by taro-k

Зефир ВейлмерЗеф, Зёфа, Фир, Фирус "Нет, не слипнется" водный джинн | 27 | VII. Колесо фортуны Фракция: Калейдоскоп Гармонического Созвучия, Отдел мастеров, Менестрель IV Мировоззрение: Хаотический нейтральный Род деятельности: Путешественник, танцор, писатель

История

• Родился в небольшом прибережном поселении Пафис на севере Фригии в 1032 году. На 1059 год исполняется ровно 27 лет.
• В ночь, когда он родился, течение в их городке изменилось с северного на западное. Раньше считалось, что так в дом заглядывают духи стихий, останавливая волшебных коней-потоков, чтобы подарить новому джинну пузырёк с запечатанной чистейшей Судьбой. Лопаясь, пузырёк тотчас втягивался в тело младенца, дабы после тот мог плыть по собственному течению, не повторяя ничьё из всех возможных. Духи с западных течений звались Зефирусами. Так Зефир получил своё имя.
• Зефир с детства увлекался историей. В его семье бережно хранились записи и дневники пращуров, которых он, увы, никогда не видел вживую, но чьи образы рисовались сами собой. Карты, пути, координаты, зашифрованные неизвестными символами; ключи и схемы, сводки с полей, записи об экспедициях, порой состоящие лишь из пары строк, заключения о печальном финале ушедших и в прошлом не вернувшихся в настоящее тех, кто жил много раньше до всех них. Джинна увлекала эта грань мира и в какой-то момент он совершенно потерялся в нём, увлеченно бросаясь от одного к другому. Листая потёртые страницы, всматриваясь в пометки на картах, он задавался вопросом о собственном будущем. О том, кем он хочет стать, кем он станет и что оставит после себя. Зефир помнил наставления родных об опасностях окружающего мира; в их «деревне» всю его жизнь было относительно спокойно и тихо. Это в других морях бушевала нечисть и глубинные твари, охраняющие сокровища древних, это над поверхностью рассекали водную гладь корабли, что размерами в два, а то и все три раза превосходили китов и кошмарных кальмаров, чей глаз больше мяча! Это там, где-то безумно далеко и так рядом одновременно, кипели войны и лилась кровь. Это где-то на земле были ветер, солнце, жара и множество иных народов и рас. И рынки! Зудящие гулом тысячи тысяч разных голосов. А песни и танцы? И множество блюд, которые он никогда не попробует, если не решится на перемены.
• Но Зефир знал, что он нужен дома, и он был дома. Юный джинн помогал по хозяйству на ферме – у его отца было несколько предприятий, а старший братец затеял ещё одно, новое и мало кем пробованное, так что лишние руки бы здесь точно не помешали.
• Он прилежно учился, с детства борясь с врождённой неусидчивостью дисциплиной. Лет до семи это давалось ему крайне сложно, да и не требовали с него сильно. Так что были в его деле и битые стекла, и алхимические, зачастую опасные реагенты, из любопытства и ради мощного «БДЫЩ!» не единожды украденные из лаборатории брата. Были и подкинутые чернильные устрицы на кухню к соседке, и проверка чисто сухопутных приколов, опробованных под водой (это были действительно не самые хорошие идеи), как и науськанные на злотопёрок гончие крабы (на вопрос «кто сильнее» в конечном счете ответили кажущиеся столь безобидными рыбки). Много чего, в общем-то, было.
• До тех пор, пока за дело не взялся отец, тяжелой рукой своей принявшийся из подрастающего малька дурь выколачивать. Дело это оказалось неблагодарным, Зефир до сих пор отца простить не может ни в какую, но вместе с этим и благодаря тем оковам, что так старательно цепляли на его руки, голову и разум, Зефир стал изворотливей и хитрее; он научился быть таким, каким его хотели видеть в конкретный момент, он быстро схватывал чужие эмоции, плавясь куском глины, меняя форму и лица. Из него, как оказалось, вырос прекрасный актёр, пусть и душа его теперь напоминала рассыпающийся песчаник и запачкана солью.
• Отец, бывший военный, спуску не давал, натаскивая Зефира в плане магии, да и по оружию показывая и проясняя. Правда, особых способностей к сражениям у юного джинна не открылось, разве что из лука ему стрелять понравилось, что под водой увлечение и польза сомнительная, да ножами кухонными кидаться. Последнее – это мать научила. Из шутки, переросшей в нечто более серьёзное. Так что и готовить – в частности, морепродукты – Зефир умеет сносно (особенно, если готовка проходит на суше, а не в воде), и ножами кидаться (тут, главное, приноровиться к водяным потокам). Ох, ещё он неплохо управляется с гарпуном и ловчей сетью, но это пришло к нему гораздо позже, годам, этак, к тридцати.
• В остальном же Зефир искренне полагал, что будет управленцем. Как старший брат, как отец, выбивший всё желание к выказыванию норова с пелёнок, что он в итоге станет их копией, сломанной, но доведенной до чужих идеалов вопреки защите матушки. Ох, матушка его любила, но её воли не хватало порою, почему-то её чаще беспокоило окружающее и находящееся вне, чем то, что происходило совсем рядом с собственной семьей.
• А потом, однажды, копаясь в семейных альбомах, вдруг узнал, что у него есть старшая сестрица, о которой, внезапно, в семье и говорить даже не принято! Через мать он всё-таки выудил её адрес и вскоре наладил общение, открыв для себя новое знание: ограничения можно сломить, а стены – преграда одолимая. Так ему казалось на тот момент.
• Просто ему не было. Свои мысли Зефир держал втайне, с утра работая по дому и проверяя клети в вольерах на ферме, а днём и ближе к вечеру посещая учителей в компании таких же подростков, как и он, занятых в хозяйствах, готовившихся перенять дела старших, невозможно серьёзных и собранных. Зефиру хорошо давались языки, грамота, этикет, история; чуть хуже занятия с оружием и верховая езда (самое бессмысленно потраченное время по мнению Зефира); после шли ненавистные экономика и то самое управленство, ради которого брат нашел ему наставника из Торговой гильдии. К концу обучения последние у Зефира сидели в печёнках. Пусть он и стал в этом понимать хоть что-то, да и сложно этого не уметь, когда живые примеры перед глазами каждый день, но любви ему сие дело не привило. Напротив, отвадило.
• А вот всякие «гулялькинские науки» (отец при этом высказывании фыркал каждый раз), напротив, привлекали. Наверное, назло и вопреки. Зефир и рисовал, и танцы даже в бесхвостом виде разучивал и показывал такие, что закачаешься. Он даже группу единомышленников нашёл и в клуб собрал. (Назвали, кстати, «Эйрос»; тут и песням учили, и танцам, вечерами обсуждали день и планировали грядущее, концерты давали и прочее, и подобное, и всё – сплошь молодежь его возраста. Эх, хорошие всё-таки были времена… вот где навыки организаторские пригодились!..) Отец так его выступление в портовой таверне на берегу Фригии и увидел. И… в общем, наказание было жёстким и болезненным. Но Зефир, справедливости ради, сам виноват. И отца сам же науськал, чтоб тот всё видел, значит, и знал. Из вредности врождённой и врождённой же совести. Скрывать от родных что-либо, даже если это увлечение, с которым те самые родные не согласны в корне, у джинна плохо получалось. А может, он попросту еще не вырос из подростковых бурь. Сколько ему тогда было? Лет семнадцать, может, чуть меньше.

Практически сразу же после этого меняется отношение старшего брата, Антора. Зефир с ужасом понимает, что если и раньше они не особо дружили – брат всегда был довольно холоден с ним и жесток, как в обычной жизни, так и на спаррингах, где отрывался уже по полной; отец называл это «профилактикой» и это же было основой практических всех повинностей, которые джинн когда-либо получал, - то теперь всё лишь усугубилось. Чужая тайна, открывшаяся на добровольной основе и не оставляющая ему выбора кроме, как погрузиться в её же чернильную суть: братец, поймавший его за руку после «концерта», говорил прямо, сухо, заставлял его подчиниться молча и без возражений. «Иначе сам знаешь, что». Эта фраза ещё долго будет сниться ему в кошмарах. Варианты брат перечислял долго, равномерно, пережёвывая не теорию, а сухие факты. «Левиафан» шутить не любит, а Антор и так был зол, что его мелкий и непутёвый братец засветился перед важными шишками в подобном амплуа и умудрился приглянуться в совершенно отвратительном, извращённом виде.
Да, Зефир был не готов к такому чудовищному повороту совершенно, но «сам знаешь, что» превращали его в статую.
Несколько месяцев, пока те дамы и господа были на острове, он был не более, чем игрушкой в чужих руках. «Рыбкой на крючке». Зефиру повезло, что он был братом Антора, ведшего с ними дела, а не рабом или случайным прохожим. Наверное, в противном случае он не смог бы возвращаться домой после «подработки». Как бы то не было, Зефир получил бесценный опыт, с десяток новых шрамов, парочку-другую бонусных навыков и горы утерянных безвозвратно нервов. И стал бояться старшего брата ещё больше, чем прежде. Пожалуй, даже больше, чем отца.
Но время не стоит на месте. И постепенно он привыкает. Подстраивается. И к новому брату, периодически использующего Зефира в качестве если не подстилки под своё «начальство», то как курьера, «уши» или «глаза» в махинациях; и к своему новому образу. Одному из.

• Ближе к двадцати пяти его всё больше охватывает волнение. Душа требует свершений, родные места в конец опостылели и ничто уже не радует, а сестрица всё приглашает, в гости зовёт, на далёкий и чуть ли не сказочный остров, в саму Луарру. И мелькают цветные жемчужинки идей: а вдруг он смог бы пройти в Академию Магии? Или поступить в соседнюю школу Мастеров! Что он мог бы научиться, чего нового узнать, какой путь бы нашёл именно для себя, неисследованное и совершенно новое течение?..
Получилось бы у него… сбежать?
• Зефира влечёт куда-то вдаль. Ему тяжело усидеть на месте, тяжело даётся работа на ферме, его обгладывает до костей самых мнимая «забота» брата, с которым он якобы «сблизился» по мнению родителей. Они не знают, они не должны узнать. Он всё так же продолжает ему «помогать» с проектом, понимая, что Антор, которого он с детства видел уже взрослым и серьёзным, увлекающегося алхимией, механизмами и блеском монет, тонет в собственной алчности и уже вряд ли отступится от идей, охватывающих его гнилую суть. Но Антор обещал, что родители будут в стороне, что их это всё не коснётся никогда… Он обещал. И Зефир молчит, выворачиваясь наизнанку, наблюдая за его улыбкой или смехом за обеденным столом каждый день, и позже, видя, как страшно искажается лицо брата в тёмной комнате. Зефир молчит ради них всех. Ради себя.
• Зефир то и дело ловит себя на панической мысли, рыбкой вёрткой бьющейся о стекло его внутренней банки: он боится, что его однажды заберут. Окончательно. И сделают чем-то гадким. Он и так уже вымазался по самое горло во всех этих чернилах. Его всё больше душат кошмары.
• Отдушиной в этот период служит помощь матушке с волонтёрством. Матушка его, даром что дама в возрасте, но боевой дух не утратила – о, у неё есть чему поучиться. Зефир с ней и на открытие заповедников, и на спасение золотых китов, вида нынче практически вымершего из-за цвета шкуры да особой ценности у зельеваров. Зефир смотрит на неё и боится оставить. Всех их. У него от осознания требуемого выбора сердце на части рвётся. Он ведь, если вдруг решится на путешествие какое, может их в живых и не застать больше. Возраст у родителей почтенный; отца всё чаще головные боли мучают да кошмары, а матушка слабеет день за днём, пусть того и не показывает. Старость крадётся зверем хищным, тенью с глубины поднимается. Всё ближе и ближе.

Однажды Зефир сидел на берегу моря, смотрел вдаль, кидал круглую, вылизанную стихией гальку, а потом увидел на горизонте белоснежные полотна парусов, поднятых ветром, серебрёных солнцем. И вдруг осознал, как никогда чётко: пора.
Если он не решится, если он не исчезнет хотя бы на время из текущей его реальности, если не переступит через себя и собственные страхи… Кем он тогда станет? И станет ли вообще?.. Зефиру зябко, Зефиру страшно, но он не может отбросить эту решимость прочь. Не сейчас. Он чувствует, что находится на грани. Либо сломается окончательно, сдавшись и плывя по чужому течению, запутавшись в сетях, либо рванется вперед. И покончит с этим одним махом.
Зефиру тяжело оставлять родителей. Но Антор доказал временем и делом, что тоже заботится о них. «Пусть он и отбитый на голову мудак». Это младший брат для него не более, чем разменная монета, которая всегда под рукой. Покладистая, на всё согласная. «Как же мерзко».
И он собирает вещи в котомку, целует матушку, – легенда о путешествии к сестрице была заготовлена уже давно и ждала своего часа, – и бежит из родного дома во страшное «вне», моля стихию, старых богов и Луну, чтобы путь его был чист и ничто не помешало задуманному.
Он в каждой тени видит брата и его прилипал. И ужасно боится узнать реакцию отца на его выходку.

• Он впервые был на корабле. Впервые испытывал страх не привычный ему, а тот самый, пред неизвестным, до костей пробирающий от восхищения; впервые всерьез озаботился ношением штанов и их запасом.
• Его впервые в жизни обокрали. Он оказался в чужой стране как рыба без чешуи!.. Но право, какие же это были мелочи! Вдохновляющие мелочи.
• Он впервые замёрз не на глубине. И на многое другое у Зефира тоже открылись глаза.
• Ему повезло, наверное, много раз. В самый первый (и все последующие) – не нарваться на работорговцев. Не быть прибитым по пьяни – он муреной выворачивался из чужих драк и свар. И многие «не» впредь и загодя.
• Он узнал, что реки – самая простая дорога для него; что путешествовать желательно днём и не одному. И что люди странные, потому что напридумывали о джиннах целую кучу небылиц! Впрочем, позже до него дошла вся комичность ситуации, но в сам момент познания его это поразило.
• …Что жизнь в этом новом мире, представляемая ему долгое время волшебной и чарующей сказкой – вовсе не такая. Менялось только разнообразие локаций и существ. А вот сами народы, по большей степени, оказывались похожи.

Безумно повезло ему приткнуться к гармонистам; узнать их братию лучше и вдохновиться, уносясь вслед бушующим потокам звуков и чарующих голосов. И он вновь вспомнил прошлое, и рассказал, и поделился. И его не осмеяли. Это отдавало теплом родного Фригия, той компании, оставшейся далеко в прошлом, но вернувшейся сейчас, в настоящем и, быть может, будущем в том числе.
При помощи новых друзей и знакомых Зефир решил сперва подняться, а после вновь сделать шаг вперед. Он вспомнил свои желания и мечты, осознавал возможности и препятствия. Он жаждал знаний и торжества открытий, его влёк блеск и возможности столиц. Ох, он бы желал посетить все города, что только есть в мире! И те, что давно уже потеряны и забыты, и те, что освещены Луной.
Ему порой нравится всё чужое настолько, что он себя забывает, растекаясь в буйстве эмоций и впечатлений. Ему этого всегда мало. И никто не запретит получить больше.
По крайней мере, пока собственное прошлое его не найдет, не наплывёт жадной акульей тенью и не проглотит за один присест. Зефиру остается лишь надеяться, что оно и не ищет. Всё-таки он всего лишь маленькая рыбка в этом огромном океане душ.
Он надеется, дышит ровно, но старается не видеть знакомые отражения в сумеречных тенях. Закрывает глаза, отворачивается и прячется в масках. Каждый раз заново.

ХАРАКТЕР И ФАКТЫ

• Зефир старается вести себя сдержанно и приветливо с новыми существами, что получается не всегда, но это, скорее, исключение в положительную сторону, ведь если новый знакомый тебе нравится и симпатичен, то разве не стоит возвести его в ранг «своих», к которым особое отношение? Зефир в любом случае вежливость во плоти и старается поддерживать разговоры и приятную атмосферу, по возможности обходя или стремясь сгладить острые камни и любые зачины конфликтов (что, впрочем, работает далеко не всегда и тоже порой является основой новых распрей). Манеры, привитые с юных лет, вбитые в подкорку, так просто из себя не вытащишь, да и не стоит.
• Он совершенно не интриган, он не любит обмана и лжи, однако при всём этом согласен, что порою без подобных вещей не обойтись.
• Со «своими» Зефир – душа нараспашку. Он может позволить себе быть громким, приставучим, порою даже откровенно пошлым и чуточку раздражительным (но быстро отходчивым). Точно также он раскрывается на публике, если нужно выступать, примеряя на себя новый образ и растворяясь в оном на время.
• Пожалуй, его существенный минус и пробел в общении с другими – это страсть к шуткам (чаще – черным или откровенно плохим). Впрочем, если Зефир перегибает палку, то извинения не заставляют себя долго ждать. Зефир часто пугается, если осознает, что сделал что-то не так, и он довольно искренен в своих стремлениях (и нередко выглядит забавно).
• Зефир вообще довольно пуглив, пусть и старается этого не показывать никоим образом. Он быстро берёт себя в руки, и так же спорно ищет выход из ситуации, подстраиваясь под собеседника либо сбегая, если такое возможно. Чаще стремится сбежать, если ситуация его напрягает [напоминает]. И он до чертиков боится всего, что может быть связано с братом [и «Левиафаном»].
• При всём этом Зефиру нравится внимание. Он падок на лесть и комплименты, легко подкупается подарками. Может быть, это именно то, чего он хотел и о чём мечтал? Признания другими себя в истинном виде? Не того себя, который живёт по чужой указке, но избравшего собственное течение.
• Его интересуют другие. Новые, интересные, необычные, привлекающие. Так он начинает собирать свою «Книгу Воспоминаний». Может быть, когда-нибудь даже сможет издать?..
• Он всё время пытается найти себе занятие. Будь то изучение музыкального инструмента (до уровня «сносно»), очередная старинная книга («от корки до корки!»), новый диалект или рецепт невиданного ранее блюда («ну что, теперь-то вкусно?»). [Он всего лишь хочет перестать думать о том, что он совершил, что совершал, и чем ему это аукнется, и чем аукнется близким; он всё равно боится и не может, ему дурно становится от себя самого.]
• Несмотря на осколки рационализма, мелькающие в его поступках или речи, в первую очередь его ведут чувства и эмоции; он склонен чаще сперва делать – на импульсе, ничем не сдерживаемым теперь, ни семьей и строгим отцом, ни чернилами, и только потом – анализировать. Иногда Зефир задумывается о том, что ему не хватает рядом с собой такого джинна… или иного разумного, который будет тем самым голосом разума, вовремя его одёргивающим.
• Зефир – романтик. Он обожает свою родину, моря и океаны, но в то же время его манит неизведанное и таинственное – чужие земли. Он знаком с историей своего рода, зачитывался мемуарами предков, слушал истории матушки и дяди. Его с детства манили сказки и легенды, и он знал, что прикоснуться к ним – вполне реально и возможно. Знал, но не мог противиться тогда, раньше, погрязая обыденностью и действительностью, остужающей пыл. Сейчас всё стало ближе, но появились иные проблемы, иные желания и стремления. Тем не менее, Зефир всё ещё верит и надеется, что он и сам однажды сможет дотронуться до карты и «ступить в бездну в погоне за светом».
• Зефир порывистый; стремительно движется вперёд, не забывая оглядываться за спину, но стараясь попробовать всё вокруг и найти непроторенные пути. По его мнению, в прошлом заложено настоящее и, тем более, будущее. Ему претит повторение, в том числе ошибок. При этом последние он совершает часто, это будто его маленькое личное проклятье, преследующее по пятам.
• Зефир уверен, что он поступил правильно, покинув родной дом. Но порой ловит себя на страшных мыслях, что «всё-таки зря»; и эта неуверенность точит его глубинным червём, приходит в кошмарах, делает подножки, напоминает о себе в каждой сотворённой ошибке раз за разом.

РОДСТВЕННИКИ

Живы:
o Отец – Мелас Вейлмер [794г; 265 лет на 1059г.], наёмник в прошлом, в настоящее время управленец и делец. Владеет рыбоводческой фермой «Аклотль», хозяйством по разведению ракообразных «Грот», а также с недавних пор предприятием по добыче и изъятию полезных ископаемых «Д.Н.О.»
o Мать – Тайгетта Вейлмер [832г.; 227 лет на 1059г]. Урожденная дочь семьи Октсоле, потомок исследователей морских глубин и прибережий. Журналистка, активистка, участница независимой международной экологической организации «Водный мир». Как говорит Мелас, «спасает китов, в общем, и прочих гадов».
o Старший брат – Антор Вейлмер [874г; 185 лет на 1059г.]. Торговец, управленец. Помогает отцу по хозяйству, является идейным автором и совладельцем «Д.Н.О.», официальный представитель Торговой Гильдии Фиор ранга Коммерсант II. Тайно поддерживает и тесно сотрудничает с Домом Змея.
(185 лет на 1059г)
o Старшая сестра – Клео Ашторри [931г; 128 лет на 1059г.]. С детства была привлечена маменькой к деятельности в «ВМ» и на одном из симпозиумов, будучи в здравии и чистом уме, увлеклась человеком из ордена Камелии. В общем, сейчас о Клео известно лишь, что она проживает где-то в Луарре и работает на орден Камелии, открыв для себя артефакторику («О, Луна! Я ею буквальнейшим образом болею! Я без неё таю!» по словам самой Клео. Зефир знает её адрес и старается поддерживать связь по возможности).
• Мертвы:
o Брат – Пиррей Вейлмер [919г-926г.]. Погиб от эпидемии глубинной мертвянки.
o Дед по материнской линии – Тиро Октсоле [679г-889гг.]. Исследователь ордена Камелии, археолог. Погиб в бою с морскими чудищами.
o Бабушка по материнской линии – Никтос Октсоле [685г-889гг.]. Историк, криптограф, член ордена Камелии. Погибла в бою с морскими чудищами.
o Дед по отцовской линии – Пагетийс Вейлмер [614-895гг.]. Воин-маг (звание неизвестно), солдат Эонии. Сильно болел последние тридцать лет (сказалась травма головы, полученная на войне).
o Бабушка по отцовской линии – Мненма Вейлмер [650г-925гг.]. Дочь семьи ремесленников, член Торговой Гильдии. Медик и зельевар высшей категории. После смерти мужа занялась домашним хозяйством и основала ферму «Аклотль», после переданную младшему сыну.
o Дядя (старший брат отца) – Кассандр Вейлмер [711-974гг.]. Стражник порта Табр на Фригии; позже (там же) жрец храма Веро.
o Дядя (старший брат отца) – Фассарэ Вейлмер [759-???гг.] Пират, работорговец из Дома Змея. Пропал без вести.
o Тётя (младшая сестра отца) – Илит Марких [799-844гг]. Помогала по хозяйству. Погибла при несчастном случае (случайная активация артефакта из семейного хранилища).
o Тётя (старшая сестра матери) – Терпсис Кутос [735-967гг.]. Известный повар и кулинар. Погибла от отравления.
o Дядя (младший брат матери) – Ойле Октсоле [835-1052гг]. Военный. Погиб в битве за Эф'Ша'Тэхию.

Отличительные черты

175см| 70кг
• Длина хвоста в истинной форме – три метра. Плавники вуалевые, крупные. Есть спинной, начинающийся, правда, от конечной человеческой части туловища и идущий вплоть до середины всего хвоста. Чешуя у него чёрная, отливающая радугой и всеми цветами.
• Зефир сложен атлетически и взгляду приятен. У него широкие плечи и сильные руки, увитые мышцами. В прочем же он среднего роста в двуногой своей ипостаси, кожа его имеет цвет неестественно бледный с голубым отливом.
• Глаза – жёлтые, радужка чуть больше человеческой. Черты лица в целом чуть заострённые, на лбу, скулах и подбородке можно разглядеть крошечные чешуйки, серебрящиеся в солнечных лучах. Волосы у него цвета воронова крыла, всё тем же сине-зелёным отливающие невзначай. Длинные, до самого хвоста; обычно распущенные или в хвост забранные, но чаще заплетённые на висках в косички и украшенные бусинами и лентами цветными.
• Уши – острые, по-эльфийски длинные. Частенько украшены каффами и серьгами яркими. Зефир вообще падок на украшения, особенно те, что переливами своими и света игрой заставляют замирать и забывать обо всём.
···
• Одежду Зефир предпочитает свободную, тёмных тонов, в свой родной цвет чтобы попадало. Чаще прочего видеть его можно в шароварах и рубашках кроя свободного. Верхняя одежда – плащи тёплые по мере смены сезона, прочные и немаркие.
• С собой всегда сумка через плечо из материала крепкого, с пропиткой алхимической, влагу не пропускающая. В сумке деньги и блокноты с писчими принадлежностями, флейта, на которой он играть учится, да штаны запасные на всякий случай.

Навыки и компетенции

• Неплохой маг (средний уровень владения; общение со стихией даётся и развивается легко и просто);
• Отличный актёр, чтец, лжец и танцор; посредственный художник и «такой себе» музыкант. Творческие способности всегда давались Зефиру проще иных.
• Полиглот. Свободно общается, пишет и может читать на Элтее, первичном, общем, эльфийском; чуть хуже понимает (но не может ответить) орочий и дварфийский соответственно.
• Знает всё (относительно всё), что полагается знать и уметь условному дворянину.
• Стреляет из лука на уровне «кажется, попал».
• Очень метко швыряет ножи и иные предметы.
• Хороший рыбак.
• Умеет терпеть боль и превозмогать при надобности.
• Не чурается лёгких денег, если сочтёт их добычу «не опасной», и тяжелой работы.

···
• Боится собственной тени (образно, но похоже на правду). В меньшей степени – отца, в большей – родного брата. И смерти – как своей, так и близких.
• Боится всего, что связано с «Левиафаном», хотя сам к этой группировке отношение имел весьма посредственное.
• Абсолютно не умеет пить; моментально развозит и уводит в абсолютное непотребство, быстро сменяющееся капитальным отключением разума от тела.
• Привык к тому, что в море можно питаться живой пищей, поэтому ждёт того же от прочего мира и, соответственно, травится или болеет желудком, хватая всё подряд.
• В последнее время всё чаще испытывает общую слабость, теряя в выносливости.

Артефакт

Золотая чешуйка

Круглая, с неровными краями, размером чуть больше монетки и, кажется, словно совсем ничего не весит. Принадлежала вымершему ныне виду рыбок, по легенде, исполняющих желания. А еще, говорят, они жили стаями и питались мясом. Чешуйку Зефиру подарила матушка, а уже отец из неё заказал ему артефакт сделать. Носится в качестве подвески.

Связь с вами

Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Отредактировано Зефир (13.08.2021 00:14)