух - и никак не может надышаться. Тело, избитое и измученное прошедшей ночью, кажется, приступает к отдаче долгов, и сейчас Валлиону сложно дышать. Наверное, просто не такой воздух.
Он проходит вперед и, наклонившись над телом, вырывает из окоченевших рук тяжелый мешок - а затем, медленно ступая по залитым кровью грязным плитам, медленно движется наружу...

Дневной свет слепит - острые лучи, обрамленные темной ранкой, как поезд в конце тоннеля - и Конрад щурится, выходя наружу. Ноги и руки - словно ватные, но он все же сжимает мешок и идет, будто в надетых кандалах, то и дело останавливаясь для глубокого вдоха.
Вдохнуть не получается. Что-то мешает, не дает легким расправиться, заставляя довольствоваться малым и глотать спасительный воздух мелкими дозами, быстро-быстро, подобно бегущей собаке.
Слабость разливается по каждой мышце и каждому нерву, холод проникает под кожу - но ему становится поразительно все равно. Ведь впереди - путь. Сколько? Неважно.
Он идет вперед, к своей цели, он уже видит ее - тонкую изящную фигурку, на сей раз не скрытую его нелепым черным меховым плащом, но похожую на лунного ангела. Удивительно - как раньше он этого не замечал?

- Все кончено, Ари. - сипло произносит он, останавливаясь рядом с сестрой и протягивая ей тяжелый мешок - но не сумев удержать в индевеющих пальцах, он роняет его на землю, рассыпая монеты. - Их больше нет. Кто бы они ни были.
Взгляд Конрада скользит с лица сестры, такого близкого и родного - вниз, на грязный, истоптанный снег; ему холодно. Странно: тогда, в Буран, он ехал рядом с Арилой в одном лишь камзоле и не чувствовал этого холода, а сейчас...
По коже идет мороз и мурашки, и что-то теплое изнутри - толчками. На черном плаще не видно следов - но засунув руку под отворот, он чувствует это - и, вынув наружу, он видит кровь.
Свою собственную кровь.
- Теперь ты свободна.. - повторяет он, и свет медленно меркнет перед его глазами, когда земля уходит из-под ослабевающих ног.