Весь их союз или попытки в него ставили под угрозу тех, кто был с ними часто или просто проходил мимо. На кого могло распространиться недовольство некроманта, преподающего урок – именно на тех, кто был не виновен и не причастен к этому недовольству, но по случайной случайности стоял слишком близко к проклятым бродяге и бывшей баронессе, и посвящать таких бедолаг было совершенно не обязательно. Главное было вызвать у проклятых чувство незащищенности и рушащихся крепостных стен привычной жизни.
Сопутствующие потери – именно так обычно излагали в отчетах вояки-командиры, видя за большими числами потерь только числа, но не живых людей, чья история оборвалась, так и не достигнув своего апогея.
- Ты недооцениваешь его любознательность.
- …любознательность в этом вопросе не спасет его и погубит, и ты это прекрасно знаешь. – негромко отозвался воин, качая головой.
- Подумай над тем, как избавить своего ученика от конкретно нее. – Винсент не командовал, не приказывал, просто констатировал неприятный, жалящий факт, рассматривая путь перед собой и вспоминая много случаев, когда та самая любознательность выходила людям боком, иногда в прямом смысле этого слова.
Навряд ли, приятельница, ты будешь рада такому «выходу», который свершится не твоей рукой, но твоим бездействием.
- Подготовлю этот труп в лучшем виде...
- Только прошу не купай его в розовой воде, у меня с ней совершенно иные ассоциации, которые портить все-таки не хочется. – как ни в чем не бывало ощерился бессмертный, ощущая еще большее облегчение от нависающих над ними, знакомых, пышущих жизнью, не каторгой, рукотворных зданий вокруг.
Все произошедшее в карьере оставить не получится, как было принято по отношению к борделям, но жизнь непрерванная шагала вперед, продолжая совершать выпады и открывать слабые места-возможности. И бродяга с бывшей баронессой не были трусами и отставать не собирались.

Винсент, втянув голову в плечи, нырнул в более не тайный для него подвал, пахнущий сыростью, смолой от балок и тем, чем пахла некромантия, раздражающая слизистую глотки. Но воин прекрасно знал в чьем был доме, в отличии от многих-многих иных, и это неожиданно успокаивало. В гостиной было пусто, аптека закрыта, но черная волшебница оставила для него незапертый вход. Приглашение ступить еще глубже в эту непроглядную темную воду, приятель.
Беда медленно прошелся рядом с разной наполненностью колбами, на боках которых блестел магический огонь, остановился возле светильника без живого огня, всматриваясь в свое искаженное колбой отражение. Последнее было привычным для глаз чародейки и его собственных - в своей привычной одежде бродяги неброских цветов. Щеголять расшитой золотом рубашке было равносильно идиотизму, которым бессмертный болел в определенных, житейских ситуациях, но не в таких как сейчас.
Пальцы Винсент предусмотрительно удерживал при себе на поясе, не собираясь нарушать личное и рабочее пространство некромантки больше необходимого. По ее взгляду, который она все-таки изредка, но бросала на него, и по иногда напрягающимся от шагов воина острым плечам можно было понять, как она себя чувствовала, она привыкла быть здесь одна. И переходить здесь черту «гостя» проклятому было просто нельзя, это могло порушить многое.
У тебя самого, приятель, «пыточных» подвалов в своей многолетней нежизни и безумной борьбе имелось достаточно, в которые приглашать никого не хотелось. Конечно же, кроме тех, кому было выписано именное силовое приглашение, от которого отказаться было не так-то и просто.
Беда без брезгливости перевел взгляд на вскрытое, голое тело на столе, которое относительно недавно передвигалось и говорило само.
- «Говна кусок.» - подумал бессмертный, ощущая неприязнь к тому, чем было это тело раньше. По какой причине люди шли на такие вещи – щекочущая зад власть, безнаказанность, собственная, извращенная правота? Если так, то чем чародейка и вон отличались от таких как, третий, не праведными же целями, ей богу.
О, приятели, вы отличались тем, что были на стороне «победителей». Не ваши же тела были закопаны в землю и не пошатывались на столе для вскрытия. В этом-то и была огромная, бесконечная разница. Историю имеют право писать только победители.

Винсент поймал себя на мысли, что ощущает удовлетворение от увиденного. И был он доволен не раскрытием тайной лаборатории-подвала черной баронессы, и не растерзанным телом черного мага. Воин был доволен собранной, приведшей себя в порядок чародейкой, готовой запустить руки по плечи в темное, опасное месиво, которым был некромант и все что он совершал, несмотря на его запугивание и манипуляции там в карьере.
- Никакие дамские спальни и будуары не могут быть почетнее...
- О, понимаю, из них-то выйти живым шансов куда больше... – ответил Беда с той же интонацией, не мешаясь под ногами чародейки и пытаясь найти себе место во всем этом. Наступать на серебряные буквы и черточки в круге по какой-то причине бессмертному вообще не желалось. Проклятому казалось, что наступи он на них, и вспыхнет как сухая травинка.
Все-таки выйти из этого почетного места ой как желалось на своих двоих, и не вперед ногами.

- Корень бурого болорозника.
Беда вытянул шею через плечо черной волшебницы, без неприязни наблюдая за ее отточенными действиями. С пояснениями все казалось просто и приземленно, никаких странных заклинаний и наматываний овечьих или человеческих кишок на странные магические или ритуальные предметы.
- Некромантия та же наука, что и выдувка стекла. – произнес негромко Винсент за спиной некромантки, несильно пожимая плечами. О, в таком направлении было размышлять куда как проще, застарелая ненависть к этому черному искусству не взбрыкнула, ранее загипнотизированная этим вот странным союзом их обоих.
- …он часто использует одни и те же ингредиенты.
- Как подчерк наемника или как старый ублюдок, не признающий нового? – спросил воин, исследуя пальцами и так знакомый ему ремень.
- Не стоит ли тогда нам запастись противоядиями от его излюбленных средств перед тем, как мы рванем к нему на заклание? Если каких-то ингредиентов нет, то черным рынком я не брезгую. – размеренным, спокойным голосом продолжил бессмертный, переводя взгляд на бывшую баронессу, лицо которой было сейчас «откровенно и доверительно» открыто из-за собранных на затылке волос, более не скрывающих ни единого движения мускулом или морщинками.
- Думаю, я смогу составить противоядие, главное, чтоб ты не вздумал выпить вина...
- Не буду спрашивать, что станет, если мне вольют его силой или уловкой в рот… - оскалился Винсент, напротив стискивая свою спину в спазме от стрельнувших воспоминаний о ночи цветка папоротника, речке и том бреде с голосами и призраками. Последнее, кажется, с того момента повторилось несколько раз, в том числе на «чистую» голову, и несколькими ночами ранее.
Но, приятель, все спиши на свое семейное безумие, пока можешь списывать.

- Дай мне руку.
- Эка, хочешь сделать мне предложение, от которого я не смогу отказаться? – вырвалось у бессмертного, как только спазм в спине прошел. И он без малейшего промедления подвернул рукава поношенной, жесткой серой рубашки, короткая накидка без рукавов и с капюшоном этому делу не мешала. Запекшаяся кровь все еще была в порезах, как пробка в бутылке, вокруг покрасневшей, воспаленной кожи, как напоминание о произошедшем кошмаре.
Ранее выданное свое согласие забирать назад Беда не собирался.
- Можешь не нежничать. – негромко гакнул Винсент, прикрывая один из темных глаз.
Проклятого не смущала тайная лаборатория, не смущало тело на столе. Главное, чтобы оно не село и не заговорило.
- ...я, кстати, взглянул одним глазом на бумаги, там есть некоторые из имен, и достаточно высоких птиц. Хочу отправить список без своего имени карательным отрядам инквизиции, так сказать в качестве нашей компенсации за причиненные неудобства.
- И возможно, это умерит на какое-то время пыл этих сраных костей, где бы они ни были, в стремлении защитить свои задницы.

Отредактировано Винсент де Крориум (21.02.2022 18:26)

Винсент и правда выглядел здесь инородно и неприемлемо, но некромантия коснулась его тела и разума насильно и сильно. И в некоторых случаях это было сильнее чем у тех, кто практиковал эту ветвь магии или только начинал погружаться в это дурно пахнущее болото.
И все внутренние изменения, которые претерпел Беда за все эти годы, были не только следствием его безумия, но и проклятия. Возможно, вскрой его черная волшебница и она сможет отыскать на внутренностях воина те черные отметины, которые покрывали тела чернокнижников, как клейма.
Или, например, приятель, карту на печени, кто ж знает.

- Некромантия цветет на стыке многих наук…
- И видимо этим не нравится чистокровным магам? – как например презирались полукровки, рожденные на стыке миров, культур и народов. Было тяжело управлять теми, кто был не таким как ты. И эта неуправляемость рождала презрение и отторжение, желание если не уничтожить, то крайне сильно сделать вид, что этого никогда не было.
Винсент давно не был нормальным человеком. И те, кто невольно узнавал его секрет, часто переставали видеть в нем того самого нормального человека, приписывая ему те кошмары, которые он не совершал. И подталкивая совершить…
- У меня было гораздо более разностороннее образование, чем у многих других баронских дочек.
- …и никогда не хотела быть одной из многих баронских дочек? – неожиданно спросил Беда, не успевая стиснуть свой рот и отвернуться.
Не разглядел, не предостерег, пал жертвой и ничего не понял, приятель.
И рассказанная черной волшебницей история про некроманта-целителя только царапнула больнее – от своей природы не сбежать. Но каждый выбирает плату по своему карману. И этот представитель темного волшебства решил, что плата достойна каждого прожитого дня в своем сделанном выборе. Возможно, он был счастлив пока за ним не пришли отморозки. Но пожалел ли он в тот самый мучительный момент о своем выборе – вот в чем был главный вопрос.
Возможно, что и не пожалел, приятель, исходя кровавой пеной в равновесии со своим разумом, я и телом, пусть и истязаемым. Он-то знал, что боль не вечна.
Хорошие дела делались не для ответных хороших дел, они делались исключительно для самого себя и своего успокоения. Иное было заблуждением.

- Всегда догадывалась, что ты умеешь ценить наслаждение, получаемое в боли, больше нежности.
- У каждого из нас свой изврат. Материнская нежность в моем случае быстро переплавилась в «нежность» от тяжелых рук учителей школы меча и спарринг-партнёров, поначалу неумелых, но по подростковому жестоких.  – произнес негромко, невесело кривя рот Винсент, вспоминая какие-то оставшиеся картинки из своего потускневшего прошлого.
Более того неприятно растянувшаяся жизнь воина заставила его научиться терпеть и относиться к боли, как к старой, изученной вдоль и поперек знакомой. Ничего нового обычная боль от телесных повреждение принести бессмертному не могла, как и удивить. Но вот метания и скручивание разума в магической агонии – вот что оставалось слабым местом проклятого по сей день.
- Но каков же твой изврат? – Беда склонил с заинтересованностью голову, наблюдая краем глаза за тем, как иголка проткнула его синюю над веной кожу «мягким поцелуем», и медленно раскрыл до этого не сильно сжатый кулак.
Возможно, все что останется от Винсента в один момент – это только его кровь отданная добровольно в этой пузатой пробирке. Ведь сотни разбросанных по континенту его мертвых тел рано или поздно рассыпятся прахом, отдавая все до последней косточке природе, и род его тоже рано или поздно оборвётся или смешается с кровью остальных настолько, что не останется и капли. Было в этом заборе крови нечто извращенно успокаивающее.

- Большинство делает это для себя, и мне бы не хотелось, чтобы в Рон-дю-Буше начались массовые чистки некромантов...
- Возможно ты права, инквизиция – бешеный пес, спусти их с поводка, и они откусят ногу не только грабителям, но и тому, кто кормит. – прикрыв глаза ответил бродяга под острым взглядом черной волшебницы, осознавая то, что заранее вычеркнул, не подумав, из этой возможной чистки саму чародейку и своих приятелей, таких как одноногий калека.

- Но другие города и области меня волнуют мало. Если там проверят пару-другую сторонников Совета, мир от этого не пострадает.
- Так и сделаю тогда, там было имя из Солгарда, семья которого в том числе нелестно отзывалась о Мече. – Беда не без удовольствия выдохнул, как только иголка покинула его тело. Все-таки для всех этих опытов необходимо было становиться в некоторых аспектах и себе на проклятое некромантом горло.
- Со всеми остальными именами из Рон-дю-Буша просто будь осторожна и начеку, на приватные вечера не ходи. – ощерился воин, проводя шершавыми пальцами по засохшей в порезах крови. Где-то в самой отдаленной части разума, оставшейся от ребенка, желалось сорвать эту корку, как кровянистый сгусток на ободранной, чешущейся коленке.

- Мало ли, кто еще за это время пожелает испить твоей крови...
- В таком случае тот незваный кровопийца получит по заслугам. – уперев руки в бока произнес воин, наблюдая за варевом.

- Больше всего меня волнует, что именно Совету известно о Теобальде. Возможно, они, как его союзники, что-то знают и про него и про... его убежище в Лесу слез.
- У тебя получится вызвать его на разговор? – Винсент тоже перевел взгляд на распластанное тело, пожевывая щеку.
-…союзники так не поступают, не съедают один одного. 
Смешанная с реагентами на определение яда кровь Винсента неожиданно приобрела привычный оттенок, словно в ней не осталось ни капли этого яда, от которого среди прочих у Теобольда определенно точно был выработан иммунитет. 
Беда неожиданно пошатнулся, острая, но освобождающая боль резанула по руке от укуса к затылку и обратно. И он неосторожно в шатании коснулся пальцами щиколотки трупа, восстанавливая равновесие. В последующее мгновение третий неожиданно сел на столе, натягивая трубки и открывая белесые мертвецкие глаза.
- Раньше это тело было некромантом и его предал свой. Я ощущаю здесь след предателя, и я призван отомстить. – говоривший с ними не был третьим, был ли он мстительным призраком, заклинанием начинавшим действовать посмертно, все возможно. Кто их разберет этих мстительных черных магов, цепких как сорняк, прилипший к одежде в поле.
Винсент отшатнулся к стене, неприятно прикладываясь спиной рядом с полками и вытаращивая глаза. Пальцы сами собой потянули меч за рукоять прочь из ножен – все что оставалось у воина в самых непонятных ситуациях.
Матерные слова застряли в глотке, но все говорили его глаза и взгляд, перепрыгивающий от тела на чародейку. Без ее сигнала он не станет ничего делать, это было ее местом, ее подвалом и с разговаривающими мертвецами некромантка знала что делать куда как лучше рыцаря. И Винсент это признавал даже сейчас во имя их союза.

- Чистокровным магам?
- Ну, не смейся, мы только что выяснили, что есть «чистокровные» некроманты, как эти. – кивок в сторону третьего, еще не севшего на столе трупом. -… не по сути, но по мышлению.
Бывшая баронесса прекрасно поняла, что имел в виду бродяга, но все-таки решила продолжить говорить и объяснять, словно наставник несмышлёному ученику. Возможно, после энного количества годков каждого чего-то стоящего человека тянуло в наставники, передать свои знания, поделиться «мудростью». И именно поэтому Винсент не стал больше возражать или прикидываться обиженным из-за смеха чародейки.
Самого проклятого в наставники к какому-то молодому мечнику не тянуло, он считал себя не достойным этого «продолжения».
- Не отличается ты права, оранжевый огонь убивает ровно настолько же насколько некромантский. – и Беда познал это на собственной шкуре.

- А ты никогда не хотел быть не рыцарем и не героем, а просто потомком мелкопоместного дворянина?
- Иногда хотел, пацаном - когда собирал собственные выбитые зубы, баюкал выбитые после тренировок пальцы, и намного после – когда раз за разом пытался впихнуть собственные выпадающие на траву из раны кишки обратно. – неожиданно честно и негромко ответил Винсент, отвечая на вопрос. Иногда честность была лучшим оружием или клеем, в зависимости от ситуации. 
Не сразу бессмертный стал кем он был сейчас, он до сих пор оттачивал свое острое и разящее мастерство, потеряв тот большой кусок удачи, который оберегал его до проклятия от выпущенных кишок. Но после пришлось учиться заново.
- …но мое будущее было предопределено павшим в бою отцом-кавалеристом и тем, что мать всегда смотрела на меня и видела его, я вышел самым похожим на него и не только внешне. – Беда криво растянул рот, прикрывая глаза и пытаясь восстановить в памяти поблекшее лицо матери и тот образ отца, который он сам себе напридумывал.
- И как видишь остановить меня не получилось ничему и никому. – он невесело качнул головой.
- …но будь я сейчас седым стариком, то обязательно был бы при табуне крепких, ладных лошадей.  – обычное, человеческое желание-порыв, отнятый сучьим некромантом.
И правда, к чему теперь гадать-то, пользы ноль. Но горько-сладкое послевкусие от этого действия все равно било в рот, напоминая о том, что душа еще не померкла окончательно и не подохла под всем этим дерьмом.
Это были не сожаления, но мечтания что ли. Вреда от них в малых количествах не было, но вот пользы в поиске сил – почему нет.
Не всегда стоило бить первой, приятельница, могла и отдача замучить.

Не со всеми секретами черная волшебница готова была расставаться, даже во имя клея для союза. И Винсент не осуждал ее, правда, обычное человеческое любопытство обжигало. И оно же могло стать для него фатальным, не будь проклятый бессмертным. Ему в отличии от ученика чародейки оно было простительным, даже с оторванной головой.
Винсент внимательно проследил глазами за неосознанным касанием бывшей баронессы к собственной истерзанной шее вместо ответа на прямой вопрос. Но ответ не всплыл в его голове звонким колокольчиком. Было слишком много вариантов, но воину этого было достаточно для призадуматься.
Время покажет, оно такое, приятель, наберись терпения.

В отличии от черной волшебницы бродяга не обращал на себя внимание своим плохим поведением, только успехами и победами, не всегда кристально честными, но победителей не судят. Сейчас Винсенту было мерзко вспоминать свои выходки, наполненные тщеславием и желанием к победе любой ценой. В те годы он был слеп не только к себе, но и к своим близким людям, и окружающему ему миру, который бросался к нему в ноги в восторге, затмевая все остальные «несущественные» проблемы. И это в итоге победило непобедимого удачного рыцаря, пропитало его белый рыцарский плащ всем чем не попадя, возвращая его самого в грязь и его успехи в забытье.
Для нежности и любви был необходим благодатный чернозем, но никак не выжженная годами пустыня, где надежды на живительный дождь все иссякли. И все что могло быть доступно, так это глоток воды от заблудшего путника, решившего поделиться последним в надежде на спасение, или тот же самый глоток воды, но отобранный силой с остывающего трупа.

- Какого хрена?!
Видимо, третьего хрен-то, пусть и вялый, покрывающийся трупными пятнами, виднеющимися из-под седых волос, который все еще был при нем.

- Кто ты такой?
- Я возмездие. – отозвался искаженно труп, несильно раскрывая рот. Возмездие не всегда было равно справедливости, не всегда было добром в ответ на учиненное зло, но платой оно было всегда. Внешний вид тела и окружение нисколько не заботило то, что сейчас с разговаривало с бродягой и кошкой.
- Ты — не хозяин этого тела.
- А ты не хозяйка собственной жизни, точнее не хочешь ею быть. – туманно и совершенно неагрессивно отозвался труп, моргая с разной скоростью и в какой-то мере наслаждаясь этим процессом свойственным только живым. 
- Если ты пришел мстить, то мстить тебе стоит не здесь и не нам. Убийца сейчас далеко.
- Да, теперь я это вижу. – труп не кивнул, но шея напряглась в попытке.
- Этот мертвый заклинатель ошибся, слишком поспешной и невнятной была его воля в последнее мгновение. – мертвец повернул голову к рыцарю.
- …того, кто убил это тело, здесь нет, но его запах… - он втянул через силу воздух в нос, скользнул белесыми глазами на пробирку с кровью, на бинты вокруг шеи чародейки.
-…он коренится в вас обоих. И этого оказалось достаточно.
- Назови мне свое имя.
Винсент наконец в полном молчании отошел от стены, занимая место рядом с некроманткой. Это, для бессмертного-то, было для него в новинку.
- Спроси что поважнее, потерянная. Время мое на исходе, слишком сильны твои руны на полу, и ваша воля тоже… - мертвец больше не шевелился, не осматривал свое тело.
- Месть может быть совершена не только делом, но и словом, поэтому я выполню указанное и так. Спрашивай же, не заставляй мертвецов ждать! – воздух в круге загудел, глаза трупа раскрылись шире и челюсть отвисла.
- Или мертвецы уйдут туда куда им и положено, страдания бренного мира удел не мертвецов, но живых…

Отредактировано Винсент де Крориум (23.02.2022 02:22)

Все сказки, были они рассказаны в роскошных комнатах с цветастыми, тканевыми стенами, расшитыми блестящими нитями, или в глиняно-соломенных «сараях» с землей вместо пола, всегда говорили одно и то же – мертвецам веры нет, они здесь только с одной черной целью. И цель их была забрать с собой как можно больше живых, доверчивых и малых.
Но не потому ли, что жизнь была невыносима в мире живых и вставшие трупы желали освободить их от страданий? И совершенно не потому, что восставшие мертвецы были кровожадны и злы.
Винсент не мог упокоить, как черный волшебник, восставшего, не мог обратить цепи в ржавчину или пасом руки испепелить тело холодным магическим огнем. Но иногда этого было совершенно и не нужно, все что следовало сделать хорошему воину первой линии – выиграть время для натягивания тетивы менее защищенному стрелку позади. Ведь стрела, как и магия, разила быстрее меча, копья и щита.
Беда в молчании кивнул, не зная до конца увидит ли его невербальное согласие чародейка. Магия, пусть и мертвецкая, была наполнена словами, поэтому говорить должна была черная волшебница. Разговор металла был совершенно иного толка и пользы от него сейчас было никакой.

- Как убить того, за кем ты пришел, бессмертного колдуна, известного как Теобальд из Дю-Латур или Некромант из Улл'Парсы?
Но закончатся ли с оборвавшейся жизнью их злейшего врага их проклятия – вот в чем был ключевой момент и упущение. Месть накрыла бывшую баронессу с головой, заставляя забыть о себе и своем увядающем теле. Беда поморщился, но рот на замке все-таки удержал.
Будь что будет, приятель. Ведь этого разговора с мстительным нечто могло вообще не состояться, забери они иное тело. Как говорилось, дареному коню в рот смотреть не принято.

- Его жизнь питается чужой, коренится в других, прикреплена к земле и воде, к огню и воздуху, и бьющимся сердцам.
И вновь сучья загадка-шарада.
Винсенту все больше становилось душно и не по себе, когда он смотрел в эти белесые, лишенные любых признаков жизни, но смотрящие глаза. Они тянули его на иную сторону, поднимая и усиливая только для него шепот мертвых, который он слышал в ночь цветущего папоротника и несколько раз после.
Как от таких-то финтов ушами не поехать кукухой, приятель, все вполне закономерно.

Голос чародейки, зазвучавший после, поплыл в голове бессмертного, притупляясь шепотной волной. Пот проступил на морде бродяги, заставляя почувствовать ватность ног. Он был не в силах оторвать глаз от этого потустороннего взгляда. Воину казалось, что краем глаза труп неотрывно смотрел именно на него, в него.
Пять опор – не малое число, табуретка была способна устоять и на двух. И как, пес вас всех задери, они отыщут их и справятся с ними? Не станет ведь некромант преподносить им их на блюдечке с голубой каемочкой.
- Найди конец... нити... и разматывай... к началу...
Сраные загадки, час от часу не легче.

Но как только труп повалился на свое положенное место, оцепенение слетело с Беды, как пыль из-под копыт коня. И Винсент часто заморгал, не сразу понимая, что возмездие покинуло тело третьего, израсходовав все вложенные в него силы.
И правда, приятели, такие немощные некроманты не могли поучать ЕГО и пытаться принудить к исполнению правил, которые они сами и навыдумывали от своего слишком высоко задранного носа.

В подвале вновь стало тихо, нейтрально. Возвращалось на место то, чем был пропитан здесь каждый сантиметр стараниями черной волшебницы и свойственным ей порядком. Восставшее ненадолго тело не угрожало их жизням, и на том можно было сказать спасибо.
- Пять источников...
Беда наконец ощутил пальцы бывшей баронессы, стискивающие его собственные на рукояти, и в итоге выдохнул до конца. Это необдуманное как надо чародейкой прикосновение сейчас неожиданно принесло воину чувство облегчения – теперь эту долгую для каждого свою и такую одинаковую войну они вели не в одиночестве, пробираясь через острые, высасывающие силы и желание жить тернии. Некромант же был один и считал в этом свою силу, и с этим могли поспорить многие исторические трактаты.
Приятель, один в поле не воин и одной рукой узла не завязать.
И с этим порывом бессмертный притянул рукой, свободной от меча и чужих тонких пальцев, черную волшебницу за плечо к себе, в не распахнутое на все сто процентов, не радостное, но все-таки по-человечески простое объятие. Иногда необходимо было просто ощутить биение чужого сердца, чтобы понять что путь под твоими ногами еще не оборвался, повергая тебя в непроглядную пучину безнадежности.
- Вот это ты удачно выбрала кого забрать с собой. – прочистив горло отозвался Винсент, ощущая под пальцами острое плечо, не пышущее жизнью, но способное дать отпор и причинить боль, реши чародейка такое, точнее - пока она была способна на такое.
- …он сказал «бьющиеся сердца»…чьи сердца, наши, еще проклятых им? Мое ведь никогда не прекратит биться. – через некоторое время негромко нехотя произнес воин, искажая морду и надвигая на переносицу брови.
Как ни крути, а слова возмездия крутились в мыслях не только некромантки. Отмахнуться от такого было невозможно, по крайней мере собственными силами.

Отредактировано Винсент де Крориум (23.02.2022 05:13)

Плотная и нерушимая тишина иногда не была предвестницей бед или наступающей опасности, иногда она была теплым одеялом, опускающимся на утомленное тело. И сейчас она была именно такой для бессмертного.
Порой ничего и не стоило объяснять, приятельница, порой нужно было оставить все без вороха мыслей и рассуждений, которые моги завести в тупик. И оставалось только принять это или отшвырнуть в сторону.
Начни вырываться чародейка, воин знал, что не отпустит, по крайней мере не моментально. Иногда противостояние или сопротивление было всего лишь реакцией на взбрыкнувший испуг, который нужно было перетерпеть и переждать, а не на истинное отвращение, нежелание и несогласие. И Беда вновь с облегчением почувствовал кожей, что это неуклюжее, неправильное объятие пошло на пользу им обоим.
Иногда высокопарные, красивые, мужественные возгласы и крики командиров перед началом битвы, направленные на поднятие боевого духа войска, не стоили ничего. В таких случаях боевой настрой могло поднять только то, что командир шел в атаку среди своих бойцов в первых рядах. И это заставляло кипеть кровь остальных в праведном гневе – простое осознание неодиночества.

- Поверю, что нет, потому что вряд ли я похожа на игрушку, которую дети кладут с собой в кровать...
- Неужели под кровать? – без насмешливости ответил бессмертный, ощущая как дыхание бывшей баронессы совершенно не холодное, не мертвое обволакивает его открытую шею.
- …под кроватью можно отыскать много чего интересного.
- И не обольщайся, с собой в кровать я беру меч. – целиком восстановившись и отойдя от случившегося прошептал заговорщицки Винсент, выпрямляясь и цепляя своей щекой несколько черных, причесанных волосков, вытягивая их без сопротивления из прически некромантки.  И после наконец решил разъединить объятие, пока оно не стало слишком неловким для них обоих.
И этого с тебя хватит, приятель. Скачку мыслей о злейшем враге так просто не остановишь.

- Вряд ли эту загадку стоит понимать буквально. Как и ту, про вьющуюся нить.
- Надеюсь ты хороша в разгадывании загадок, так как я нет. – Беда без сильного интереса заглянул в булькающий котелок, скорее с целью переключить свое внимание на что-то еще. И оперся рукой о край стола, вновь не мешаясь черной волшебнице, предоставляя ей как можно больше места для маневров.
За прошедшее время это место не перестало быть только некромантки и для нее предназначенное.
Как все-таки была предсказуема жизнь и все ее производные – вот ты говоришь, вот подыхаешь, вот вновь говоришь, и вновь помираешь. Ничего нового, не так ли? Стоило только достаточно пожить, чтобы это понять.

- Я слышала о чем-то подобном в детской игре, только сама в нее никогда не играла...
- Похоже на поиск разукрашенных яиц в саду весной, которые устраивают богатые и скучающие люди для своих детей и для себя – еще один повод побаловать свои желудки и почесать чешущиеся места. – Беда с некоторым удивлением смотрел за тем, как бывшая баронесса непринужденно и играючи переворачивала труп пожилого мужчины. И делала она это заправски, как мясник в мясной лавке.
И правда, чем был мертвый человек, если не еще одним куском мяса.

Винсент в своем юном возрасте играл во многое – начиная от камней, мокрой земли, войнушки, и заканчивая своими пальцами и ножом в чики-брики-пальчик-выкинь. И как показывали покалеченные пальцы бессмертного сейчас – получаться стало совсем не сразу, ха!
- Думаешь, мы найдем первую подсказку там? В Лесу слез?
- Или протухшее яйцо, зуб даю. – воин щелкнул огрызком ногтя по переднему верхнему крепкому зубу. Но прозвучало это совершенно не весело.
- Придется ехать и выяснять, иначе ведь никак, на то и был его расчет.
Сможете ли вы, приятели, убить того, кто жил на свете больше вас вместе взятых, кто разделался с группой некромантов мизинцем правой руки, кто кошмарил целые земли и много чего еще? Не отвечайте, погодите, не убивайте и так полудохлую надежду раньше времени.
Ведь произнесенное без должной уверенности имеет привычку исполняться, при этом исказившись и преобразившись не в пользу говорившего.

- А я не ослепну от этого твоего противоядия, м? – произнес Винсент, покачивая в пальцах переданную бывшей баронессой наполненную все еще горячим отваром колбу и заглядывая во внутрь. По какой-то причине жидкость казалась не менее отвратительной чем запах изо рта того перекошенного квазимодо. Но, к счастью всех еще живых, собравшихся в подвале, выворачивать желудок бродяге было нечем, поэтому о сохранности стола и реагентов можно было не беспокоиться. 
- …ну что…будем. – Беда опрокинул в себя зелье, сильно запрокидывая голову и готовясь к мучительным ощущениям во рту, откладывать это не имело никакого смысла. Но на самом деле все оказалось намного проще. Безвкусная, травянистая жидкость одним сплошным глотком проскользнула вниз по горлу, оставляя во рту только ощущение вязкости и стянутости.
- Ничего не ощущаю. – выдал через некоторое время воин, покачивая головой и трогая свое солнечное сплетение.

Пальцы чародейки взялись за следующую колбу с кровью бессмертного и понесли ее к огню.
- …что ты делаешь? – откликнулся Винсент, не сразу понимая умысел некромантки.
- Подожди! – но было поздно. Ничего не останется от тебя, приятель, совсем ничего, ни капли, все будет поглощено землей, огнем и временем…

Не всегда можно было положиться только на себя – кто, как не соратник вольный или невольный, остановит твой нож, который силами чужой воли вгрызался в твое тело твоей же рукой. Более того, от себя всегда можно было ожидать чего угодно – на то вы и люди, приятели, а не бездушные механизмы часов, которые, к слову, иногда и сами выходили из строя.
Правда, все это было осознать не просто и для этого было необходимо изрядное количество времени и опасных, острых ситуаций, из которых все-таки удавалось выйти живым. И некоторые этого не понимали до самого последнего мгновения своей жизни, оставаясь при своей правде. И боги с ними, сражаться с чужими правдами было равносильно остановке реки с использованием только своего собственного тела.
Приятельница, пора было научиться плавать наконец, а не бежать от огромной волны.

Извращением можно было назвать все, что делали бродяга и бывшая баронесса на своих путях и на одном совместном пути. И многие готовы были поднять на вилы их только из-за их природы союза или из-за тех слов и реплик, которыми они порой обменивались. Но их союз был определенно меньшим злом чем единоличное существование Некроманта и то, что из этого вытекало черными, вонючими миазмами, отравляющими все живое вокруг.
Винсент многое не помнил, память с его умерщвлением-воскрешением бывало откусывала от недавно прожитого какие-то моменты, главное, что не касаясь существенных и важных вещей. Но может быть в очередной раз откинув копыта бессмертный не сможет вспомнить своего собственного имени, кто знает. И этого Беда внутри себя сильно страшился, как крестьянин падения скота, который кормил его самого и всю его большую семью и иного не было.
Пока, приятельница, ты этого не заметила, но что станет, когда все-таки заметишь. Сочувствие бессмертному было не нужно, как и прочитать в твоих глазах о поубавившейся полезности и возросшей ничтожности воина.
Но до всего этого понимания и подмечания следовало дожить, приятели, а ваши шансы не сильно повысились за последний день, если только не понизились еще больше из-за всех этих непонятных подсказок и сомнительного приглашения от некроманта на встречу, которой никто из вас рад не был. Внезапное нападение на вашего злейшего врага, по всем правилам застигнутого врасплох, было бы куда приятнее для вас.

- О нет! У тебя... у тебя... шипы на голове растут!
- …что! – Винсент втянул шею в плечи, но быстро понял в чем дело, как только чародейка, не удержавшись, растянула свои ядовитые губы.
- …зараза ты! – громче выплюнул бессмертный, показательно отставляя от себя пустую пробирку со звоном и пытаясь языком провести по высохшим враз оставшимся зубам. Память моментально и неприятно подтолкнула к поверхности старое, но все еще яркое воспоминание отравления в мало освещенном, злосчастном коридоре замка барона. И правда, лучше было шипы чем пережить еще раз собственное по-живому разложение и растворение тела.
Шипы, говоришь! С ними можно было значительно больнее бить головой при близком контакте. Например, тебя, приятельница!
И пугать-пугать-пугать в темных переулках, рыча как демон. Чтоб тебе пусто было, тьфу.

Но этот испуг-негодование прошли быстро, как и потонуло всплывшее воспоминание. Его кровь, отданная по согласию, превращалась в пар, растворялась в воздухе не воспоминанием, но ничем. Винсент не боялся, что с помощью нее черная волшебница подавит его волю и превратит в подчиняющееся приказам тело или по крайней мере попытается – она могла провернуть это в любой момент, кольнуть иголкой в самый отвлеченный момент или усыпить заклинанием, зельем или порошком и наполнить несколько банок его кровью. Купцы называли это предпринимательским риском.
Но показательное уничтожение его крови все-таки многое значило сначала для бывшей баронессы, а после нескольких бешеных мыслей и для бродяги. В этом прямо читалось признание Винсента, как союзника, и самое главное - выстройка с берега чародейки моста под названием «доверие», которое она пошатнула один раз и видимо совсем не обрадовалась сделанному.

- Никому. Даже мне. Помнишь?
- И я это правило нарушил, когда протянул тебе руку. – с нажимом произнес Беда, не отводя темных глаз от зеленых, сейчас переливающихся в магическом свете. Воздух вокруг них наполнился запахом горелого белка и чем-то еще неосязаемым, огонь шипел все тише.
- …как знаешь в общем, она была твоя и ты сделала с ней то, что посчитала нужным. – неожиданно и совершенно обыденно произнес воин, меняясь во взгляде, и после он покачнул грязной головой и выдохнул. Таким образом бессмертный отпустил ситуацию и еще больше желал отпустить скопившееся за сегодня чувство тревоги, переживания и сбросить стиснувшие разум «пальцы» некроманта, точнее его совершенно непредсказуемое и незапланированное ими появление.

- Мне еще понадобится. Некоторые... части тела некроманта — редчайшие ингредиенты, и я вовсе не хочу от них отказываться.
- К счастью для тебя, я не имею на него никаких притязаний, он не в моем вкусе, забирай что душе угодно. – решил криво пошутить Винсент, принимаясь без сопротивления помогать, поправлять криво упавшее тело. Правда, перед этим он все-таки осторожно, носком сапога коснулся серебряных рун на полу и ничего не случилось. И правда, откуда такие мысли, приятель.
Единственное что - бродяга не желал видеть дальнейший процесс разделки тела. Бессмертный убивал живых, медленно потрошил их во имя информации, запускал в оставленные им раны пальцы, но никогда не воспринимал органы по отдельности и как объекты, которые можно было изъять и пустить в ход дальше, как делали некроманты или каннибалы-орки. Ну, максимум что, только если свиньям отдать, но свиней здесь не было, как и пленников, которых необходимо было выжать до последней информационной капли.
Надругаться же над трупом можно было по разному – например, нассать на лицо убитого противника, некоторые отдаленные варварские поселения так и делали. Но и здесь у Винсента не было такой привычки, мертвое тело его совершенно не интересовало. Их в жизни проклятого было слишком много и на удивление они выглядели почти одинаково, а время от времени как и он сам. 

- Ты там, наверху, оставлял вино в честь моего нового белого платья.
- …режешь без ножа… - страдальчески выдохнул Беда, перешагивая через серебряный круг и поправляя на себе рубашку, как с размещением тела было покончено.
- Даже если тебе его лучше не пить сейчас — я-то в любом случае не откажусь...
- С превеликим удовольствием подожду тебя наверху. И поспеши, а то меня сковородкой могут прибить или столиком, или еще чем под руку подвернется. – съязвил воин, корча морду и поднимаясь на верх, после открывая и закрывая тяжелую крышку подвала. 
Наконец свежий воздух. Как иногда мало нужно было для счастья.

На поверхности был поздний вечер, время в секретном подвале текло быстро, как и жизнь большинства. Винсент проверил своего коня через окно, осмотрелся в пустых комнатах на первом этаже, заметил полоску рыжего света на верхних ступенях со второго этажа, и принялся за камин, вино, взял перекусить то, что осталось на подносе, остывшее, но не менее пригодное к пище на пустой желудок. И конечно же остановился возле полок с книгами, изучая их на предмет новых и щерясь самому себе.
- …просмотри-ка эти писульки. – обратился неспешно Беда к бывшей баронессе, когда она наконец поднялась в гостиную. И протянул ей небольшую стопку разного размера и качества бумаг, когда она наконец присела.
В его бокале плескалась вода и он пожевывал обглоданную ранее кость. Ноги бессмертный вытянул и закинул на несчастный, имевший честь полетать столик, и в целом казался растекшимся по своему месту, как пес после длительной беготни. Взгляд его был спокойным и неспешным, притупленным не вином, но мыслями, теплотой огня, тишиной или чем-то еще.

Первый глоток воды не вернул стянутому противоядием рту воина чувствительность, как и объятие - бывшей баронессе сильное желание не быть одной во всем этом. Но у воды в итоге с последующими глотками все-таки получилось, чего нельзя было сказать о черной волшебнице. О чародейке в принципе было тяжело что-то говорить, разум некромантки был затянут паутиной, не способствующей ни входу в него, ни выходу из него.
Это было похоже для Винсента на осаду крепости, которая сама ушла в осаду самой себя.
Потрескивание заблаговременно высушенных поленьев и качание языков пламени перекрывали шум из подвала, но Беда все равно в них вслушивался, представляя что происходило сейчас под его ногами.
Не ты ли сама, приятельница, напоминала о своей неромантской природе воину постоянно. И сейчас в его мозгу шло ожесточенное противостояние за образ этой женщины и как он воспринимал ее своими глазами. Кажется, это происходило не в первой. И чем больше они шли вместе по одному пути стройно или иногда каждый в свой темп, тем чаще крутились эти противоборствующие мысли в голове бродяги. Интересно, шла ли внутри черной волшебницы похожая драка, и эта мысль иногда занимала его мозг.
И как только твоя голова, приятель, еще не взорвалась от всех этих мыслей и бардака, которые они тебе устраивали. Наверное, всему была привычка разъединять свое спокойное тело и бушующий разум, как сейчас.

- Еда...
- Не отравлена, я проверил. – неспешно отозвался Винсент, повышая интонацию на последнем слове, когда бывшая баронесса по-хозяйски шлепнула его по вытянутой голени, млеющей на столике от ранее уничтоженных тяжелых кандалов, успевших оставить синяки на них под штанами.
Беда нехотя опустил ноги на ковер, пытаясь теперь найти настолько же удобное положение и разваливая колени в стороны.
- …вино тоже не отравлено, но может я в него плюнул… - в ответ произнес Беда, поднимая свою чашу с немного нагревшейся от его пальцев водой. Швырять в ответ издевки – это невозможно было пропустить в бессмертной жизни и через столько лет, он выплюнул кость прямо на пустой край подноса со своей стороны и втиснулся в кресло еще сильнее, наблюдая из-под опущенных век за принявшейся просматривать бумаги чародейкой.

- …Барона Рауля Соара, щедрого мецената Церкви Луны и, между прочим, одного из тех, кто обращался и ко мне за помощью. На две стороны работаешь, ублюдок?
- Нет, не сталкивался с ним. – коротко и несильно покачал головой бессмертный, рассматривая несколько секунд изображение на плавленом сургуче.
- Волк в овечье шкуре. Некоторые считают, что деньгами можно купить себе прощение. – неприятно выплюнул Винсент, несильно кривя рот и не желая прерывать свою расслабленность.
- …но этого я не трогаю, я помню. – воин принял обратно бумаги, складывая их в забранный у трупа тканевый мешочек без опознавательных знаков и вышивке. Бумаги он уничтожит не сегодня, но все равно уничтожит, предварительно спрятав в одном из тайников – не желалось чтобы кто-то случайно их увидел или, например, присвоил себе. Вода в чаше, почти безвольно опущенной на живот, покачивалась вместе с вдохом и выдохом.

- Как давно ты научился этому? Отпускать. Не думать о будущем? Сколько лет должно пройти, чтобы можно было не оглядываться себе за спину? Или все дело в бессмертии?
- Неожиданные вопросы от тебя…наверное, виной всему затянувшееся бессмертие и способность человека кое-как, но приспосабливаться ко всему говну. – только, приятель, ты теряешь разум, безумие маячит на подходе, и твое пресловутое человеческое приспосабливание не сможет вытягивать тебя вечно, на вечность оно точно никогда рассчитано не было.
- …к сожалению, у меня за столько лет, наоборот, выросли глаза на затылке, поэтому оглядываюсь я назад всегда. – без шутки, поморщившись и не сразу продолжив, произнес воин и перескочил взглядом из-под опущенных век с огня вновь на чародейку рядом. Он ощущал на себе груз свершенного и ошибок, но за столько лет принял его, как своего постоянно преследующего, идущего шаг в шаг истязателя, у которого были все основания истязать бессмертного, и Беда не сопротивлялся этим истязаниям, наоборот принимал их как должное. И немилосердные сны, которые почти всегда видел бродяга и которые отражали весь этот его груз, были тому подтверждением.
Рано или поздно этот потяжелевший до невозможности груз потянет тебя на дно окончательно, приятель, и ты потеряешь где низ и верх, превратишься в пускающего слюни, скулящего подзаборного безумца, не желающего шевелиться и следовательно не утяжелять свой груз ни на грамм.
- А что касается будущего - я познал пусть и не всю, но жизнь, и познал всю смерть, кроме одной. Будущего для меня не осталось, я выбрал свое, отведенное человеку, еще много лет назад, и что самое неприятное - в пустой беготне. И теперь, набрав разгон, кажется просто не способен остановиться… – воин пожал несильно плечами, пытаясь понять какие слова говорить и правильно ли они отражали его внутренне состояние, язык шевелился нехотя.
- Когда ты живешь бесконечно, заставить кровь по-настоящему кипеть, как при истинной жизни, становится все труднее, все вокруг постепенно блекнет, сливается, растворяется. Бессмертие для того, кто по своей природе не должен жить вечно, медленно действующая парализующая нутро отрава. – Винсент заглянул в чашу, на свое искаженное, тусклое отражение и некоторое время молчал.
- …но щекотать нервы я любил с самого детства. Только сейчас это приходится делать куда как жестче. – и он неожиданно ощерился, закидывая вновь свои ноги в ботинках на изысканный, с резьбой столик.
Именно так, приятельница, это все и работало. Мгновение и он кидался дальше, не заставляя себя слишком много думать и рассуждать о настоящем моменте. И именно это спасало Винсента от моментального безумия, обезглавленной решимости и места под забором, пока еще можно было ощутить хоть что-то, находясь в более или менее своем уме.
- Сама не хочешь ответить на свои же вопросы со своей стороны, м? – более вкрадчиво спросил Беда, не настаивая, но поблескивая темными с отблесками рыжего огня глазами. Иногда за слова нужно было платить словами, если под рукой ничего иного не находилось.

Отредактировано Винсент де Крориум (26.02.2022 04:04)

Что же окажется в самой последней, маленькой расписной «кукле» бессмертного – не иссохший ли, маленький, скрюченный в три погибели трупик его «я». О, воин знать об этом не желал, как и притрагиваться к этой последней игрушке из череды остальных побольше или позволять притронуться кому-либо еще. Слишком страшным и цепенящим было такое допущение, как в отношении себя, так и в отношении последней «куклы» черной волшебницы.
Иногда не стоило зажигать в темной спальне все свечи, которые были. Нужно было остановиться на нескольких, свет от которых падал на прекрасное лицо и скрывал в оставшейся темноте туловище чудовища с острым шипованным хвостищем, который был приставлен и направлен прямо тебе в грудную клетку.

Никто, никогда не должен был получать ту силу, которую желал сильнее всего. В противном случае, это грозило бедами и разрушениями.
Получи свое, приятельница, и ты станешь бессмертной королевой, прекрасной и грозной, как ночь; коварной, как темное море; и все будут бояться тебя. И совсем скоро ты станешь ощущать, что всего, что у тебе есть, тебе мало, и вновь кинешься в погоню за еще большим. Бесконечная погоня, бесконечное неудовлетворение, бесконечное пульсирование изнывающего разума, и не важно какой ценой и какими жертвами со стороны.

- У тебя оно хотя бы есть.
- И оно, как и мое замершее тело, не будет отличаться ни от вчера, ни от сегодня, ни от завтра. Бесконечно растянутый один единственный день. И ты думаешь, что такое будущее лучше, чем без него? – стискивая челюсти произнес негромко Винсент. Воин понимал к чему клонила бывшая баронесса, ощущал какое-никакое сочувствие к покалеченной жизни. Но также он прекрасно знал, что в человеческой натуре было желать то, что было у «соседа». Но с получением желаемого все оказывалось не так прекрасно и безоблачно, как ожидалось. На поверхности всегда кидались в глаза только плюсы. Жирные минусы же оставались сокрытыми, но они были и ждали своего часа.
Беда желал немощи, желал старческой боли в своих не разгибающихся костях и не слушающихся мышцах, получись у него по-настоящему дожить до таких лет – это в таком случае было знаком прожитого, свершенного, пройденного пути, где ты становишься по правильному готовым отпустить все, потому что так было надо, так подсказывало старческое тело. В жизни же Винсента сейчас не было ничего правильного, только желание наконец прервать этот бесконечный, затянувшийся путь, не приносящий с пройденными милями по нему ровным счетом ничего из перечисленного.
- Иначе будет тебе щекотка нервов, клянусь...
О, вызовы Беда тоже любил, в особенности в своей настоящей жизни. Но тогда ему чертовски сильно везло, сейчас же с этим были большие проблемы.
- Иного будущего для меня нет, и ставки слишком высоки.
- «…но есть настоящее сегодня, как ты не видишь этого, глупая чародейка.» - Винсент с некоторой виной опустил подбородок себе на грудь, покачивая пальцами чашу, из которой немного пролилось в борьбе за столик. Не веселый разговор, совершенно не веселый, изматывающий в какой-то мере, но важный.

- Если бы ты мог отдать свое проклятье — ты отдал бы его мне?
Беда не поморщился от прямого и острого вопроса-меча, только сильно стиснул зубами край своей нижней губы в раздумьях, не поднимая глаз на чародейку. И много времени для раздумий ему не понадобилось, он качнул грязной головой.
- Ты хотела сказать не проклятие, но бессмертие. – поправил бывшую баронессу воин и сел ровнее, подтягивая к себе вытянутые ноги.
- …положи сюда ногу, и я отвечу на твой вопрос. -  негромко произнес бродяга, похлопывая по своему ближайшему к ней колену. Винсент прямо, не моргая смотрел на черную волшебницу, не принимая отказа. Возможно, наглядность скажет лучше всяких слов проклятого что конкретно он пытался донести до некромантки.
И как только бывшая баронесса решилась, воин положил пальцы ей на свободную от обуви щиколотку и повел пальцами выше по голени, собирая подол складками. Пальцы его были горячими, в мозолях, местами влажными от ранее пролившейся на них воды из-за «брыканий ногами».
- Предположу, что ты сейчас чувствуешь нечто внутри себя. – начал бессмертный неспешно отвечать.
- …через сто лет от этого чувства не останется ничего. – он остановил скользящие пальцы и медленно отнял руку, все также не отрываясь взглядом от блестевших в свете огня глаз бывшей баронессы.
-И сейчас ты думаешь, что эта плата того стоит...

-  Мой ответ - нет, не отдам тебе. – и жадность здесь была совершенно не применима, как и нежелание отдавать некроманту такую «мощь». 
Когда Винсент подохнет окончательно, ему все-таки станет фиолетово на то, что будет происходить с миром дальше. Но при жизни поступить так с той девчонкой, с которой он столкнулся в замке барона и которой своим бездействием поломал жизнь, подсунуть ей гниющую собаку, он был не способен, это шло против его нутра.
Бессмертный прекрасно понимал, что чародейка испытывала страх перед своей смертью, металась, как опалившая хвост кошка, пытаясь найти спасительное место. Но этот страх был нормален, правилен, как дышать.
Приобретя бессмертие, ты, приятельница, сама станешь Теобольдом, тем кого ненавидишь и хочешь изничтожить. Вот что еще читалось в глазах Винсента. И ему нельзя было этого допустить, пока он был извращенно, но жив.

Отредактировано Винсент де Крориум (27.02.2022 05:47)